Очень прискорбно, что она осквернила твою подготовку.
– Она не осквернила ее, госпожа, – сказала я быстро, пытаясь переубедить ее. – Я… я не могу судить о самих обрядах, но богиня присутствовала там, в этом я уверена. А кто ее вызвал, не столь уж важно, не правда ли?
Но я оценила ситуацию совершенно неверно, и жрица презрительно напустилась на меня.
– Неужели ты, глупая девчонка, не понимаешь, что я, Владычица Озера, – единственная, устами которой можно говорить с богиней. Я могла бы ожидать подобного невежества от какой-нибудь слабоумной римлянки, но не от кумбрийки! А еще считаешь себя воспитанной в старых верованиях? Ты могла с таким же успехом вырасти в монастыре, потому что ничего не понимаешь в жизни.
Моргана встала и начала мерить комнату такими же уверенными крупными шагами, как Артур. Одной рукой она нервно закручивала локон, свисающий с виска, и являла собой резкий контраст с безмятежно спокойной матерью. Казалось, что слово «фея» перед ее именем свидетельствует о том, что ребенком ее подбросили эльфы. Я вспомнила нашу первую встречу и почти ждала, что она исчезнет от приступа ярости с помощью волшебного тумана жрецов или сама по себе.
Игрейна хранила молчание в течение всего нашего разговора и сейчас откинулась на спинку и отхлебнула чаю, наблюдая, как ее дочь протаптывает тропинку в камышах, которыми застелен пол.
– Господи, Моргана, – сказала королева-мать, ставя чашку. – Когда я выходила замуж за Горлойса, никого особенно не волновало, какая жрица проводит обряд благословения. Не понимаю, почему это так важно сейчас.
– Но Горлойс был только герцогом, а не верховным королем, – вспыхнула Моргана, – и, кроме того, в те дни люди, исповедующие старую веру, только что перестали прятаться от преследований, поэтому иногда делались исключения. Сейчас обряды полностью восстановлены, и их должны придерживаться все, кто ищет благоволения богини.
– Ну, так или иначе, что сделано, то сделано, и мы должны провести остальные церемонии как положено, – рассудительно предложила Игрейна.
– И с должным уважением, – огрызнулась ее дочь, по-прежнему расхаживая по комнате. – Ты сейчас христианка, госпожа, но не имеешь права ставить под сомнение суждения богини. Нет, – добавила она задумчиво, – мне придется совершить очищение и выполнить все обряды заново.
Она развернулась и подошла к моему стулу, глядя мне прямо в лицо хитрыми бешеными глазами.
– Завтра на рассвете тебя приведут ко мне для изгнания духов, и в течение оставшегося дня мы должным образом проведем обряд посвящения. На рассвете я пришлю за тобой людей.
Не дожидаясь ответа, она повернулась на каблуках и вышла бы из комнаты, если бы мать не заговорила с ней:
– Следует ли мне полагать, что ты уходишь, дитя?
Моргана повернулась, быстро поклонилась и сказала:
– С твоего позволения, госпожа. Мне нужно многое подготовить.
Королева-мать подняла руку в жесте, похожем и на благословение, и на разрешение уходить. Когда за дочерью захлопнулась дверь, она вздохнула.
– Я не видела ее пять лет, с тех пор как умер Утер. Она ничуть не изменилась. – Игрейна устало покачала головой.
– Я надеялась, что она, тоже став матерью, несколько смягчится, но я не видела своего внука Увейна, пока ему не исполнилось восемь лет.
Игрейна протянула чашку, и я вылила туда остатки чая из чайника. Она откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела на дверь, через которую только что вышла Моргана.
– Увейн прекрасный мальчик, и воспитанный… это у него от отца, – насмешливо заметила она. – Уриен привозил его с собой на похороны Утера, и тогда я подумала, что он даже внешне не похож на Моргану, не говоря уже о том, что ведет себя совсем не так, как она. По-моему, из него получится принц, которым можно будет гордиться.
Казалось, ей было неизвестно, что его рассматривали в качестве возможного мужа, но я разволновалась при мысли о том, что так или иначе вхожу в семью этой великой королевы.
– Я знаю Увейна и его отца только по рассказам, – сказала я, не считая нужным упоминать долгую историю пограничных набегов между Регедом и Нортумбрией.
