Где-то сзади, за большим болотом, взревели танковые моторы, но тут же все стихло. А в направлении движения батальона ничто не нарушало тишины. Возможно, что тишина эта обманчива, подумал Карклинь. Хищные звери, перед тем как наброситься на добычу, всегда ведут себя тихо, чтобы подпустить жертву поближе.
Время от времени Карклинь взглядывал на часы. Батальон шел более получаса. С востока сквозь ту-стой туман уже прббивались первые лучи. Пробивалось солнце, но огромное болото у них в тылу еще дре-мало.
И вдруг впереди, с левой стороны, раздались взрывы гранат и винтовочные выстрелы. Короткими очередями
на них отвечали очереди гитлеровских автоматов.) Стычка!
Батальон остановился. Шум боя вскоре затих, но кто1 кого одолел в этой короткой стычке — разведчики Фоге-лиса или противник? Карклинь приказал командирам второй и третьей рот медленно продвигаться вперед, а сам с командиром первой роты Сварниеком и его подчиненными форсированным маршем двинулся вперед. Минут через десять они наткнулись на вестового Мартыня Мицитиса. Задыхаясь от бега, он взахлеб рассказал:
— Товарищ Фогелис велел сообщить... Хозяйственная часть противника... Мотоциклисты... Кое-кто уничтожен, остальные разбежались. Возможно, где-то поблизости находятся гитлеровцы... Продолжайте движение, но очень осторожно. Возможно, за холмом на берегу реки окопались гитлеровцы. Если это так, то... Как только подойдет батальон, Фогелис ударит им в тыл. Зеленой ракетой мы покажем, в каком направлении находятся гитлеровцы. С приречного холма слышали несколько выстрелов. Не исключено, что там проходит линия их передовых частей.
— Все ясно,— с глубоким удовлетворением сказал Карклинь.— Возвращайся и скажи, что наш передовой отряд дождется остальных и развернется для боя. Стрелять будем только в том случае, если противник нас обнаружит.
— Понятно, товарищ командир! — прошептал Мици-тис.— Разрешите возвращаться?
— Иди, Мицитис, иди!
Мицитис убежал, а роты развертывались на ходу и готовились к бою. Передовой отряд первым двинулся вдоль самого берега. Карклинь заметил, что по мере приближения к холму течение реки все убыстрялось, потому что начались отмели. В случае необходимости здесь в любом месте можно было перебраться на другой берег и через леса двинуться все в том же Таллиннском направлении.
И тут вдруг на холме опять разгорелся бой, такой же ожесточенный и короткий. Выбеленную рассветом завесу тумана рассекла зеленая ракета, пролетевшая с холма в сторону реки. Карклинь со своим отрядом бегом бросился туда. Как только они достигли холма, бой затих. Из тумана на речной берег вынырнул Фогелис.
— Товарищ командир, дорога пока свободна. Отряд гитлеровских мотоциклистов рассеян, нами -захвачены
трофеи. Убежали, конечно, только те, которые еще могли передвигать ноги. В дом на холме противник привез котел с горячей едой. Быть может, накормить батальон, а потом?..
— Нет, для завтрака нет времени,— отрезал Карк-ликь.— Прежде всего надо узнать, что делается в лесу, по другую сторону речки. Пойдем-ка мы с тобой, Фогелис, на разведку. И прихватим Мицитиса. Люди готовы к бою, пусть они залягут на холме в лесу. Командира первой роты Сварниека я оставлю вместо себя, пусть он в случае необходимости возьмет на себя командование батальоном. А своих разведчиков в качестве ударной группы размести в укрытии на берегу реки. Все делайте тихо как мыши.
Когда роты и разведчики заняли свои позиции, Карклинь, Фогелис и маленький Мицитис, спустившись в прибрежный аир и ситник, стали медленно пробираться вперед. Туман постепенно редел. Он еще клубился над рекой на высоте человеческого роста, словно пар над кипящим котлом. Вода, перепрыгивая через гальку и камни брода, громко журчала, и ее шум помогал людям беззвучно перебираться на тот берег.
Внезапно Карклинь мановением руки дал знак, чтобы Фогелис и Мицитис оставались на своих местах. Среди всплесков реки надо было вслушаться в тишину леса. Скрывшись в аире, они долго сидели, прислушиваясь ко всем звукам, которые могли раздаться из леса. Но вокруг ничего нельзя было расслышать. Не чирикнула ни одна птица. Но именно эта необычная лесная тишина наводила та мысль, что где-то поблизости должен быть человек, испугавший птиц, зверей и белок. Однако нельзя было долго задерживаться. Вслед за рассеянной мотоциклетной группой гитлеровцев могли появиться новые части. И тогда станет ясно, почему немецкие мотоциклисты остановились именно здесь, а не продвинулись дальше. Возможно, где-то поблизости проходит оборонительный рубеж наших войск, на который они наткнулись, и решили дождаться подкрепления.
