* * *
– Каким образом, черт возьми, я сумею выплатить этот кредит?! – срывающимся голосом говорила я Найджелу в тот же день, чуть попозже.
– Не волнуйся, – сказал Найджел, – мы начнем погашать кредит лишь тогда, когда найдем первого квартиросъемщика. Все пойдет как по маслу, вот увидишь. Ты прекрасно справилась со своей задачей, – восхищенно продолжал он и впервые за время нашего знакомства посмотрел мне не в вырез кофточки, а в глаза. – Так, значит, он согласился оплатить две трети стоимости нашего проекта?
– Я не знаю! Он собирается дать нам то, что мы просим. То есть, я хотела сказать, собирается дать мне. Я должна буду вернуть кредит, Найджел!
– Ты упомянула о том, что оценку будет производить Уоббли Джексон?
– Да, Грэму это очень понравилось.
– Превосходно! Я учился в школе вместе с Уоббли. Он уже тогда был скучным ублюдком. Надо не забыть позвонить ему.
– Я еще не видела этот дом!
– Я покажу его тебе, когда пожелаешь. – Найджел наклонился и стал покусывать мочку моего уха. – Я сделаю все, что ты пожелаешь, в любое удобное для тебя время…
– Отвяжись от меня! Я не могу покупать дом, который еще даже не видела.
– Если Уоббли произведет оценку на этой неделе, на следующей банк выдаст нам кредит. Поэтому мы уже можем поручить старине Грегги обследовать дом и составить смету ремонтных работ. Ничто не мешает нам начать осуществлять свой план. Дом станет нашей собственностью уже через две недели.
– Моей собственностью.
– Перестань! – Найджел с упреком посмотрел на меня. – Мы с тобой в одной лодке. Я доверяю тебе, иначе я подписал бы с тобой договор о сотрудничестве. Не беспокойся, дорогая. Я не подведу тебя. Это наш общий долг. Твой и мой. И еще Глории.
– Ты посвятил ее в наши планы?
– Я был все эти дни так занят, что у меня едва хватало времени на то, чтобы спросить, как поживают дети. Не беспокойся, Глория будет рада. Она у меня золотце.
– Мне кажется, что ты обязательно должен рассказать жене о деле, которое ведешь вместе с другой женщиной. До нее могут дойти разные слухи. Мне бы не хотелось огорчать ее.
– Все расскажу, ничего не бойся, никто не огорчится.
– Я думаю, что тебе следует рассказать ей обо всем до того, как придет письмо из банка. Они хотят послать тебе письменный запрос, чтобы ты подтвердил сумму моего жалованья.
– Не ворчи, Кэри. Это тебя старит.
Этот ублюдок прекрасно знал все мои слабые места и пользовался этим. Я сладко улыбнулась.
– Ну, вот так-то лучше, – похвалил он. – Ты снова выглядишь великолепно.
– Как ты думаешь, я похудела?
Вот пример того, насколько у меня поехала крыша от огорчений! Найджел, конечно, воспринял этот вопрос как приглашение полапать меня.
– Ты стройная и очень красивая, – пробормотал он, припав губами к моей шее.
– Отстань от меня! – воскликнула я, отталкивая его. – И никогда не лги! Скажи, я хоть немножко сбросила вес?
– Да. – Голос Найджела звучал искренне и твердо. Он знал, что должен был ответить именно так, если хотел, чтобы я помчалась сломя голову к адвокату и подписала документы на приобретение дома, который еще в глаза не видела.
– Где? – Я не желала давать ему спуску.
– У тебя уменьшилась задница, – не раздумывая, сказал он тем уверенным искренним тоном, который помог ему накануне банкротства в 1988 году продать на полмиллиона фунтов бракованных оконных рам. – Правда, и до этого ее нельзя было назвать большой. У тебя всегда была замечательная фигура.
Я отошла от него подальше, в другой конец кухни. Я чувствовала, что худею, но дала себе слово не взвешиваться до конца недели. И хотя меня разбирало любопытство, я сдерживала себя, предвкушая ту радость, которую испытаю, когда через пять дней стану на весы и увижу, что потеряла несколько фунтов.
Пока все шло хорошо, и я успешно подавляла в себе желание откупорить бутылку «Фраскати». Мне было приятно сознавать, что я следую по пути добродетели и храню бутылку вина, которую позже мы с Луизой можем выпить вместе. Меня вполне устраивало то небольшое количество еды, которое я съедала за день. Обычно это были шоколадные пальчики и еще что-нибудь с полки холодильника.
