Но вот прошло три месяца. Красная Армия очистила от захватчиков большую часть Волынской области. Гитлеровцы продолжали отступать. И тут-то мы узнали через подпольщиков, что в еще не освобожденном Глобском районе должна собраться какая-то конференция представителей немецкого командования и представителей УПА. Зачем? Для чего? В нашем штабе решили, что "осветить" предполагаемую конференцию лучше всех сможет Григорий Федорович Мартынюк.
Этот человек обладал многими ценнейшими качествами, в том числе и достоинствами великолепного разведчика.
Он был коренным волынцем, родившимся в лапотной, вечно полуголодной крестьянской семье. С шестнадцати лет Грицко Мартынюк активно работал в подпольной ячейке западноукраинского комсомола. В 1924 году, в год смерти Ленина, он стал членом Коммунистической партии Западной Украины.
Коммунист всюду и всегда коммунист. Живя у себя дома, в селе, Мартынюк работал с крестьянами, вооружал их идеями Ленина, пропагандировал дело Ленина. Когда Мартынюка призвали на военную службу, он и в казармах создал подпольную коммунистическую организацию. Жандармы поверить бы не смогли, что голубоглазый красавец улан, блестящий рубака, лучший стрелок в полку как раз тот человек, которого они ищут.
Вернувшись из польской армии на родину, Мартынюк был избран коммунистами-подпольщиками Глобского района своим секретарем. Сразу окунулся он в большую кипучую работу... Однако на этот раз полицейским ищейкам удалось его схватить. За "подрывную деятельность" Мартынюк получил от польских панов четыре года тюрьмы.
Почти пятьдесят месяцев, около полутора тысяч дней, провел Григорий Федорович в тюремной камере. Тяжкое испытание не сломило его волю. Выйдя на свободу, Мартынюк возобновляет свою активную работу в коммунистическом подполье. Через год с небольшим он снова арестован и предан суду. Теперь, как для неисправимого, приговор строже: восемь лет заключения. И отбывать наказание Мартынюка отправляют в Равичскую тюрьму с особо строгим режимом. В этой тюрьме находилось много видных польских революционеров.
Отсидеть свой срок до конца Григорию Мартынюку не пришлось. В 1939 году, в те дни, когда обанкротилось польское буржуазное правительство и советские войска уже спешили на помощь населению западноукраинских земель, рабочие города Равичи сбили замки с тюремных ворот и освободили политзаключенных.
Вторичное возвращение Григория Федоровича в родной Глобский район было особенно радостным. Волынь воссоединилась с Украиной! Пришла Советская власть! Мартынюк становится в первые ряды строителей новой жизни. Он получает партийный билет советского коммуниста, его избирают заместителем председателя местного райисполкома...
Как это ни странно, впервые я услышал о Мартынюке еще в начале войны у себя в Чернигове. Неизбежность временной оккупации Черниговщины стала в те дни очевидной. Обком партии подбирал людей для партизанских отрядов. Мне доложили, что среди желающих стать партизанами есть коммунист Григорий Мартынюк, который с частью советского актива Волыни эвакуировался к нам в Чернигов.
Ознакомясь с биографией Мартынюка, я понял, что такой человек и нам бы, конечно, пригодился, но у себя на Волыни, хорошо зная местные условия, имея большие связи, к тому же свободно владея польским языком, он принесет гораздо больше пользы. Не ясно лишь, почему его не оставили в подполье волынские организации? Впрочем, там эвакуация проходила в особых приграничных условиях, в большой спешке, да и никто не думал, что война затянется...
Выяснилось, что в первый же день нападения гитлеровцев на Советский Союз райком партии получил от Мартынюка заявление с просьбой отпустить его в армию. Не отпустили, эвакуировали на восток. И вот теперь Григорий Федорович добивался разрешения вступить в партизанский отряд.
Мы сообщили о Мартынюке в Киев, Центральному Комитету Коммунистической партии Украины. Оттуда немедленно распорядились направить его для подпольной работы в родные места. С фальшивыми документами в кармане, заучив на память адреса явок, Мартынюк долго, со множеством опасных приключений пробирался в Глобский район. Там он стал организатором партизанского отряда и целого куста небольших, но очень активных антифашистских групп. Люди хорошо знали коммуниста Мартынюка, верили ему, шли за ним.
