Артур посмотрел на него и ласково улыбнулся.
– Бедный малыш, хотя ты силен и свиреп, это не лучший для тебя способ путешествовать. Может быть, ему все же, – спросил он, поворачиваясь ко мне, – лучше ехать в клетке в обозе?
– Не знаю, – я заколебалась. – Наверное, стоит спросить Бригит.
– Будь он побольше, то мог бы бежать рядом с нами, – размышлял вслух Артур. – Но я боюсь, что он попадет под копыта лошадей или ударится, или испугается и убежит. Ну ладно, дружок, – добавил он, еще раз потрепав Цезаря по спине, – в конце концов ты ни о чем не пожалеешь. Я обещаю.
Лицо Артура было нежным и участливым, и меня восхитило его умение сострадать так же самозабвенно, как и мечтать.
Около полудня мы выехали на прогалину в лесу, где с холмов идет на запад старая дорога. Это первозданно прекрасное место, где священный источник разливается по траве, сверкая на солнце, как росинка среди зеленых папоротников.
Поодаль от источника, на краю темного леса, стоял полуразрушенный храм. Он находился в лучшем состоянии, чем многие северные храмы, и, хотя на крыше частично отсутствовала черепица, а в колоннаде рухнули некоторые колонны, не производил впечатления заброшенного здания.
Люди повели лошадей к берегу ручейка, образованного водами источника, а мы с Артуром пошли к самому источнику. Чаша для путников стояла в нише искусственного грота, и, плеснув воды местным богам, мы напились. Артур набрал воды в горсть и дал попить довольному щенку.
Подошел один из наших рыцарей и показал в сторону замыкающей части нашей процессии. Я обернулась и увидела, что на дороге полно людей: пахари, дровосеки, рыбаки из прибрежных поселений вышли на прогалину и, собравшись кучками на берегу ручья, весело разговаривали. Их было гораздо больше сорока, все они, казалось, пребывали в отличном настроении. Таким образом, наше сопровождение стало весьма многочисленным, и было непонятно, как мы разместимся на постоялых дворах.
Мимо нас прошел Мерлин и медленно поднялся по ступеням полуразрушенного здания. Из храма вышел седой отшельник и, став у выхода между колонн, моргал на солнечном свету, присматриваясь, что за подарок поднесла дорога его святыне.
Я завороженно наблюдала, как мужчины серьезно приветствуют друг друга. По сравнению с похожим на призрак хранителем этого древнего места, чародей выглядел крепким и энергичным мужчиной, едва старше среднего возраста. Вероятно, так казалось из-за того, что они стояли рядом и их можно было сравнивать, а может быть, каждый из них изменил свой облик и принял образ, более соответствующий своему назначению. С уважительным кивком Мерлин принял приглашение старика войти в храм.
– Мерлин ни у кого не отказывается поучиться, – заметил Артур, когда я указала ему на это. – Когда я был маленьким, он всегда подчеркивал, что у каждого человека своя история, своя мудрость… и глуп тот вождь или ученик, кто не понимает этого.
Цезарь погнался за бабочкой, и мы пошли следом за ним к деревьям.
– Как ты думаешь, о чем они говорят? – спросила я.
– Возможно, о делах богов. – Артур слегка пожал плечами, подозвал Цезаря и приказал ему сидеть.
– Но отшельник носит крест.
– Мерлин ничего не имеет против, – ответил Артур, поощрительно потрепав пса по загривку за то, что тот подбежал, но одновременно заставляя его сесть. – Возможно, христианин тоже учится у нашего мудреца, как и Мерлин у него. В сельской местности христиане заботятся больше о мудрости, чем о догмах, и не так стремятся к власти, как в городах. Разве ты этого не замечала?
Я вспомнила, с какой благосклонностью Бригит признавала другие религии, помимо собственной. Возможно, Артур был прав, и только городские священники презирают других богов.
– А ты как относишься к христианам? – спросила я, считая, что сейчас для такого вопроса момент вполне подходящий, как, впрочем, и любой другой.
Цезарь сидел смирно, и Артур улыбнулся ему, потом махнул рукой в сторону деревьев, и мы пошли в тень, а пес побежал впереди.