— Надо перебраться через отмели и выяснить, что там такое,— тихо сказал Карклинь.
— Я пошел, командир,— ответил улыбающийся Фогелис.
— Нет, лучше я,— прошептал Мицитис.— Если что-нибудь случится... большой потери не будет.
— В этот раз пойду я,— сказал командир батальона.— Я отвечаю за людей и не смею рисковать вашими жизнями.
— Нет, я пойду, товарищ командир! — прошептал на ухо Карклиню Фогелис.
Из-за кустов появился красноармейский командир.
— Наши?
— Свои.
— Вы ночью разгромили фрицев?
— Да уж так получилось,— смеясь, ответил Фогелис, и теперь уже поднялись на ноги и Карклинь, и Мицитис.
— Где ваши люди? Идите к нам. Мы все время наблюдаем за вами. Хорошо, что наш снайпер через оптический прицел заметил красную звездочку на твоей фуражке. А не то бы мы из пулеметов смели вас с лица земли.
— Да, друзьягвас спасла только красная звездочка. Маленькая красная звездочка в оптическом прицеле снайпера. Только звездочка...
Смертоносное кольцо было разомкнуто.
Начинало светать. В стороне Ерви-Яни вспыхнул бой. Воздух вздрагивал от разрывов мин, артиллерийских снарядов и от пулеметных очередей. Янис Карклинь вел своих бойцов в тыл, чтобы найти полк, от которого они оторвались.
СНЕГУРОЧКА
Осенью 1942 года наша дивизия стояла на отдыхе неподалеку от Москвы. Октябрь выдался на редкость теплый, погожий — будто бы специально для того, чтобы части и подразделения смогли хорошо подготовиться к новым боям. С раннего утра до позднего вечера у нас проходили учебные марши, тренировка разведчиков, стрельбы. Я служил тогда в оперативном отделе штаба дивизии и многие дни проводил в частях. Был у меня вороной конь по кличке Гром, не признававший ничего, кроме галопа. А у начальника оперативного отдела (это был близкий мой друг, он, к несчастью, погиб в ту же зиму) была не менее резвая лошадь Белая. Мы почти не слезали с коней. Они то двигались по шоссе рядом с вереницей тянувшихся к фронту машин, то неслышно ступали по лесным мхам, месили песчаные пашни, взбирались по каменистым склонам невысоких холмов.
Однажды мы остановились у заброшенного карьера,
где шли занятия по стрельбе. Учения проводил симпатичный молодой капитан.
— Как результаты? — спросил мой друг капитана.
— Неровно стреляют,— ответил тот.— Одни хорошо, другие похуже. Но есть и такие, что бьют без промаха.
Капитан подал команду, из строя вышел худощавый солдат. С виду он ничем не отличался от других: сапоги, шинель, шапка-ушанка. Проворно лег на землю, занял позицию для стрельбы, замер и выстрелил. Еще раз, еще... Когда принесли мишень, мы поразились: все пять пуль угодили в десятку. Начальник оперативного отдела пожал солдату руку.
— Вы настоящий снайпер! — сказа.— Объявляю вам благодарность.
Стоя навытяжку, солдат ответил:
— Служу Советскому Союзу!
И тут нам пришлось во второй раз удивиться. Голос был не мужской. И на мальчишеский вроде не похож. Мелодичный и звонкий...
— Так вы — девушка? — придя в себя, произнес мой друг.
— Так точно, товарищ капитан,— последовал ответ.
— Где вы научились стрелять?
— Нигде не училась. Была санитаркой в батальоне.
— Отлично,— проговорил мой друг, затем повернулся к капитану: — Продолжайте занятия. Лучших стрелков батальона отберите для снайперских курсов. Они будут сформированы буквально на днях.
— Есть лучших стрелков батальона отобрать для снайперских курсов,— по-военному браво ответил капитан и снова вернулся к солдатам.
А мы отправились дальше.
— Удивительная девушка,— в раздумье проговорил мой друг.— А ты заметил, как она красива?
Но тогда она мне не показалась особенно красивой.
— Да что ты! — воскликнул мой спутник.— Где у тебя глаза! -Вылитая Снегурочка! Представляю, какова она в нарядном белом платье. И гибкая — ну прямо тростинка.
