– Сегодня?
Я выскочила из кровати и подбежала к умывальному тазу. Все остальные мысли были вытеснены из головы призраком Владычицы, причитающей в лесу под столбом с черепами. Встреча неизбежна, и мое сердце заколотилось, как и тогда, когда мы лицом к лицу столкнулись на Черном озере. Тогда жрица только прогнала меня, вплетя в мою жизнь туманы и печали. Какую месть она придумает сейчас, когда бежать некуда?
Но пока я плескалась в воде, здравый смысл взял верх. Не было никаких доказательств, что она затаила на меня злобу за ту детскую наглость. Может быть, за это время она забыла о встрече и мы можем начать знакомство заново, как взрослые, в свете иных обстоятельств.
– Владычица озера скоро станет моей золовкой, – сказала я медленно, беря полотенце из рук Бригит. – Поэтому я должна подготовиться к тому, чтобы надлежащим образом встретить ее, и сделать так, чтобы при дворе короля Артура она чувствовала себя как дома.
– А если Артур не захочет видеть ее здесь? – упорствовала моя наставница, по рассеянности укладывая тюфяк на подоконник.
– Артур очень хорошо ладит с Морганой, – ответила я, убеждая в этом не столько Винни, сколько себя. О Моргаузе говорить запрещено, однако он дал ясно понять, что доверяет Владычице и уверен в ней. – И я знаю, что королева-мать будет рада ей, – добавила я, вспоминая попытку Игрейны объяснить мне характер своей дочери.
– На площади уже сумятица, – перебила нас Бригит, складывая одеяла Нимю и кладя подголовный валик на место. – После окончания мессы вокруг дома собрались толпы народа. Приехали какие-то чужеземцы, и движение замерло, потому что все останавливаются поглазеть на них.
– Почему ты думаешь, что они чужеземцы? – спросила я.
– Из-за одежды и потому, что они говорили на языке, не похожем ни на латынь, ни на кельтский. Они суровые, закаленные люди, с повязками на головах и в обтягивающих свитерах, как у рыбаков, – ответила Бригит.
Это звучало захватывающе, и я пожалела, что мое окно не выходит на площадь. Сидя дома, я не могла видеть, что там происходит, поэтому пришлось довольствоваться описанием Бригит. Ничего, потом можно будет расспросить Артура.
Он пришел около полудня, привел собак и настоял, чтобы мы пошли погулять с ними. Верховный король был напряжен, расстроен и рассеян и вытащил меня за дверь, едва я успела ухватить шаль.
– Проще и безопаснее поговорить здесь, – объяснил он, когда мы вприпрыжку бежали по лугу.
Голос был взволнованным, и, бросив взгляд на его лицо, я ощутила тревогу. Сразу вспомнилось вчерашнее известие, и счастливая беспечность утра померкла.
Не говоря ни слова, мы вскарабкались на крепостной вал, спустили собак с поводков и повернулись, чтобы посмотреть на равнину. Внизу на многие мили тянулись походные лагеря, и, пока я пыталась завязать шаль, Артур показывал мне различные знамена, развевающиеся на ветру.
– Видение жрицы более чем точное, – сказал он наконец, – по крайней мере в том, что касается человека по имени Тео.
– Чужестранцы, которые говорят на незнакомом языке! – воскликнула я.
– Тео очень похож на того человека, которого описала Нимю: наполовину воин, наполовину пират. Он командовал флотом вестготов, но, с тех пор как франки оттеснили их в Иберию, Тео переезжал от одного прибрежного королевства к другому, ища покровителя. Когда он добрался до Бретани, король Бан предложил ему повидаться со мной и, поскольку Борс искал способа приехать на свадьбу, вызвался быть у него проводником и поручителем. Вчера они бросили якорь в Уэстон-Супер-Мар. Борс говорит, что там у них собралось пять кораблей и Тео хочет принести клятву на верность в обмен на пользование безопасными гаванями и участие в возможных боевых действиях. Это, как я понимаю, даст мне военный флот.
– Он нам нужен? – спросила я, представления не имея, что с ним делать.
Артур повернулся лицом к вершине Сарума и прищурился от ветра, капризно изменившего свое направление.
– Сейчас, может быть, и нет, но когда-нибудь понадобится, чтобы держать в узде ирландцев. Гораздо проще будет иметь дело с саксами на востоке, если не придется волноваться из-за ирландцев на западе.
Мы зашагали вдоль парапета крепостного вала. Собаки радостно бежали впереди.