– К христианам? – переспросил он. – Кажется, их учение ничем не отличается от любого другого. Они просят у бога помощи для себя и шлют проклятия на своих врагов. Я уверен, что любой бог время от времени может быть полезен. Но я вряд ли стану поклоняться только их Белому Христу и не буду смотреть сквозь пальцы на их вмешательство в политические дела. Пока я король, люди могут следовать учениям, устраивающим их больше всего, и я не стану покровительствовать одной религии в ущерб другой. Я не могу позволить себе рисковать доверием моих подданных, и вождь, пытающийся навязать всем одно вероисповедание, заслуживает того, чтобы его считали тираном.
Мы остановились у старого бревна, где Цезарь обнюхивал нору лесной мыши, и Артур тревожно нахмурился.
– Я не потерплю, чтобы людей разделяли религиозные распри, и кому или чему предпочту молиться в уединении, касается только меня. – Он коротко взглянул в мою сторону. – Видимо, твой отец воспитал тебя в том же духе.
– Да, да, я более чем согласна с тобой, – ответила я, энергично кивая. Было очевидно, что эта тема весьма важна для него, если он интересовался моим воспитанием прежде, чем просить моей руки. Мне следовало бы догадаться, что решимость Артура объединить свое королевство перевешивала все остальное, и любая религия в своем стремлении стать исключительной не получит его явного одобрения.
Неожиданно исчезли все мои страхи перед римскими дворами и догматическими ограничениями. Казалось, что между мной и Артуром установилось единое духовное пространство, особый мир, и мне захотелось петь, танцевать и бегать по лугу под апрельским солнцем. Красота этого мира переполняла меня, и я раскинула руки и засмеялась от счастья.
Цезарь вскочил, надеясь, что можно поиграть. Я прыгнула к нему, он увернулся, сделал круг и, прибежав назад, кинулся на Артура. И вот уже мы втроем носились по зеленой траве все более широкими кругами и смеялись, весело гоняясь за чудесной легкостью самой весны.
К игре присоединилась и Бригит, потом несколько молодых стражников и люди из Честера, и наконец все закружились в суматошном хороводе, смеясь и дурачась. Это было похоже на утренний танец в праздник Белтейна – торжественное выражение счастья быть живым. Дух этого места, носивший многочисленные имена, благословлял нас по своему древнему обычаю.
Веселье и хорошее настроение не покинули нас даже после того, как мы остановились перевести дух и мужчины привели лошадей. Сейчас между людьми, собравшимися по воле случая на дороге, возникло некое подобие родства, опьяняющее, как крепкое вино.
По совету Бригит, Артур отнес щенка в корзину, обещая выпустить его на следующем привале.
Вернувшись ко мне, верховный король махнул рукой в сторону шумной толпы, которая явно собиралась следовать за нами.
– Кажется, – хмуро сказал он, – люди прослышали о предстоящей свадьбе в Винчестере и решили ехать с нами.
Я непонимающе смотрела на Артура, но ухмылка, которая расплылась на его лице, была такой заразительной, что я тоже улыбнулась. В конце концов, лучшего способа засвидетельствовать уважение своему королю выдумать нельзя.
– Они понимают, что происходит нечто новое и захватывающее, и хотят участвовать в этом. – Его лицо сияло надеждой и восторгом, и, глядя на него, я подумала, что хотя он рос и не в святилище, но явно относился к людям, из которых получаются герои.
Праздничное настроение царило весь день, и мы догнали обоз, стоявший лагерем на окраинах Уитчерча. Артур и его приближенные остались там, новички, присоединившиеся к нашему отряду, организовывали свой лагерь в близлежащем лесу, а Бригит, Винни и меня сопроводили на постоялый двор в селении.
Нам отвели большую комнату, расположенную довольно далеко от шумного внутреннего двора, и после двух ночей, проведенных в монашеской келье, я была рада обществу. Но у моей наставницы, распаковывающей вещи, покраснели глаза, и она была непривычно молчалива.
– В чем дело, Винни? – спросила я, когда она вынула гребень и зеркало моей матери.
– Этого следовало ожидать, – ответила она, шмыгая носом. – Моя мать всегда говорила, что из езды верхом ничего хорошего выйти не может. – Большая слеза покатилась по ее круглой, как яблоко, щеке, соскользнула вниз и побежала дальше по подбородку.
– Ты заболела? – спросила я и встревоженно посмотрела на Бригит.
– Она потеряла свое новое кольцо, – объяснила та.
– Этого бы никогда не случилось, если бы я ехала в паланкине, – дрожащим голосом прошептала матрона. – А теперь оно исчезло навсегда.