— Признаться, меня больше поразили ее меткие выстрелы,— ответил я с улыбкой. Действительно, мне случалось не раз проводить занятия по стрельбе, но таких блестящих результатов никто из моих стрелков не добивался.
— Как думаешь, сколько ей лет? — спросил друг.
— Двадцать два, ну, двадцать три, не боль
— А кто она в прошлом? Студентка?
— Вполне возможно,— согласился я, но тут же вспомнил, что мой собеседник и сам был студентом Рижского университета. В таком случае он должен был бы ее знать.
— Откуда мне знать всех студенток! — сказал он, пожав плечами, и немного погодя добавил: — Удивительная девушка!
В тот же вечер он вызвал меня к себе.
— Подписан приказ об организации снайперских курсов. Ты назначен командиром снайперской роты.
Я рот раскрыл от удивления.
— Ничего не поделаешь,— утешал он меня.— Приказ генерала. Завтра сдашь дела, отправишься к месту назначения. Жаль с тобой расставаться. Сколько дорог вместе пройдено. Рига, Таллинн, Ленинград... Но ты ведь и раньше был инструктором, проводил учебные стрельбы. Извини, но... Завтра получишь снайперские винтовки. Желаю удачи!
Я понимал, что друг поступил разумно, но было так обидно расставаться с привычной работой, с вороным конем. Первым делом я направился в конюшню, чтобы проститься со своим Громом.
Тот спокойно жевал овес в стойле. Увидев меня, вскинул голову, раздул ноздри и тихо заржал. Я обнял его за шею, похлопал по шелковистой шерстке, прижался лицом к его теплой морде.
— До свиданья, дружище,— говорил я ему, а он, будто понимая, тихо ржал.— До свиданья! Держись, старина. Что делать? Держись!
И, еще раз хлопнув ладонью по блестящей шее, я достал из кармана кусок ржаного хлеба. Он осторожно взял его мягкими губами и принялся жевать.
— Будь здоров, старина, будь здоров!
Это была наша последняя встреча: чуть позже Гром пал от осколка авиабомбы.
Среди моих снайперов было несколько женщин, одна из них — уже известная вам. С легкой руки моего приятеля ее никто не звал иначе как Снегурочкой.
Рота расположилась поблизости от учебного полигона. Жили в лесу, в землянках. И только мне отвели комнатушку в ближнем поселке. Хозяин был злой и ворчливый старик, и потому я почти все время проводил в ротных землянках со снайперами.
Вскоре я знал о них все до мельчайших подробностей.
Только Снегурочка оставалась для меня загадкой. О ней мне было известно только то, что она ри, в первые дни войны, оставив родителей, добровольно ушла в санитарки. Из своей снайперской винтовки она стреляла безукоризненно. Довольно быстро овладела трудным искусством маскировки. В ночных учениях ей всегда удавалось, несмотря на световые ракеты, незаметно выйти на заданную позицию, и даже в темноте она стреляла так метко, что могла бы зверю выбить любой глаз на выбор.
Снайперы не раз угощали меня свежей ухой. Я заподозрил неладное и спросил старшину:
— Где вы покупаете рыбу? Старшина усмехнулся:
— Своя рыба. Сами добываем.
— Чем? — строго спросил я.
— Как — ч Снайперской винтовкой.
— Это как же?
— А очень просто,— ответил старшина.— Тут за стрельбищем из озера вытекает речушка. Щук в ней — видимо-невидимо. Снегурочка стреляет, а ребята «—+ успевай только вытаскивать.
— Ах вон оно что,— протянул я с облегчением, но, спохватившись, построже добавил: — И все же это никуда не годится — расходовать столько патронов. Они пригодятся на фронте.
— Честное слово,— воскликнул старшина,— она без промаха бьет, ни одной пули зря не пропадает! А сколько иной за учения на ветер пустит?
— Ну хорошо,— уступил я.— Но чтоб никто не видел. А то не миновать скандала.
Но скандал разразился совсем по другой причине. Председатель сельсовета, хромоногий инвалид, явился ко мне как-то вечером опечаленный. Он долго не мог заговорить о том, что его удручало. Наконец я сам пришел ему на помощь.
— Товарищ председатель,— сказал я,— по-моему, вы чем-то расстроены!
— Верно, верно,— с готовностью признался он,— и все из-за этой козы.
— Ко-зы! — удивился я.— Какой козы?
— Моей козы, чьей же еще,— с грустью отвечал он.— Той самой, которую ваши молодцы скопытили.