– Ты встретишься с ними завтра на пиру для знати, – размышляла Игрейна. Голос ее повеселел, и таким он мне очень нравился. – У тебя будет возможность встретиться под одной крышей не только с мелкими королями, но и почти со всей нашей семьей. К тому же они будут стараться показать себя с лучшей стороны. Какие же они бывают шумные! И невозможно представить, до чего не похожи друг на друга, – добавила она с ласковой покорностью.
– Там все соберутся? Я поняла, что Моргауза… – я заколебалась, не зная, известно ли Игрейне о разладе Артура с сестрой.
– Нет, моя оркнейская дочь по-прежнему на своих островах, что, вероятно, отнюдь не плохо, – сказала королева-мать медленно, разглаживая полость на коленях. – Моргауза создает неприятности везде, где бы ни появлялась. Эту ветвь семьи будут представлять Гавейн и Гахерис. Из пяти мальчиков только они находятся при дворе Артура.
– Пяти? – удивленно спросила я. Лот всегда хвастался четырьмя отпрысками, и сейчас я гадала, кого же все-таки забыла.
– Гавейн, Гахерис, Агравейн, Гарет и Мордрад, который родился после смерти Лота. Разве ты не слышала о нем? – Я отрицательно покачала головой, удивляясь, что новость о рождении еще одного оркнейского принца не дошла до Регеда. – Бедняжка, я часто думаю о нем… растет без отца на этих странных, унылых, таких далеких островах. Гавейн говорит, что он похож на Моргану и внешне, и по характеру: черноволосый, быстрый и молчаливый. Что еще ожидать от ребенка, зачатого в тот вечер, когда умер его отец? Я молюсь за всех своих потомков, но особенно за него, – добавила она тихо. – У него не простая жизнь, особенно если учитывать то, что его мать Моргауза.
Я не поняла, что она имела в виду, и, может быть, набралась бы мужества спросить, но именно в тот момент из кухни вывалился Грифлет со щенками – ясно было, что пора уходить.
– Иди домой и хорошенько выспись, моя дорогая, – сказала Игрейна, улыбаясь и глядя мне прямо в глаза, – чтобы ты была отдохнувшей и бодрой, когда придет время представляться знати. Это достаточно интересно, и я хочу, чтобы ты получила удовольствие.
Повинуясь порыву, я наклонилась над ее хрупким телом и прислонилась щекой к ее щеке, легко обняв ее.
– Спасибо огромное, госпожа, – прошептала я, и на мгновение ее рука ненадолго задержалась на моей голове.
– Благослови тебя господь, дитя. Хорошо, что хоть кто-то в этой семье умеет себя вести.
Сон мой был неспокоен, меня преследовали беглые взгляды Морганы, а проснулась я от того, что в окно постучал Артур. Он жестом показал, чтобы я впустила его через кухонную дверь, и разбудил Грифлета, приказав ему дежурить у задней стороны дома. Потом повел меня по лестнице на чердак. Повесив фонарь из рога на скобу, он опустился на груду подушек.
От удивления у меня захватило дух, потому что он был серым от усталости и выглядел так, будто не спал много ночей.
– Гвен, – сказал он мрачно, беря меня за руку и усаживая рядом, – приятель Агриколы, человек по имени Герейнт, приехал вчера вечером с новостями из Уэльса. Он говорит, что ирландцы действительно задумали мятеж, надеясь, что мы слишком заняты свадьбой. Поэтому похоже, что завтра мы отправимся в поход.
– Завтра? – задохнулась я. Тени от фонаря колыхались по чердаку, а мне представлялись нарушенные обряды, отложенная свадьба, туманное будущее…
– Да, завтра. – Он пристально наблюдал за мной. – Ты бы не могла… отложить… свадьбу? Об этом трудно просить, но еще хуже предлагать тебе отпустить мужа на поле битвы вместо брачной ночи и, возможно, получить его мертвого еще до того, как твоя жизнь начнется по-настоящему. Я ведь могу вернуться домой изувеченным, слепым или безнадежным калекой. На войне нет ничего определенного, и мне ненавистна мысль о том, что ты должна будешь жить с мужем-калекой… для веселой юной девушки это не лучшая судьба.
Я вспомнила маму и начала было говорить, что раны и увечья не повлияют на нашу любовь, но мрачное выражение его лица остановило меня. Слова давались ему с трудом, и я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что стоит за ними. Может быть, вся затея с женитьбой оказалась для него обузой, от которой он хотел избавиться?
– Отложить? А ты хочешь этого? – спросила я. Он угрюмо покачал головой.
