И еще интересно, намеренно ли
она выбрала это место?
Мы пошли вниз по дороге, Мазлек и я, осеняемые голубой тенью арки.
Море, неутешно плача, терзало ледяные пляжи, чайки не кричали, и не слышно
было ни зверя, ни человека.
Затем я увидел над группой деревьев дымок, мирно поднимающийся слева
от дороги, почти сразу же показалось какое-то здание.
- Гостиница, - сказал Мазлек, - готова принять каждого, кто нуждается
в крыше над головой, но избегает простых людей из глубинки, кто ищет
Карраказ, но боится войти в город Потерянной Расы. Но тебя, повелитель,
примут с распростертыми объятиями, и ты сможешь вкусить всех благ
цивилизации.
- Неужели?
Он улыбнулся.
- Не хитри, повелитель. Не ты ли спас мою жизнь на реке?
По правде говоря, я не верил его чересчур любезному тону, однако мне
было больно допустить, что он радовался возможности отодвинуть встречу. Я
должен встретить ее до следующего восхода, который будет все равно слишком
скоро. Час с горячей водой, бритвой и возможность подумать - все это было
очень неплохо. Я купался в сугробах снега и разбитом стекле луж. Что же
касается моей бороды и волос, я выглядел как дикарь, сбежавший с какого-то
маскарада. Правда, к ней лучше бы в таком виде не являться. Не из
тщеславия - а потому что она бросила меня бороться с дикостью, и я
опустился бы ниже ее. Я хочу, чтобы она видела: несмотря на все
превратности судьбы, волчонок, выросший среди свиней, все равно остается
волком, и что я ей ровня.
В гостинице было двое служащих, по-видимому, не боявшихся разорения
или ведьмы. Один побрил меня и привел в порядок мои волосы, пока я лежал,
отмокая в зеленом бассейне, наполненном до краев обжигающей водой. Я
спросил его, что он здесь делает. Он сказал, что его деревня находится за
холмами к западу; что он раньше был прокаженным, но милостью богини с горы
вылечился. Затем я спросил, была ли его служба здесь платой за лечение. Не
так. Ему нравилось это место, мистическая аура Силы, ощущавшаяся здесь
повсюду, стимулировала его. Я спросил его, как выглядит богиня. Оказалось,
что никто не видел ее, за исключением, конечно, ее людей, тех, кого она
избрала, потому что они были белыми, как и она. Она никогда не покидала
остров, и никто не мог пройти туда без ее приглашения. Все, кто встречал
ее, видел ее закрытой вуалью, почти невидимой, в каком-то тускло
освещенном святилище. Но обычно до этого дело не доходило, потому что у
нее были сподвижники (служитель называл их по-особенному - "лекторрас"),
которые могли лечить даже очень больных от ее имени.
- Да, - сказал он, - лекторрас время от времени приходили в Каиниум и
деревню. Вы не можете не заметить их. Как и ваш провожатый Мазлек, они
выделяются белоснежным видом, гордостью и сверхъестественным обаянием.
Молодые девушки и юноши, достаточно красивые, чтобы быть богами. За
которых, - сказал он, - их вполне можно принять.
Да, да, он видел, как они ходили по воде, летали, превращали простой
металл в золото, растворялись в воздухе, обращались в зверей, вызывали в
засуху дождь, успокаивали шторма, так что рыбачьи лодки могли выходить в
океан далеко от побережья. У них также есть странные учения, например: что
земля круглая, а не плоская и является шаром, летящим в пустоте; что
солнце - подобный огненный шар, вокруг которого неустанно вращается земля.
А луна бегает вокруг земли, как круглая белая мышка, таща за собой
приливы.
Этот служитель, как Длинный Глаз, не боялся каждодневной реальности
своих богов.
Вскоре его товарищ принес мне одежду, которая хранилась здесь явно
для оборванных путешественников (за мою жизнь кем только я не был, теперь
я был - оборванным путешественником). Тем не менее, новая одежда была из
хорошей шерсти, несколько, правда, выцветшего темно-синего цвета. Это была
доходящая до икр туника с красной каймой, которая не унизила бы меня, если
бы я ее надел.