– Я по-прежнему не знаю, что делать с предостережением Нимю относительно лазутчиков, – продолжал Артур. – Они с Мерлином все утро пытались выяснить, что же она слышала, но ясности нет до сих пор.
Неожиданно я удивилась – мне и в голову не приходило, что отсутствие Нимю означало ее встречу с мудрецом. Я посмотрела на Артура, гадая, стоит ли сказать ему об истинных намерениях жрицы, но холодная лента сдавила мне горло, и я немедленно прикусила язык. Богиня предупреждала, чтобы я не вмешивалась.
– По-моему, – сказал Артур, когда в поле зрения показались шатры рыцарей, – нам надо приготовиться к сражению, ничем не выдавая себя… если это возможно. – Он остановился посмотреть на всадников, упражняющихся на плацу, потом хохотнул и показал рукой на Грифлета, который носился по полю сломя голову. – Кажется, наш молодой главный псарь тоже имеет вкус к драке. Готов побиться об заклад, что сейчас у него воодушевления больше, чем опыта, но настанет день, когда он станет хорошим воином.
Артур опустился на колено, чтобы прицепить поводки к ошейникам щенков, и сделал мне знак тоже присесть. Мы укрылись за стеной, надежно спрятавшись от посторонних взглядов и ушей.
– Независимо от того, в чем будет выражаться измена, тебе надо находиться под самой надежной защитой, – тихо сказал он. – Но, если к тебе ни с того ни сего приставить охранников, это вызовет подозрение. Могу прислать тебе Грифлета. Он достаточно юн, чтобы его считали твоим пажом. Тем не менее рискну сказать, что он будет драться как лев, если ты окажешься в опасности. Грифлет, конечно, не знает, что происходит, я никому не говорил, кроме Бедивера. Но с этого момента я хочу, чтобы ты повсюду брала его с собой и нашла для него место в твоем доме, где он сможет спать.
– Хм, – фыркнула я, – из-за жрицы и Грифлета число моих домашних за день удвоилось. И в придачу две собаки! Страшно подумать, что будет через неделю!
На мгновение Артур растерялся от моей шутки, потом ухмыльнулся и встал.
– Если повезет, на следующей неделе мы будем жить под одной крышей, и тогда Кэй всем найдет место.
Итак, этой темы мы больше не касались. Артур ушел поговорить с Грифлетом, а я взяла собак и направилась к дому.
Ветер дул в спину, неустойчивый, ненадежный, порывистый, грозящий внезапными ударами. Собаки натянули поводки, таща меня за собой, и казалось, что меня неминуемо влечет в будущее, где угроза битвы и потерь перемежалась свадебными празднествами. Мне было и страшно, и любопытно. Все это предвещало судьбу, которую не могла предугадать даже сама Владычица.
40
ФЕЯ МОРГАНА
К середине дня усилились порывы ветра, хлестко кружившего вокруг домов и рвущего материи флагов и знамен города. Грифлет, перетащивший свои скудные пожитки в мой дом, проводил меня со щенками к Игрейне, и всю дорогу мы боролись с ветром, подобно рыбам, плывущим против течения в бурном ручье.
Площадь была полна людей, большинство из них сгрудились вокруг точильщиков и кузнецов, расположившихся в дальнем углу площади. Их кузнечный горн вспыхивал золотисто-красным цветом, когда порывистый ветер добирался до него, а его завывания, то появляющиеся, то пропадающие, пока точильщик клинков занимался своим делом, напоминали причитания по покойнику.
– Один из подарков короля людям, – объяснил Грифлет. – Он расставил кузнецов и здесь, и на равнине, чтобы любой мог починить косу, кинжал или плуг за счет короля. Сама понимаешь, это часть свадебного торжества.
Грифлет говорил с таким азартом, что я, усомнившись в его искренности, пристально посмотрела на него, но ничто не подсказывало мне, что он лицемерит. Несомненно, вначале Артур задумывал именно это, но меня удивило, что Грифлет не догадался о подготовке к сражению. Было ясно, что меч, копье и поломанный щит будут чиниться наравне с домашними орудиями труда, которые несли простые люди. Все делалось под прикрытием королевской щедрости и не вызывало подозрений, и я гадала, кто же додумался до такой хитрости.
Пока Эттарда шла отворять, нас насквозь продул ветер, и мне было очень не по себе до появления королевы-матери. Собаки, лежавшие в наших ногах, спокойно поднялись, когда мы встали, чтобы поздороваться с нею. Я представила Грифлета, и Игрейна снисходительно улыбнулась.