– Нет. Я предпочел бы, чтобы нас поженили и положили на брачное ложе прежде, чем я уеду, – низким хриплым голосом ответил он, глядя на наши сплетенные руки. – Мне хотелось бы знать, что будущее уже покоится в твоем чреве и, если я не вернусь, ты возьмешь бразды правления королевством в свои руки и вырастишь нового короля. – Я потрясенно ахнула. Он не смотрел на меня, но торжественность его тона подкрепляла важность этих слов.
И, – добавил он застенчиво, – это будет вдохновлять меня на подвиги, если я буду знать, что сражаюсь за семью и жену так же, как за трон и своих подданных. Кроме того, в случае моей смерти ты здесь будешь в большей безопасности. Армия станет защищать тебя как королеву. Гораздо хуже остаться невенчанной невестой побежденного короля и пытаться вернуться в Регед.
– Нет, нет! – воскликнула я. Мысль о том, что Артур может погибнуть, заставила меня забыть о своем страхе. Освободив руки, я обхватила его голову. – Ты не смеешь умереть! Я стану твоей женой и буду ждать тебя.
Он смотрел на меня с горечью и надеждой.
Видя страдания Артура, я преодолела страх и изо всех сил старалась ободрить его – в поддержке он сейчас нуждался. Прижав его голову к груди, я страстно целовала своего будущего мужа.
– Я буду твоей королевой, твоим товарищем, твоей супругой и наперсницей, и мы вместе будем править Британией многие годы… Так сказали Нимю и боги, – добавила я с наигранной уверенностью. Руки Артура обхватили меня, будто от этого объятия зависела его жизнь.
– Когда ты узнаешь, насколько плохи дела? – спросила я наконец, медленно выпрямляясь и расправляя платье.
– Вероятно, завтра утром. Сегодня вечером мы составили план, но, если он окажется невыполнимым, мы сыграем свадьбу в воскресенье, как и собирались, и посмотрим, какие еще новости поступят с севера. Это даст нам дополнительное время для подготовки, но мы лишимся преимущества внезапности. А тем временем надо сделать так, чтобы люди ничего не узнали и не запаниковали.
– Когда ты скажешь им?
Артур покачал головой и вздохнул.
– Когда решим, как поступить. Если решим драться, то сможем привлечь воинов, которые собрались на празднество, но пока планы не ясны, все должно оставаться в строжайшей тайне.
Я кивнула, встала и потянулась, пытаясь прогнать ощущение, что меня засунули в узкий черный мешок.
– Я знаю, что сегодня днем ты познакомилась с Морганой, – сказал он рассеянно, и я хмыкнула в ответ.
– Она взбесилась из-за того, что я прошла через обряды в Эйвбери, и, кажется, хочет повторить их завтра.
По сравнению с важностью проблем Артура поведение Владычицы казалось мелочным и нелепым. Чем больше я думала об этом, тем меньше мне хотелось связываться с ней.
– Обряд, который собирается проводить Моргана, займет весь день, не так ли? – спросил Артур, медленно вставая.
– Вероятно. Сначала она хочет изгнать каких-то духов. – Я содрогнулась от такой мысли. – По-моему, в этом нет нужды. Самый важный обряд уже совершен, поэтому этот можно и пропустить, если появится что-то срочное, – предположила я, спускаясь вслед за Артуром по лестнице. – Возможно, мне, в конце концов, нет необходимости проходить через обряд очищения.
Мы задержались около очага, и он притянул меня к себе.
– Нет… нет, я как раз хочу, чтобы ты занялась этим, будто не происходит ничего необычного, – прошептал Артур. – Ты не должна возбуждать подозрения своими действиями, только дай мне знать, где тебя найти в крайнем случае.
Он взял меня за подбородок и ласково приподнял мою голову. Я смотрела на него в надежде, что он скажет какие-то нежные и успокаивающие слова, но он наклонился и поцеловал меня. Это у него получилось грубее, чем он сам ожидал.
– Поспи, – прошептал он, – а я пришлю тебе весточку, как только станет ясно, что мы должны делать.
И он ушел, а я неподвижно стояла, глядя на золу в холодном очаге и гадая, чем все это кончится.
41
СВАДЬБА
Невидимые пальцы царапали спину, кололи плоть сквозь ткань моего сна, и я с ужасом смотрела, как лицо Морганы начало таять и становиться чем-то отвратительным и нереальным. Я попыталась вырваться, но жрица смеялась визгливо и пронзительно, и ее смех походил на звук, издаваемый ножом при соприкосновении с точильным камнем… и потом меня повлекло в бездну через вечность и темноту.
