– Да, я обманула вас, и что же? – не стала отпираться Лорена, когда Фернандо сказал ей о своем заключении. – Мне ведь надо было как-то выйти из тюрьмы.
– Ты обманула доверие Рафаэля и мое тоже.
– Вы первыми предали меня. Все вместе.
– Ты порочна. У тебя все было рассчитано.
– Да. В самом скором времени я выйду и отсюда.
– Знаешь, одного моего слова достаточно, чтобы тебя вернули в тюрьму.
– Если ты это сделаешь, я всем скажу, что мой адвокат действовал в сговоре со мной. Репутация блестящего адвоката Идальго покатится вниз по твоей вине.
– Ты не осмелишься!
– Попробуй сказать обо мне правду – сам увидишь!
– Нет. Я этого не сделаю. И знаешь, почему? Потому что отсюда ты не выйдешь никогда. А из тюрьмы ты бы вышла по истечении срока.
– Я выйду и отсюда, из этой вонючей лечебницы. Чтобы отомстить! Чтобы прикончить этого недоноска Хосе Игнасио и его ублюдочного младенца!
– Ты недостойна имени, которое тебе дал дон Густаво. Твоя ненависть не имеет предела.
– Она кончится, когда я уничтожу тех двоих.
– Дочь Лауры недосягаема для тебя.
– Девочка?
– Да, Лорена, прекрасная девочка, которая живет с Эстелой, сестрой Марии. Твоя внучка будет счастлива, а ты же умрешь в этих стенах!
Сулейма не заставила себя долго ждать и уже на следующий день появилась в доме Виктора. Маэстро был явно не готов к этой встрече.
– Возникли проблемы на фабрике? После вчерашнего? – предположил он.
– Я пока туда не заходила. Просто мне захотелось повидать тебя.
– Очень любезно с твоей стороны.
– Это не любезность. Тут есть и доля интереса: ты обещал мне показать город.
– Я?
– Ты разве не помнишь?
– Хорошо, Сулейма.
– Буду ждать твоего звонка!
– Что за бесцеремонная женщина, она чуть не поцеловала тебя в губы! – сердито заметила донья Мати.
– Ты за нами шпионила, мама?
– Нет, увидела случайно.
– Она привлекательная, ты не можешь этого отрицать.
– Ох, Виктор! Я уже всерьез начинаю беспокоиться о тебе: ты изменяешь не только своим чувствам, но и вкусам.
– Зря беспокоишься. Меня интересует совсем другая женщина – Габриэла, – заявил Виктор и отправился на свидание со своей новой избранницей.
– Я все же опасаюсь возвращения Марии Лопес, – говорила Габриэла, но при этом с надеждой смотрела на Виктора.
– Марии для меня больше не существует. Я люблю тебя, Габриэла. Только тебя.
Однако по возвращении его ожидало письмо от Марии. Донья Мати очень надеялась, что оно заставит сына опомниться. Но Виктор посоветовал ей порвать это письмо за ненадобностью.
– Ты даже не прочтешь его?
– Нет.
– Сынок, прошу тебя, вскрой конверт! Может быть, там что-нибудь важное.
– «Любовь моя, пишу, чтобы попросить тебя дождаться моего приезда…» Лицемерка!
– Она любит тебя! Я сказала ей про докторшу, и Мария просит тебя не спешить, дождаться ее. Что же тут непонятного?
– И я говорю, что все как раз понятно: Мария хочет, чтобы горели обе свечи – там Хуан Карлос, а здесь глупый маэстро. Но я больше не намерен быть дураком! Не хочу и слышать о Марии! Если придет другое письмо – порви его, сожги, но не говори мне ничего.
– Что скажете? – спросил Марию Родриго после просмотра обещанного видеофильма.
– Великолепно! Вы продолжаете работать в маленьких мастерских, поддерживая большое производство. Тут, наверно, есть какой-то фокус?
– Фокус в том, что каждый из наших магазинов имеет свою мастерскую и производит все необходимое в зависимости от сезона, климата и местных особенностей.
– В этом есть логика!
– Эскизы делаются в самом Париже. Там находится главная мастерская нашей фирмы.
– И для этого вы привлекаете не только ваших, фирменных, но и других модельеров, у которых есть собственная марка! – догадалась Мария.
– Да. С нашей фирмой сотрудничают модельеры многих стран. Надеюсь, что и ваши модели теперь станут продаваться в наших магазинах.
– Мне бы этого тоже хотелось.
