Signor Massimo Centuri заехал за мной, и отвез на кладбище. По окончании церемонии он незаметно исчез, и я остался наедине со свежей могилой. Слезы то и дело наворачивались на мои глаза. На кладбище стояли тишина и покой. Здесь, в таких местах мы находим свое успокоение. Никто из местных никуда не спешит, они достигли своего конца. И даже если они не достигли своей цели, то их достигла цель существования.
- Прощай, моя родная! Я оставляю твое тело, но не могу оставить твою душу. Я рядом, ты рядом. Мы вместе. Вчера, когда лег спать, я почувствовал, как ты пришла ко мне и легла рядом! Я знаю точно, я чувствую, я верю. Спасибо тебе за все! Спасибо за то, что ты была!
На выходе меня ждал тактичный следователь, который отвез меня обратно в отель. Мы попрощались. Я сказал ему, что вынужден выехать в Москву. Он еще раз пообещал держать меня в курсе дела.
Аэропорт жил своей жизнью. Кто-то прилетал, кто-то улетал. Толпы туристов из разных стран. Рейсы на электронном табло объявлялись один за другим. Прага. Лондон. Мюнхен. Париж. Москва. Пекин. Токио. Электронные табло вылетов и прилетов пестрили огромным количеством строк. Казалось, что самолеты выстраивались в очередь и не теряли ни секунды, только бы быстрее сесть или взлететь. Народ с тележками, чемоданами на колесиках, с сумками через плечо суетился или неспешно бродил. Все кресла в залах ожидания были заняты.
У стойки регистрации нашего рейса скопилась толпа итальянцев и швейцарцев. Регистрация уже началась, и очередь медленно продвигаясь, укорачивалась. Мы в числе последних зарегистрировались и получили посадочные талоны. Вика сдала свой чемодан в багаж, я не стал. Мой маленький чемоданчик легко умещался в салоне самолета и не доставлял ни мне, ни другим никакого неудобства.
До посадки оставалось время, и мы побродили по маленьким магазинчикам беспошлинной торговли. Разговор не клеился. Я молчал, думал о своем, и на ее вопросы отвечал однозначно, не утруждая себя рамками приличия. Вика старалась не напрягать меня своим присутствием, понимая мое внутреннее состояние.
Наконец, когда до посадки на Берн оставалось сорок минут и по диктофонам объявили ее начало, мы подошли к кабинкам паспортного контроля. Их было четыре и народу везде стояло приблизительно равное количество. Вике показалось, что в первую кабинку людей меньше, а очередь движется быстрее, поэтому она встала туда. Я пристроился за ней. Очередь за нами выросла, так как подходили другие пассажиры.
Контроль работал быстро и слаженно. Девушки в форме мгновенно проверяли паспортные данные и возвращали паспорта. Перед нами больше не осталось никого и Вика, переступив черту, подошла к стеклянной будке. Она протянула свой паспорт и стала ждать.
- Mi scusi, signora! Uno minuto! Per favore, bisogna aspettare! (извините, синьера! Одну минуту! Пожалуйста, надо подождать) – услышал я голос итальянской служащей. Вика отошла немного в сторонку и стала ждать. На ее место подошел мужчина, который стоял за мной и которого я пропустил вместо себя. Я решил подождать Вику, когда закончат с ней. Видимо что-то с визой.
Через минуту возле стойки паспортного контроля появились карабинеры. Мужчина и женщина. Мужчина подошел к двери в будку, взял у девушки паспорт Вики и стал сравнивать его с бумагами, которые он держал в руке. Женщина же встала рядом с Викой, показывая своим видом, что ей все безразлично, но я понял, в случае попытки к бегству она не даст убежать подозреваемой. Изучив паспортные данные и сравнив их с бумагами, карабинер повернулся, подошел к Вике и вежливо извинился.
- Mi scusi, signora! – и, не говоря больше ни слова, протянул ей паспорт. Вика хотела его взять, но человек в форме, молниеносно застегнул на ее запястьях непонятно откуда взявшиеся блестящие браслеты наручников.
По рации молодой карабинер вызвал еще кого-то и еще через минуту к ним подошли еще двое служителей закона. Вику, держа за руки, отвели немного в сторону от кабины паспортного контроля. Она смотрела на меня огромными непонимающими глазами. Все, что происходило вокруг нее, представлялось ей каким-то страшным сном.
Значит дело не в визе! Я переступил черту и подошел к представителям власти. Трое карабинеров стояли и о чем-то переговаривались между собой. Потом обсудив ситуацию, они собрались уходить. Мужчина, старший из них по возрасту и положению, посмотрев на меня, остановился и стал ждать, чем все закончится.
- Signor, sono avvocato russo. Questa donna e la cliente mia. Come sa problemi? (я русский адвокат. Эта женщина моя клиентка. Какие у нее проблемы) – сказал я, протягивая ему свое удостоверение и понимая, что оно бесполезно, а другого у меня нет.