Главным было заглушить чувство голода. Одну из глав своего бестселлера я решила посвятить этой теме и назвать ее «Голод – враг диеты». Необходимо было соблюдать принцип «часто и понемногу».
Теперь, освободившись от тирании высококалорийной пищи, я пришла к выводу, что жирная еда была следствием замужней жизни, когда питаешься три раза в день потому, что так, дескать, всегда делала мама, вместо семи-восьми маленьких перекусов. А ведь наши внутренние часы – естественно наступающее чувство голода подсказывает: природой предусмотрено именно это. Тут я ввернула бы немного науки, привела бы примеры из мира животных: с одной стороны, безобидная милая овечка, жующая целый день травку, с другой – вонючий пес, жадно поглощающий огромное количество пищи за три секунды.
Почувствовав легкий голод, я поняла, что настало время открыть холодильник и выбрать что-нибудь из продуктов. Я не желала посвящать Найджела в свою идею, сулившую со временем большую прибыль. Я знала, что не успею оглянуться, как Найджел сам себя назначит директором предприятия «дробного питания» и начнет строить грандиозные планы. Не говоря уж о том, что я не хотела делиться с ним шоколадными пальчиками. Найджел за последнее время заметно располнел, ему не мешало бы тоже посидеть пару недель на диете «одной полки».
Пока я не запатентовала свой метод похудания, я должна была выставлять посторонних за дверь, прежде чем садиться за стол.
– Ко мне скоро придет Луиза, – заявила я. – Мне надо успеть принять ванну.
Найджел бросил на меня удивленный взгляд.
– Но сейчас только пять часов.
– А кто тебе сказал, что ванну надо принимать в определенное время? Кроме того, мне предстоит еще сделать несколько телефонных звонков, в частности, мне нужно поговорить с Мартином. Он оставил сообщение на автоответчике.
– Соскучился, должно быть?
– Не знаю и знать не хочу.
Я не сказала Найджелу, что Мартин беспокоился о своих деньгах, которые одолжил мне, чтобы я сумела как-то прожить до тех пор, пока не найду работу. Вспомнив о нерешенных проблемах, я почувствовала, как все во мне сжимается от паники – и мертвой хваткой схватила Найджела за руку.
– Как быть с деньгами? Как платить за все это?
Найджел в ответ тоже сжал мою руку.
– Не беспокойся, – сказал он. – В выходные дни я сделаю более детальные расчеты. Надеюсь, мы получим достаточно крупный кредит, если Уоббли не подведет. А если нет, – добавил он ободряющим тоном, – я вложу остаток из других своих проектов, а позже, когда пойдет арендная плата, рассчитаемся. Я тебя в беде не брошу.
Я вдруг растрогалась, и мне захотелось броситься ему на шею и расплакаться, но я взяла себя в руки и строго спросила его:
– С чего бы это?
– Потому что ты – мой друг, – ответил он и, нежно чмокнув меня в щечку (вот за это-то и я готова была простить ему все на свете и любить его, хоть он и придурок), взял свой мобильник и ключи от машины. – Завтра я заеду за тобой в десять. Мы осмотрим дом, и я познакомлю тебя с Грегги. А потом мы попросим произвести оценку дома. – Найджел с довольным видом потер руки. – Мы заработаем неплохие деньги, Кэри.
Его лицо озарилось лучезарной улыбкой. Думаю, что именно ею он покорил сердце Глории. Настроение Найджела передалось мне, и я не могла не улыбнуться ему в ответ.
– Надеюсь, что так оно и будет, – сказала я. – Мартин сошел бы с ума, если бы узнал, что я взяла кредит в банке.
– Но ты сделала это для того, чтобы вложить деньги в дело, – напомнил Найджел.
Я представила себе, как разбогатею, обзаведусь целой сетью доходных домов, похудею, обрету безупречный облик и деловой опыт и, встретившись с Мартином, скажу: «Дорогой, можешь забрать свой дом!»
А потом я нажму кнопку, чтобы закрыть окно новенького с иголочки автомобиля, и направлюсь в Уолдорф Клоуз, в свой роскошный особняк. А Мартин, который всегда мечтал жить в этом районе, останется стоять на обочине с открытым от изумления ртом.
– Ведь у вас с Мартином все кончено, правда? – спросил Найджел.
У меня резко упало настроение.
– Да, все кончено, – мрачно согласилась я, и все внутри у меня сжалось.
Все кончено.
* * *
– Наконец-то ты обрела свободу! И это надо отметить, – заявила Луиза, пытаясь открыть бутылку шампанского. – Ну вот, готово!
Она торжествующе усмехнулась, когда пробка выстрелила, чуть не попав мне в правый глаз, и из горлышка бутылки хлынула пена.