Выходя из купальни, я не искал Мазлека. Он улизнул, как только я дал
ему такую возможность. И теперь, воспользовавшись лодкой или той тропой на
море, о которой я упоминал раньше, пробирался к Белой горе. Она хотела
знать все до мельчайшей подробности: мою внешность, мое настроение, мои
возможности. Однако для нее эти сведения не были большой новостью,
казалось, она знала все обо всем.
В заключение служители принесли мне мой бандитский нож, начищенный и
отполированный до блеска. Ирония этого символа в какой-то мере позабавила
меня. Нож, возвращенный так легко. Это говорило о том, что она совсем не
боится меня. Или же она хочет, чтобы я думал, что она не боится.

Итак, я пошел по широкой древней дороге в мертвый город Каиниум. Мои
думы были суровы. Я считал себя стоиком. Я не мог бы заранее предвидеть
каждую мелочь происходящего теперь, но тем не менее был готов встретить
любую невзгоду. К тому же я, вероятно, встречу ее еще до того, как зайдет
солнце. Что бы судьба ни выкинула, я должен выполнить задуманное. Пришло
время получить ответы на вопросы и сомнения. Книга закрылась.

Улицы были прямы как копья. Мои шаги эхом отражались от стен вдоль
колоннад, как будто рядом шагал кто то другой. В окнах сверкали кусочки
хрусталя. В конце концов, этот город производил не такое уж плохое
впечатление. Только старость, смерть и жалобные стенания по чему-то
навсегда ушедшему.
Я пошел на север. Большая гора-остров показалась между зданиями, все
еще призрачная над зеркалом воды.
Солнце уже клонилось к западу, рисуя полоски бледно красного цвета на
белизне улиц, окутывая дымкой силуэты дальних крыш и стен и скрывая их
упадок. Там не было огней, и я не мог судить, обитаемы ли эти высоты. Свет
исходил из другого квартала, севернее по берегу: зеленоватое дрожание
факелов между городом и морем.
Я остановился и какое-то мгновение смотрел на эти огни. Чтобы
добраться до них, потребуется не больше трети часа. К тому времени закат
убьет этот день. Но огни выглядели, как зловещее приветствие, как маяк,
призывающий меня, как факел, освещающий мне путь на празднество.
Как раз в этот момент что-то коснулось моего мозга, легко, как палец
касается шеи. Там, в портике обрушившегося особняка кто-то был, невесомый
и тихий, как вечер, опустившийся на торговый город. Этот кто-то,
выступивший из своего укрытия, чтобы осмотреть дорогу, оказался девушкой в
зеленой накидке. Ее волосы были белые и все в завитках, как у придворной
дамы, на ее плече сидел совершенно неподвижный белый котенок. Это видение
могло заставить растеряться любого. Когда я взглянул в ее лицо, то увидел,
что могу его описать, как почти неестественно миловидное, настолько
совершенное, что я мог бы с уверенностью сказать, что никогда не встречал
лучше. Правду сказал мой парикмахер, лекторрас богини трудно не заметить.
Она не пыталась читать мои мысли. Этот сигнал был просто призывом к
общению. Она заговорила.
- Ты Зерван, - сказала она. Мазлек не терял времени даром и успел
принести весть о моем появлении сюда. (Котенок зевнул. Его глаза были
такие же розовые, как и его узкий язычок. Глаза девушки были белые. Во лбу
у нее был такой же зеленый драгоценный камень, как и у Мазлека. Без
сомнения, это был один из знаков касты, к которой они все принадлежали, -
что-то вроде униформы лекторрас.) - Добро пожаловать в Каиниум, Зерван.
- Благодарю за приглашение.
- Благодарю тебя за твою благодарность, - сказала она, и продолжила,
указывая пальцем мимо меня в направлении пляжей. - Вот путь к тому, что ты
ищешь.
- А что я ищу?
- Карраказ, по крайней мере, ты часто говорил так.
- Да, говорил. А ты теперь будешь моей провожатой?
- Тебе не нужен провожатый. Иди прямо по этой улице до террасы со
ступеньками и спускайся. Старый сад выведет тебя к пляжу. В конце сада, на
берегу, горят факелы, как раз напротив горы в море.
Она не попыталась подойти ближе, поэтому я повернулся и последовал в
указанном направлении. Все это напоминало атмосферу театра, надуманную и,
как я полагаю, управляемую невидимым режиссером. Тем не менее она отлично
сочеталась с аурой города и кончиной дня.
