Цеплис испытующе уставился на Цауне. Молодой человек покраснел, потревоженный в своих размышлениях о Мильде и смущенный фамильярным вопросом своего патрона.
— А то как же! — храбро отшутился Цауне и тотчас вздрогнул от того, что посмел так ответить шефу.
— Ясно, на то вы и послевоенная молодежь, — молвил Цеплис слегка насмешливо. — И вы часто с ней встречаетесь? — спросил он дружеским тоном.
— Довольно редко. Не выходит, — чистосердечно признался Цауне. Цеплис не мог нарадоваться его откровенности и надеялся вытянуть у молодого человека все до конца.
— Значит, вы ее не очень-то любите, если можете удовлетвориться столь редкими встречами. — Цеплис в душе улыбался, глядя мимо Цауне на зеленеющие поля.
— Я ведь постоянно занят на работе, — Цауне обиделся, расслышав в этих словах упрек. Сомнения
Цеплиса в правдивости его чувств задели Цезаря еще больше. Разве можно любить пламеннее, чем он любит свою Мильду?
— Ну, если уж очень хочется, встречу всегда можно устроить. Работа здесь не помеха. Ночи ведь у вас свободные, а для радостей любви они. приспособлены больше всего, — довольно цинично поддразнивал Цеплис.
— Ночью мы не можем встречаться, потому что...
— Понимаю, понимаю! Ночью она занята, — торопливо перебил Цеплис, считая, что уже раскрыл тайну. — Ах, значит, она замужняя дама и может вырваться только днем, когда муж на работе? Ай-яй-яй, какая трагедия — вы заняты днем, а она ночью. Ха-ха-ха! Значит, я своей работой прямо-таки посадил вас в клетку и лишил любовных утех? Но ведь остаются еще воскресенья, тогда вы свободны. Да что я — ведь ее муж тоже свободен по воскресеньям! Это мне нравится — нежданно-негаданно удалось обуздать двух прелюбодеев. Как вам, молодому человеку, не стыдно путаться с чужими женами? Неужели вам не хватает девиц! На месте мужа я бы вас основательно отлупил, мне такие шутки не нравятся.
Слова сыпались из Цеплиса, как горох, и Цауне не мог даже опомниться. Не успел он ответить, как Цеплис, переведя дух, продолжал.
— Могу вам поклясться, что человека, которого я застал бы со своей женой, я бы не оставил в живых! Сию же минуту заставил бы его проститься с жизнью навеки. Я бы его застрелил, как собаку! — Цеплис до того увлекся, словно перед ним уже находился тот самый прелюбодей, которого надо стереть с лица земли. Цауне дрожал от страха, не понимая, что происходит с директором. Он хотел что-то возразить, но не успел, так как Цеплис завопил опять:
— Сознавайся и говори правду — сколько раз ты встречался с моей женой? И не пытайся изворачиваться! Я силой вышибу из тебя все тайны! — Лицо Цеплиса исказилось от злобы, и руки сжались в кулаки, словно он хотел сейчас же наброситься на Цауне и рассчитаться с ним.
— Господин Цеплис, я ничего не понимаю! За кого вы. меня принимаете? — взмолился вконец перепуганный Цауне. Слова директора казались ему жутким бредом, из которого он не мог ничего уразуметь.
— Если ты еще будешь отпираться, я от слов перейду к делу, — прохрипел ему Цеплис в самое ухо, и в тот же миг хлесткая пощечина обожгла лицо Цауне. Шляпа свалилась за борт автомобиля. Цауне вскрикнул и, совершенно не сознавая, что делает, вскочил на ноги, локтем оттолкнув от себя лицо Цеплиса. В этот момент шофер оглянулся и остановил машину. Как испуганный зверек, Цауне перескочил через борт автомобиля и, сломя голову, побежал по полю. Цеплис тоже выскочил и, задыхаясь, погнался за Цауне. Размахивая револьвером, Цеплис кричал хриплым от злости голосом:
— Стой, не беги, пристрелю! — И сразу же после этих слов грянули один за другим несколько револьверных выстрелов. Цауне споткнулся, поднялся и побежал опять. Он спотыкался и бежал, а Цеплис, пыхтя, гнался за ним, выпуская по своему врагу пулю за пулей.
Шофер вышел из машины. Не зная, что делать, он стоял на обочине дороги и смотрел, как по ниве убегает насмерть перепуганный бухгалтер, а за ним, стреляя на бегу, гонится задыхающийся директор.
— Попал или же нет? — рассуждал шофер со спокойствием старого солдата. По правде сказать, он был возмущен Цеплисом за то, что тот балуется оружием и преследует безоружного парня: «Если хочешь и умеешь стрелять, так стреляй и попадай, не дыми понапрасну!» Рассуждая так, шофер Антон Аулис довольно спокойно взирал на то, как два обезумевших человека мечутся по зеленеющим полям.
