— Чепуха! Акций Зутиса у него сроду не бывало, они у Зутиса в кармане. Будь уверен, что Цеплис околпачил вас обоих!
— Меня никто не может околпачить. Акции Зутиса лежат в кармане моего тестя.
— Если только это не акции самого Цеплиса! Может быть, фирме «Цеплис» грозит банкротство, и он хочет во-время развязаться с нею, чтобы не потерпеть убытков? Вот он и нашел дураков, которые откупили у него ничего не стоящие, бумажки! Будь уверен, если б все было в порядке, не видать бы вам акций «Цеплиса» как своих ушей. Цеплиса голыми руками не возьмешь! Он тебя сделает директором и оставит в дураках. Таких молокососов легко обставлять! Немножко погладить по шерсти, и они уж стоят на задних лапках!
— Не болтай, чего не знаешь.
— Теперь-то приданое Валентины пойдет прахом! Приданое заберет Цеплис, а тебе оставит Валентину в чем мать родила. Чтоб так скоро не надоела! Мне нравится, как Цеплис тебя обштопал! Доверчивых дураков надо учить, — злорадствовала Аустра. Собственное несчастье уже не казалось ей таким ужасным.
Слова Аустры обеспокоили Саусайса. В них могла быть доля правды! «Действительно, чего ради Цеплис искал меня и почему продал своему врагу так много акций? Этот заядлый мошенник ничего не делает без задней мысли, и моя радость может оказаться преждевременной. ..»
— Чего же ты нос повесил? Правды боишься? За ученье денежки платят, а на такого учителя, как Цеплис, не стоит жалеть денег. Я знала много мошенников и тоже думала, что меня уже больше никто не облапошит. Но Цеплис сделал это так ловко... А знаешь, кофе здесь какой-то жидкий, пресный. Не достанем ли мы тут «белую палочку»? — Аустра имела в виду кокаин.
— Здесь — не знаю, надо идти на «Водяную Крысу». Это недалеко.
— Там опасно, все время шляются шпики, можно влипнуть. У меня есть два порошка, понюхаем тут. Никто не заметит. — Аустра обвела кафе беспокойным взглядом, вынула из сумочки два порошка и один протянула офицеру. В этот момент на стол выпал новенький заграничный паспорт. Аустра быстро спрятала его в сумочку, но Саусайс заметил.
— Ты что, собираешься в свадебное путешествие — уже запаслась паспортом? — усмехнулся Саусайс. Аустра, не отвечая, втянула в нос белую отраву. Аустра не была настоящей кокаинисткой, а одурманивалась лишь в тяжелую минуту. Вначале такие минуты выпадали ей довольно редко, но теперь случались чаще и чаще. Одно время Аустра была без места и без состоятельных любовников. Тогда она торговала контрабандным коньяком и кокаином. Ей часто приходилось мерзнуть и дрожать от страха, и она научилась выпивать бутылку коньяку в один прием. Но когда одной бутылки коньяку ей уже не хватало, чтобы согреться, а добавка обходилась слишком дорого, Аустра стала применять кокаин, или «белую палочку», как она называла этот наркотик.
Саусайс нюхал кокаин только по легкомыслию, чтобы показать женщинам, что его ничем не удивишь. Потребности в этом он не чувствовал — опьянение водкой или коньяком нравилось ему больше. К тому же Саусайс боялся кокаина, так как читал о смертельных случаях при его употреблении. Поданный Аустрой порошок он втянул в нос без всякой охоты. Он видел, что глаза Аустры замерцали стеклянным блеском, а болезненно бледное лицо стало еще бледнее. Губы у нее дрожали, как у кошки, готовой броситься, на добычу, пальцы беспокойно шевелились...
— Какое там свадебное путешествие. Я бы давно уехала, да некуда девать девочку.
— Какую девочку?
— Мою. В молодости была дурой и не знала, что от таких вещей можно избавляться. Вот и расплачиваюсь за свою глупость. Скоро мне все-таки придется сматывать удочки. Другого выхода нет.
— Чепуха! Найдешь вместо Цеплиса другого дядюшку.
— Дядюшку-то я нашла бы. А чем мне заполнить пустоту в кассе общества «Цеплис»?
— Глубоко запустила лапки?
— Мои лапки всегда, ищут, где глубже... Кроме того, Цеплис ни разу не поинтересовался кассой. Он сам виноват. Помоги мне выкрутиться! — взмолилась Аустра.
— Как же я помогу, если у меня нет денег! — пожал плечами Саусайс.
— Поговори с Цеплисом, вы же с ним такие друзья. Скажи, что я больше не буду.