Григорий Федорович принадлежал к тому типу народных вожаков на оккупированной врагом территории, чью подпольную деятельность невозможно отделить от деятельности партизанской. Сегодня он дает на конспиративной квартире задание подпольщику, а завтра ведет во главе отряда бой с фашистами или минирует железную дорогу. Сегодня он в селе или городе, завтра - в лесу. Но в любой день и час, в любом обличье, в любых обстоятельствах остается он верным солдатом партии, выполняющим ее приказ о борьбе с врагом.
Мартынюк действовал со своим отрядом не только в Глобском, но и в соседних районах, и там он был крепко связан с антифашистским подпольем. Всюду у него имелись верные люди, надежная агентура. Мы пришли к выводу, что Григорий Федорович, как никто другой, сможет многое разузнать о предстоящем где-то возле Глоб немецко-бандеровском сборище.
Мартынюк отлично справился с ответственным заданием. Вот поступившее от него по радио донесение:
"3.III.44. Передаю из района Радехова.
26 февраля 1944 года в деревне Малый Порск, Глобского района,
состоялась конференция украинских националистов совместно с немцами.
Со стороны украинских националистов присутствовали: Давыдович Богдан,
кличка Железняк, по должности кошевой, прибыл из Львова, а также
местные националисты (кто именно - пока неизвестно). От немцев
присутствовали командующий группой обороны по реке Стоход полковник
Рубин, майор Шток и другие офицеры.
На конференции договорились о совместных действиях. Основной вид
действия украинских националистов - диверсионная работа в советском
тылу.
Во исполнение решений конференции 29 февраля 1944 года группа
националистов в количестве 60 человек с советским вооружением,
немецкой рацией и радистом, прибывшим из Ковеля, направлена в район
Софьяновки, 12 км юго-западнее станции Маневичи.
По агентурным данным, в районе Радехова зафиксировано около 250
бандеровцев, которые также готовятся немцами для диверсионной работы.
М а р т ы н ю к".
Разумеется, всего этого следовало ждать. От застольных бесед с глазу на глаз представители оккупантов и бандеровцев перешли к объединительным конференциям. Немцы требуют от ОУН и УПА уже не только разведывательных данных или помощи в заготовках. Вопрос ставится о более широких совместных действиях, в частности о подрывной работе бандеровцев в советском тылу. Предатели украинского народа охотно на все соглашаются. С немецкой радиостанцией и немецким радистом они отправятся в район Софьяновки, не подозревая, что там им ужа подготовлена партизанами достойная встреча.
Теперь мы стали подстерегать бандеровские отряды по всему течению Стохода. Ведь с немецким командующим именно этим участком обороны сговаривались украинские националисты в Малом Порске. Дальнейшие события показали, что бандиты действительно главным образом здесь старались проскочить в советский тыл. Их контакт с немцами становился все более откровенным и тесным. Об этом свидетельствовал и последний из лежавших передо мной документов - письмо с пятном крови, найденное у бандеровского сотника. Приведу его, сохраняя в неприкосновенности стиль и безграмотные обороты речи:
"Друг Богдан, пошлите 15 человек нам в курень, которые должны
прибыть 6.III.44 г., какие будут работать на постройке моста.
3.III.44 г. я в Любязи с Черным договорился с немецким капитаном
Офит, что мы построим мост для переправы немецких войск, за что они
дадут нам подкрепление - два батальона со всей техникой. Вместе с
этими батальонами 18.III мы очистим лес по обе стороны Стохода от
красных и дадим свободный проход в тыл Красной Армии своим войскам
УПА, каких там ждут.
На переговорах мы пробыли 15 часов. Нам был сделан обед.
Слава Украине!
О р е л
5.III.1944".
Все от первой до последней строки красноречиво в этом письме! Оказывается, немецкие капитаны и бандеровские сотники уже легко договариваются по любому вопросу и безо всяких конференций. Немцам нужен мост - бандеровцы с удовольствием его построят... Бандеровцам требуются батальоны со всей техникой - немцы дадут и технику, и батальоны... А чего стоит хвастливое заявление Орла о том, что 18 марта, ни раньше и ни позже, леса по обе стороны Стохода будут очищены от красных! Ему мерещится уже и "свободный проход" в советский тыл и что там ждут не дождутся бандеровцев.