— Мои молодцы? — снова удивился я.— Говорите, Где и когда.
Оказалось, в тот день коза председателя мирно паслась у реки. Внезапно на опушке послышались выстрелы, и коза замертво упала в траву. Ее подобрали трое солдат. Очевидцы утверждали, что козу подстрелили снайперы, потому что стреляли метко и с большого расстояния. Это известие меня сильно встревожило. Я пообещал председателю немедленно во всем разобраться, наказать по заслугам виновного, если им действительно окажется снайпер, а покрытие убытков взять на себя. Председатель, заметно успокоившись, заковылял к себе домой, я же, не теряя времени, направился в лес к своим снайперам.
— Что-нибудь случилось? — удивился старшина, увидев меня в столь неурочное время.— Неужели выступаем?
Сдерживая гнев, я процедил сквозь зубы:
— Захотелось отведать жаркого из козлятины, товарищ старшина?
Тот глядел на меня истуканом.
— Жаркое из козлятины? У нас им пока не пахнет. Ушицей можем угостить. Сегодня снайперам повезло...
— Знаю, знаю,— перебил я его.— А когда же все-таки козой решили полакомиться?
Старшина пожал плечами.
— Ничего не понимаю. Какой козой?
— Той, которую сегодня пристрелили. Председательской козой. Ну?
Старшина хлопнул себя по лбу.
— Быть того не может! Ничего не слышал. И не видел.
— Что вы за старшина, если ничего не видите, ничего не слышите? — отчитывал я его.— Козу пристрелили, от нее теперь, наверное, одни рожки да ножки остались, а вы и знать ничего не знаете.
— Ей-б-б-богу,— проговорил с запинкой старшина, но я не дал ему договорить:
— Сейчас же приведите ко мне всех, кто сегодня рыбу стрелял.
Старшина проворно выбежал из землянки. Вскоре вернулся с молодым, неуклюжим на вид парнем.
— Товарищ командир, снайпер Райбайс по вашему приказанию прибыл,— доложил он.
— Сегодня стреляли?.
— Стреляли, но неудачно.
— Какой же вы снайпер, если в цель не попадаете!
— Не сказать, чтобы совсем не попал,— протянул
он, переминаясь с ноги на ногу.— Одного язевича пристукнул.
— Какого язевича?
— Ну, язя.
— Выражайтесь яснее! — сердито прикрикнул я, решив, что так на родине этого парня называют козлов.— Какой такой , какой язь?
— А это одно и то же,— равнодушно отвечал он.— Одни зовут язе, другие — язем.
— Такая белая пушистая скотинка, не так ли? — спросил я с ехидцей.— Четвероногое с рогами?
Райбайс усмехнулся:
— Никак нет, товарищ командир. У язя-язевича рогов не бывает. Обыкновенная рыбешка, с хвостом, с чешуей, как и всякая.
— Ах, рыбешка! — протянул я разочарованно.— А мне показалось: коза.
— Никак нет,— вновь подтвердил Райбайс.— Вся как есть рыбешка. У нас в Латвии тоже водится. Одну такую я подстрелил.
— А кто козу подстрелил? — спросил я без обиняков.
— Не знаю, товарищ командир.
— Так кто же сегодня рыбу стрелял?
— Я и Снегурочка. Кроме нас двоих, на это больше никто не способен,— добавил он, самодовольно хмыкнув.
— И кто попал в козу?
— Я не попал, товарищ командир,— сознался Райбайс.
— Что же так? Я считал вас одним из лучших снайпер®в.
Райбайс переступил с ноги на ногу.
— Оно конечно... Только уж очень далеко была эта коза. Не попал я.
— Значит, все-таки стреляли?
— Стрелял.
— За то, что стреляли, один наряд! — сказал я.— За то, что не попали, еще один. А теперь, рядовой Райбайс, отвечайте, кто попал.
— Не знаю,— отпирался Райбайс.
— Вас ведь было двое — вы да Снегурочка.
— Оно конечно,— спокойно отозвался Райбайс,— только я не знаю, попала она или нет.
— А стреляла?
Райбайс опять пошел выкручиваться:
— Товарищ командир, мы вместе стреляли. Она на-
щелкала щук, а я подбил яза. А насчет козы, правда, ничего определенного сказать не могу.
После некоторого раздумья я наконец решился:
— Пришлите ко мне Снегурочку. И немедленно.
Райбайс ушел, и вскоре дверь землянки отворила Снегурочка. Вошла она легким, упругим шагом — так выходят на сцену актрисы — и без тени смущения предстала предо мной.