Около ста ступенек лестницы странно извивались куда то вниз между
обломками колонн. В одном месте мне встретился высохший мраморный фонтан,
изображавший девушку, обвитую огромным змеем, - порнографическое
произведение искусства взбадривало кровь, несмотря на ледяной холод,
окутывавший их жаркую любовь.
Сад расплескивался от ступенек и террасами спускался к пляжу и морю,
которое можно было слышать, но нельзя было видеть, потому что вид на
восток теперь закрывали высокие деревья, небо окрашивало снег в
красноватый цвет. На юго-востоке в просветах между соснами и кедрами сада
поднималось несколько башен. До этого я не обращал на них внимания, но
вскоре остановился, чтобы рассмотреть их получше. Несомненно, на них
лежала такая же печать не от мира человеческого, с чем я столкнулся в
Сарвре Лфорн в Эшкореке.

Вершины двух ближайших башен едва виднелись из-за деревьев. Одна была
из черного базальта в форме головы лошади со сверкающим, как зеленый
сахар, глазом. К востоку от нее стояла другая: маска льва с гривой из
позолоченных бронзовых спиц. Дальше к югу застыла чаша цветущей гигантской
орхидеи, из раскрытой чашечки которой поднимались четыре позолоченных
тычинки - башенки. Там, где был просвет в соснах, одна башня открывалась
полностью. Она была сделана в виде поднимающейся змеи с головой ящерицы с
мерцающим глазом-окном. На шее змеи виднелся воротник, который несомненно
был балконом. Судя по зеленому сиянию, исходящему от него, балкон,
вероятно, был выложен нефритом, огромные пластины которого наслаивались
друг на друга, как чешуя. Низкое солнце играло на золоте и драгоценных
камнях этих башен, придавая им вид чудовищных игрушек.
Пока я разглядывал башни, из тени деревьев за мной вышли двое белых
людей, юноша и девушка. Им было по пятнадцать лет, но выглядели они не как
обычные подростки. Юноша сказал девушке:
- Это должно быть тот человек по имени Зерван.
Девушка засмеялась и ответила:
- Как он уставился! Мы не привидения, Зерван.
Но при их белизне, в лучах заходящего солнца, отбрасывающего на них
красные блики, в темноте, окружающей фантастические драгоценные башни
вдали, они выглядели необычнее, чем любое привидение, в которых я никогда
не верил.
- Мы осматриваем гробницы, - сказала девушка, - гробницы Потерянной
Расы. Не хочешь ли посетить одну из них, мы покажем тебе.
Гробницы? Я верил, что Сгинувшая Раса не умирала. Однако сам мертвый
город верил в это: несомненно, было что-то такое, что могло убить их, и,
наверняка, в башнях-ящерицах и в башнях-орхидеях лежали белые кости,
усыпанные драгоценными камнями, и, возможно, кучи сокровищ на полу. Мне
пришло в голову прозаическое объяснение байкам Джари и Ланко о золоте, что
росло на деревьях. Без сомнения, в них говорилось об этих самых садах,
окружавших гробницы и, возможно, других подобных этим. Но интересно,
сколько пиратов осмелилось красть у потерянных людей Каиниума.
- Гробницы для мертвых, - сказал я странным детям передо мной. -
Видите ли, я живой.
- Потерянные не умирают, как простые смертные, - сказал юноша. -
Каждый живет века, а затем еще больше веков спит. Иногда они просыпаются,
поднимаются из гробниц и возвращаются в жизнь.
- Это она вам так сказала, - произнес я, - Карраказ. Источник
мудрости.
Я подумал, как думал каждый раз, когда встречал одно из этих существ:
"Может быть это ее семя, полуродня мне, сын или дочь, оттого что она
переспала с каким-нибудь самцом-альбиносом, ребенок, которого она
сохранила?"
Внезапно, рука об руку, как каббалистическое изображение на стене в
доме волшебника, эти двое поднялись вверх и, ухмыляясь мне, поплыли прочь
среди деревьев.
У меня по спине побежали мурашки, хотя я мог проделать то же самое,
но сейчас я был свидетелем того, что было: мне показали зеркальное
отражение моей Силы.
Я сказал себе, что теперь начинаю понимать ее план, если этот план
вообще существовал.