Стук моего сердца превратился в шум дождя, барабанящего по крыше, и я очнулась от сна на сбившейся куче одеял. Где-то вдалеке запел петух и я окончательно проснулась. Было похоже, что этой ночью поспать не удастся, и, вздохнув, я встала с кровати. По крайней мере кошмаров больше не будет, пока я не увижу Владычицу наяву.
Я как можно тише оделась в белое платье, но Бригит проснулась и подошла помочь мне, а потом, не говоря ни слова, прошла за мной к очагу в главной комнате. Мы молча смотрели на огонь, разожженный ею, и дружелюбное тепло очага разогнало по углам демонов страшного сна.
Раздался стук, и собаки вскочили. Сонный Грифлет придержал их, Бригит открыла дверь, а я протянула руку за большим темным плащом Игрейны.
В дверном проеме замаячила белая фигура человека, и, когда он откинул капюшон, я узнала Катбада.
– Дождь еще идет? – спросила я, выходя вперед и здороваясь со своим старым наставником.
– Кажется, начинает проясняться, госпожа, – сухо ответил он. Тон его был так холоден, что я подумала, не передалась ли ему неприязнь ко мне Владычицы. – Мне приказали представлять тебя вместо твоего отца, если ты не возражаешь, – добавил он.
– Почту за честь, – осторожно уверила его я и, торопливо попрощавшись с домочадцами, вышла за ним на улицу.
Вооруженный эскорт стоял навытяжку, и я испуганно осмотрелась. Женщины и мужчины в белых одеждах выглядели вполне миролюбиво, но стражники и воины были настроены воинственно. Наверное, Владычица подумала, что меня придется вести к ней силой. На востоке небо светлело, но над головой звезды были скрыты облаками, и факелы, дымившие в сыром воздухе, отбрасывали огненно-красные отражения на камни мостовой и лужи. На стенах плясали гигантские тени, и, когда мы шли по улицам, приглушенные удары барабана задавали ритм нашим шагам.
Когда мы дошли до полей, жрецы монотонно запели, сначала тихо и печально, потом громче, и барабан зазвучал настойчивей. Все это очень отличалось от похода в храм Эйвбери, где нас приветствовал соловей и боги шепотом произносили мое имя среди деревьев. Сегодняшняя утренняя музыка была тяжелой и скучной, похожей на зловещую, гортанную погребальную песнь, и мысль о том, что мне предстоит пробыть целый день в руках Владычицы, казалась еще более угрожающей. Нимю провела меня через обряд посвящения очень ласково, но было ясно, что у верховной жрицы совершенно иной подход и, хотя пышность ее ритуала впечатляла, результат, конечно же, и в половину не будет таким замечательным. Кроме того, это был незнакомый обряд, призванный стереть то, что уже сделано. Я не представляла, что он повлечет за собой, и барабанный грохот, эхом отдававшийся вокруг, усиливал мою растущую панику.
Даже присутствие Катбада не успокаивало, потому что, бросив взгляд на его лицо, почти скрытое капюшоном, я убедилась в том, что от него помощи не будет. Бегство тоже немыслимо, потому что, поддавшись страху и побежав, я не спасусь от стольких преследователей. Кроме того, я не испытывала ни малейшего желания, чтобы меня тащили к ногам Морганы, как беглую рабыню. Итак, убеги я или останься, результат будет одинаков, и от осознания этого меня затошнило.
Владычица ожидала нас на опушке леса, закутанная в черный плащ с капюшоном, похожая на привидение. Мы остановились перед ней. Сопровождающие рассыпались кругом в полумраке, и их распевы медленно стихли. Барабан, однако, продолжал отбивать свой безжалостный ритм.
Удовлетворенная улыбка играла на губах Морганы, и, когда она раскинула руки, в полумраке блеснул браслет, который был на ней в тот давний день, когда она поднимала свой отвратительный кубок у Черного озера.
– Пришло время, сестра, нашей настоящей встречи, – голос жрицы дрожал от победного восторга.
Невидимые руки начали стаскивать с плеч плащ Игрейны, будто собираясь оставить меня совершенно беззащитной, и кошмар стал явью, а барабаны грохотали так, что дрожала земля.
– Прекратите!