Предатель, кощунственно возглашающий славу Украине, спешит похвастать, что сидел за одним столом с гитлеровцами. Однако в берлинских кабаках и гестаповских школах он и говорить-то правильно по-украински разучился. Никогда украинец не скажет - "сделан обед", это типично немецкий оборот речи.
Забегая вперед, скажу, что, как установило расследование, убитый являлся не автором, а получателем письма. Это был главарь любешовской сотни бандеровцев, его кличка Богдан случайно совпала с именем приезжавшего из Львова кошевого атамана. Автор письма Орел пока оставался в живых. Подобных бандитов подвизалось на Волыни немало. Сколько их было только с птичьими кличками - Коршун, Ворон, Дятел, Ястреб, Голубь, Сорока! Вся эта стая находилась теперь в ничем уже не прикрытом военном союзе с немецкими фашистами. Руководили же местными оуновцами политические авантюристы и бандиты более высокого полета.
Не так давно исчез с нашего горизонта атаман распавшейся "Полесской сечи" Степан Боровец, он же Тарас Бульба. Где он теперь? Знали мы об этом: в Германии, в Саксентаузене, под мнимым арестом... Еще в ноябре 1943 года он сдался немцам, сам поднял руки, и нисколько на этом не проиграл по сравнению с членами своего штаба.
Владимир Комар, начальник штаба "сечи", - убит партизанами.
Юрий Гамлий, бывший петлюровский офицер, член штаба, - убит партизанами.
Петр Кухарчук, бывший петлюровский полковник, советник Бульбы, - убит партизанами.
Лиходько, бывший петлюровский полковник, личный советник Бульбы, недавно умер, и, вероятно, не от хорошей жизни.
Петр Смородский, бывший петлюровский полковник, член штаба "сечи", жив, перебежал к немцам, работая в Ровенском СД начальником концлагеря и теперь отступает с оккупантами на запад, рискуя получить пулю в затылок.
А вот предусмотрительный господин Бульба-Боровец находится под надежной охраной, и ничего решительно ему пока не угрожает!
Кроме того, ловкий политиканский ход Боровца позволил ему лишний раз сыграть на патриотических чувствах определенной части своих приверженцев. Он предстал перед ними в ореоле страдальца, преследуемого немцами. Но атаману жилось в Саксенгаузене совсем неплохо. На Волынь и в Полесье шли оттуда к бывшим "сечевикам", влившимся в УПА, директивы Бульбы, одобренные СД и абвером.
Точно в таком же положении находился главный фюрер оуновцев Степан Бандера. Этот поповский сынок с Тернопольщины еще в довоенное время числился у гитлеровцев на лучшем счету. Он был завербован германской разведкой в середине тридцатых годов, окончил шпионско-диверсионную школу в Италии, затем успел оказать немецким фашистам множество ценных услуг. Поэтому-то и помогли немцы Бандере, с благословения самого Гитлера, захватить власть в ОУН, а теперь помогали ему выступать перед рядовыми членами своей организации в роли страдальца. Бандера продолжал руководить украинскими националистами из Германии, заодно делая вид, что имеет разногласия с Боровцом по тактическим вопросам.
Часть украинских националистов поддерживала еще и третьего "вождя", не признававшего ни Бандеру, ни Боровца. Это был Андрей Мельник, в прошлом петлюровский полковник, а затем управляющий имениями небезызвестного графа Шептицкого, львовского митрополита. В свое время Мельника тоже завербовала германская разведка и дала ему кличку Консул-первый. Мельник всегда занимал настолько пронемецкую позицию, так всегда пресмыкался перед оккупантами, что гитлеровцы даже не могли устроить ему фиктивный арест.
Военные формирования мельниковцев действовали главным образом на Львовщине, но иногда проникали и на Волынь. Никаких исключений партизаны для них не делали. Мельниковцев били наравне с другими бандитами.