В снегу я нашел светящийся коричневый череп. Я не мог сказать,
принадлежал ли он смертному или богу, и это казалось какой-то печальной
истиной. Я поднял череп, и снег упал с его глазниц. Я положил его под
кипарис, одетый белым снегом, и его черный взгляд смотрел мне вслед.
Эта сказочная работа по сотворению чудес, ненормальная среда обитания
были направлены на то, чтобы лишить меня всех человеческих достоинств,
всякого гнева или жажды мести, которые у меня оставались.
Солнце утонуло в глубинах Каиниума, когда я несколькими минутами
позже вышел на пляж, широкое и белое ледяное пространство между городом и
водой. За льдом серебристо-грязный низкий берег сбегал в прибой, и море
было как холодный шелк, сверкающий навстречу приближающейся восточной
ночи. И на фоне этой ночи, ярко освещенная последними солнечными лучами,
возвышалась огромная гора в океане как раз напротив берега.
Примерно в сорока ярдах горели зеленоватые в сумерках факелы. В свете
факелов двигалась толпа, люди и животные. И дальше, там, куда почти на
достигал свет костров, в темноте виднелись повозки, кареты и другие
средства передвижения людей.
Я не знал, что это. Мне оставалось только остановиться и гадать.
Лекторрас, избранные богини, шли к материку, а толпа собравшихся
здесь людей смотрела на гору-остров.
Вероятно, это было время лечения, когда эти жуткие последователи
Карраказ возлагали свои исцеляющие руки на смертных. Она не приходила. Она
никогда не покидала свой остров, как мне говорили, но лекторрас, обученные
ею, могли творить чудеса ее Силой, чему я видел много подтверждений.
В конце концов факелы не были сигнальным огнем для меня, а лишь
показывали мне, что моя Сила в Каиниуме далека от уникальности. Целитель,
волшебник - во всем этом племя богов опережало меня.
Я медленно пошел к огням, ощущая горький привкус того, что случилось.
Люди, женщины и дети теснились вокруг костра и факелов, пели, как я
мог разобрать в шуме бурунов, когда шел к ним по пляжу, какую-то местную
балладу их деревень. Все это делалось, чтобы провести ночь на заливе,
около призрачного чарующего города, пока они ждали появления богов.
Недалеко от основной толпы, около одной из повозок, мальчик кормил
лохматую лошадку. Заслышав мои шаги, он похолодел и нервно оглянулся на
меня. Но я был темноволосый мужчина, а не белый. Его тревога сменилась
обычным любопытством. Наверное, он принял меня за жителя внутренних
территорий и, очевидно, больного, иначе зачем бы я был здесь, куда пришли
все, жаждущие исцеления. Нечего бояться.
Теперь я мог видеть больных, лежащих на подстилках, некоторые из них
не могли двигаться, другие - настороженно, с отчаянием, внимательно
смотрели на море. Когда я дошел до костра, какая-то женщина потеснилась,
чтобы дать мне место у огня. Какой-то мужчина, так же как и она, не
произнося ни слова, протянул мне кружку горячего пива, которое они
подогревали с пряностями и пили, чтобы согреться. Эта молчаливая
доброжелательность тронула меня, сострадание людей, собравшихся здесь,
гармонировало с особенной целью их прихода.
Я еще не решил, играть ли мне свою роль, или остаться с ними и
посмотреть, что будет, или продолжить спой путь, когда их пение
прервалось, и двое или трое стали показывать вдоль берега на юг.
Лекторрас появились внезапно, видения, возникшие из малинового
полумрака, как стройные, мерцающие белые огни. Они не шли, а скользили,
едва касаясь ногами земли. Было бы лучше, если бы они летели по воздуху.
Это было показное скрытое хвастовство жестокой, издевающейся и
бесчувственной молоди. Решительно, Гайст имел право на упреки. Сочувствие
- сестра страха. Этим существам нечего было страшиться, а страх в других
был для них просто игрой.
Человеческая толпа не произнесла ни звука. Где-то заскулила одинокая
собака, но вскоре затихла.
Лекторрас остановились в паре ярдов от нас как раз там, где в свете
факела они казались мраморными. Их было пятеро: девушка и юноша, которых я
встретил в саду с гробницами, два других юноши примерно шестнадцати лет и
девушка того же возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42