— Товарищ командир, прибыла по вашему приказанию.
Безо всяких околичностей я спросил ее, кто подстрелил козу, и она с такой же прямотой ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Время от времени Карклинь взглядывал на часы. Батальон шел более получаса. С востока сквозь ту-стой туман уже прббивались первые лучи. Пробивалось солнце, но огромное болото у них в тылу еще дре-мало.
И вдруг впереди, с левой стороны, раздались взрывы гранат и винтовочные выстрелы. Короткими очередями
на них отвечали очереди гитлеровских автоматов.) Стычка!
Батальон остановился. Шум боя вскоре затих, но кто1 кого одолел в этой короткой стычке — разведчики Фоге-лиса или противник? Карклинь приказал командирам второй и третьей рот медленно продвигаться вперед, а сам с командиром первой роты Сварниеком и его подчиненными форсированным маршем двинулся вперед. Минут через десять они наткнулись на вестового Мартыня Мицитиса. Задыхаясь от бега, он взахлеб рассказал:
— Товарищ Фогелис велел сообщить... Хозяйственная часть противника... Мотоциклисты... Кое-кто уничтожен, остальные разбежались. Возможно, где-то поблизости находятся гитлеровцы... Продолжайте движение, но очень осторожно. Возможно, за холмом на берегу реки окопались гитлеровцы. Если это так, то... Как только подойдет батальон, Фогелис ударит им в тыл. Зеленой ракетой мы покажем, в каком направлении находятся гитлеровцы. С приречного холма слышали несколько выстрелов. Не исключено, что там проходит линия их передовых частей.
— Все ясно,— с глубоким удовлетворением сказал Карклинь.— Возвращайся и скажи, что наш передовой отряд дождется остальных и развернется для боя. Стрелять будем только в том случае, если противник нас обнаружит.
— Понятно, товарищ командир! — прошептал Мици-тис.— Разрешите возвращаться?
— Иди, Мицитис, иди!
Мицитис убежал, а роты развертывались на ходу и готовились к бою. Передовой отряд первым двинулся вдоль самого берега. Карклинь заметил, что по мере приближения к холму течение реки все убыстрялось, потому что начались отмели. В случае необходимости здесь в любом месте можно было перебраться на другой берег и через леса двинуться все в том же Таллиннском направлении.
И тут вдруг на холме опять разгорелся бой, такой же ожесточенный и короткий. Выбеленную рассветом завесу тумана рассекла зеленая ракета, пролетевшая с холма в сторону реки. Карклинь со своим отрядом бегом бросился туда. Как только они достигли холма, бой затих. Из тумана на речной берег вынырнул Фогелис.
— Товарищ командир, дорога пока свободна. Отряд гитлеровских мотоциклистов рассеян, нами -захвачены
трофеи. Убежали, конечно, только те, которые еще могли передвигать ноги. В дом на холме противник привез котел с горячей едой. Быть может, накормить батальон, а потом?..
— Нет, для завтрака нет времени,— отрезал Карк-ликь.— Прежде всего надо узнать, что делается в лесу, по другую сторону речки. Пойдем-ка мы с тобой, Фогелис, на разведку. И прихватим Мицитиса. Люди готовы к бою, пусть они залягут на холме в лесу. Командира первой роты Сварниека я оставлю вместо себя, пусть он в случае необходимости возьмет на себя командование батальоном. А своих разведчиков в качестве ударной группы размести в укрытии на берегу реки. Все делайте тихо как мыши.
Когда роты и разведчики заняли свои позиции, Карклинь, Фогелис и маленький Мицитис, спустившись в прибрежный аир и ситник, стали медленно пробираться вперед. Туман постепенно редел. Он еще клубился над рекой на высоте человеческого роста, словно пар над кипящим котлом. Вода, перепрыгивая через гальку и камни брода, громко журчала, и ее шум помогал людям беззвучно перебираться на тот берег.
Внезапно Карклинь мановением руки дал знак, чтобы Фогелис и Мицитис оставались на своих местах. Среди всплесков реки надо было вслушаться в тишину леса. Скрывшись в аире, они долго сидели, прислушиваясь ко всем звукам, которые могли раздаться из леса. Но вокруг ничего нельзя было расслышать. Не чирикнула ни одна птица. Но именно эта необычная лесная тишина наводила та мысль, что где-то поблизости должен быть человек, испугавший птиц, зверей и белок. Однако нельзя было долго задерживаться. Вслед за рассеянной мотоциклетной группой гитлеровцев могли появиться новые части. И тогда станет ясно, почему немецкие мотоциклисты остановились именно здесь, а не продвинулись дальше. Возможно, где-то поблизости проходит оборонительный рубеж наших войск, на который они наткнулись, и решили дождаться подкрепления.