— Это не поможет! — Саусайса не трогали переживания Аустры. «Пусть эту разгульную особу засадят на годик-другой, — злорадствовал он в душе. — Авось образумится и действительно больше не будет. .. А то дает обещание просто со страха, — все равно скоро забудет. Человек изменяется лишь после долгих, глубоких размышлений. И почему именно я должен быть ее спасителем?» Но вдруг Саусайс подумал, что Цеплис, вероятно, обманул и его, и теперь надо бы ему отомстить. Бросив острый взгляд на горестно притихшую Аустру, он спросил:
— А у кого сейчас ключи от кассы?
— Пока еще у меня.
— Ну так очисти ее до конца и давай удирай, хотя бы в Аргентину. Заграничный паспорт у тебя есть, и нечего канителиться. Твое бегство поможет мне свалить Цеплиса. На собрании я задам ему перцу за то, что доверил такой авантюристке кассу общества. Очевидно, скажу, что вы состояли в любовной связи, потому он ничего и не соображал. Давай только удирай, и все будет хорошо! — Офицер был в восторге от своего плана.
— Мерзавец, ты хочешь погубить меня ради своей выгоды! Если так, я никуда не поеду!
— Ну, тогда я сообщу Цеплису, пусть вызовет уголовный розыск. Ты же обчистила кассу общества, значит, часть убытков придется нести и мне. Собственно говоря, арестовать ли тебя сейчас или дать возможность уехать, все равно Цеплису позор. Так зачем же допускать, чтобы ты еще больше разоряла фирму?
Нет, нет, я посажу тебя еще сегодня! Сколько осталось в кассе наличных денег?
— Там почти десять тысяч лат, — ответила Аустра -покорно. Теперь она боялась Саусайса еще больше, чем Цеплиса. Помолчав, Саусайс заявил решительно:
— Сегодня вечером заберешь все подчистую и отправишься берлинским поездом за границу. Вообще-то грешно увозить за границу такие большие деньги. Пять тысяч лат причитается мне за молчание. Я получу их вечером на вокзале. Тебе самой остается еще кругленькая сумма на дорогу. Поедешь, как герцогиня!
— Что же мне там делать без денег?
— Будешь жить и зарабатывать. В, Буэнос-Айресе таких ждут с распростертыми объятиями. Но если ты вечером на вокзале не отдашь мне эти пять тысяч, то дальше Торнякална не уедешь. На этот раз я не шучу. Мне нужно вернуть часть тех убытков, которые причинил мне Цеплис. Ты покатаешься по дальним странам, а я тоже немножко разживусь. Твой дядюшка все-таки не так скуп, как мой тесть! — Лейтенант хотел пошутить, но на Аустру его шутки действовали как удары кнута. Неужели она должна уехать уже сегодня вечером, оставив половину добычи Саусайсу, которому сама же обо всем проговорилась?! Какой ужас — красть деньги для такого мерзавца! Но другого выхода нет. Ни к одному человеку на свете Аустра еще не испытывала такой ненависти, как сейчас к Саусайсу. Хотелось заплевать ему все лицо и уйти, а потом будь что будет. Однако она взяла себя в руки и сказала:
— Хорошо. Вечером я буду на вокзале.
Саусайс спокойно смотрел, как Аустра, ссутулившись, вышла из кафе. В ней уже не было прежней беспечности, она казалась постаревшей и беспомощной. Но Саусайс не жалел ее. Он подумал, что Цеплис на его месте поступил бы точно так же. Коммерсант не святоша из армии спасения, который таскается по дворам, колотя в барабан милосердия. Пусть Аустра возместит мне часть обещанного Нагайнисом приданого, тогда я тоже порадуюсь ее спасению и пожелаю ей счастливого пути. Как бы только спокойно дождаться
вечера! На Аустру ведь нельзя положиться. Она еще выкинет фортель — только ахнешь...
Однако Аустра была настолько потрясена поведением Саусайса, что ни одна мысль не приходила ей на ум. В контору она вошла расслабленная, как столетняя старуха. Цеплиса уж.е не было, только Цауне еще усердно трудился. Аустре на миг стало жаль этого работящего человечка. Как-то он теперь расплатится по векселю! «Не лучше ли оставить ему деньги на уплату, а от Саусайса как-нибудь отделаться? — подумала Аустра. — Но нет, это невозможно, Саусайс тут же передаст меня в руки полиции. Меня посадят в тюрьму, а Цауне будет преспокойно работать. Нет, дуракоз не стоит спасать! Если не проучу его я, проучит кто-нибудь другой, потому что безобидному простофиле не уцелеть среди хищников». И Аустра с невозмутимым видом принялась рыться в сейфе, будто проверяя кассу. Не спеша она переложила деньги из сейфа з портфель, и руки у нее не дрогнули. Казалось, Саусайс стоит у нее за спиною, заставляя.аккуратно собрать все деньги, не исключая даже монет в один лат. В его голосе звучала такая жадность,что Аустра не посмела ослушаться...