– Моя дорогая, – сказала она, – я знакома с этим мальчиком со дня его рождения. Не забывай, его отец служил при дворе еще до того, как мы с королем поженились.
Что-то в ее голосе тронуло мое сердце – она сказала это так, будто Утер вовсе не умер, а, подобно главному богу древности, просто где-то спал, пока остальные при дворе хранили верность своему королю, ожидая его возвращения. Наверное, так бывает всегда, когда кого-то очень любят. С его смертью время останавливается, и следующие поколения кажутся только призраками по сравнению с человеком, которого помнят. Так было и с моим отцом после смерти матери.
– Прошу прощения, госпожа, – извинилась я, и она мягко улыбнулась.
– Нельзя ждать от тебя, чтобы ты знала и помнила то, о чем только мельком слышала, – сказала она, усаживаясь рядом с жаровней и набрасывая на колени меховую полость. Ветер порывами бился в ставни, и с каждым его порывом по комнате проносился сквозняк.
– Теперь расскажи мне, откуда у тебя ирландские гончие, – попросила она.
– Ты знаешь эту породу, госпожа? – Я попросила Грифлета подвести щенков к ее стулу. Цезарь был само восторженное дружелюбие, но Кабаль осталась спокойно-вежливой. Ясно, что хозяином для нее может быть только один человек, и этим человеком был Артур.
– Конечно, я знаю волкодавов, дитя, хотя давно не встречала их, – сказала Игрейна. – В Корнуолле жили ирландцы, а Горлойс очень любил собак и потому держал на псарне одного или двух волкодавов.
Я впервые услышала об ирландских колонистах на юге и подумала, какова же их роль в теперешнем положении. Неужели и они представляют собой угрозу?
Я смотрела на королеву-мать и жалела, что не могу рассказать ей о предупреждении Нимю. Хорошо бы довериться более опытному человеку, и я была уверена, что она лучше меня знала, как справиться с двуличием и изменой. Но, помня предостережения Артура никому ничего не говорить, я прикусила язык.
Мы беседовали о щенках, и, когда я назвала их клички и рассказала, как они достались им, Игрейна рассмеялась по-девичьи легко и весело.
– Я знала, что он поступит правильно, женившись на кумбрийке, – сказала она, вытирая слезы удовольствия, выступившие на глазах.
Неожиданно нашу беседу прервал сумасшедший грохот, вслед за которым раздался такой стук в дверь, что казалось, будто все стихии требуют впустить их. Как только Эттарда отодвинула засов, дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвалась дюжина вооруженных мужчин с незнакомыми мне нагрудными знаками. Они выстроились у стены, внеся в комнату ощущение опасности.
Грифлет вскочил, вытащив кинжал, обе собаки, урча, застыли настороже рядом с ним, и шерсть на их загривках встала дыбом.
Смуглый человек, ростом едва ли больше ребенка, вошел в комнату. Руки и голова его были нормального размера, но кривые ноги были короткими, а одно плечо – горбатым. Я затаила дыхание, решив, что это сам Биллис, бог-карлик. Он осмотрел комнату и повернулся к королеве-матери.
– Твое высочество, Владычица Озера пришла засвидетельствовать тебе свое почтение.
Я в замешательстве посмотрела на Игрейну, полагая, что она захочет побыть с дочерью наедине. Но королева-мать твердо сжала мое запястье, пригвоздив меня к стулу, и сказала:
– Передай Моргане, что мы рады принять ее.
Игрейна передвинула руку, и теперь ее пальцы накрыли мои успокаивающим жестом. Казалось, вокруг не существовало никаких звуков, кроме биения моего сердца. В комнату вошла Моргана.
Жрица была меньше, чем я думала, но ее темное заостренное лицо и животная подвижность не изменились. Она осмотрела комнату с уверенным и непроницаемым видом. Я была готова вскочить просто от страха, если бы не рука Игрейны, лежавшая поверх моей. Верховная жрица подошла к ней и присела в поклоне.
– Госпожа, – сказала она холодно, ровно и вежливо, – надеюсь, что ты в добром здравии.
– В самом деле, дитя, насколько это возможно, – ответила королева-мать, – особенно если учесть, что ты ворвалась сюда, как банда грабителей. Нет нужды разыгрывать передо мной такие сцены, ты же это знаешь. – Она величественно повернулась ко мне. – Гвиневера, позволь представить тебе мою дочь Моргану, супругу короля Уриена и верховную жрицу богини.