Выстрелов больше не было слышно, и Аулис подумал, что наверное уже выпалены все патроны. «Выпустил столько пуль, и все мимо; сразу видно — во время войны прятался по углам и загребал деньги в тылу. Уж от моей пули молодой человек не удрал бы. С первого, от силы со второго выстрела кувыркнулся бы,
как заяц. Да, но что с ними, с чертями, стряслось, что они вдруг начали драться? Из Риги выехали тихо-мирно и по дороге спокойно разговаривали. Потом вдруг начали драться и, как обалделые, носятся по чужим полям. Видели бы рижане, какие штуки откалывает наш директор, вот уж была бы работка газетам!» Неторопливо обсуждая происходящее, Аулис увидел, как Цеплис что-то бросил. Бросил и сам тут же рухнул на землю. Цауне схватился рукой за затылок, пробежал еще несколько шагов и тоже свалился в хлеба. Аулис глядел и ждал: который же из них поднимется первым? Прошло порядочно времени, но ни один из упавших не поднимался. «Что за чертовщина! — подумал Аулис. — Неужели оба готовы? Вот и вози ненормальных за город! Забегут на чужие поля — и крышка. Небось, если бы я опрокинул машину и они свернули бы свои сумасшедшие головы, меня бы судили и подняли крик, что вот опять шофер укокошил двух несчастных. Что мне теперь с ними делать? Не встают и не встают, придется сходить посмотреть». Прежде всего Аулис полностью выключил мотор, чтобы не сбежала машина. Потом он увидел на сиденье Цеплисову шляпу и проворчал: — Вот уж где полоумный, без шапки убежал! — Дальше на шоссе Аулис увидал шляпу Цауне и, тяжело переставляя затекшие ноги, пошел подобрать ее, все время поглядывая, не поднимаются ли упавшие. Относя шляпу Цауне к машине, Аулис еще подумал: «Вот оно как бывает, когда на голове нет шапки!» Не спеша, положив обе шляпы рядом на сиденье, Аулис еще раз осмотрел мотор и решил: «Ничего, постоит на месте». Потом грузно, словно нехотя, перепрыгнул через канаву и медленно побрел по хлебам. Яровые принялись дружно и были ему по щиколотку. Чистый грех топтать их из-за таких полудурков! Да и росы полно, замызгаешь ботинки и вымочишь брюки. Ох, и собачья жизнь у шофера, вечно имеешь дело с сумасшедшими. Это они, наверно, от запаха бензина шалеют, не иначе! Если едет парочка, прилипнут друг к другу и целуются, будто стыд потеряли. Мужчины опять же нахлещутся и горланят, словно в кабаке им не хватило места.Но.
уж таких сумасшедших, как эти, Аулис вез впервые за всю свою жизнь. Были бы они еще незнакомы между собой и, впервые встретившись, передрались. Но ведь они столько ездили вместе. Неужели нельзя было подраться в другой раз? Только б не померли совсем Таскайся тогда по полициям и судам, где каждый будет стараться доказать, будто это он их укокошил' Время от времени Аулис оглядывался на дорогу, проверяя, спокойно ли стоит машина. Пройдя еще немного. Аулис нашел стежку, по которой бежали те двое, обивая росу и вытаптывая хлеба. Ну, уж теперь недалеко Тут-то и увидим, шевелятся еще, или нет? На душе у Аулиса стало тревожно, и он подумал, что ничего хо рошего ждать не приходится.
Когда Аулис подошел, Цеплис лежал навзничь в хлебах и, закатив глаза, казалось, глядел в небо. Лицо его было багровое и сморщенное, из приоткрытого рта текла пена, запекшаяся на подбородке и на щеках. Пылающий на солнце лоб был орошен потом, и Аулис сообразил, что директор еще не совсем готов. Раскинутые руки были сжаты в кулаки, правая нога бессильно вытянута, левая же подкорчена к выпяченному брюху. Что теперь делать с ним? Дотащить такую тушу до машины я не смогу. Надо сходить поглядеть, не пригодится ли в помощники Цауне. И совсем опечаленный Аулис медленно потащился дальше.
Цауне стоял на коленях, прижав лоб к земле. Казалось, он молится, горестно поникнув перед неким могущественным божеством и не смея подняться. На затылке у него виднелась рана, из которой, смачивая волосы, сочилась кровь.