– О, Винни, мне так жаль. Ну, ну… не плачь, – добавила я, обнимая ее.
– Но оно было настоящей римской работы, – прохныкала она, горестно кривясь.
– Тсс… мы купим тебе другое кольцо, когда приедем на юг. В Винчестере обязательно должны быть «настоящие римские» драгоценности.
Я сказала первое, что мне пришло в голову, желая успокоить ее, и это, похоже, подействовало. Винни высвободилась из моих объятий, и на ее зареванном лице мелькнула слабая улыбка.
– Ты действительно сделаешь это для меня? – спросила она, поразительно напоминая ребенка-переростка с лицом, мокрым от слез, и дрожащей нижней губой.
– Если мы сумеем найти такое кольцо, Винни, оно будет твоим, – обещала я.
На мгновение мне показалось, что моя наставница снова собирается заплакать, но ее рыдания перешли в икоту, и она стала поправлять прическу.
– Очень мило с твоей стороны, девочка, – сказала она чопорно. На ее щеках неожиданно появились ямочки. – Я полагаю, что теперь, когда твой брак с молодым королем неизбежен, мне следует называть тебя «госпожа».
Мысль была столь нелепой, что я засмеялась и начала было говорить, что в этом нет необходимости, но Бригит резко оборвала меня.
– Мы все будем так делать, и нам надо привыкать к этому уже сейчас, в дороге.
Бригит говорила совершенно серьезно, и я удивленно смотрела на нее. Почему члены моей семьи должны обращаться ко мне не по имени, а по титулу? Я собиралась возразить, но Бригит многозначительно покачала головой.
– И мы будем совершать меньше промахов при дворе, если некоторое время попрактикуемся в этом, – твердо сказала она, пока Винни приводила себя в порядок.
Вероятно, Бригит была права. Появиться подготовленной при незнакомом дворе было, конечно, хорошей мыслью. Поэтому я с неохотой согласилась.
Позже, когда мы остались одни, я шепнула Винни, что мне не хотелось бы слышать всей этой чепухи типа «госпожа», когда мы вдвоем. Она просто улыбнулась и сжала мою руку.
Артур заехал забрать нас в полдень. Обоз уже тронулся в путь с рассветом, и, когда мы догнали его, я была поражена, увидев, сколько людей следует за ним. При нашем приближении они выкрикивали приветствия и смеялись, узнавая Артура, а некоторые даже окликали его по имени. Мы махали им руками, улыбались и тоже приветствовали их, а позднее, когда мы степенно ехали во главе колонны, я спросила Артура, всегда ли ему устраивают такой прием.
– Нет, такого никогда не было, – хмыкнув, сказал он. – В большинстве случаев я еду с небольшим отрядом, и никто меня не замечает. А если и замечают, то не придают большого значения. Я думаю, – добавил он, искоса взглянув на меня, – что они собрались здесь из-за тебя.
– Из-за меня? – Эта мысль показалась мне невероятной.
– Конечно. Известие о том, что я собираюсь взять в жены кумбрийку, должно быть, распространилось по Уэльсу со скоростью лесного пожара, и теперь они хотят сами увидеть тебя. Людям, которые ценят кровные узы превыше всего, очень важно знать, что верховную королеву выбрали из их народа.
– Так вот почему ты решил взять в жены меня? – спокойно спросила я.
Вопрос не был нарочитым и задан был не в порыве чувств, а естественно возник в ходе разговора. Тем не менее я тут же пожалела об этом.
Он повернулся и спокойно посмотрел на меня, как смотрел в конце скачки, когда мы встретились в первый раз.
– Я выбрал тебя по тем же причинам, по которым ты выбрала меня, – просто ответил он. – Британии нужна королева, а тебе нужен муж. Будущее же зависит только от нас.
Я пыталась найти в его лице хотя бы малейшие признаки любви или нежности, но он только усмехнулся и грубовато добавил:
– Как бы там ни было, мы неплохо начали. Ни один из нас не будет страдать от отсутствия приятного спутника в поездках верхом.
Внутреннее напряжение ослабло, и я улыбнулась, довольная тем, что по крайней мере начало он считал хорошим.
Возможно, как говорил отец, любовь придет потом.