— Надо перебраться через отмели и выяснить, что там такое,— тихо сказал Карклинь.
— Я пошел, командир,— ответил улыбающийся Фогелис.
— Нет, лучше я,— прошептал Мицитис.— Если что-нибудь случится... большой потери не будет.
— В этот раз пойду я,— сказал командир батальона.— Я отвечаю за людей и не смею рисковать вашими жизнями.
— Нет, я пойду, товарищ командир! — прошептал на ухо Карклиню Фогелис.
Из-за кустов появился красноармейский командир.
— Наши?
— Свои.
— Вы ночью разгромили фрицев?
— Да уж так получилось,— смеясь, ответил Фогелис, и теперь уже поднялись на ноги и Карклинь, и Мицитис.
— Где ваши люди? Идите к нам. Мы все время наблюдаем за вами. Хорошо, что наш снайпер через оптический прицел заметил красную звездочку на твоей фуражке. А не то бы мы из пулеметов смели вас с лица земли.
— Да, друзьягвас спасла только красная звездочка. Маленькая красная звездочка в оптическом прицеле снайпера. Только звездочка...
Смертоносное кольцо было разомкнуто.
Начинало светать. В стороне Ерви-Яни вспыхнул бой. Воздух вздрагивал от разрывов мин, артиллерийских снарядов и от пулеметных очередей. Янис Карклинь вел своих бойцов в тыл, чтобы найти полк, от которого они оторвались.
СНЕГУРОЧКА
Осенью 1942 года наша дивизия стояла на отдыхе неподалеку от Москвы. Октябрь выдался на редкость теплый, погожий — будто бы специально для того, чтобы части и подразделения смогли хорошо подготовиться к новым боям. С раннего утра до позднего вечера у нас проходили учебные марши, тренировка разведчиков, стрельбы. Я служил тогда в оперативном отделе штаба дивизии и многие дни проводил в частях. Был у меня вороной конь по кличке Гром, не признававший ничего, кроме галопа. А у начальника оперативного отдела (это был близкий мой друг, он, к несчастью, погиб в ту же зиму) была не менее резвая лошадь Белая. Мы почти не слезали с коней. Они то двигались по шоссе рядом с вереницей тянувшихся к фронту машин, то неслышно ступали по лесным мхам, месили песчаные пашни, взбирались по каменистым склонам невысоких холмов.
Однажды мы остановились у заброшенного карьера,
где шли занятия по стрельбе. Учения проводил симпатичный молодой капитан.
— Как результаты? — спросил мой друг капитана.
— Неровно стреляют,— ответил тот.— Одни хорошо, другие похуже. Но есть и такие, что бьют без промаха.
Капитан подал команду, из строя вышел худощавый солдат. С виду он ничем не отличался от других: сапоги, шинель, шапка-ушанка. Проворно лег на землю, занял позицию для стрельбы, замер и выстрелил. Еще раз, еще... Когда принесли мишень, мы поразились: все пять пуль угодили в десятку. Начальник оперативного отдела пожал солдату руку.
— Вы настоящий снайпер! — сказа.— Объявляю вам благодарность.
Стоя навытяжку, солдат ответил:
— Служу Советскому Союзу!
И тут нам пришлось во второй раз удивиться. Голос был не мужской. И на мальчишеский вроде не похож. Мелодичный и звонкий...
— Так вы — девушка? — придя в себя, произнес мой друг.
— Так точно, товарищ капитан,— последовал ответ.
— Где вы научились стрелять?
— Нигде не училась. Была санитаркой в батальоне.
— Отлично,— проговорил мой друг, затем повернулся к капитану: — Продолжайте занятия. Лучших стрелков батальона отберите для снайперских курсов. Они будут сформированы буквально на днях.
— Есть лучших стрелков батальона отобрать для снайперских курсов,— по-военному браво ответил капитан и снова вернулся к солдатам.
А мы отправились дальше.
— Удивительная девушка,— в раздумье проговорил мой друг.— А ты заметил, как она красива?
Но тогда она мне не показалась особенно красивой.
— Да что ты! — воскликнул мой спутник.— Где у тебя глаза! -Вылитая Снегурочка! Представляю, какова она в нарядном белом платье. И гибкая — ну прямо тростинка.
— Признаться, меня больше поразили ее меткие выстрелы,— ответил я с улыбкой. Действительно, мне случалось не раз проводить занятия по стрельбе, но таких блестящих результатов никто из моих стрелков не добивался.