— Вот так штука, неужели пристрелен! — вздрогнул Аулис. Он ухватил Цауне за плечи и, сильно дернув к себе, посадил его. Лицо у того было испачкано землей и мокрое от росы. Из глаз текла жидкость, похожая на слезы. «Жив, покойники уж не плачут», — пронеслось в голове у Аулиса, и он начал трясти Цауне. Молодой человек раскрыл глаза и испуганно уставился на Аулиса.
— Пустите, пустите! Директор уже тут? Он застрелит меня, и Мильдочка останется одна. Совсем одна
на целом свете! — Цауне будто в бреду вырывался из рук Аулиса, крепко державших его. Слезы снова потекли у него по грязному лицу. Бог весть отчего, Ау-лису вспомнился младший брат, павший на войне, и ему стало очень жаль Цауне.
— Не бойся, братец, я тебе ничего не сделаю. Директор валяется, как падаль, и не может уже накинуться на тебя. Сиди спокойно, я осмотрю рану. — Цауне и вправду послушно уселся и успокоился. Аулис оглядел рассеченный затылок и увидел, что это не от пули, а от удара. Вовсе уж не опасное дело.
— Форменный изверг, застрелить не сумел, так расшиб, револьвером затылок, — ворчал, понемногу успокаиваясь, Аулис. — Эту дырку мы живо зачиним, и помину не будет. Немножко юшки повытекло, ну не беда. Без этого не обойтись, если уж получилась потасовка. Я бы на вашем месте как следует дал ему в нос. Таким никогда не надо спускать, — поучал бухгалтера Аулис, пытаясь окончательно привести его в чувство.
Цауне слушал слова шофера, не понимая их содержания. В страхе он ждал, что опять прогремит выстрел, который будет последним. Никогда уже он не попадет в Ригу и не увидит Мильдочку. Тут же, на чужой ниве, его подберут, оттащат немного и бросят в какую-нибудь яму. Заровняют землю, и Мильдочка даже не сможет найти место, где он похоронен. Что-то она будет делать, одна-одинешенька на целом свете?
— Как это у вас получилось, с чего это директор начал беситься? — прервал его думы вопрос Аулиса.
— Да никак не получилось. Говорил про обольщение чужих жен и вдруг отвесил мне пощечину. Я даже слова сказать не успел. — Голос Цауне все еще дрожал.
— Да уж, на бабах-то он прямо свихнулся. Чего только не вытворял в этой же самой машине, даже вспоминать совестно. Знала бы мадам, так больше не подпустила бы к себе. Да она и сама-то не лучше. Уж не застукал ли он когда-нибудь вас вместе с ней? — спокойно рассуждал Аулис.
— Как вы можете так говорить! У меня есть невеста, которую я очень люблю, — и Цауне опасливо поглядел на Аулиса.
— Это неважно! Может, мадамочка сама затащила вас в сети. Они теперь умеют. Чего только я в своих автомобилях не насмотрелся и не наслушался! Вторую вавилонскую историю написать можно. Ну, а эти самые женихи и невесты — ангелы, что ли? Откуда ж тогда берутся черти и ведьмы? Ведь каждая супружеская пара в свое время была женихом и невестой. Нет, милый мой, все мы только люди. Но Цеплис — это уж настоящая скотина! Скольким мужчинам пришлось бы за ним гоняться, если бы все зараз хотели ему отомстить? Мстить тоже надо в меру! Иначе наш директор не валялся бы там, что мешок, а был бы продырявлен, как решето. Ну, да ладно, что мне за дело до господской жизни и до ихнего супружества. Попробуем-ка встать. Надо помочь директору, чтобы не издох совсем.
— Я еще не могу встать, голова кружится, — беспомощно пролепетал Цауне, снова опускаясь на землю.
Солнце уже припекало, лишь изредка в синеве неба раздавалась томная песня жаворонка. По шоссе проезжала какая-то крестьянская повозка, лошадь мелкой рысцой приближалась к автомобилю. Увидев застывшее на дороге чудовище, она оробела и начала стричь ушами. Седок в телеге тоже насторожился и, придерживая вожжи, искал взглядом исчезнувших пассажиров. Лошадь топталась и прыгала на месте, не желая приближаться к машине, но седок раза два огрел ее кнутом, и она вскачь помчалась по шоссе, словно убегая от большого несчастья. Аулис, увидев это, улыбнулся, и лицо его озарилось шоферской гордостью.
— Куда ты там на своей кошке ускачешь, — с сознанием превосходства произнес он, насмешливо поглядев вслед удаляющейся телеге. — Долго мы тут будем сидеть? Вам, господин Цауне, надо взять себя в руки. Нельзя же из-за пустяковой царапины и небольшого испуга целый день валяться в поле, — ска-
зал Аулис, когда проезжий на шоссе уже скрылся из виду.
— Я встану... А что нам надо делать? — Цауне уже почти очухался.