Движение становилось все оживленнее. Иногда в течение часа дорога оставалась безлюдной, а потом появлялась целая вереница путников, растянувшихся кучками чуть ли не на милю. Большинство людей останавливались посмотреть на нашу процессию, съезжая на обочину и иногда вежливо приветствуя нас, если замечали значок с красным драконом.
Пасечник со своими драгоценными ульями, завернутыми для перевозки в полотно и солому, приветствовал нас с нескрываемым восторгом. Пчелы всегда были хорошим предзнаменованием, и я была уверена, что сегодня вечером он сядет поближе к своим подопечным и подробно расскажет им обо всем, что видел и слышал на дороге днем, потому что маленькие золотые собиратели меда должны знать все, что волнует их владельца. Я подумала о том, как он опишет нас и что подумают пчелы.
День кончался, когда мы оказались в окрестностях Роксетера – его литейные и кузницы были когда-то знамениты по всей империи. Но сейчас ворота города стояли распахнутыми настежь, и ни стража, ни любопытные горожане не наблюдали за нами со стен.
– Он опустел, – объяснил Артур. – Брошен. Со Смутного времени в нем почти не осталось людей, чтобы занимать оборонительную позицию на стенах и торговать, поэтому тс, кто уцелел, вернулись к земле. Ты еще встретишь такие места на юге; пустоши, которые медленно погружаются в забвение.
– Но почему? – я качала головой, стараясь понять.
– Смотря у кого спрашивать. Христиане говорят, что это божье наказание за людские грехи. По мнению друидов, это случилось потому, что люди забыли старые обычаи. Поклонники Митры полагают, что это произошло из-за пренебрежения чистотой, а я, – добавил он, подняв бровь, – говорю, что причина в данном случае гораздо менее важна, чем то, что мы по этому поводу делаем. Нам надо возрождать общины и спасать то, что еще можно спасти. То же самое касается и всего Логриса, где города умерли, а люди рассеялись, собираясь вокруг вождей, которые стали жить на холмах, в крепостях наподобие вот этой.
Он показал в сторону странных, напоминающих острова холмов, возвышавшихся над окружавшей нас местностью.
– Здесь живет человек, который считает Рекин собственностью, соблюдает старые обычаи и не видит причин возвращать своих людей в город, опустевший сорок лет назад. Он, между прочим, мой друг, – добавил Артур, – и я обещал переночевать у него. Не хочешь присоединиться?
– Конечно, – ответила я. – Тем более, что он, наверное, обидится, если я откажусь.
– Трудно сказать, – пожал плечами Артур. – Вожди с Уэльских болот – чудаковатая компания. Каждый местный король – хозяин собственного холма, и ему, может быть, безразлично, а может быть, и нет, удостоим ли мы его дом своим присутствием. Насколько я знаю Пеллинора, он будет рад познакомиться с тобой. Я никогда не встречал человека, столь расположенного к женщинам. Или к многочисленным сыновьям. И если они вырастут похожими на своего отца, я буду рад видеть их в своих войсках на юге.
Я посмотрела на Рекин. Похоже, что крепость была естественной твердыней, обособленной и труднодоступной.
– Это будет считаться государственным визитом? – спросила я, думая, как мы справимся с паланкином.
– В определенном смысле, – хмыкнул он, – но мы возьмем с собой только нескольких стражников. Мне не хочется тащить весь отряд вверх по этой дороге.
Я кивнула, думая, как к этому отнесется Лавиния.
Когда мы разбили лагерь, Артур занялся планами на вечер и вывел Цезаря прогуляться, а я поговорила с Винни и Бригит. Моя наставница отвергла мысль о том, чтобы отпустить меня без ее сопровождения, но одновременно не собиралась ехать куда-либо верхом, поэтому металась, раздираемая противоречиями.
Наконец, Артур лично убедил ее, что мне не будет угрожать опасность ни от внешних врагов, ни от него самого. И когда день начал угасать, наш небольшой конный отряд покинул лагерь и направился к древней крепости на холме.
30
ПЕЛЛИНОР
– Стой!
Приказ эхом прокатился в сумерках, как карканье серой вороны. Мы остановились в верхнем конце тропы, ведущей в Рекин, и нас тотчас окружила толпа шумных, любопытных детей, которая хлынула нам навстречу еще до того, как мы подъехали к стенам крепости.