– Посмотри на меня. Я рассталась со Стюартом, и это было лучшее, что я сделала в своей жизни, – продолжала Луиза, разливая шампанское. – Я никогда не оглядываюсь назад.
Я взяла свой бокал, решив не напоминать ей о том, как она как-то раз плакалась мне за рюмкой и что ее новая любовь на всю жизнь, по имени Роберт, вызывала у нее большие сомнения. Сомнения эти проявлялись в том, что она время от времени спала с одним владельцем газетных киосков, у которого была жена и трое детей.
– Я знаю, – сказала я. – Но у меня как-то пусто на душе.
Меня начали душить слезы, и я, чтобы не разрыдаться, сделала большой глоток шампанского, а потом подняла свой бокал, чтобы чокнуться с Луизой, которая, похоже, тоже была готова расплакаться.
– Я понимаю тебя, – промолвила она. – Сейчас тебе дерьмово.
Некоторое время мы грустно смотрели друг на друга, а потом Луиза усмехнулась в своей неподражаемой манере и залпом осушила бокал.
– Забей на все это!
Шампанское – прекрасный напиток. Ничто не может сравниться с ним. После первого же глотка по вашему телу разливается тепло, и вы чувствуете необыкновенную легкость. После второго бокала я совсем успокоилась, после третьего ощутила бодрость, радость жизни, погружена в мечты о карьере застройщика и домовладелицы, и только снисходительно кивала, слушая рассказ Луизы о том, как она разрывается между интеллектуальной привязанностью к Роберту и животной страстью к владельцу киосков.
Оглядываясь назад, я понимаю, что решение открыть стоявшую в холодильнике бутылку «Фраскати» было нашей ошибкой. Я на мгновение заколебалась, вспомнив о том количестве калорий, которое поглотила сегодня. Впрочем, шампанское уже было нарушением диеты и теперь я могла пить дальше, успокаивая свою совесть тем, что возникли непредвиденные обстоятельства. Луиза вертела пустым бокалом, вопросительно глядя на меня. И поскольку она принесла шампанское, я посчитала своим долгом тоже угостить ее.
Сначала все шло хорошо. Мы много хохотали, уж не помню над чем, но началось все с того, что мы стали вспоминать самые нелепые и неудачные эпизоды нашей сексуальной жизни – а их было немало; помню, Луиза как-то особенно забавно описывала Стюарта… Но стоило выпить один лишний бокал – и тонкая грань между смехом и слезами стерлась. Мы обе вдруг замолчали. Я сидела с шоколадным печеньем в руках, разглядывая ковер и чувствуя, как комок подкатывает у меня к горлу. А тут и Луиза всхлипнула и стала плакаться, что ей так мало надо было – всего лишь чтобы ее любили и ценили, а они все хотели одного – забраться на нее, а потом отправиться в пивную.
Я была не так жестока, чтобы напоминать ей, что она сама и завела такой порядок. Вместо этого я, сев рядом с ней на пол, погладила ее по плечу. А тем временем я мысленно сочиняла письмо Мартину, в котором отрекалась от всех добрых слов, сказанных когда-либо в его адрес, и называла его мерзавцем и подлецом. Приземленным, бесчувственным, поглощенным собой, эгоистичным существом… Когда я уже перешла к пятнадцатому пункту, где вдоволь поизмывалась над тем, с каким вкусом он подбирает себе подружек и какие у него самого отталкивающие манеры (прическа! Шуточки!), – меня вернул к действительности жалобный вой Луизы.
– А теперь Роберт, видите ли, хочет ребеночка, – сквозь слезы, сказала она.
Мы молча уставились друг на друга. Тошнота подкатила у меня к горлу, и я поняла, что мне необходимо срочно что-нибудь съесть, чтобы преодолеть приступ депрессии.
– Я тоже хочу ребенка, – печально промолвила я и, встав, достала из кухонного шкафа начатую пачку арахиса. Зная, что Луиза съест большую часть этих орехов, я не особенно беспокоилась о том, что самым грубым образом продолжаю нарушать правила диеты «одной полки».
– Нет, не хочешь, – заплетающимся языком произнесла Луиза. – Ты говоришь так, потому что пьяная. Ты всегда хочешь ребенка, когда напьешься. Вспомни Лаки! – внезапно воскликнула она, тыча в меня пальцем.
– Лаки – засранец, – сказал я, и нам снова стало весело. Луиза фыркнула и засмеялась. Мы снова чувствовали себя девчонками, которые ходят в один класс начальной школы.