Так, в деловых беседах и в экскурсионных поездках по Калифорнии, любезно организованных графом, прошли для Марии последние дни в Соединенных Штатах. Хуан Карлос принес свои извинения за ночное вторжение и, грустный, отбыл в Майами. Хосе Игнасио заметно приходил в себя, а узнав, что Мария все-таки поссорилась из-за него с Виктором, сам уже поторапливал мать вернуться в Мехико. Напоследок граф пригласил Марию с сыном посетить его замок во Франции, что особенно обрадовало Хосе Игнасио. Словом, путешествие оказалось весьма успешным, и можно было спокойно возвращаться домой.
Роман и Рита по пути в аэропорт гадали, каким увидят Хосе Игнасио – очень хотелось, чтобы он выздоровел полностью и принял бы наконец свою дочь. Вспомнили и о Викторе.
– Я не стал тебе говорить раньше, что Виктор всерьез интересуется доктором Габриэлой, – признался Роман.
Но у Риты было иное мнение:
– Как только он увидит Марию, его интерес исчезнет. И я немедленно позвоню донье Мати, чтобы она сообщила этому бесстыднику, что Мария уже в Мехико.
– Тебя не изменить, Рита.
– Маэстро любит Марию. Я не понимаю только, почему он строит из себя дурака и бабника.
Глава 32
Весть о возвращении Марии, внушавшая донье Мати надежду на то, что ее великовозрастный сын опомнится и будет наконец счастлив, совпала с очень печальной вестью: она узнала о болезни Маркоса. Химиотерапия не дала положительного результата, и в распоряжении доктора Рохеса осталось только одно средство – пересадка костного мозга. Герман без колебаний вызвался быть донором, а это означало, что оба брата довольно длительное время будут находиться в клинике. Тут уже не спрячешься за спасительную ложь о загородных командировках, да и операция сложная. В общем, доктору Рохасу пришлось обо всем рассказать Виктору, а тот, опуская некоторые наиболее опасные подробности, постарался подготовить мать. И хотя тревога за Маркоса, да и за Германа отодвинула на задний план проблемы старшего сына, донья Мати все же попросила его сходить к Марии – узнать хотя бы, в каком состоянии сейчас Хосе Игнасио. Виктор поначалу и слышать не хотел о Марии, но Хосе Игнасио ему и самому не был безразличен. Словом, Виктор набрался духу и отправился, как он заявил, исключительно к крестнику.
Но избежать объяснения с Марией, конечно же, не удалось, и неизвестно, кто из двоих более нуждался в том, чтобы выговориться. Первым с упреков начал Виктор, вынудив Марию защищаться, уверять, что с Хуаном Карлосом она едва виделась, и встреча эта была чистой случайностью. Затем упреки посыпались уже на Виктора за то, что времени зря не терял, использовал его для развлечений.
– У тебя неверная информация, – закусил удила маэстро. – Габриэла для меня – не развлечение, а женщина, на которой я женюсь. Притом очень скоро. Габриэла – очаровательная, просто исключительная женщина…
– Поздравляю тебя!
– Я открывал ее постепенно. Каждый раз она была другой и всегда – интересной. Она – не только блестящий доктор. Она знает, как обворожить мужчину. Она молодая, веселая. А еще – не усложняет жизнь себе и другим. Тебе даже не понять, что такое бывает.
– Она – само совершенство.
– Верно! Потому я и хочу на ней жениться. Ты этого не ожидала? Так вот, твои расчеты не оправдались. Виктор Карено полностью вышел из-под твоей власти!
– Ну все, Виктор, хватит издеваться надо мной!
– Вижу, ты не любишь терять и проигрывать.
Заявив о женитьбе, маэстро не оставил себе путей к отступлению, и теперь надо было срочно предлагать руку и сердце Габриэле.
– Согласен, что мы еще мало знаем друг друга, но иногда и минуты бывает достаточно, чтобы человек понял: это любовь на всю жизнь.
– И ты в меня влюбился?
– Да, Габриэла.
– Не ошибаешься?
– Нет! Я первый раз чувствую себя абсолютно уверенным. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Габриэла, – тут маэстро вспомнил, что не выяснил еще, какие чувства питает к нему сама Габриэла.
– Может… я слишком поспешил? Ты не…
– Ах, дело не в этом, Виктор. Я влюблена в тебя, только не ожидала, что ты так скоро заговоришь о женитьбе.
– А зачем откладывать счастье? Мы должны довериться нашим чувствам. Ведь ты тоже этого хочешь?
– Да, мой милый. Я буду твоей женой.
