– Я предпочел бы, чтобы она не родилась!
– Сынок, остановись!
– Лаура была для меня самым дорогим в жизни, а теперь мне никто не нужен, и жизнь не нужна!
– Хосе Игнасио, у тебя есть дочь, ты не можешь о ней не заботиться!
– Никто не заставит меня любить ее, никто!
– Она твоя дочь, ты нужен ей, девочка очень слабая.
– Это меня не интересует! Разве не понятно, что я ничего не хочу знать ни о какой девочке?
– А если бы жизнь твоей дочери была в опасности? Тебя бы это не интересовало?
– Да она для меня все равно что не родилась! Я не видел ее и не желаю видеть! Пусть она живет, но без меня. И хватит об этой злосчастной девочке!
– Сынок…
– Оставьте меня одного! Оставьте! Хочу думать о Лауре, быть с ней, с ней!..
Рафаэль Идальго понимал, насколько дон Густаво убит потерей Лауры, и все же оставалось еще одно важное, неотложное дело: участь Лорены. После похорон и поминок Идальго улучил подходящий момент и завел речь о Лорене:
– Ты знаешь, что ее уже перевели в тюрьму?
– Вот пусть там и останется навсегда. Это самое малое, чего она заслуживает.
– Не позволяй себе ожесточаться. Ты не представляешь, какой будет жизнь твоей дочери в тюрьме. А я все-таки думаю, что Лорена психически ненормальна, и ее надо лечить.
– Наверно, всякий убийца по-своему ненормален, но тюрем еще никто не отменил, потому что за преступления надо отвечать. И прошу тебя: не называй Лорену моей дочерью – ты ведь знаешь, что это не так.
Присутствовавший при этом разговоре Хуан Карлос был немало удивлен последней фразой отца, и дону Густаво пришлось повторить то, что уже было известно и самой Лорене. В ответ он услышал, конечно же, горький упрек сына:
– И ты все это время молчал? Скольких бед удалось бы нам избежать, если бы Лорена с детства знала, что не в ее интересах щеголять своим происхождением. Мария сейчас была бы моей женой, и Хосе Игнасио любил бы меня…
– Прошлого не исправить, – продолжил свою мысль Рафаэль, – а Лорене сейчас нужна наша помощь. Психиатрическая клиника все же лучше, чем тюрьма. И к тому же, всегда остается надежда на излечение.
– Мне кажется, Рафаэль, твое чувство справедливости на сей раз тебя подводит, – сказал дон Густаво. – Лорена всегда была злобной, жестокой и закономерно пришла к убийству. И отвечать поэтому должна как убийца. Но если эксперты признают ее невменяемой, я не буду оспаривать их мнение.
Хуан Карлос только теперь понял, как глубоки страдания отца и насколько тяжек его комплекс вины. Одними сердечными каплями, даже сильнодействующими, тут не обойтись. И, не будучи психотерапевтом, Хуан Карлос тем не менее как врач и как любящий сын нашел-таки слабое звено в рассуждениях дона Густаво. Да и в своих собственных – первоначальных.
– А знаешь, папа, может быть, не стоит так казниться из-за того, что ты раньше не рассказал обо всем Лорене? Ведь вы с мамой воспитывали нас одинаково, но мне же не приходило в голову кичиться своим происхождением и унижать из-за этого других. Видимо, у Лорены эта злобность от кого-нибудь из ее предков. И не исключено, что, сознавая себя приемной дочерью, Лорена была бы более агрессивной.
– Она и так уже перешла все границы.
– Да. И то, что она, узнав тайну своего рождения, не присмирела, а лишь еще больше обозлилась, кажется, подтверждает мое предположение.
– Возможно, ты прав, сынок. Лорена неисправима. Но смерть Лауры я все-таки должен был предотвратить.
Кроме отца, в душеспасительных беседах Хуана Карлоса нуждался также и Альберто, который как вошел после похорон Лауры в комнату, так и оставался там, никуда не желая выходить.
– Теперь у тебя есть внучка, Альберто, – напомнил ему Хуан Карлос, – пойдем, навестим ее.
– Не могу сейчас, не могу!
– Ив больнице у тебя много работы. Пациенты остались без доктора.
– Ах, чем я им помогу?
– Ну тогда давай просто погуляем. Нельзя же запереть себя в этой комнате на всю жизнь!
– Здесь мы с ней так часто беседовали! А когда она была маленькой, и я рассказывал ей сказки, Лаура всегда воображала себя принцессой.
– Альберто, ты должен смириться и продолжать жить.
– Для чего? Для кого?
– Идем со мной! Я покажу тебе, для кого! – Хуан Карлос буквально выволок Альберто из дома и отвез его в клинику – к маленькой Марии.