Я разлила остатки «Фраскати» в бокалы и сыпанула в рот горсть арахисовых орехов, от которых у меня всегда повышалось настроение.
– Теперь осталось только красное вино.
– Отвратительный маленький ублюдок! – сказала Луиза. – Помнишь шоколадные батончики?
Как я могла его забыть? Я получила печальный урок на всю жизнь и поняла, что наша любовь к друзьям не обязательно должна распространяться на их детей. Каждый раз когда я видела этого негодного мальчишку, мне хотелось отшлепать его по заднице. Сначала его, а потом его мать Ровену. Из учительницы математики, наводившей ужас на одиннадцатилетних сорванцов и заставлявшей их замолчать одним своим сердитым взглядом, Ровена превратилась в придурковатую тихоню, одетую в розовый спортивный костюм с вытянутой задницей, и говорить могла только о том, какой у ребенка стул. В тот несчастный день, о котором напомнила Луиза, она сидела с виноватой улыбкой на лице, а Лаки мог служить красноречивым напоминанием о том, как важно пользоваться контрацептивами.
– Бедная Ровена, – сказала Луиза и добавила фразу, которую часто повторяла: – Не стоило ей выходить замуж.
– Выходить замуж никому не стоит, – ответила я, ища штопор.
Луиза, которая никогда не была замужем, с готовностью согласилась со мной. Мысли путались у меня в голове.
– В конце концов, Бернард – всего лишь скучный человек. Его не сравнить с таким ублюдком, как Мартин, – продолжала я.
– Он зануда, – сказала Луиза. Встав, она подняла пустой пакет из-под арахиса и направилась к моему холодильнику. – Где у тебя банки с консервами? Я их не нашла, – сообщила она, вновь усаживаясь на пол с шоколадным печеньем и рассчитанной на пять дней порцией сыра в руках.
– Кто? – спросила я.
– Что – кто? – не поняла она.
– Кто зануда, зануда кто?
– Бернард. Бородатый скучный ублюдок Бернард.
– Но ведь Ровена любит его, – заметила я, – а Мартин никогда не любил меня.
– Нет, – возразила Луиза, – он любил тебя в самом начале. Они всегда поначалу любят нас.
– А мне кажется, что он никогда по-настоящему не любил меня, – печально сказала я. – Он никогда не заботился обо мне, не старался лелеять и холить меня, не говорил нежных слов, не давал понять, что я нужна ему. Ему было со мной неплохо, но если бы я ушла, тоже было бы неплохо. И как только появился кто-то другой…
Я замолчала, чувствуя, что у меня к горлу подкатил комок.
– Но ты продолжала любить его даже после того, как он встретил Шэрон, – сказала Луиза, заглядывая в свой пустой бокал.
– Ты так думаешь? Нет, я просто хотела его. Мне нужно было его удержать. Может быть, мне прежде всего хотелось, чтобы он хотел меня. Доказать себе, что меня еще могут хотеть… – Я достала из холодильника еще одну бутылку вина. – Найди штопор, Лу.
Она пошарила среди лежавших на полу подушек и с торжествующим видом помахала в воздухе штопором. В этот момент зазвонил телефон. Мы переглянулись. Кто бы это мог быть? Мы были похожи на двух застигнутых врасплох нашкодивших девчонок.
Шестое чувство, которое часто спасало меня от утомительных разговоров, подсказало, что это звонила мать. Вскочив на ноги, я бросилась к телефону и быстро включила автоответчик.
– Это мама! – сообщила я Луизе.
Сидя на полу, мы прослушали ее сообщение.
«Здравствуй, дорогая моя, я звоню тебе так поздно, потому что завтра утром меня не будет дома, но я вернусь после четырех. Мне нужно поговорить с тобой. Может быть, встретимся как-нибудь на неделе? Я постоянно думаю о тебе, но я понимаю, что на некоторые темы ты не желаешь говорить, и ты же знаешь, как я уважаю твои чувства, но вот тебе к сведению: в одиннадцать часов по четвертому каналу идет программа о том, как справляться с чувством утраты и так далее, там могут быть полезные для тебя вещи, а если ты не сможешь ее посмотреть, не беспокойся, но если у тебя есть кассета, запиши на кассету, а потом, если хочешь, мы можем с тобой обсудить ее, конечно, если ты сама захочешь, ведь ты знаешь, что я – человек тактичный и границы не переступлю. Надеюсь, отец не пытается вмешиваться в это, могу вообразить, как ему хочется вмешаться, но ведь ты знаешь, дорогая, стоит тебе только уступить ему хоть на дюйм, ты потом не отделаешься от него…»
Мама замолчала, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, прежде чем продолжить свою речь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31