— Как думаешь, сколько ей лет? — спросил друг.
— Двадцать два, ну, двадцать три, не боль
— А кто она в прошлом? Студентка?
— Вполне возможно,— согласился я, но тут же вспомнил, что мой собеседник и сам был студентом Рижского университета. В таком случае он должен был бы ее знать.
— Откуда мне знать всех студенток! — сказал он, пожав плечами, и немного погодя добавил: — Удивительная девушка!
В тот же вечер он вызвал меня к себе.
— Подписан приказ об организации снайперских курсов. Ты назначен командиром снайперской роты.
Я рот раскрыл от удивления.
— Ничего не поделаешь,— утешал он меня.— Приказ генерала. Завтра сдашь дела, отправишься к месту назначения. Жаль с тобой расставаться. Сколько дорог вместе пройдено. Рига, Таллинн, Ленинград... Но ты ведь и раньше был инструктором, проводил учебные стрельбы. Извини, но... Завтра получишь снайперские винтовки. Желаю удачи!
Я понимал, что друг поступил разумно, но было так обидно расставаться с привычной работой, с вороным конем. Первым делом я направился в конюшню, чтобы проститься со своим Громом.
Тот спокойно жевал овес в стойле. Увидев меня, вскинул голову, раздул ноздри и тихо заржал. Я обнял его за шею, похлопал по шелковистой шерстке, прижался лицом к его теплой морде.
— До свиданья, дружище,— говорил я ему, а он, будто понимая, тихо ржал.— До свиданья! Держись, старина. Что делать? Держись!
И, еще раз хлопнув ладонью по блестящей шее, я достал из кармана кусок ржаного хлеба. Он осторожно взял его мягкими губами и принялся жевать.
— Будь здоров, старина, будь здоров!
Это была наша последняя встреча: чуть позже Гром пал от осколка авиабомбы.
Среди моих снайперов было несколько женщин, одна из них — уже известная вам. С легкой руки моего приятеля ее никто не звал иначе как Снегурочкой.
Рота расположилась поблизости от учебного полигона. Жили в лесу, в землянках. И только мне отвели комнатушку в ближнем поселке. Хозяин был злой и ворчливый старик, и потому я почти все время проводил в ротных землянках со снайперами.
Вскоре я знал о них все до мельчайших подробностей.
Только Снегурочка оставалась для меня загадкой. О ней мне было известно только то, что она ри, в первые дни войны, оставив родителей, добровольно ушла в санитарки. Из своей снайперской винтовки она стреляла безукоризненно. Довольно быстро овладела трудным искусством маскировки. В ночных учениях ей всегда удавалось, несмотря на световые ракеты, незаметно выйти на заданную позицию, и даже в темноте она стреляла так метко, что могла бы зверю выбить любой глаз на выбор.
Снайперы не раз угощали меня свежей ухой. Я заподозрил неладное и спросил старшину:
— Где вы покупаете рыбу? Старшина усмехнулся:
— Своя рыба. Сами добываем.
— Чем? — строго спросил я.
— Как — ч Снайперской винтовкой.
— Это как же?
— А очень просто,— ответил старшина.— Тут за стрельбищем из озера вытекает речушка. Щук в ней — видимо-невидимо. Снегурочка стреляет, а ребята «—+ успевай только вытаскивать.
— Ах вон оно что,— протянул я с облегчением, но, спохватившись, построже добавил: — И все же это никуда не годится — расходовать столько патронов. Они пригодятся на фронте.
— Честное слово,— воскликнул старшина,— она без промаха бьет, ни одной пули зря не пропадает! А сколько иной за учения на ветер пустит?
— Ну хорошо,— уступил я.— Но чтоб никто не видел. А то не миновать скандала.
Но скандал разразился совсем по другой причине. Председатель сельсовета, хромоногий инвалид, явился ко мне как-то вечером опечаленный. Он долго не мог заговорить о том, что его удручало. Наконец я сам пришел ему на помощь.
— Товарищ председатель,— сказал я,— по-моему, вы чем-то расстроены!
— Верно, верно,— с готовностью признался он,— и все из-за этой козы.
— Ко-зы! — удивился я.— Какой козы?
— Моей козы, чьей же еще,— с грустью отвечал он.— Той самой, которую ваши молодцы скопытили.
— Мои молодцы? — снова удивился я.— Говорите, Где и когда.
