Если только ради детей? Но если я соберусь замуж, то выберу в мужья человека из Регеда, который будет повсюду брать меня с собой, а не оставлять дома, пока сам будет разъезжать и заниматься интересными делами. Если Гавейн присутствовал на посвящении, то и мне нужно было быть там, – настаивала я, не желая оставлять эту тему.
– Гавейн, моя дорогая, старший сын в роду, – резонно возразил мой спутник. – Его мать, кстати, является правящей королевой Оркнеев, но ее на церемонии не было.
– Ну, так ей следовало быть, – вскипела я, останавливаясь посмотреть, как цапля собирается проглотить лягушку. Это было не просто, потому что лягушка билась в клюве птицы, отчаянно дергая лапками. Она вовсе не собиралась без борьбы превращаться во вкусный завтрак.
Точно так же я не могла смириться с тем, что женщины отсутствовали на церемонии посвящения. Меня поразило, что там не было Моргаузы. Ведь она была не только правящей королевой, но и приходилась сводной сестрой новому верховному королю И родной сестрой Владычице Озера. Будь я на ее месте, ничто, кроме родов, не удержало бы меня от присутствия на церемонии. Я сомневалась, что Моргауза носила ребенка, когда умер ее муж, иначе она объявила бы об этом, потому что сейчас Артур должен был заботиться обо всех детях Лота. Какова бы ни была причина ее отсутствия, я была уверена, что это произошло по ее собственной воле, а не потому, что она была женщиной.
Цапля наконец половчее перехватила лягушку, проглотила ее и надменно удалилась.
– Как ты думаешь, на что похоже святилище? – спросила я Кевина, когда птица исчезла в тростниках за гнилым деревом. – Ты когда-нибудь был там?
– Как же я мог попасть туда, чтобы ты не узнала об этом? – пожал плечами Кевин. – Я слышал, как о нем говорил король Бан, когда они с Артуром приезжали в Карлайль. Кажется, его сын Ланселот учился у Владычицы разным наукам и воинскому делу.
– Думаю, что сын Бана был одним из тех принцев, о которых говорил Катбад, когда впервые рассказал нам об этой школе, – размышляла я. Сейчас я следила за стрекозой, парящей над водой, и пыталась понять, как мудрость жреца и воинская отвага могут быть присущи одному человеку. Это сочетание казалось странным, таким же неопределенным и непредсказуемым, как сине-зелено-пурпурная окраска насекомого, летавшего перед нами.
Неожиданная радужная вспышка – и Галлдансер мотнул головой, широко раскрыв глаза от удивления, когда стрекоза пролетела мимо его уха. Посмеявшись, мы неторопливо тронулись по тропе.
– Ты жалеешь, что не поехала учиться к Владычице? – спросил Кевин.
– Немного. Мне всегда это было интересно. Разве она тебя не удивляет? Что она знает? Что может делать?
Я посмотрела на приятеля, но он, прищурясь, разглядывал что-то в воде. Я проследила за его взглядом и увидела лоснящуюся черную голову и гибкую спину выдры. Она то выныривала на поверхность, то пропадала из виду, держа хвост кверху, и поэтому была похожа на маленького дракона, пробирающегося сквозь рябь воды. Выдра играла в ручье, явно получая от этого удовольствие, и я наблюдала, как она крутится и вертится, ныряет и всплывает, совсем как грач, кувыркающийся в небе. «Какое счастье, когда ты так свободен», – подумала я.
Доехав до пересечения тропы с дорогой, я повернула Быстроногую и остановилась, вглядываясь в длинную долину, уходящую к горам на востоке. Где-то там, за скалистыми горами, лежало Черное озеро и была школа, в которой я могла бы учиться.
– Давай поедем и посмотрим, на что оно похоже, – слова вырвались у меня прежде, чем я успела подумать, и по выражению лица Кевина я поняла, что он не удивился. Но мой спутник нахмурился и покачал головой.
– Вряд ли это разумная мысль, – сказал он неловко.
– Да ладно, – стала настаивать я, загораясь возможностью отправиться в рискованное приключение. – Что плохого, если мы просто посмотрим на озеро? Мы же не будем входить в святилище, только поглядим, где оно находится. А сейчас еще и полдень не наступил, – продолжила я, быстро сверив время по солнцу. – Мы вернемся к обеду, и никто не узнает, куда мы ездили.
– Но с нами даже Эйлба нет, – подчеркнул Кевин. – Надо заехать домой, забрать его и сказать Бригит, куда мы отправляемся.