Лошадь с всадником прорвалась сквозь кольцо жрецов, и грохот барабанов сменился стуком лошадиных копыт. Окружившие меня люди застыли на месте. Жеребец заржал и встал на дыбы перед Морганой, словно древний бог, высвободившийся из-под власти ее заклинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Она не осквернила ее, госпожа, – сказала я быстро, пытаясь переубедить ее. – Я… я не могу судить о самих обрядах, но богиня присутствовала там, в этом я уверена. А кто ее вызвал, не столь уж важно, не правда ли?
Но я оценила ситуацию совершенно неверно, и жрица презрительно напустилась на меня.
– Неужели ты, глупая девчонка, не понимаешь, что я, Владычица Озера, – единственная, устами которой можно говорить с богиней. Я могла бы ожидать подобного невежества от какой-нибудь слабоумной римлянки, но не от кумбрийки! А еще считаешь себя воспитанной в старых верованиях? Ты могла с таким же успехом вырасти в монастыре, потому что ничего не понимаешь в жизни.
Моргана встала и начала мерить комнату такими же уверенными крупными шагами, как Артур. Одной рукой она нервно закручивала локон, свисающий с виска, и являла собой резкий контраст с безмятежно спокойной матерью. Казалось, что слово «фея» перед ее именем свидетельствует о том, что ребенком ее подбросили эльфы. Я вспомнила нашу первую встречу и почти ждала, что она исчезнет от приступа ярости с помощью волшебного тумана жрецов или сама по себе.
Игрейна хранила молчание в течение всего нашего разговора и сейчас откинулась на спинку и отхлебнула чаю, наблюдая, как ее дочь протаптывает тропинку в камышах, которыми застелен пол.
– Господи, Моргана, – сказала королева-мать, ставя чашку. – Когда я выходила замуж за Горлойса, никого особенно не волновало, какая жрица проводит обряд благословения. Не понимаю, почему это так важно сейчас.
– Но Горлойс был только герцогом, а не верховным королем, – вспыхнула Моргана, – и, кроме того, в те дни люди, исповедующие старую веру, только что перестали прятаться от преследований, поэтому иногда делались исключения. Сейчас обряды полностью восстановлены, и их должны придерживаться все, кто ищет благоволения богини.
– Ну, так или иначе, что сделано, то сделано, и мы должны провести остальные церемонии как положено, – рассудительно предложила Игрейна.
– И с должным уважением, – огрызнулась ее дочь, по-прежнему расхаживая по комнате. – Ты сейчас христианка, госпожа, но не имеешь права ставить под сомнение суждения богини. Нет, – добавила она задумчиво, – мне придется совершить очищение и выполнить все обряды заново.
Она развернулась и подошла к моему стулу, глядя мне прямо в лицо хитрыми бешеными глазами.
– Завтра на рассвете тебя приведут ко мне для изгнания духов, и в течение оставшегося дня мы должным образом проведем обряд посвящения. На рассвете я пришлю за тобой людей.
Не дожидаясь ответа, она повернулась на каблуках и вышла бы из комнаты, если бы мать не заговорила с ней:
– Следует ли мне полагать, что ты уходишь, дитя?
Моргана повернулась, быстро поклонилась и сказала:
– С твоего позволения, госпожа. Мне нужно многое подготовить.
Королева-мать подняла руку в жесте, похожем и на благословение, и на разрешение уходить. Когда за дочерью захлопнулась дверь, она вздохнула.
– Я не видела ее пять лет, с тех пор как умер Утер. Она ничуть не изменилась. – Игрейна устало покачала головой.
– Я надеялась, что она, тоже став матерью, несколько смягчится, но я не видела своего внука Увейна, пока ему не исполнилось восемь лет.
Игрейна протянула чашку, и я вылила туда остатки чая из чайника. Она откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела на дверь, через которую только что вышла Моргана.
– Увейн прекрасный мальчик, и воспитанный… это у него от отца, – насмешливо заметила она. – Уриен привозил его с собой на похороны Утера, и тогда я подумала, что он даже внешне не похож на Моргану, не говоря уже о том, что ведет себя совсем не так, как она. По-моему, из него получится принц, которым можно будет гордиться.
Казалось, ей было неизвестно, что его рассматривали в качестве возможного мужа, но я разволновалась при мысли о том, что так или иначе вхожу в семью этой великой королевы.
– Я знаю Увейна и его отца только по рассказам, – сказала я, не считая нужным упоминать долгую историю пограничных набегов между Регедом и Нортумбрией.
– Ты встретишься с ними завтра на пиру для знати, – размышляла Игрейна. Голос ее повеселел, и таким он мне очень нравился. – У тебя будет возможность встретиться под одной крышей не только с мелкими королями, но и почти со всей нашей семьей. К тому же они будут стараться показать себя с лучшей стороны. Какие же они бывают шумные! И невозможно представить, до чего не похожи друг на друга, – добавила она с ласковой покорностью.