Габриэла и в самом деле не была готова к свалившемуся на нее счастью. Она еще не успела как следует осознать то, что в ее жизни вообще появился мужчина. После юношеской неудачной любви прошли годы, а человек, который сумел бы завладеть сердцем Габриэлы, так и не встретился. И вот – Виктор! Добрый, нежный, романтичный. И при этом безупречно надежный: с ним чувствуешь себя защищенной от любых ударов судьбы, ото всех житейских невзгод. Общаясь с Виктором Карено, Габриэла не позволяла себе даже мечтать, что такой человек может стать ее мужем. Но реальность оказалась благосклонной к ней и предвосхитила саму мечту. Этой радостью и этим смятением Габриэла не могла не поделиться со своей ближайшей подругой Сильвией, которая теперь опять работала в клинике доктора Валадеса.
– Сильвия, сегодня самый радостный день в моей жизни! Ты первая обо всем узнаешь.
– Я вижу, что ты вся светишься, но что случилось?
– Я обедала с человеком, которого люблю, и он предложил мне стать его женой!
– Ты скрывала, что у тебя есть жених?
– Все произошло стремительно. Однако это сейчас не важно. Я выхожу замуж за Виктора Карено!
– За Виктора?.. Карено? – Сильвии хотелось надеяться, что она ослышалась.
– Да!
– Но… Габриэла, ты, вероятно, не знаешь, что у него давний роман с Марией Лопес. А ее сын считает Карено своим отцом. Насколько я понимаю, там вообще какие-то семейные отношения. Прости.
– Нет, все, о чем ты говоришь, действительно было. Только Виктор уже расстался с Марией Лопес.
– Габриэла, мне очень бы не хотелось тебя разочаровывать, но я все же прошу еще раз все взвесить и не торопиться со свадьбой. Когда любовь связывает людей много лет, ее невозможно забыть в одночасье. Поверь мне, я убедилась в этом на собственном опыте. А Виктор, судя по всему, лишь недавно порвал с Марией. Это могла быть обыкновенная размолвка. Я не берусь этого утверждать, но прошу тебя повременить, чтобы избежать возможных страданий в дальнейшем.
– Я люблю Виктора и верю ему. А он утверждает, что его связь с Марией – в прошлом.
Мать Габриэлы, конечно же, порадовалась за дочь: «Это по-моему, естественно, что он в тебя влюбился, – ведь ты такая хорошая». А донья Мати, наоборот, заявила, что если Виктор женится на Габриэле, то пусть забудет дорогу в материнский (дом. Дон Чема попытался втолковать сватье, что Виктор, похоже, и в самом деле устал ждать Марию и с его выбором надо смириться.
– Я знаю все наперед: это будет еще большая ошибка, чем тогда, с Кармен, – стояла на своем донья Мати. – Я должна придумать, как помешать этому безумному браку.
– Донья Мати, а вы не боитесь помешать счастью вашего сына?
– Нет! Я не умру, пока они не поженятся – Мария и Виктор!
Чтобы не сосредотачиваться на мыслях о предательстве Виктора, Мария изнуряла себя работой. С раннего утра уходила на фабрику и возвращалась глубокой ночью, когда от усталости не было уже ни чувств, ни желаний. Слава Богу, дел за время отсутствия Марии на фабрике накопилось предостаточно, к тому же договор с Каре и Пеналберто тоже требовал внимания. Марию не совсем устраивали условия, предложенные будущими партнерами: получалось, что марка Марии Лопес должна была раствориться в массе моделей других авторов, работающих на фирму Пеналберто. Поэтому вместе с Романом и Рейнальдо Мария пыталась составить такой хитрый проект договора, чтобы и марку свою можно было сохранить, и магазинами Пеналберто воспользоваться.
К счастью, Хосе Игнасио тоже способствовал столь полному погружению в работу: Мария видела, как сын постепенно обретает утраченный было вкус к жизни. Он снова стал ходить на занятия и, видимо, соскучившись по учебе, с азартом и рвением наверстывал упущенное. Кроме того, Луис познакомил его со своей кузиной-первокурсницей, которой Хосе Игнасио вызвался помочь в подготовке по некоторым предметам. Паулина – так звали сестру Луиса – производила впечатление девушки серьезной, и Мария только приветствовала это общение.
О Мариите никто из домашних с Хосе Игнасио не говорил, все надеялись, что и это в свое время утрясется, если не форсировать события. Но вот позвонил дон Федерико, и Хосе Игнасио по репликам Риты понял, что речь идет о его дочери. Выхватив у Риты трубку, он сразу же, без какого-либо приветствия, заявил:
– Эта девочка здесь жить не будет! Можете оставить ее себе!
– Хосе Игнасио, ты ее не видел. Твоя дочурка – сама прелесть, – мягко сказал дон Федерико.
– Меня это не волнует.
– Но ты бы хоть познакомился с ней, сынок.
– Нет, дон Федерико. Я уже сказал, что дарю ее вам, – и положил трубку.