– Стоит ли утруждать людей рассказами о том, где мы проводим время? Мне надоело по любому пустяку спрашивать разрешения, – вспыхнула я.
Он помолчал с минуту, разрываясь между долгом и любопытством. Я знала, какое из чувств победит, если предоставлю ему возможность решать самому, и повернула Быстроногую на тропу.
– Значит, мне придется поехать одной, – заявила я.
– Ты не сделаешь этого! – взорвался он, подъезжая ко мне.
– Я, кстати, могу приказать тебе следовать за мной, – возразила я, зная, что подвергаю испытанию хрупкое равновесие наших отношений. Но я была слишком раздражена, чтобы тревожиться об этом. – Можешь поступать как хочешь, но я еду к озеру.
Я пустила лошадь быстрым шагом вдоль реки, держась подальше от Кевина, чтобы он не пытался отговорить меня. Холмы впереди сбегались к подножию скал, а дорога превратилась в узкую тропу, идущую вдоль берега реки.
Вскоре тропа стала неровной, и мы въехали в каменистое холмистое редколесье. Река изгибалась бесконечными петлями и зигзагами, и мы постепенно приближались к мрачным серым горным пикам.
В одном месте мы проехали мимо лисьей норы, и резкий запах животного резко пронизал ароматный воздух. Спустя несколько минут Быстроногая навострила уши, и я услышала пронзительное тявканье.
Мы ехали под насыпью, и когда я взглянула вверх, то отчетливо разглядела пару лисят, катающихся в притворной драке. Лиса закапывала останки какой-то птицы; а еще один лисенок подкрадывался к оторвавшемуся перу. Мы на минуту задержались посмотреть на скачущих фыркающих зверьков, охотящихся за тенями, хвостом их матери или друг за другом.
Неожиданно один из них скакнул в сторону и выкатился на открытое место. Он встал на лапы на краю обрыва, как раз на уровне моих глаз. Быстроногая фыркнула и дернула головой, лисенок изумленно замер, а его мать громко залаяла и он развернулся и удрал в укрытие. Все это случилось в мгновение ока, но я успела заметить явное удивление, сверкнувшее в глазах маленького дикого зверька, тут же сменившееся настороженностью. В быстром взгляде я уловила хитрость, весьма заслуживающую уважения, и ухмыльнулась.
– Жалко, что нельзя держать их дома, – сказал Кевин. – Кажется, они обладают лучшими качествами и собак, и кошек.
Я кивнула, пытаясь вспомнить, приходилось ли мне слышать о том, чтобы кто-то приручил лису.
– Им, вероятно, нужно оставаться свободными, чтобы быть самими собою, – предположила я.
– Больше похоже, что у них нет желания меняться. Нельзя приручить того, кто этого не хочет.
Там, где горы образуют завесу, заслоняющую загадки святилища от открытых прибрежных равнин, долина резко сужалась. Окутанные тьмой тисы с их грубой корой перемежались с другими, более светлыми и веселыми деревьями. Было сумрачно, и я решила, что приближается вечер, но потом поняла, что здесь просто очень густой лес.
Хотя уходящие вверх склоны долины реки Иден поднимаются к высокогорьям Пеннин, тут, казалось, нет предгорий. Горы резко вздымались вверх прямо от основания долины, превращая в карликов всех, находящихся внизу. Если Харднот прилепился на плече вселенной, то Черное озеро было спрятано в ее пуповине.
Мы выехали на широкую наезженную тропу.
– Наверное, по этой тропе уезжали короли после окончания церемонии, – предположил Кевин, и мы двинулись по ней, удаляясь от реки и приближаясь к пологому подъему.
Тропа вела нас вокруг основания гор, и леса редели, переходя в луговину, лежащую по берегу озера. Мы остановились на гребне и рассматривали открывшуюся внизу панораму, в благоговейном страхе не смея вымолвить ни слова.
Озеро соответствовало своему названию – вода, расстилавшаяся перед нами, была черна и безмолвна, а высокий отвесный противоположный берег казался окутанным тайной. Поверхность утеса на другой стороне отсвечивала ржавыми и серыми пятнами в лучах послеполуденного солнца, его длинные каменистые осыпи веером расходились от острого как нож высокого хребта. Эта сплошная стена тянулась вдоль всей длины озера, без пиков и ущелий, складок или уступов, на ней не было ни Деревьев, ни кустов, которые могли бы смягчить ее очертания. Вздыбленная скалистая громада и каменистая осыпь отражались в воде, добавляя бронзовый оттенок к ее металлическому блеску.