Этот молодой человек в форме сержанта, взяв у меня удостоверение, покрутил его со всех сторон и вернул. Не прочитав ни слова на кириллице и не поняв, что это такое, карабинер с уважением отнесся ко мне. Видимо, все же из внутренних убеждений, врожденной культуры, уважения к личности любого человека и еще по каким-то неизвестным мне обстоятельствам, он объяснил причину происшествия.
- Signor avvocato, эту женщину русские подали в международный розыск. Инерпол разыскивает ее как по запросу все тех же русских, так и по запросам еще некоторых стран. Она обвиняется в ряде убийств. Кроме того ее приметы совпадают с приметами, женщины подозреваемой в недавнем убийстве под Неаполем. Боюсь, она не скоро освободится.
- Куда ее сейчас?
- До прибытия судебного следователя и сотрудников прокуратуры, она будет содержаться в комнате предварительного заключения аэропорта, потом в изолятор, до судебного решения об экстрадиции, либо останется на территории Италии и будет осуждена нашим судом, если подтвердятся подозрения в причастности к убийству под Неаполем.
- Могу ли я добиться с ней свидания, как Вы полагаете?
- Вряд ли! Вы же не являетесь ей ни родственником, ни супругом. Ваши адвокатские права на территории Итальянской Республики не действительны.
- Да, я понимаю!
Все это время Вика стояла в сторонке и с надеждой смотрела на меня и карабинера, пытаясь понять, о чем мы говорим, и удается ли мне его убедить. Я ощущал всеми клетками своего тела ее кричащий и зовущий на помощь взгляд. За все время она не произнесла ни слова. Ее воля была подавлена. Я чувствовал, что девушка в смятении, она не верит, что все происходит именно с ней. Ей кажется, что вокруг происходят вещи из сюрреалистического спектакля. Вот только занавес опустится и наступит антракт или даже вовсе конец представления. Но действие все продолжается и продолжается, оно никак не хочет заканчиваться. А может это правда, может реальность? Тогда что дальше? Неужели конец всему?! Конец надеждам на безбедную и легкую жизнь? Конец свободе? Конец надеждам на вечную жизнь? Нет! Только не на вечную жизнь! Она будет! Она будет вечной! Но этого ли она хотела?! К такой ли жизни стремилась?!
Мне кажется, что я слышу мысли девушки. Они сами собой возникают у меня в мозгу, будто я читаю страницы яркого журнала. «Зачем? Зачем столько сил я потратила? К чему все жертвы? Ради чего? Я не хочу так жить! Мне не нужна такая жизнь! Вечные муки! Вечная тюрьма! Подарите мне смерть! Я не хочу больше существовать на этом свете! Я хочу, чтоб моя душа покинула эту мерзкую оболочку! Отпустите меня! Я не хочу жить вечно!»
- Signor avvocato, scusi, мы должны идти. Обратитесь к своему итальянскому коллеге, я надеюсь, он Вам поможет!
- Да, я понимаю, извините и спасибо за помощь.
Группа карабинеров зашагала от паспортного контроля. На секунду, перед тем как ее стали уводить, Вика оглянулась и посмотрела на меня. Сказать, что в ее глазах я прочел ужас, - ничего не сказать. Ее глаза зияли черными дырами забвения. В них полыхал холодный огонь смерти. В них я увидел страшную бездну ада. Все смертные грехи человека смотрели на меня и, не видя меня, осознанно ужасаясь предстоящему наказанию, взывали ко Всевышнему. Они умоляли о неземном снисхождении и прощении, они просили даровать им смерть – конец всех мучений.
* * *
- Дим! Я прилетел. Сейчас встану в очередь на паспортный контроль, потом дождусь багаж, и выйду. Можешь выезжать. Очередь большая и движется медленно, так что выйду не раньше чем через час. Можешь не спешить. Как получу багаж, наберу тебя еще раз! – как только я подошел к очереди на паспортный контроль, то позвонил своему товарищу, с которым вчера договорился о встрече.
Мы приземлились в Домодедово. Чартерный рейс «трансаэро» практически не опоздал. Вылет, правда, на сорок минут задержали, но приземлились всего с десятиминутным опозданием. В Москве было холодно, но солнечно. По прилету мы не ощутили сразу всей прелести морозного утра. Самолет остановился у подвижного рукава, поэтому не было необходимости мерзнуть в автобусе.
Очередь двигалась очень медленно. Девушки чрезвычайно внимательно изучали паспорта прилетевших туристов. Улыбки на их лицах отсутствовали по определению. Не шутить же вы прилетели. Перед вами серьезная страна! Лидер по продажам голубого топлива. Это вам не Европы! Отсутствие железного занавеса еще не означает, что все граждане страны стали людьми. Люди в очереди, те, кто летал ни один раз, к таким встречам привыкли. Они готовы к таким встречам и стараются не обращать на это свое внимание и не тратить нервы. Те, кто впервые пересек рубежи великой родины, удивляются, а некоторые даже невольно, напевают песню Шевчука «Родина, еду я на Родину». По такому признаку новичков видно издалека. Именно поэтому при возвращении домой, я всегда сдаю свои вещи в багаж и стараюсь не иметь ручной клади. Стоять и ждать удобнее налегке.