Их, вероятно, было не меньше дюжины, в возрасте от тринадцати и ниже. Все они были одеты в теплую, но поношенную одежду, явно переходившую от старших к младшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Бедный малыш, хотя ты силен и свиреп, это не лучший для тебя способ путешествовать. Может быть, ему все же, – спросил он, поворачиваясь ко мне, – лучше ехать в клетке в обозе?
– Не знаю, – я заколебалась. – Наверное, стоит спросить Бригит.
– Будь он побольше, то мог бы бежать рядом с нами, – размышлял вслух Артур. – Но я боюсь, что он попадет под копыта лошадей или ударится, или испугается и убежит. Ну ладно, дружок, – добавил он, еще раз потрепав Цезаря по спине, – в конце концов ты ни о чем не пожалеешь. Я обещаю.
Лицо Артура было нежным и участливым, и меня восхитило его умение сострадать так же самозабвенно, как и мечтать.
Около полудня мы выехали на прогалину в лесу, где с холмов идет на запад старая дорога. Это первозданно прекрасное место, где священный источник разливается по траве, сверкая на солнце, как росинка среди зеленых папоротников.
Поодаль от источника, на краю темного леса, стоял полуразрушенный храм. Он находился в лучшем состоянии, чем многие северные храмы, и, хотя на крыше частично отсутствовала черепица, а в колоннаде рухнули некоторые колонны, не производил впечатления заброшенного здания.
Люди повели лошадей к берегу ручейка, образованного водами источника, а мы с Артуром пошли к самому источнику. Чаша для путников стояла в нише искусственного грота, и, плеснув воды местным богам, мы напились. Артур набрал воды в горсть и дал попить довольному щенку.
Подошел один из наших рыцарей и показал в сторону замыкающей части нашей процессии. Я обернулась и увидела, что на дороге полно людей: пахари, дровосеки, рыбаки из прибрежных поселений вышли на прогалину и, собравшись кучками на берегу ручья, весело разговаривали. Их было гораздо больше сорока, все они, казалось, пребывали в отличном настроении. Таким образом, наше сопровождение стало весьма многочисленным, и было непонятно, как мы разместимся на постоялых дворах.
Мимо нас прошел Мерлин и медленно поднялся по ступеням полуразрушенного здания. Из храма вышел седой отшельник и, став у выхода между колонн, моргал на солнечном свету, присматриваясь, что за подарок поднесла дорога его святыне.
Я завороженно наблюдала, как мужчины серьезно приветствуют друг друга. По сравнению с похожим на призрак хранителем этого древнего места, чародей выглядел крепким и энергичным мужчиной, едва старше среднего возраста. Вероятно, так казалось из-за того, что они стояли рядом и их можно было сравнивать, а может быть, каждый из них изменил свой облик и принял образ, более соответствующий своему назначению. С уважительным кивком Мерлин принял приглашение старика войти в храм.
– Мерлин ни у кого не отказывается поучиться, – заметил Артур, когда я указала ему на это. – Когда я был маленьким, он всегда подчеркивал, что у каждого человека своя история, своя мудрость… и глуп тот вождь или ученик, кто не понимает этого.
Цезарь погнался за бабочкой, и мы пошли следом за ним к деревьям.
– Как ты думаешь, о чем они говорят? – спросила я.
– Возможно, о делах богов. – Артур слегка пожал плечами, подозвал Цезаря и приказал ему сидеть.
– Но отшельник носит крест.
– Мерлин ничего не имеет против, – ответил Артур, поощрительно потрепав пса по загривку за то, что тот подбежал, но одновременно заставляя его сесть. – Возможно, христианин тоже учится у нашего мудреца, как и Мерлин у него. В сельской местности христиане заботятся больше о мудрости, чем о догмах, и не так стремятся к власти, как в городах. Разве ты этого не замечала?
Я вспомнила, с какой благосклонностью Бригит признавала другие религии, помимо собственной. Возможно, Артур был прав, и только городские священники презирают других богов.
– А ты как относишься к христианам? – спросила я, считая, что сейчас для такого вопроса момент вполне подходящий, как, впрочем, и любой другой.
Цезарь сидел смирно, и Артур улыбнулся ему, потом махнул рукой в сторону деревьев, и мы пошли в тень, а пес побежал впереди.