Все разногласия между атаманами украинских националистов были, по существу, разногласиями при дележе шкуры неубитого медведя. Борьба шла за власть в будущем, за право стать на Украине главным приказчиком Гитлера. Теперь, когда над фашистской Германией нависла угроза поражения, украинские националисты всех оттенков, позабыв о распрях, стали еще активнее помогать своим общим хозяевам. Маскировку они почти отбросили.
Приближалось время (ноябрь 1944 года), когда гитлеровцы выпустят на свободу и Бандеру, и Боровца, как спускают с цепи верных, хорошо натренированных псов. Пока же на украинской земле подвизались лишь эмиссары Бандеры-Серого. В наших краях таким эмиссаром являлся гнуснейший субъект, выступавший под двумя кличками - Клим Савур и Охрим.
Тогда мы еще не знали его настоящего имени и фамилии, не знали, что Дмитрий Клячковский, называющий себя волынско-полесским краевым проводником (руководителем) ОУН, командующим группой УПА-1 "Север", генерал-хорунжим УПА, всего-навсего сбежавший из тюрьмы уголовный преступник. Не знали, но догадывались. Ведь кого из руководителей бандеровцев ни возьми - он либо немецкий шпион, либо убийца, либо жулик, а то и все вместе.
Например, двадцатитрехлетний Юрий Стельмашук (клички Рудый, Кайдаш) тоже ходил в бандеровских генералах и был военным руководителем Ковельского "провода" ОУН. Он лично инструктировал подосланного в наше соединение шпиона Стального. А кто такой этот Рудый-Стельмашук? Сбежавший из Советского Союза в Польшу уголовник, взятый там в немецкую офицерскую школу, а затем на курсы диверсантов. В июне 1941 года его перебросила на Волынь немецкая разведка.
Вот подобные типы и торговали интересами украинского народа, вступали в сговор с немецкими фашистами, толкали своих подчиненных все дальше по пути предательства. Но за предательство, за измену Родине издавна расплачиваются кровью! Такую цену уже заплатил сотник Богдан. Об этом напоминало лежащее передо мной письмо с расплывшимся буроватым пятном.
* * *
Я все еще размышлял над документами, когда вошел Дружинин и бросил на стол пачку свежих газет.
- Вот что надо читать! - воскликнул комиссар. - Здесь материалы сессии Верховного Совета Украины...
- А ты уже прочел?
- Вместе будем читать. Откладывай свои бумаги!
Мы развернули по экземпляру киевской газеты от 6 марта. Доклад, который обсуждался на сессии, волновал уже своим названием - "Освобождение украинских земель от немецких захватчиков и очередные задачи восстановления народного хозяйства Украины".
Читать мы начали не вслух, а каждый про себя, то и дело обмениваясь шумными восклицаниями. Вероятно, Владимир Николаевич читал немного быстрее меня, потому что он вдруг вскочил с места и почти закричал:
- Смотри, да тут целый подраздел о бандеровцах! И какое с самого же начала убийственно точное определение: украинско-немецкие националисты!..
На сессии разоблачался мнимый уход бандеровцев в подполье, их лживые сказки о враждебном отношении к оккупантам, разоблачался с фактами в руках. Вскоре снова раздался громкий взволнованный голос Дружинина:
- Алексей! Да здесь же есть о сговоре в Камень-Каширском... Это по нашим документам! Читай!..
Верно, с трибуны народного парламента было рассказано всему миру о соглашении между представителем оуновцев и камень-каширским немецким комендантом, причем делались ссылки на документы, имеющиеся в распоряжении правительства Украины. Ведь почти вся захваченная нами переписка Кузьменко-Ярослава была в свое время отправлена в Киев.
- Конечно, по нашим! - подтвердил я и, приподняв со стола газету, добавил: - Вот, в частности, и по этому документу!
Владимир Николаевич взглянул на фотокопию письма Альвенслебена к Ярославу с величайшим удивлением.
- А почему это у тебя здесь? Или ты уже прочел доклад?
- Нет, просто понадобился документ... Совпадение! - ответил я, рассмеявшись.
Дружинин подозрительно огляделся по сторонам, надеясь заметить где-нибудь другой экземпляр свежей газеты, но ничего не обнаружил. Мы снова погрузились в чтение отчета о сессии.
Верховный Совет и правительство Украины обратились к членам ОУН и УПА с призывом вернуться на честный путь, гарантируя им полное прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45