– Она так похожа на Лауру, – Альберто понемногу приходил в себя. – Спасибо тебе, Хуан Карлос, что настоял на своем и привез меня сюда. И тебе, Габриэла, спасибо за звонок Сильвии.
– Я подумала, что она должна знать о твоем горе.
– Она собирается приехать.
– Вот и хорошо. Ее присутствие тебе поможет.
– Сильвия. Это не та ли докторша, с которой у тебя был роман? – спросил Хуан Карлос у Альберто, когда они остались одни.
– Это был не роман, а любовь. Единственная, настоящая.
– Почему же ты не разводишься с Лореной? У тебя есть возможность начать новую жизнь с любимой женщиной.
– Я думал об этом раньше, до того, как умерла Лаура. Но теперь… все утратило смысл.
– Ты сможешь снова иметь детей.
– Нет, только не это. У меня была дочь, я ее потерял и не хочу переживать все сначала.
– Ты останешься один, как я, Альберто. Я заслужил это, но ты – нет. Ты всегда вел себя достойно, и незачем тебе жертвовать собой.
На суде Лорена вела себя крайне вызывающе. Кричала, что защищала дочь, которую обесчестил Хосе Игнасио Лопес.
– Насколько нам известно, ваша дочь была замужем за сеньором Лопесом, – заметил судья.
– Ее выкрала, а затем насильно выдала замуж за своего сына Мария Лопес. Я все равно убью этого подонка! Не знаю как, но убью!
– Ты уже убила его! – не выдержала Мария. – Мой сын мертв будучи живым, потому что Лаура умерла!
– Нет! Это он, проклятое ничтожество, убил мою девочку! Я ненавижу его! Ненавижу Лопесов! Они еще заплатят за то, что сделали с Лаурой! Они еще пожалеют, что родились!
В перерыве судебного заседания Рафаэль Идальго подошел к Марии:
– Не знаю, как ты воспримешь мою защиту Лорены, но я чувствую себя обязанным сделать это. Ты же видела ее? Ни один нормальный человек не стал бы так себя вести.
– Если честно, то я не ожидала увидеть тебя в роли адвоката Лорены. Но это твое право. Для меня же важно, чтобы она была под надежной охраной и не могла навредить моему сыну и внучке.
Когда Рафаэль завел речь о необходимости психиатрической экспертизы, Лорена отреагировала в обычной для нее манере:
– Я не больна. Это вы все сумасшедшие. Не думайте, что вам удастся передать мне свое сумасшествие.
– Послушай, Лорена, – упрашивал ее Идальго уже без свидетелей, – если ты хочешь выйти отсюда, то должна мне хоть немного помочь.
– Возможно, ты прав, – перебрав в уме все имеющиеся шансы, согласилась Лорена. – В последнее время я чувствую себя неважно. Новость о том, что я – не дочь Густаво дель Вильяра, потрясла меня. Ведь я так гордилась своей семьей, всеми силами старалась оградить ее от этой портнихи!
– Лорена, ты опять за свое! Прошу тебя, будь благоразумнее и доверяй мне.
– Да-да, я все сделаю, все, что ты посоветуешь.
– Я буду настаивать на медэкспертизе. Это единственный способ вызволить тебя отсюда.
«Что ж, ты даже не представляешь, как поможешь мне!» – злорадно усмехнулась Лорена вслед уходящему Идальго.
У нее было достаточно времени, чтобы подготовиться к беседе с врачом и встретить его во всеоружии.
– Давайте поговорим, – предложил доктор Аркадио.
– О моем младенце?
– О младенце? Вы имеете в виду свою внучку? Ваша дочь Лаура умерла взрослой.
– Лаура? Да-да, мой ребенок…
– Хорошо. Сколько лет вашему ребенку?
– Он очень маленький. У меня украли моего ребенка! Украли! Скажите им, чтобы они вернули моего ребенка!..
Постепенно все близкие Лауры так или иначе оправились от тяжелой утраты, лишь состояние Хосе Игнасио продолжало оставаться опасным. Он не хотел принимать лекарства, отказывался от еды и твердил о том, что мечтает умереть. Марию он попросту гнал от себя, боясь, что мать опять станет говорить о новорожденной. Пробиться к его разуму и честолюбию пытался Роман:
– Я восхищался тобой, когда ты отстаивал свою любовь к Лауре. Но куда же подевалось твое мужество сейчас? Сколько мужчин оказываются в твоем положении, но и тогда остаются мужчинами, потому что должны воспитывать детей, растить их. А у тебя ведь тоже есть дочь…
– Не начинай, дядя. Если и ты будешь говорить об этом, то лучше уходи сразу!
Виктор подступал с другой стороны:
– Ты должен побыстрее поправиться – тебя ждет университет.
– Ах, о чем ты, крестный? Это – в прошлом. Ты был на похоронах? Расскажи мне все-все подробно.