– К христианам? – переспросил он. – Кажется, их учение ничем не отличается от любого другого. Они просят у бога помощи для себя и шлют проклятия на своих врагов. Я уверен, что любой бог время от времени может быть полезен. Но я вряд ли стану поклоняться только их Белому Христу и не буду смотреть сквозь пальцы на их вмешательство в политические дела. Пока я король, люди могут следовать учениям, устраивающим их больше всего, и я не стану покровительствовать одной религии в ущерб другой. Я не могу позволить себе рисковать доверием моих подданных, и вождь, пытающийся навязать всем одно вероисповедание, заслуживает того, чтобы его считали тираном.
Мы остановились у старого бревна, где Цезарь обнюхивал нору лесной мыши, и Артур тревожно нахмурился.
– Я не потерплю, чтобы людей разделяли религиозные распри, и кому или чему предпочту молиться в уединении, касается только меня. – Он коротко взглянул в мою сторону. – Видимо, твой отец воспитал тебя в том же духе.
– Да, да, я более чем согласна с тобой, – ответила я, энергично кивая. Было очевидно, что эта тема весьма важна для него, если он интересовался моим воспитанием прежде, чем просить моей руки. Мне следовало бы догадаться, что решимость Артура объединить свое королевство перевешивала все остальное, и любая религия в своем стремлении стать исключительной не получит его явного одобрения.
Неожиданно исчезли все мои страхи перед римскими дворами и догматическими ограничениями. Казалось, что между мной и Артуром установилось единое духовное пространство, особый мир, и мне захотелось петь, танцевать и бегать по лугу под апрельским солнцем. Красота этого мира переполняла меня, и я раскинула руки и засмеялась от счастья.
Цезарь вскочил, надеясь, что можно поиграть. Я прыгнула к нему, он увернулся, сделал круг и, прибежав назад, кинулся на Артура. И вот уже мы втроем носились по зеленой траве все более широкими кругами и смеялись, весело гоняясь за чудесной легкостью самой весны.
К игре присоединилась и Бригит, потом несколько молодых стражников и люди из Честера, и наконец все закружились в суматошном хороводе, смеясь и дурачась. Это было похоже на утренний танец в праздник Белтейна – торжественное выражение счастья быть живым. Дух этого места, носивший многочисленные имена, благословлял нас по своему древнему обычаю.
Веселье и хорошее настроение не покинули нас даже после того, как мы остановились перевести дух и мужчины привели лошадей. Сейчас между людьми, собравшимися по воле случая на дороге, возникло некое подобие родства, опьяняющее, как крепкое вино.
По совету Бригит, Артур отнес щенка в корзину, обещая выпустить его на следующем привале.
Вернувшись ко мне, верховный король махнул рукой в сторону шумной толпы, которая явно собиралась следовать за нами.
– Кажется, – хмуро сказал он, – люди прослышали о предстоящей свадьбе в Винчестере и решили ехать с нами.
Я непонимающе смотрела на Артура, но ухмылка, которая расплылась на его лице, была такой заразительной, что я тоже улыбнулась. В конце концов, лучшего способа засвидетельствовать уважение своему королю выдумать нельзя.
– Они понимают, что происходит нечто новое и захватывающее, и хотят участвовать в этом. – Его лицо сияло надеждой и восторгом, и, глядя на него, я подумала, что хотя он рос и не в святилище, но явно относился к людям, из которых получаются герои.
Праздничное настроение царило весь день, и мы догнали обоз, стоявший лагерем на окраинах Уитчерча. Артур и его приближенные остались там, новички, присоединившиеся к нашему отряду, организовывали свой лагерь в близлежащем лесу, а Бригит, Винни и меня сопроводили на постоялый двор в селении.
Нам отвели большую комнату, расположенную довольно далеко от шумного внутреннего двора, и после двух ночей, проведенных в монашеской келье, я была рада обществу. Но у моей наставницы, распаковывающей вещи, покраснели глаза, и она была непривычно молчалива.
– В чем дело, Винни? – спросила я, когда она вынула гребень и зеркало моей матери.
– Этого следовало ожидать, – ответила она, шмыгая носом. – Моя мать всегда говорила, что из езды верхом ничего хорошего выйти не может. – Большая слеза покатилась по ее круглой, как яблоко, щеке, соскользнула вниз и побежала дальше по подбородку.
– Ты заболела? – спросила я и встревоженно посмотрела на Бригит.
– Она потеряла свое новое кольцо, – объяснила та.
– Этого бы никогда не случилось, если бы я ехала в паланкине, – дрожащим голосом прошептала матрона. – А теперь оно исчезло навсегда.