– Скажи, – обратился он чуть позже к матери, – дон Федерико и Эстела могли бы удочерить эту девочку?
– Сынок, о чем ты? Как можно? При живом отце! – Мария искала и не находила нужных слов, которые смогли бы пробиться к сознанию и к сердцу ее сына.
– Она погубила Лауру. Я никогда не смогу этого забыть. Не хочу ни видеть ее, ни слышать о ней.
Мария сама перезвонила на ранчо, чтобы попросить прощения за сына, а дон Федерико сказал, что Мариита – их радость, и расставаться с ней никому не хотелось бы. Но разве Марии не хотелось, чтобы внучка была радостью здесь, в родном доме! Опять возникла необходимость в Фернандо: Мария попросила его все-таки заняться лечением Хосе Игнасио.
Фернандо зашел вечером, когда Хосе Игнасио был дома. Поговорили о поездке, потом Мария как бы невзначай, под пустяковым предлогом оставила сына и Фернандо одних. А уж дальше доктор знал, как подвести пациента к нужной теме. И Хосе Игнасио, кажется, сумел объяснить – прежде всего самому себе, – почему он не хочет видеть дочку:
– Я все время думаю только о лучших мгновениях, проведенных с Лаурой, и гоню от себя воспоминания о ее смерти. А девочка у меня ассоциируется только со смертью Лауры. Жить с этим каждый день, каждую минуту? Нет, я не вынесу такого испытания! Это выше моих сил.
– Хочешь, я скажу, почему ты избегаешь мыслей о смерти Лауры? Потому что считаешь себя виноватым! Ты все время твердишь, что девочка убила Лауру, а на самом деле единственным виновником чувствуешь только себя, хотя и боишься в этом признаться. Ведь так?
– Нет!
– Но ты же чувствуешь себя виноватым?
– Разумеется, я чувствую свою вину. Если бы Лаура не любила меня и не рисковала всем ради моей любви, она была бы сейчас жива. Безусловно, я виноват в ее смерти.
– Избегая дочери, ты неосознанно ищешь для себя наказания и одновременно боишься его. А между тем это всего лишь ложный комплекс вины. Ты не повинен в том, что полюбил Лауру, а она полюбила тебя. Ведь, по сути, ты именно в этом себя обвиняешь. Не в смерти, а в любви!
– Да, вероятно…
– Так вот: перестань себя казнить и дай волю той любви, которую в глубине души ты чувствуешь к своей маленькой дочке.
– Тут я не могу с вами согласиться. Я действительно не питаю никаких чувств к этой девочке – ни добрых, ни злых. Я просто не хочу ничего о ней знать.
– Я уже объяснил тебе, отчего это происходит. Как только ты увидишь дочку, любовь к ней придет. Но прежде ты должен избавиться от ложного чувства вины. Если кто-то во всем и виноват, то только Лорена.
(Тут прервем повествование и заметим, что последней фразой опытный психотерапевт Торрес допустил серьезную ошибку и не сразу это понял: уж больно зол он был тогда на Лорену.)
– Да-да! – подхватил Хосе Игнасио. – Лаура жила в постоянной тревоге, опасалась, что мать отнимет у нее ребенка, убьет меня. Хотя вышло все иначе: я жив, а Лаура погибла!
– Верно. Лорена заслуживает наказания. И понесет его!
– Оставаясь в тюрьме? Вы думаете, этого достаточно?
– Нет, ее перевели в психиатрическую клинику, – и Фернандо, все еще находясь под сильным впечатлением от последней встречи с Лореной, рассказал Хосе Игнасио и о ее симуляции, и о том, что она сама обрекла себя на пожизненное пребывание в лечебнице. – Здоровому человеку находиться в такой больнице очень сложно. Лорена не выдержит изоляции. А от нее отказались все, даже дон Густаво. Теперь, узнав, что она не родная дочь дона Густаво, Лорена угрожает и ему. Но все эти угрозы уже ни для кого не опасны…
Хосе Игнасио был поражен услышанным. Лорена дель Вильяр – не дель Вильяр. К тому же – дочь безвестных родителей, бросивших ее. Это известие затмило собой все конструктивное, к чему Хосе Игнасио, казалось, пришел в такой не пустой для него беседе. Сцены оскорблений и унижений одна за другой поплыли в сознании Хосе Игнасио: «безродный, плебей, ничтожество, чумазый сын портнихи, ублюдок…» Наконец, Хосе Игнасио явственно увидел направленное на себя дуло пистолета и звериный оскал Лорены: «Я убью тебя!..»
Марии Фернандо объяснил, что Хосе Игнасио просто боится дочери, считает себя не вправе быть отцом, поскольку виноват в смерти Лауры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70