— Что делать? Возьмем директора и дотащим до машины.
— Я-то уж до него не дотронусь!
— Какой барин — наверно грыжу получить боишься? Почему же это я должен надрываться один? Нет, вы должны помочь, нельзя же оставлять директора в поле, — твердо сказал Аулис.
— Я не полезу туда, где меня могут застрелить. Он же очухается и опять вспомнит...
— Из чего ему стрелять-то, если он забросил револьвер? Ах да, ведь его тоже нужно найти. Совсем позабыл, хорошо, что напомнили. — И Аулис в самом деле принялся искать револьвер Цеплиса. Цауне. пугливо следил за каждым его движением, надеясь в душе, что разыскать револьвер все-таки не удастся.
— Что вы сделаете, если найдете? Директору ведь не отдадите?
— Себе-то уж не оставлю. Но до Риги он своего нагана не увидит. Не то опять начнет дурака валять. Вон он, револьвер-то, весь мокрый и забит землей. Вам я его не покажу, еще опять сделается дурно, — и Аулис, смеясь, спрятал оружие в карман. — Теперь вставайте и пошли, подберем директора. Грешно оставлять его так долго жариться на солнце. — Аулис подошел и с решительным видом остановился возле Цауне. Тот понял, что теперь надо подниматься, чтобы не рассердить шофера. Встав на ноги, он почувствовал, что весь мир вращается вокруг него. Но Аулис взял его под руку, и оба зашагали туда, где лежал Цеплис.
Цезарю казалось странным, что человек, преследовавший и обрекший его на смерть, теперь бессильно лежит на земле и даже не шевелится. Может быть, он только притворяется, чтобы заманить своего неуловимого противника? Однако Цеплис так тяжело дышал, что не оставалось сомнений в его беспомощности. Аулис тотчас же принялся за дело. Расстегнул на Цеп-лисе пуговицы, развязал галстук и снял воротничок.
Потом встряхнул директора и попытался его усадить. Но это не удалось. Немощное тело сразу же валилось опять на землю. Напрасно измучившись, Аулис почти злобно крикнул, обращаясь к Цауне:
— Стоит, как истукан! Берите подмышки и понесем в машину, другого выхода нет. Небось оживет, как потащим.
Цауне покорился, и они подняли тяжелое тело. Ноги Цеплиса болтались, как плети, и о том, чтобы поставить его, нечего было и думать. Поэтому им пришлось тащить его, подхватив с обеих сторон подмышки. Аулис был плечистый мужчина и крепко держал директора, у Цауне же подгибались колени, и казалось, будто Цеплис своими беспомощными ногами нарочно цепляется за ноги Цауне. Там, где они прошли со своей ношей, всходы были не только примяты, но и втоптаны в землю: ноша была действительно не из легких. С Цауне пот катился градом, и он охотно отдохнул бы, но не смел и заикнуться об этом. Аулис опять рассердится и начнет издеваться, потому что сам-то он идет, будто неся какую-то пуховую подушку. Порою Цезарю казалось, что он не дотащится до шоссе, а грохнется вместе с ношей и повалит также Аулиса. «Только бы Цеплис не очнулся, не то опять рассвирепеет, — с ужасом думал он. — И почему это я сам должен нести своего палача, да еще так мучиться? Он хотел меня убить, а я еще помогаю спасать ему жизнь. Зачем мне это нужно? Счастье, что шоссе уже недалеко». В этот момент Цауне совсем ослабел, и у него подкосились ноги. Не удержавшись, он действительно грохнулся на землю, увлекая за собой не только Цеплиса, но и Аулиса. Все они повалились друг на друга — Цауне очутился внизу, Аулис сверху. Цеплис издал громкий храп, и Цауне чуть не лишился сознания. В отчаянном страхе он быстро вскочил, сбросив с себя Цеплиса и Аулиса. От сильного тэлчка директор зашевелился, открыл глаза и спросил:
— Что вы меня тут таскаете и валяете? Шофер, почему мы в канаве? Машина разбилась, что ли?
— Машина цела, но кое у кого разбит затылок, — проворчал Ауяис.
— У меня разбит затылок? Сильно? Останови кровь!
— Ваш-то цел, господин директор. У Цауне.
— Правда? — И Цеплис быстро сел. Оглядевшись вокруг и увидев спокойно стоящий на дороге автомобиль, он воскликнул в недоумении: — Как же это нас так далеко отбросило? — Но, оглядев свою одежду с оборванными пуговицами и увидев перепуганного Цауне, Цеплис вспомнил все происшедшее, и ему стало ужасно стыдно. Он поднялся на ноги и начал застегиваться, стараясь ни на кого не смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45