Приблизительно только через час я прошел паспортный контроль и теперь стал ждать появления своего багажа. Торопиться мне было некуда. Выходной день. Пробок нет. Доеду быстро.
На удивление через десять минут я получил свои вещи и направился к выходу из здания аэропорта. Миновав таможенников, я вошел в зал прилета. Здесь как всегда стояла толпа таксистов и наперебой предлагала недорогую поезду до центра города.
- Такси.
-Нет, спасибо!
- Такси! Недорого!
- Такси! – проникновенно предлагали свои услуги трудящиеся владельцы авто.
- Куда ехать?
- Поедем? Есть два места!
Мотая отрицательно головой я, наконец, прошел через глубокий фронт встречающих все рейсы тружеников, и, оказавшись на свободе, глубоко вдохнул дым отечества. Мне он не понравился и, конечно, не стал более дорог, чем раньше. Десятки дымящихся сигарет не улучшали запах родины.
Пройдя подальше от здания аэропорта, я остановился возле шлагбаумов, перекрывающих въезд на автостоянку и выезд с нее. Здесь ко мне никто не приставал. Людей не было, и только машины проезжали мимо меня, оставляя позади впечатления от отдыха, работы и перелетов.
Морозец схватил меня за щеки. После зимнего тепла Европы он показался довольно злым. Хотя погода стояла дивная! Мороз и солнце, день чудесный! Огромные сугробы лежали на обочинах и никого не волновали. Набрав номер своего встречающего, я сообщил ему, что вышел и жду его.
Вот я и дома, после разлуки длинной в жизнь. Чью жизнь? Жизнь мою? Жизнь многих. Нет! Жизнь и мою и моей любимой. Разлука длинной в жизнь! А разве жизнь длинна? Разве она не самое короткое событие, которое только может быть у человека? Разлука. Что это? Долго не видеть что-то? Хотеть быть рядом, но находиться далеко? Или просто физическое отсутствие в течение определенного времени в определенном месте? Разлукой можно назвать только вынужденное разъединение с дорогим человеком, возможно, местом. Дорого ли мне это место? Дом всегда дорог! Дом. Дома! А дома ли я? Где мой дом? Место, где родился и вырос? Или место где живу большую часть года? Явно здесь не то место где комфортно и хорошо! Здесь я работаю. Но работать можно и в другом месте. Но по профессии только здесь! Да, по профессии. Нужна ли мне эта профессия? Пока, да. Я устал! Я хочу домой! Где ты, мой дом, моя крепость?! Где то место, где я буду счастлив?!
Внезапно сначала робко, потом смелее сверху посыпался и заискрился мелкий как пудра снег. Переливаясь всеми цветами радуги, он заслонил солнце. Стало немного темнее. И совсем стало неожиданностью, когда прямо из голубого неба пошел крупный, большими хлопьями снег. Подул маленький ветерок, и чудо природы, возникшее и преображенное из самого простого и многочисленного на земле, закружилось, завертелось в веселом танце. Снежинки с порывами ветерка то поднимались вверх, то, как кленовые вертолетики опускались, кружа и закручивая штопоры.
Я поднял к небу лицо и снежинки, теплые, ласковые, стали игриво целовать меня в глаза, щеки, нос, щекотать в ушах и за шиворотом, стали таять горячими поцелуями на моих губах. «Здравствуй, мы соскучились!» - шумели и кричали они. «Мы любим тебя!» - слышал я в их танце и порывах ветра. «Мы пришли к тебе, как и обещали!»
- Здравствуй, моя родная! Ты здесь?! Ты со мной! «…та зелень, что в почках таилась недавно — минувшей ночью».
Salvatore Quasimodo
* * *
VII. «Тот, кто откроет найденный склеп и сразу же не закроет его, к тому придет горе, и ничего не сможет доказать, даже если будет Королем Бретонским или Нормандским». * * *
Вот и пришло долгожданное утро. Забрезжил рассвет, сначала робко посеребрив потолок мира, а потом все смелей и смелей. Он, вернувшись в мир, разогнал темные краски и, малюя по небу светлыми тонами акварели, нарисовал утреннюю зарю. Утро. Это новый день, новые надежды, новый шанс все изменить. Шанс исправить допущенные ошибки, устранить неточности, объяснить непонятное, понять недосказанное. Ночь как морская волна, пенно нахлынула, шумно перекатывая гальку, и принесла с собой мусор страхов и раздумий. Отхлынув, она оставила их на берегу, пугать своими неясными мерцающими формами. А с приходом утреннего света эти страхи исчезли. Они приобрели ясные очертания и превратились всего лишь в отточенные цветные стеклышки, о которые невозможно даже порезаться.
Мужчина проснулся. Пробуждение стало для него спасительным, словно глоток воды для умирающего от жажды в пустыне…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29