– Там все соберутся? Я поняла, что Моргауза… – я заколебалась, не зная, известно ли Игрейне о разладе Артура с сестрой.
– Нет, моя оркнейская дочь по-прежнему на своих островах, что, вероятно, отнюдь не плохо, – сказала королева-мать медленно, разглаживая полость на коленях. – Моргауза создает неприятности везде, где бы ни появлялась. Эту ветвь семьи будут представлять Гавейн и Гахерис. Из пяти мальчиков только они находятся при дворе Артура.
– Пяти? – удивленно спросила я. Лот всегда хвастался четырьмя отпрысками, и сейчас я гадала, кого же все-таки забыла.
– Гавейн, Гахерис, Агравейн, Гарет и Мордрад, который родился после смерти Лота. Разве ты не слышала о нем? – Я отрицательно покачала головой, удивляясь, что новость о рождении еще одного оркнейского принца не дошла до Регеда. – Бедняжка, я часто думаю о нем… растет без отца на этих странных, унылых, таких далеких островах. Гавейн говорит, что он похож на Моргану и внешне, и по характеру: черноволосый, быстрый и молчаливый. Что еще ожидать от ребенка, зачатого в тот вечер, когда умер его отец? Я молюсь за всех своих потомков, но особенно за него, – добавила она тихо. – У него не простая жизнь, особенно если учитывать то, что его мать Моргауза.
Я не поняла, что она имела в виду, и, может быть, набралась бы мужества спросить, но именно в тот момент из кухни вывалился Грифлет со щенками – ясно было, что пора уходить.
– Иди домой и хорошенько выспись, моя дорогая, – сказала Игрейна, улыбаясь и глядя мне прямо в глаза, – чтобы ты была отдохнувшей и бодрой, когда придет время представляться знати. Это достаточно интересно, и я хочу, чтобы ты получила удовольствие.
Повинуясь порыву, я наклонилась над ее хрупким телом и прислонилась щекой к ее щеке, легко обняв ее.
– Спасибо огромное, госпожа, – прошептала я, и на мгновение ее рука ненадолго задержалась на моей голове.
– Благослови тебя господь, дитя. Хорошо, что хоть кто-то в этой семье умеет себя вести.
Сон мой был неспокоен, меня преследовали беглые взгляды Морганы, а проснулась я от того, что в окно постучал Артур. Он жестом показал, чтобы я впустила его через кухонную дверь, и разбудил Грифлета, приказав ему дежурить у задней стороны дома. Потом повел меня по лестнице на чердак. Повесив фонарь из рога на скобу, он опустился на груду подушек.
От удивления у меня захватило дух, потому что он был серым от усталости и выглядел так, будто не спал много ночей.
– Гвен, – сказал он мрачно, беря меня за руку и усаживая рядом, – приятель Агриколы, человек по имени Герейнт, приехал вчера вечером с новостями из Уэльса. Он говорит, что ирландцы действительно задумали мятеж, надеясь, что мы слишком заняты свадьбой. Поэтому похоже, что завтра мы отправимся в поход.
– Завтра? – задохнулась я. Тени от фонаря колыхались по чердаку, а мне представлялись нарушенные обряды, отложенная свадьба, туманное будущее…
– Да, завтра. – Он пристально наблюдал за мной. – Ты бы не могла… отложить… свадьбу? Об этом трудно просить, но еще хуже предлагать тебе отпустить мужа на поле битвы вместо брачной ночи и, возможно, получить его мертвого еще до того, как твоя жизнь начнется по-настоящему. Я ведь могу вернуться домой изувеченным, слепым или безнадежным калекой. На войне нет ничего определенного, и мне ненавистна мысль о том, что ты должна будешь жить с мужем-калекой… для веселой юной девушки это не лучшая судьба.
Я вспомнила маму и начала было говорить, что раны и увечья не повлияют на нашу любовь, но мрачное выражение его лица остановило меня. Слова давались ему с трудом, и я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что стоит за ними. Может быть, вся затея с женитьбой оказалась для него обузой, от которой он хотел избавиться?
– Отложить? А ты хочешь этого? – спросила я. Он угрюмо покачал головой.