– Хосе Игнасио, я вижу, тебе прямо-таки доставляет удовольствие мучить себя. Зачем ты сосредоточиваешься только на страданиях и не хочешь жить реальной жизнью?
– Мне не нужна жизнь. Я хочу погрузиться в воспоминания, глубоко-глубоко, до самого дна и остаться там.
– Послушай, сынок, ты мог бы представить, что Лаура отправилась в дальнее путешествие, что когда-нибудь вы встретитесь. А пока любить в своей маленькой дочке воспоминания о Лауре.
– Не говори со мной как с дураком. Если бы я был ребенком, то тебе, может, и удалось бы обмануть меня этими глупостями. Но действительность совсем другая: с тех пор как Лауры не стало, я живу в аду. И не хочу тебя слушать. Уходи! Уходи!
Хуан Карлос, не решаясь войти к сыну, спросил о его самочувствии у Виктора.
– Плохо, – ответил тот. – Вероятно, у вас с ним много общего. Хосе Игнасио такой же непреклонный, как и вы.
– Он сейчас глубоко подавлен. Я понимаю, что значит потерять любимую женщину.
– А если понимаете, то почему не поговорите с ним? Возможно, вы сумеете найти слова, способные вывести его из этого состояния.
– Когда б я мог, то сделал бы это. Вы прекрасно знаете, что Хосе Игнасио не желает меня видеть, а уж слушать точно не станет.
У Альберто для Хосе Игнасио были свои аргументы:
– Выздоравливай. Жизнь продолжается, несмотря на…
– И это говорите мне вы? – тут же прервал его Хосе Игнасио.
– Да, я. Несмотря на то, что едва нахожу силы, чтобы разговаривать с тобой. Я тоже страдаю оттого, что не смог спасти Лауру. Мучаюсь, вспоминаю ее, но…
– И я живу лишь воспоминаниями…
– Хосе Игнасио, справиться с отсутствием любимого человека очень трудно, но я должен это сделать. И ты должен. Ты еще очень молод и не сможешь продержаться на одних воспоминаниях. Кроме того, ни ты, ни я не должны заставлять близких страдать из-за нашего горя. Прошу тебя, ради Лауры – сделай над собой усилие, постарайся!
– Если бы я мог! Если бы я только мог!.. Луис был более беспощаден к своему другу:
– То, что ты отказываешься от дочери, – не просто эгоистично, но жестоко. Извини, но это вполне в стиле Лорены дель Вильяр.
– Я не отказываюсь. Я лишь не хочу ее видеть. Найдутся люди, которые сумеют и позаботиться о ней, и полюбить ее. Она ни в чем не будет нуждаться.
– Только в любви своего отца.
– Я вырос без отца.
– Но у тебя была мать, которая стоит обоих. А эта малышка уже потеряла маму.
– Не напоминай о Лауре.
– Чего ты боишься, Хосе Игнасио?
– Я? Боюсь?
– Да. Боишься, что полюбишь свою дочь?
– Какая глупость! Я не могу ее полюбить, не могу!
– По-моему, ты искусственно затягиваешь свои страдания, мучая при этом других. И делаешь это сознательно. Ты не сомневаешься, что маленькая Мария непременно вырвет тебя из твоей скорлупы, заставит радоваться. А ты решил упиваться своим горем до бесконечности. Так ты попросту сойдешь с ума!
– И пусть! Пусть я сойду с ума!
И врачи, и родственники Хосе Игнасио рассчитывали, что его явно ненормальное отношение к дочери пройдет, как только он увидит ее у себя в доме и хотя бы один раз возьмет на руки.
Из больницы их выписали почти одновременно: сначала Хосе Игнасио, а затем, через несколько дней, малышку. За девочкой ездили Мария и Виктор и вернулись оттуда счастливыми, помолодевшими, будто не внучку привезли домой, а своего собственного ребенка. Рита, Ана, Эстела сразу же стали хлопотать над Марией-младшей: «Какая хорошенькая! Как подросла! Смотрите, она улыбается! Ей не жарко? Ей не холодно? Не пора ли ее кормить?»
– Она – просто ангел, спустившийся с неба, – повторяла Эстела…
И в этот момент в комнату вошел Хосе Игнасио.
– Ты привезла ее сюда? – зло обратился он к матери. – Я же просил тебя не делать этого. Мы не сможем жить с ней под одной крышей.
– Сынок, что сделала тебе эта малютка?
– Убила Лауру!
– Ты знаешь, что это не так.
– Никто не сможет разубедить меня. Если ты собираешься оставить ее у себя, то должна будешь сделать выбор.
– Ты хочешь, чтобы я ее бросила?
– Я требую, чтобы ты убрала ее подальше от этого дома!
– Это бесчеловечно, Хосе Игнасио! Ты – ее отец.