– О, Винни, мне так жаль. Ну, ну… не плачь, – добавила я, обнимая ее.
– Но оно было настоящей римской работы, – прохныкала она, горестно кривясь.
– Тсс… мы купим тебе другое кольцо, когда приедем на юг. В Винчестере обязательно должны быть «настоящие римские» драгоценности.
Я сказала первое, что мне пришло в голову, желая успокоить ее, и это, похоже, подействовало. Винни высвободилась из моих объятий, и на ее зареванном лице мелькнула слабая улыбка.
– Ты действительно сделаешь это для меня? – спросила она, поразительно напоминая ребенка-переростка с лицом, мокрым от слез, и дрожащей нижней губой.
– Если мы сумеем найти такое кольцо, Винни, оно будет твоим, – обещала я.
На мгновение мне показалось, что моя наставница снова собирается заплакать, но ее рыдания перешли в икоту, и она стала поправлять прическу.
– Очень мило с твоей стороны, девочка, – сказала она чопорно. На ее щеках неожиданно появились ямочки. – Я полагаю, что теперь, когда твой брак с молодым королем неизбежен, мне следует называть тебя «госпожа».
Мысль была столь нелепой, что я засмеялась и начала было говорить, что в этом нет необходимости, но Бригит резко оборвала меня.
– Мы все будем так делать, и нам надо привыкать к этому уже сейчас, в дороге.
Бригит говорила совершенно серьезно, и я удивленно смотрела на нее. Почему члены моей семьи должны обращаться ко мне не по имени, а по титулу? Я собиралась возразить, но Бригит многозначительно покачала головой.
– И мы будем совершать меньше промахов при дворе, если некоторое время попрактикуемся в этом, – твердо сказала она, пока Винни приводила себя в порядок.
Вероятно, Бригит была права. Появиться подготовленной при незнакомом дворе было, конечно, хорошей мыслью. Поэтому я с неохотой согласилась.
Позже, когда мы остались одни, я шепнула Винни, что мне не хотелось бы слышать всей этой чепухи типа «госпожа», когда мы вдвоем. Она просто улыбнулась и сжала мою руку.
Артур заехал забрать нас в полдень. Обоз уже тронулся в путь с рассветом, и, когда мы догнали его, я была поражена, увидев, сколько людей следует за ним. При нашем приближении они выкрикивали приветствия и смеялись, узнавая Артура, а некоторые даже окликали его по имени. Мы махали им руками, улыбались и тоже приветствовали их, а позднее, когда мы степенно ехали во главе колонны, я спросила Артура, всегда ли ему устраивают такой прием.
– Нет, такого никогда не было, – хмыкнув, сказал он. – В большинстве случаев я еду с небольшим отрядом, и никто меня не замечает. А если и замечают, то не придают большого значения. Я думаю, – добавил он, искоса взглянув на меня, – что они собрались здесь из-за тебя.
– Из-за меня? – Эта мысль показалась мне невероятной.
– Конечно. Известие о том, что я собираюсь взять в жены кумбрийку, должно быть, распространилось по Уэльсу со скоростью лесного пожара, и теперь они хотят сами увидеть тебя. Людям, которые ценят кровные узы превыше всего, очень важно знать, что верховную королеву выбрали из их народа.
– Так вот почему ты решил взять в жены меня? – спокойно спросила я.
Вопрос не был нарочитым и задан был не в порыве чувств, а естественно возник в ходе разговора. Тем не менее я тут же пожалела об этом.
Он повернулся и спокойно посмотрел на меня, как смотрел в конце скачки, когда мы встретились в первый раз.
– Я выбрал тебя по тем же причинам, по которым ты выбрала меня, – просто ответил он. – Британии нужна королева, а тебе нужен муж. Будущее же зависит только от нас.
Я пыталась найти в его лице хотя бы малейшие признаки любви или нежности, но он только усмехнулся и грубовато добавил:
– Как бы там ни было, мы неплохо начали. Ни один из нас не будет страдать от отсутствия приятного спутника в поездках верхом.
Внутреннее напряжение ослабло, и я улыбнулась, довольная тем, что по крайней мере начало он считал хорошим.
Возможно, как говорил отец, любовь придет потом.