Оказалось, в тот день коза председателя мирно паслась у реки. Внезапно на опушке послышались выстрелы, и коза замертво упала в траву. Ее подобрали трое солдат. Очевидцы утверждали, что козу подстрелили снайперы, потому что стреляли метко и с большого расстояния. Это известие меня сильно встревожило. Я пообещал председателю немедленно во всем разобраться, наказать по заслугам виновного, если им действительно окажется снайпер, а покрытие убытков взять на себя. Председатель, заметно успокоившись, заковылял к себе домой, я же, не теряя времени, направился в лес к своим снайперам.
— Что-нибудь случилось? — удивился старшина, увидев меня в столь неурочное время.— Неужели выступаем?
Сдерживая гнев, я процедил сквозь зубы:
— Захотелось отведать жаркого из козлятины, товарищ старшина?
Тот глядел на меня истуканом.
— Жаркое из козлятины? У нас им пока не пахнет. Ушицей можем угостить. Сегодня снайперам повезло...
— Знаю, знаю,— перебил я его.— А когда же все-таки козой решили полакомиться?
Старшина пожал плечами.
— Ничего не понимаю. Какой козой?
— Той, которую сегодня пристрелили. Председательской козой. Ну?
Старшина хлопнул себя по лбу.
— Быть того не может! Ничего не слышал. И не видел.
— Что вы за старшина, если ничего не видите, ничего не слышите? — отчитывал я его.— Козу пристрелили, от нее теперь, наверное, одни рожки да ножки остались, а вы и знать ничего не знаете.
— Ей-б-б-богу,— проговорил с запинкой старшина, но я не дал ему договорить:
— Сейчас же приведите ко мне всех, кто сегодня рыбу стрелял.
Старшина проворно выбежал из землянки. Вскоре вернулся с молодым, неуклюжим на вид парнем.
— Товарищ командир, снайпер Райбайс по вашему приказанию прибыл,— доложил он.
— Сегодня стреляли?.
— Стреляли, но неудачно.
— Какой же вы снайпер, если в цель не попадаете!
— Не сказать, чтобы совсем не попал,— протянул
он, переминаясь с ноги на ногу.— Одного язевича пристукнул.
— Какого язевича?
— Ну, язя.
— Выражайтесь яснее! — сердито прикрикнул я, решив, что так на родине этого парня называют козлов.— Какой такой , какой язь?
— А это одно и то же,— равнодушно отвечал он.— Одни зовут язе, другие — язем.
— Такая белая пушистая скотинка, не так ли? — спросил я с ехидцей.— Четвероногое с рогами?
Райбайс усмехнулся:
— Никак нет, товарищ командир. У язя-язевича рогов не бывает. Обыкновенная рыбешка, с хвостом, с чешуей, как и всякая.
— Ах, рыбешка! — протянул я разочарованно.— А мне показалось: коза.
— Никак нет,— вновь подтвердил Райбайс.— Вся как есть рыбешка. У нас в Латвии тоже водится. Одну такую я подстрелил.
— А кто козу подстрелил? — спросил я без обиняков.
— Не знаю, товарищ командир.
— Так кто же сегодня рыбу стрелял?
— Я и Снегурочка. Кроме нас двоих, на это больше никто не способен,— добавил он, самодовольно хмыкнув.
— И кто попал в козу?
— Я не попал, товарищ командир,— сознался Райбайс.
— Что же так? Я считал вас одним из лучших снайпер®в.
Райбайс переступил с ноги на ногу.
— Оно конечно... Только уж очень далеко была эта коза. Не попал я.
— Значит, все-таки стреляли?
— Стрелял.
— За то, что стреляли, один наряд! — сказал я.— За то, что не попали, еще один. А теперь, рядовой Райбайс, отвечайте, кто попал.
— Не знаю,— отпирался Райбайс.
— Вас ведь было двое — вы да Снегурочка.
— Оно конечно,— спокойно отозвался Райбайс,— только я не знаю, попала она или нет.
— А стреляла?
Райбайс опять пошел выкручиваться:
— Товарищ командир, мы вместе стреляли. Она на-
щелкала щук, а я подбил яза. А насчет козы, правда, ничего определенного сказать не могу.
После некоторого раздумья я наконец решился:
— Пришлите ко мне Снегурочку. И немедленно.
Райбайс ушел, и вскоре дверь землянки отворила Снегурочка. Вошла она легким, упругим шагом — так выходят на сцену актрисы — и без тени смущения предстала предо мной.
— Товарищ командир, прибыла по вашему приказанию.
Безо всяких околичностей я спросил ее, кто подстрелил козу, и она с такой же прямотой ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76