– Нет. Я предпочел бы, чтобы нас поженили и положили на брачное ложе прежде, чем я уеду, – низким хриплым голосом ответил он, глядя на наши сплетенные руки. – Мне хотелось бы знать, что будущее уже покоится в твоем чреве и, если я не вернусь, ты возьмешь бразды правления королевством в свои руки и вырастишь нового короля. – Я потрясенно ахнула. Он не смотрел на меня, но торжественность его тона подкрепляла важность этих слов.
И, – добавил он застенчиво, – это будет вдохновлять меня на подвиги, если я буду знать, что сражаюсь за семью и жену так же, как за трон и своих подданных. Кроме того, в случае моей смерти ты здесь будешь в большей безопасности. Армия станет защищать тебя как королеву. Гораздо хуже остаться невенчанной невестой побежденного короля и пытаться вернуться в Регед.
– Нет, нет! – воскликнула я. Мысль о том, что Артур может погибнуть, заставила меня забыть о своем страхе. Освободив руки, я обхватила его голову. – Ты не смеешь умереть! Я стану твоей женой и буду ждать тебя.
Он смотрел на меня с горечью и надеждой.
Видя страдания Артура, я преодолела страх и изо всех сил старалась ободрить его – в поддержке он сейчас нуждался. Прижав его голову к груди, я страстно целовала своего будущего мужа.
– Я буду твоей королевой, твоим товарищем, твоей супругой и наперсницей, и мы вместе будем править Британией многие годы… Так сказали Нимю и боги, – добавила я с наигранной уверенностью. Руки Артура обхватили меня, будто от этого объятия зависела его жизнь.
– Когда ты узнаешь, насколько плохи дела? – спросила я наконец, медленно выпрямляясь и расправляя платье.
– Вероятно, завтра утром. Сегодня вечером мы составили план, но, если он окажется невыполнимым, мы сыграем свадьбу в воскресенье, как и собирались, и посмотрим, какие еще новости поступят с севера. Это даст нам дополнительное время для подготовки, но мы лишимся преимущества внезапности. А тем временем надо сделать так, чтобы люди ничего не узнали и не запаниковали.
– Когда ты скажешь им?
Артур покачал головой и вздохнул.
– Когда решим, как поступить. Если решим драться, то сможем привлечь воинов, которые собрались на празднество, но пока планы не ясны, все должно оставаться в строжайшей тайне.
Я кивнула, встала и потянулась, пытаясь прогнать ощущение, что меня засунули в узкий черный мешок.
– Я знаю, что сегодня днем ты познакомилась с Морганой, – сказал он рассеянно, и я хмыкнула в ответ.
– Она взбесилась из-за того, что я прошла через обряды в Эйвбери, и, кажется, хочет повторить их завтра.
По сравнению с важностью проблем Артура поведение Владычицы казалось мелочным и нелепым. Чем больше я думала об этом, тем меньше мне хотелось связываться с ней.
– Обряд, который собирается проводить Моргана, займет весь день, не так ли? – спросил Артур, медленно вставая.
– Вероятно. Сначала она хочет изгнать каких-то духов. – Я содрогнулась от такой мысли. – По-моему, в этом нет нужды. Самый важный обряд уже совершен, поэтому этот можно и пропустить, если появится что-то срочное, – предположила я, спускаясь вслед за Артуром по лестнице. – Возможно, мне, в конце концов, нет необходимости проходить через обряд очищения.
Мы задержались около очага, и он притянул меня к себе.
– Нет… нет, я как раз хочу, чтобы ты занялась этим, будто не происходит ничего необычного, – прошептал Артур. – Ты не должна возбуждать подозрения своими действиями, только дай мне знать, где тебя найти в крайнем случае.
Он взял меня за подбородок и ласково приподнял мою голову. Я смотрела на него в надежде, что он скажет какие-то нежные и успокаивающие слова, но он наклонился и поцеловал меня. Это у него получилось грубее, чем он сам ожидал.
– Поспи, – прошептал он, – а я пришлю тебе весточку, как только станет ясно, что мы должны делать.
И он ушел, а я неподвижно стояла, глядя на золу в холодном очаге и гадая, чем все это кончится.
41
СВАДЬБА
Невидимые пальцы царапали спину, кололи плоть сквозь ткань моего сна, и я с ужасом смотрела, как лицо Морганы начало таять и становиться чем-то отвратительным и нереальным. Я попыталась вырваться, но жрица смеялась визгливо и пронзительно, и ее смех походил на звук, издаваемый ножом при соприкосновении с точильным камнем… и потом меня повлекло в бездну через вечность и темноту.