Цауне не заметил в ее действиях ничего необычного. Она ведь всегда хозяйничала в сейфе, как в собственном кошельке. Наверно, опять проверяет недостачу. .. И Цауне не тревожился, а спокойно продолжал работать. Когда все деньги перекочевали в портфель и сейф был тщательно закрыт, Аустра стала быстро собираться, боясь, как бы ее не застал Цеплис. Тот-то уж вмиг поймет, что тут происходит; он же не такой растяпа, как его бухгалтер. Но, несмотря на спешку, Аустре все-таки хотелось попрощаться с Цауне: ведь она уезжала навсегда.
— Старайтесь, Цаунчик, лезьте из кожи вон, чтоб не пропал ни один лат из господских барышей! Так уж заведено на свете — одни копят, чтобы другие могли транжирить.
— Если я не буду работать, то и вы останетесь без жалованья. Не всех же господа так любят и ценят, — насмешливо произнес Цауне.
— Господская любовь, Цаунчик, это все равно что любовь грабителя: любя, он тебя обирает до нитки, оставляя тебе только жизнь, а жизнь не "отнимает лишь потому, что она ничего не стоит. Он разрешает нам самим бросить ее в Даугаву. Ну, значит, живите и будьте послушны господам, если на них свалится какое-нибудь несчастье. А о собственных несчастьях вы, Цаунчик, особенно не горюйте. Работящий человек никогда с голода не помрет, а разориться вы не разоритесь, потому что нищего разорить нельзя.
— Что это вы сегодня так любезны со мной? Будто за немилого замуж собираетесь.
— Бывают минуты, когда и мое каменное сердце становится мягче пуха. Ну, счастливо оставаться! — И Аустра сердечно пожала Цауне руку. Это показалось ему странным, но от таких женщин можно ожидать чего угодно.
Весь остаток дня Аустра действовала, как под гипнозом. Побросала в чемодан самое ценное и необходимое. Квартирной хозяйке объявила, что едет дня на два в Лиепаю по служебным делам. Надо инкассировать деньги фирмы. Дочурку свою горячо расцеловала, зная, что расстается с ней надолго, может быть, навсегда. Хотя особенных материнских чувств у Аустры не было, но она понимала, что бросает ребенка на произвол судьбы. А что делать? Саусайс, как злой дух, преследует ее по пятам, угрожая тюрьмой. На свободе все-таки лучше. Если не заработаешь иным способом, придется пойти в один из знаменитых буэнос-айресских публичных домов, о которых она так много слышала. Хуже, чем в тюрьме, все равно не будет. Может быть, удастся откладывать что-нибудь для дочурки. Пусть растет и готовится к такой же судьбе, как у ее мамы.
Вечером на вокзал Аустра явилась во-время. Но Саусайс был уже там. Он накинулся на нее, как изголодавшийся волк.
— Где моя доля? — спросил он, едва поздоровавшись.
— Погоди же, проводи меня хоть по-человечески. Твоя доля никуда не денется. До чего же ты жадный! Хуже грабителя с большой дороги.
— Ну, знаешь, когда грабитель грабит грабителя,. бог только смеется!
— Над тобой даже черт смеяться не станет! — в ярости воскликнула Аустра.
— Не мели чепуху, а делай, что тебе говорят! Мне некогда. — В сущности, Саусайсу некуда было спешить; он просто не хотел, чтобы его видели вместе с Аустрой.
— Торопишься, Валентина заждалась? На, на, пей мою кровь!— Аустра сунула ему пять пачек по тысяче лат, и он быстро спрятал их в карман.
— Здесь все деньги? Не думай, я проверю. Ты не доберешься до Елгавы, как я уже приму меры. Если окажется недостача, тебя в Елгаве или в Мейтене выведут из вагона под руки, как графиню. Я не позволю себя обманывать!
— Сбегай в уборную и проверь! Для такого занятия уборная — самое подходящее место! Там тебя никто не потревожит. Если обнаружишь недостачу сейчас, не надо будет потом тратиться на телеграмму. Ты же должен теперь экономить, раз приданое Валентины выхватили из-под носа. Такой улов, как сегодня, бывает не каждый день!
— Оставь Валентину и ее приданое в покое. Не трепли языком и залезай в вагон. Я пошел.