Игрейна сурово посмотрела на дочь, и той ничего не оставалось, как поклониться и мне. Жрица пробормотала какие-то полагающиеся при этом слова, я попыталась выдавить из себя улыбку и обрадовалась, когда Игрейна заговорила снова.
– Я как раз собиралась приказать подать чай, Моргана. Ты присоединишься к нам?
Владычица кивнула и знаком отпустила своего карлика и мужчин, сопровождавших ее. Грифлет, удостоверившись в том, что опасность миновала, сказал, что попьет чай на кухне, где сможет напоить и собак. Когда принесли чай, Эттарда отошла в другой конец комнаты, и я осталась одна с двумя королевами.
Моргана приняла чашку из рук матери и потянула руку за печеньем.
– Кажется, моя мать считает, что за чашкой чая и приятной беседой можно решить любую проблему в мире, – сказала она дружелюбно, усевшись так, чтобы видеть нас обеих, и намеренно втягивая меня в разговор. – Когда я была ребенком, мать всегда настаивала на том, чтобы мы соблюдали время чаепития независимо ни от чего.
Игрейна кивнула, но явно не собиралась погружаться в воспоминания.
– Пить чай в определенное время – очень достойный обычай, – сказала она. – Чаепитие подводит конец рабочему дню, дает семье возможность собраться перед началом вечерних дел и вообще очень полезно. Тебе нужно подумать о том, чтобы возродить его при дворе, Гвен.
– Я уверена, что у новой королевы будут собственные идеи о том, что нужно делать при дворе, – многозначительно сказала Моргана, и в ее вкрадчивом голосе послышался вызов.
Я не могла придумать, что ей ответить, и почувствовала облегчение, когда она продолжила болтать о своей поездке и о необходимости вооруженного сопровождения из-за множества разных подонков на дорогах. Я внимательно наблюдала за ней, но не заметила и намека на душевное волнение, даже когда она заговорила о том, как рада снова оказаться на юге.
– Я уехала отсюда ребенком, как тебе известно, – сказала она, не глядя на мать, – училась на севере, а потом вышла замуж за северного короля и редко бывала дома. Не то чтобы я не любила север, – добавила она, кивнув в мою сторону. – Озерный край – одна из самых красивых и чистых частей Альбиона, если тебе нравится овсяная каша и баранина, но мне очень недостает солнечного тепла и всех цветов Корнуолла.
Наконец она доела печенье и прямо обратилась ко мне:
– Я знаю, что Катбад был когда-то твоим учителем.
– Да. – Я кивнула, почувствовав себя по-дурацки, когда мой ответ застрял в горле.
Тон Морганы стал немного дружелюбнее, и я сказала себе, что бояться ее нелепо. В конце концов, Игрейна вначале тоже была холодна и неприступна. Возможно, Владычицу просто нужно посвятить в мои намерения и объяснить мое отношение к религии.
– Меня растили в старой вере, – рискнула я.
– Значит, ты знакома со свадебными обрядами?
– О да, – заверила я ее. – Я уже прошла через обряд благословения…
От ледяного взгляда Морганы у меня похолодели ноги. Тряхнув головой, она коротко выбранилась по поводу невежд, пытающихся отправлять священные обряды.
– Так где же происходило благословение, госпожа? – спросила она, почти мгновенно взяв себя в руки, однако взгляд был по-прежнему враждебен.
– В храме около Эйвбери. Я так понимаю, что тамошняя жрица – одна из твоих учениц, поэтому подумала…
– Боюсь, что ты не очень хорошо подумала. Эти обряды посвящены богине, и их не должен проводить никто, кроме назначенной ею жрицы. Кто эта так называемая «жрица»?
– Нимю, – ответила я, ужасаясь тому, что навлекаю на свою новую подругу ярость Морганы, и, тем не менее, надеясь, что, когда Владычица узнает, кто провел обряды, все станет на свое место. – Она ведь одна из твоих учениц, не так ли?
При звуке этого имени глаза Морганы широко раскрылись, потом холодно сузились, и она пожала плечами.
– Она была одной из моих служительниц в течение некоторого времени. Но ей не хватило способностей, и в конце концов пришлось попросить ее уйти.
– Мне жаль, – пробормотала я.
– Мне тоже. – Моргана вздохнула, как мать, уставшая от непослушного ребенка. – Она подавала большие надежды, но взяла на себя слишком… много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52