Я озиралась по сторонам, потрясенная суровой величественностью этого места. Справа над берегом озера возвышался скалистый выступ, высокий и выпуклый, и Кевин молча указал на следы праздничного костра у его основания. Скалы и лес все еще доносили отголоски торжественной присяги: «Артур! Артур! Король кельтов!»
Я молча кивнула, не в силах разрушить чары, окружавшие нас. Справа, за скалой, в берег вцепился темный лес, а далеко слева, там, где начало озера окружают трехгранные горы, над какой-то усадьбой поднимался дымок вечерних костров. Вероятно, именно там и жили ученики.
Я вдруг очень обрадовалась, что мне не пришлось провести детство в этом колдовском, пугающем месте, хотя была довольна, что наконец-то побывала здесь.
– Пить хочешь? – спросил мой спутник, глядя на воду у галечного берега.
– Только не оттуда, – с трудом выговорила я, скорчив гримасу и показывая на темную воду.
– Давай посмотрим, нет ли родничка в лесу, – предложил он, направляя Галлдансера к сумрачным деревьям за скалой, где проходило посвящение в короли.
Быстроногая пошла следом, шевеля ушами и кося белками глаз. Где-то впереди громко каркнула ворона, и по моей спине пробежал холодок. Ни к чему птице напоминать мне о том, что мы находимся на территории Морриганы, и я с радостью повернула бы назад, на дорогу, по которой мы приехали, но Кевин уже заезжал в лес, а оставаться одной мне не хотелось.
В лесу мы нашли ключ, возле которого в каменистой нише над журчащей водой стояла чаша для проезжих людей. Мы спешились и, не забыв плеснуть немного воды богине, напились сами и напоили в заводи лошадей.
Пока лошади пили, я с любопытством рассматривала развешенные около источника жертвоприношения – знаки мольбы к богине. Их было мало, и они были простенькими – вероятно, их сделали ученики, потому что вряд ли такое уединенное место посещало много путников.
Было приятно размять ноги, поэтому я передала поводья Кевину и огляделась. Казалось, что за ближайшими деревьями тропа выводила из густого леса на какую-то полянку. Может быть, это была одна из священных рощ, оставшихся от старых времен, о которых рассказывала Кети. Сгорая от любопытства, я пошла вперед.
Должно быть, я ошиблась в расстоянии, потому что идти до тропы пришлось долго. Когда я наконец приблизилась к открытому месту, до меня донеслось монотонное пение, поэтому я осторожно добралась до огромного тиса и выглянула из-за его ветвей.
Деревья стеной окружали поляну, и она была окутана зловещим сумраком, в котором трепетали тени предков. В середине поляны стоял гигантский деревянный столб, толстый, как два человеческих тела, и выгоревший добела, словно незахороненные кости. В нем в разных местах были вырезаны углубления, возможно, для каких-то жертвоприношений, а ближе к вершине на столбе было высечено мертвенно-бледное лицо. От одного взгляда на него у меня похолодела кровь, словно столетиями проводившиеся отвратительные обряды оставили на нем недобрую память.
Темноволосая женщина склонилась над каким-то предметом, лежащим на каменном алтаре у основания идола. Поглощенная своим занятием, она, не догадываясь о моем присутствии, начала раскачиваться из стороны в сторону, напевая вполголоса, как будто укачивала младенца. Потом выпрямилась, закрыла глаза и медленно подняла руки в молитве. Рукава ее одеяния сползли вниз, и в сумерках на запястьях блеснула пара браслетов. Как говорилось в старинных преданиях, в руках у нее была чаша, отделанная серебром. Я с содроганием заметила, что она сделана из черепа.
Женщина стояла неподвижно, в сгущающихся сумерках напоминая белое привидение. Мне с ужасающей определенностью стало ясно, что это фея Моргана. Вздрагивая от страха, я отступила назад, чтобы своим присутствием не осквернить ритуал.
Пение продолжалось, сначала приятное и мелодичное, потом более пронзительное и, наконец, завершившееся высоким, пронзительным воплем, после которого наступила абсолютная тишина. Я уже жалела, что забралась так далеко, а не поехала с Кевином обратно по реке.
Я не могла понять, чем занималась жрица, и, подождав немного, решила, что лучше всего вернуться обратно к источнику, пока она меня не заметила. Я осторожно вышла из-за дерева, надеясь потихоньку вернуться на тропу.