— В уборную, пересчитывать деньги! — крикнула Аустра вслед уходившему Саусайсу. Но он не обернулся и исчез в толпе.
У Аустры было такое чувство, будто ее ограбили среди бела дня, а она даже не смеет позвать на помощь. Надо будет из-за границы написать в полицию, что этот мерзавец участвовал в ограблении кассы. За свою жадность он посидит в тюрьме! Жаль, что она не записала номера денежных купюр, уж тогда он не смог бы отвертеться! А ведь на это было достаточно времени... Эх, и как не пришло в голову раньше! Видно, совсем разучилась жить. Вообще не надо было распинаться перед таким гадом о своем несчастье, уехала бы с деньгами...
Поезд тронулся, провожающие спешили попрощаться с отъезжавшими, сказать им напоследок ласковое словечко. Только Аустра чувствовала себя безмерно одинокой и униженной, точно выгнанная из дому непрошенная гостья. Слезы навернулись ей на глаза, хотелось броситься в промежуток между вагонами, туда, где по черным рельсам, грохоча катились колеса навстречу неизвестному и жуткому будущему.
На другой день Аустру напрасно ждали в конторе. Цеплис несколько раз осведомлялся у Цауне, не пришла ли мадемуазель Зиле и где она задержалась. Конечно, Цауне не мог ничего ответить, и это еще больше возмутило директора. Как это бухгалтер не знает, где его подчиненные! Машинистка утром должна появляться в конторе первая. Совершенно ненормальным фактом является и то, что у машинистки находятся ключи от сейфа, где хранятся порядочные суммы денег. Как может бухгалтер отвечать за них при таких порядках? На это Цауне возразил, что он и не берет на себя никакой ответственности за кассу. В сейфе должно быть более двадцати тысяч лат, но патрон ведь сам пожелал, чтобы кассой ведала только Аустра. Он, Цауне, не смел ничего сказать, ибо ему в подобных случаях угрожали увольнением. Такой ответ окончательно взбесил Цеплиса, и он произнес грозно:
— Вас мог уволить только я, и никто другой. Кого вы боялись?
— Но ведь мадемуазель Зиле — ваша правая рука. В конторе все должно делаться по ее усмотрению.
— Вы рассуждаете, как базарная кумушка, а не здравомыслящий мужчина! Что значит — правая рука? А если в кассе теперь обнаружится недостача, кто будет отвечать? Только вы, господин Цауне! Вы были приняты на должность бухгалтера и кассира, а когда вы не справлялись с работой, я дал вам в помощь Зиле. Руководство и контроль все-таки оставались за вами! Следовательно, и спрашивать я буду только с вас.
— Господин директор, это несправедливо! Вы ведь сами однажды сказали, что кассой будет ведать. Зиле, а за мной остается лишь бухгалтерия.
— Если это было не вчера, то я такого распоряжения не помню. Разве бухгалтер не обязан контролировать кассу?
— Вы же мне не разрешили, когда я хотел сверить корешки чеков с выписками банка по нашему текущему счету.
— Мы же тогда проверяли!
— Какая же это проверка, если вы поручили мадемуазель Зиле самой проверять себя!
— У меня не было оснований не доверять ей. Нельзя ни с того ни с сего обвинять человека. Вашу работу я ведь тоже еще не контролировал.
— Это неправильно. В денежных делах такая небрежность недопустима. Но, если мадемуазель Зиле все время оказывалось неограниченное доверие, то и теперь нет оснований волноваться. Она часто уходит из конторы и не показывается часами.
— Всему есть границы. А что если она возьмет и сбежит с деньгами?
— Почему она не сбежала раньше, когда в кассе лежали более крупные суммы?
— Тогда у нее еще не было растрачено так много денег фирмы. То, что не случилось раньше, может случиться теперь. Мне кажется, дело плохо. Пошлите-ка мальчика к ней на квартиру.
Особенно раздражали, Цеплиса люди, приходившие1 со счетами, по которым нечем было платить. Можно бы выписывать чеки, но чековая книжка заперта у Аустры в шкафу. А когда за деньгами явился еще и управляющий кирпичного завода Оскар Бриедис, Цеплис со- всем расстроился. Действительно, будто сам черт согнал их сюда!. Будто знали, что Аустры нет, и как нарочно притащились за деньгами. Нет, так продолжаться не может. Самоуправству Аустры надо положить конец. Малоприятное занятие — ревизовать расхищенную кассу, но что ж поделаешь. Нужно отправить эту прожигательницу жизни на отдых. Может быть, попадет к Удрису в соседи. Только вот газеты опять подымут гвалт, всполошатся акционеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45