– Я не собираюсь больше спорить. Она или я!
– Я не могу поступить так жестоко с этой крохой.
– Вижу, ты уже сделала выбор.
– Хосе Игнасио, ты только взгляни на нее, возьми на руки. А потом я сделаю все, как ты захочешь.
– Нет, уберите ее!
Виктор и тетки хором стали уговаривать Хосе Игнасио, чем еще больше его разозлили.
– Все! Я не намерен это терпеть. Единственное, что мне сейчас надо, – быть подальше от этого ребенка. Я ухожу! – и выбежал из дома.
– Что же мне делать? – Мария была в отчаянии. – Он нуждается в моей заботе так же, как и малышка. Не знаю, кто из них нуждается в этом больше.
– Хосе Игнасио вернется, – говорил Виктор. – Надо немного подождать. В конце концов он примет свою дочь.
– Мой сын нездоров. Он стал другим – агрессивным, жестоким. Надо найти хорошего доктора.
Мария, как всегда в сложных ситуациях, попросила совета у Фернандо, и тот сказал, что будет лучше, если привлечь доктора, с которым Хосе Игнасио не был бы знаком прежде. На том и порешили, однако Хосе Игнасио не вернулся домой ни днем, ни вечером. Мария не находила себе места, боясь, что в таком состоянии сын может натворить что угодно – ведь он не однажды заявлял о своем нежелании жить.
Уже обзвонили друзей Хосе Игнасио, знакомых, у которых он мог бы заночевать, и все безуспешно. Донья Мати творила молитву, прося у Пресвятой Девы милости для дорогого внука.
– Мария жертвует жизнью ради Хосе Игнасио. А он это знает и пользуется, – с раздражением говорил Виктор. – Уходит из дома, чтобы оказать на мать давление и повернуть все по-своему.
В квартале многие знали об исчезновении Хосе Игнасио, потому что Виктор расспрашивал всех, к кому крестник мог хотя бы случайно забрести. И вот дон Куко сам разыскал Виктора:
– Я не уверен, что это был Хосе Игнасио, но видел, как очень похожий на него парень входил в отель недалеко от моей работы.
– Я сейчас же еду туда! – ответил Виктор и через несколько минут уже был в номере, который снял Хосе Игнасио.
– Как ты меня нашел? – Хосе Игнасио был очень рассержен.
– Неважно. Скажи лучше, ты считаешь справедливым держать всех в напряжении, в страхе за тебя?
– Я хотел только, чтобы меня оставили в покое.
– Никто, по-моему, и не посягал на твой покой.
– Пока девочка будет находиться в доме, я не вернусь.
Марии надо было на что-то решаться. Никто из близких не мог подсказать ей, как поступить. Только донья Мати взяла на себя ответственность помочь Марии сделать выбор:
– Пусть девочка пока поживет у нас…
– Хосе Игнасио рассердится на вас, донья Мати.
– Это не страшно. Потом поймет, что я была права.
– Но… мне не хотелось бы расставаться с ней, – Мария все еще не могла принять какое-либо решение.
– Совсем ненадолго. Пока мой внук не успокоится.
– Это может затянуться: Лаура была ему очень дорога, – посчитал необходимым предупредить Альберто.
А Виктор полагал, что не следует потакать Хосе Игнасио. Пусть поживет один, а когда деньги кончатся, – придет домой.
– Деньги его не волнуют. Хосе Игнасио может и голодать, но не выносит одиночества! Особенно когда ему плохо, – не согласилась Мария.
– Ты совершаешь ошибку, уступая Хосе Игнасио, – настаивал Виктор. – Так он, чего доброго, и в самом деле заставит тебя отказаться от внучки.
– Хосе Игнасио сейчас болен. Он – мой сын, и я не хочу потерять его.
В конце концов сошлись на том, что малышку увезут с собой Эстела и дон Федерико, а Хосе Игнасио надо вернуть домой и полечить у психоаналитика. Ана очень огорчилась, что девочка теперь будет не с ней.
– Ты не подумала обо мне, Мария. Я так любила Лауру! И к маленькой Мариите уже привязалась.
– Мне казалось, тебе нравится жить в городе…
– Без малышки мне здесь делать нечего.
– Не вижу проблемы, – легко уладил эту неувязку дон Федерико. – Почему бы тебе не поехать с нами на ранчо, Ана? Там ты будешь с девочкой сколько пожелаешь.
Но и эта жертва со стороны Марии не возымела действия на Хосе Игнасио.
– Мне здесь спокойнее, – говорил он матери, не желая слышать ничего о девочке, – я не хочу домой.
– Ну хорошо, давай поговорим о другом. Мне надо поехать в Соединенные Штаты, чтобы встретиться с разными людьми. Я уже давно откладывала эту поездку. Поедешь со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70