Когда она бесшумно проходила по тропе, мы почти столкнулись с ней, и фея моментально замерла, как и я. Минуту мы смотрели в глаза друг другу, И неуловимый, странный взгляд напомнил мне взгляд лисенка: удивление, оценка случившегося и негодование. Ее зеленые глаза превратились в щелочки, и взгляд проник в самую мою душу.
– Ты? – шепотом спросила она. – Что ты здесь делаешь?
Не в состоянии сказать ни слова, я быстро сглотнула, а она стала всматриваться в лесную чащу за моей спиной. Скованная страхом, я не в силах была оглянуться и посмотреть, где Кевин. В ее лице была такая первобытная сила, что я не осмеливалась отвести глаза.
– Ты не можешь находиться здесь, девочка, – сказала она жестко, удовлетворенная тем, что я не приехала с многочисленным сопровождением. – За тайнами богини не должны подглядывать те, кто не учился приобщаться к ним. – Полностью овладев собой, верховная жрица оглядела меня с головы до ног и резким презрительным движением руки разрешила идти.
– Еще не время, – прошипела она. – Иди, если сможешь найти дорогу. – И неожиданно нас окутал густой туман, полностью скрыв ее. Я повернулась и пошла, спотыкаясь, по направлению к Кевину, а в моих ушах звучали раскаты ее зловещего смеха.
Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу, И Кевин одним махом подсадил меня на спину Быстроногой. Пока он садился на Галлдансера, я держала ее на коротком поводу, хотя больше всего мне хотелось вырваться из темноты, наполнявшей лес.
– Ты видел ее глаза? – спросила я дрожащим голосом, когда он подъехал ко мне и мы повернули на шум реки.
– Чьи глаза?
– Владычицы. Разве ты не видел Владычицу? – полушепотом спросила я. Горло у меня пересохло, как будто туда насыпали песку.
– Нет, я ничего не видел, кроме тебя, прячущейся за деревом.
– Но она стояла там, на тропе, а потом напустила на нас волшебный туман, – сказала я, начиная дрожать, хотя все уже кончилось.
Кевин покачал головой, настороженно оглядываясь.
– Разве ты не слышал ее пения? И ее слов, обращенных ко мне?
Он снова покачал головой.
– Только хохот дятла, пролетевшего между деревьями, – ответил он, пристально глядя на меня. – Что она тебе сказала?
– Что я не должна была приезжать и подсматривать и что-то еще насчет времени… – Мои зубы выбивали дрожь, и казалось, что темнота ночи неожиданно спустилась на нас.
– Ну, она была права в обоих случаях, – заметил мой приятель, направляя лошадь к берегу реки, где деревья были чуть пореже. – Солнце село, и даже сумерки уже сгустились.
Я огляделась по сторонам, придя в ужас от того, что на небе уже появилась луна и слабое свечение догорающего летнего неба уступало место ночи и звездам.
– Думаю, дома сейчас настоящий переполох. – Голос Кевина был полон тревоги, и я простонала про себя при мысли о предстоящей взбучке. – Надо поскорее найти тропинку, – добавил он, понукая Галлдансера.
Итак, мы уехали от Черного озера, Кевин впереди, а я сзади, прижимаясь к Быстроногой. Мною все больше овладевал страх. В любой момент я ожидала появления жрицы, преграждающей нам путь и осмеивающей нашу неудачу. Ненависть и подозрение, исказившие ее лицо при нашей встрече, были самым страшным из всего, что я видела раньше, словно я каким-то образом погрузилась в кромешную тьму и в ужасе выскочила оттуда.
Пока мы ехали от святилища, ночные духи кружили над нами, скользя мимо в образе совы и громко треща в деревьях, как козодои. Кевин пустил лошадей умеренным шагом, но казалось, что мы передвигаемся невыносимо медленно, потому что хотелось как можно быстрее вернуться домой.
Когда мы обогнули гору и лес расступился, я догнала Кевина и пустила Быстроногую галопом. Сделав несколько крупных шагов, она споткнулась, меня бросило вперед, и я с грохотом свалилась на землю.
Кевин тут же оказался рядом со мной, встал на колени, бормоча ужасные проклятия богам и умоляя меня сказать хоть слово.
– Как Быстроногая? – Ничего лучшего я сейчас не могла придумать, потому что меня тошнило и было трудно дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52