Стук моего сердца превратился в шум дождя, барабанящего по крыше, и я очнулась от сна на сбившейся куче одеял. Где-то вдалеке запел петух и я окончательно проснулась. Было похоже, что этой ночью поспать не удастся, и, вздохнув, я встала с кровати. По крайней мере кошмаров больше не будет, пока я не увижу Владычицу наяву.
Я как можно тише оделась в белое платье, но Бригит проснулась и подошла помочь мне, а потом, не говоря ни слова, прошла за мной к очагу в главной комнате. Мы молча смотрели на огонь, разожженный ею, и дружелюбное тепло очага разогнало по углам демонов страшного сна.
Раздался стук, и собаки вскочили. Сонный Грифлет придержал их, Бригит открыла дверь, а я протянула руку за большим темным плащом Игрейны.
В дверном проеме замаячила белая фигура человека, и, когда он откинул капюшон, я узнала Катбада.
– Дождь еще идет? – спросила я, выходя вперед и здороваясь со своим старым наставником.
– Кажется, начинает проясняться, госпожа, – сухо ответил он. Тон его был так холоден, что я подумала, не передалась ли ему неприязнь ко мне Владычицы. – Мне приказали представлять тебя вместо твоего отца, если ты не возражаешь, – добавил он.
– Почту за честь, – осторожно уверила его я и, торопливо попрощавшись с домочадцами, вышла за ним на улицу.
Вооруженный эскорт стоял навытяжку, и я испуганно осмотрелась. Женщины и мужчины в белых одеждах выглядели вполне миролюбиво, но стражники и воины были настроены воинственно. Наверное, Владычица подумала, что меня придется вести к ней силой. На востоке небо светлело, но над головой звезды были скрыты облаками, и факелы, дымившие в сыром воздухе, отбрасывали огненно-красные отражения на камни мостовой и лужи. На стенах плясали гигантские тени, и, когда мы шли по улицам, приглушенные удары барабана задавали ритм нашим шагам.
Когда мы дошли до полей, жрецы монотонно запели, сначала тихо и печально, потом громче, и барабан зазвучал настойчивей. Все это очень отличалось от похода в храм Эйвбери, где нас приветствовал соловей и боги шепотом произносили мое имя среди деревьев. Сегодняшняя утренняя музыка была тяжелой и скучной, похожей на зловещую, гортанную погребальную песнь, и мысль о том, что мне предстоит пробыть целый день в руках Владычицы, казалась еще более угрожающей. Нимю провела меня через обряд посвящения очень ласково, но было ясно, что у верховной жрицы совершенно иной подход и, хотя пышность ее ритуала впечатляла, результат, конечно же, и в половину не будет таким замечательным. Кроме того, это был незнакомый обряд, призванный стереть то, что уже сделано. Я не представляла, что он повлечет за собой, и барабанный грохот, эхом отдававшийся вокруг, усиливал мою растущую панику.
Даже присутствие Катбада не успокаивало, потому что, бросив взгляд на его лицо, почти скрытое капюшоном, я убедилась в том, что от него помощи не будет. Бегство тоже немыслимо, потому что, поддавшись страху и побежав, я не спасусь от стольких преследователей. Кроме того, я не испытывала ни малейшего желания, чтобы меня тащили к ногам Морганы, как беглую рабыню. Итак, убеги я или останься, результат будет одинаков, и от осознания этого меня затошнило.
Владычица ожидала нас на опушке леса, закутанная в черный плащ с капюшоном, похожая на привидение. Мы остановились перед ней. Сопровождающие рассыпались кругом в полумраке, и их распевы медленно стихли. Барабан, однако, продолжал отбивать свой безжалостный ритм.
Удовлетворенная улыбка играла на губах Морганы, и, когда она раскинула руки, в полумраке блеснул браслет, который был на ней в тот давний день, когда она поднимала свой отвратительный кубок у Черного озера.
– Пришло время, сестра, нашей настоящей встречи, – голос жрицы дрожал от победного восторга.
Невидимые руки начали стаскивать с плеч плащ Игрейны, будто собираясь оставить меня совершенно беззащитной, и кошмар стал явью, а барабаны грохотали так, что дрожала земля.
– Прекратите!
Лошадь с всадником прорвалась сквозь кольцо жрецов, и грохот барабанов сменился стуком лошадиных копыт. Окружившие меня люди застыли на месте. Жеребец заржал и встал на дыбы перед Морганой, словно древний бог, высвободившийся из-под власти ее заклинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52