Движение становилось все оживленнее. Иногда в течение часа дорога оставалась безлюдной, а потом появлялась целая вереница путников, растянувшихся кучками чуть ли не на милю. Большинство людей останавливались посмотреть на нашу процессию, съезжая на обочину и иногда вежливо приветствуя нас, если замечали значок с красным драконом.
Пасечник со своими драгоценными ульями, завернутыми для перевозки в полотно и солому, приветствовал нас с нескрываемым восторгом. Пчелы всегда были хорошим предзнаменованием, и я была уверена, что сегодня вечером он сядет поближе к своим подопечным и подробно расскажет им обо всем, что видел и слышал на дороге днем, потому что маленькие золотые собиратели меда должны знать все, что волнует их владельца. Я подумала о том, как он опишет нас и что подумают пчелы.
День кончался, когда мы оказались в окрестностях Роксетера – его литейные и кузницы были когда-то знамениты по всей империи. Но сейчас ворота города стояли распахнутыми настежь, и ни стража, ни любопытные горожане не наблюдали за нами со стен.
– Он опустел, – объяснил Артур. – Брошен. Со Смутного времени в нем почти не осталось людей, чтобы занимать оборонительную позицию на стенах и торговать, поэтому тс, кто уцелел, вернулись к земле. Ты еще встретишь такие места на юге; пустоши, которые медленно погружаются в забвение.
– Но почему? – я качала головой, стараясь понять.
– Смотря у кого спрашивать. Христиане говорят, что это божье наказание за людские грехи. По мнению друидов, это случилось потому, что люди забыли старые обычаи. Поклонники Митры полагают, что это произошло из-за пренебрежения чистотой, а я, – добавил он, подняв бровь, – говорю, что причина в данном случае гораздо менее важна, чем то, что мы по этому поводу делаем. Нам надо возрождать общины и спасать то, что еще можно спасти. То же самое касается и всего Логриса, где города умерли, а люди рассеялись, собираясь вокруг вождей, которые стали жить на холмах, в крепостях наподобие вот этой.
Он показал в сторону странных, напоминающих острова холмов, возвышавшихся над окружавшей нас местностью.
– Здесь живет человек, который считает Рекин собственностью, соблюдает старые обычаи и не видит причин возвращать своих людей в город, опустевший сорок лет назад. Он, между прочим, мой друг, – добавил Артур, – и я обещал переночевать у него. Не хочешь присоединиться?
– Конечно, – ответила я. – Тем более, что он, наверное, обидится, если я откажусь.
– Трудно сказать, – пожал плечами Артур. – Вожди с Уэльских болот – чудаковатая компания. Каждый местный король – хозяин собственного холма, и ему, может быть, безразлично, а может быть, и нет, удостоим ли мы его дом своим присутствием. Насколько я знаю Пеллинора, он будет рад познакомиться с тобой. Я никогда не встречал человека, столь расположенного к женщинам. Или к многочисленным сыновьям. И если они вырастут похожими на своего отца, я буду рад видеть их в своих войсках на юге.
Я посмотрела на Рекин. Похоже, что крепость была естественной твердыней, обособленной и труднодоступной.
– Это будет считаться государственным визитом? – спросила я, думая, как мы справимся с паланкином.
– В определенном смысле, – хмыкнул он, – но мы возьмем с собой только нескольких стражников. Мне не хочется тащить весь отряд вверх по этой дороге.
Я кивнула, думая, как к этому отнесется Лавиния.
Когда мы разбили лагерь, Артур занялся планами на вечер и вывел Цезаря прогуляться, а я поговорила с Винни и Бригит. Моя наставница отвергла мысль о том, чтобы отпустить меня без ее сопровождения, но одновременно не собиралась ехать куда-либо верхом, поэтому металась, раздираемая противоречиями.
Наконец, Артур лично убедил ее, что мне не будет угрожать опасность ни от внешних врагов, ни от него самого. И когда день начал угасать, наш небольшой конный отряд покинул лагерь и направился к древней крепости на холме.
30
ПЕЛЛИНОР
– Стой!
Приказ эхом прокатился в сумерках, как карканье серой вороны. Мы остановились в верхнем конце тропы, ведущей в Рекин, и нас тотчас окружила толпа шумных, любопытных детей, которая хлынула нам навстречу еще до того, как мы подъехали к стенам крепости.
Их, вероятно, было не меньше дюжины, в возрасте от тринадцати и ниже. Все они были одеты в теплую, но поношенную одежду, явно переходившую от старших к младшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52