– проворчал отец.
Никогда не любивший светской стороны придворной жизни, он был явно раздосадован хлопотами, которые повлечет неожиданный приезд, и я видела, как он мысленно просчитывает возможные изменения в планах нашей поездки на север в связи с новыми событиями.
– Он не говорил, что за дело ведет его сюда? И скольких слуг нам предстоит принять? И когда он намерен уехать?
– Я не знаю подробностей, господин, но они путешествуют налегке, их не больше десятка, и я думаю, что они не задержатся надолго, потому что король Артур намерен отсюда двинуться в Стрэтклайд.
Отец вздохнул и повернулся ко мне.
– Скажи Бригит, что мы ожидаем гостей, и напомни, что надо позаботиться о вине, – объявил он, потом вполголоса добавил: – И передай ей, чтобы все не доставала.
К тому времени Бригит наловчилась вести домашнее хозяйство так же ловко, как когда-то моя мать, и отец во всем доверялся ее умелым рукам.
Подготовка к приему верховного короля была непростым делом. Казалось, что успеть все за такой короткий срок невозможно, поэтому Нонни ругалась из-за того, что ее не предупредили заранее, а Бригит, Кети, Гледис и я суматошно пытались решить, что кому может понадобиться.
Кевин отправился топить старые бани и проверить, достаточны ли запасы древесного угля для подогрева поды и нет ли больших протечек в трубах из акведука. Гледис и Бригит взяли на себя заботу о пище, а мы с Кети рыскали по кладовым, пытаясь отыскать достаточное количество стульев и столов, хороших матрацев и подушек, чтобы нашим гостям было удобно. Мы сумели подготовить для них спальни и даже достали полотенца для бани, но у нас никогда не бывало столько стульев, чтобы рассадить всех сановных гостей.
– А что это за кушетки, там, в паутине? – спросила Кети, пытаясь в сумрачном свете рассмотреть гору старой брошенной мебели.
Я пробралась через кучу хлама, оставшегося бог знает с какого времени, и с трудом извлекла несколько кушеток и низких столиков. Вещи были покрыты пылью и свидетельствовали о многолетнем пренебрежении ими, но, тем не менее, оказались крепкими. После быстрого совещания с моим отцом было решено, что если приезжие короли имеют римское воспитание, как утверждали все, то будут чувствовать себя как дома, если подать им еду по римским обычаям.
Я с сомнением рассматривала кушетки, когда их внесли в главный зал. Кети смеялась и говорила, что это только лишний раз доказывает, что я дочь кумбрийца; если бы я была истинной римлянкой, то по достоинству оценила бы умение есть лежа, опираясь на один локоть. Нонни объявила, что вообще не собирается прислуживать на приеме гостей, поскольку предпочитает уйти с тарелкой к себе в комнату, чем есть с людьми, слишком ленивыми, чтобы сидеть за столом. Мой отец несколько раз попытался сесть и встать с одной из кушеток, после чего со стоном решил, что, возможно, сумеет сидеть на ее краю.
– Почему бы тебе не сидеть на своем резном стуле? – спросила я, считая, что удобство хозяина значительно важнее моды.
– И смотреть сверху вниз на верховного короля? Нет, нет, моя дорогая, так не пойдет. Возможно, если подложить побольше подушек, мои кости не будут слишком протестовать, – вздохнул он.
На следующий день я возвращалась от фонтана, куда меня послала за водой Гледис, когда раздался звук, которого я никогда раньше не слышала. В ворота въехала пара всадников, дуя в помятые металлические трубы, которые наверняка остались от какого-то командира легиона.
Звук был таким необычным, что я только через минуту сообразила – короли приехали раньше, чем мы ожидали.
Люди выскочили из-под навесов и из лавок и столпились на площади – это, конечно, мало напоминало торжественный прием. Меня подхватила и понесла вперед толпа продавцов репы и подручных мясника, желающих посмотреть на нового верховного короля. Когда я попыталась повернуть обратно, мое ведро так сильно толкнули, что из него выплеснулась половина содержимого, поэтому я так и стояла, босиком в луже воды, похожая на судомойку, когда королевский кортеж приблизился к нам.
Лошади были от меня на расстоянии вытянутой руки – лоснящиеся, как атлас, сильные и хорошо откормленные. Однако ни одна из них не была такой большой, как жеребец моего отца. Когда трубачи проехали мимо, я уставилась прямо в румяное лицо какого-то молодого человека, и на мгновение подумала, не это ли верховный король Британии. Но на нем было шерстяное платье простолюдина, и, поскольку я никогда раньше не видела верховного короля, мне казалось невероятным, чтобы он разъезжал в столь простых одеждах.
Рядом с юношей ехал кельтский военачальник, украшенный наручными браслетами и витыми ожерельями. Надменный, как Лот, но гораздо более худой, он был необычайно высоким человеком со светлыми волосами и темно-синими глазами, вокруг которых появились морщинки, когда он улыбнулся мне. Его лицо было чисто выбрито, огромные, изгибающиеся дугой усы свисали до подбородка, а осанка и драгоценные украшения явно указывали на его королевское положение. Следом ехал человек, так плотно укутанный в плащ, что разглядеть можно было только его глаза, и я непроизвольно опустила взгляд, когда он холодно посмотрел в мою сторону.
В арьергарде ехала небольшая группа стражников, и вскоре вся процессия исчезла во внутреннем дворе большого дома, предоставив остальным гадать и строить предположения, кто есть кто. Либо верховный король был вовсе не таким молодым, как утверждали, либо решил вовсе не приезжать.
Наши гости немедленно засвидетельствовали свое почтение моему отцу, потом отправились мыться в баню. С момента приезда их сопровождал Кевин, позднее встретившийся со мной на кухне.
– Чародей с ними, – доложил он, помогая наполнять кувшины с вином. – Он не сказал ни слова, но следит за всем, как ястреб.
– Я знаю; я видела его на площади, когда они приехали. Не удивительно, что его зовут Мерлин, – ответила я, вспоминая о прекрасной, но беспощадной птице, которая гнездится в наших горах. Интересно, имеет ли самый главный жрец обыкновение бросаться сверху вниз на свою добычу, как кречет.
– Его, скорее, следовало бы назвать совой, – ответил Кевин, – мудрой, молчаливой и окутанной ночной мглой.
У меня едва хватило времени вприпрыжку подняться наверх по лестнице, переодеться перед обедом и терпеливо вынести попытки Нонни придать моим волосам более или менее приличный вид. Она хотела, чтобы я надела браслет моей матери, но Кети заявила, что это не совсем уместно, потому что я еще недостаточно взрослая, чтобы быть представленной, и сегодня вечером буду только прислуживать. Я бегом вернулась на кухню, как раз вовремя, чтобы успеть схватить блюдо с оленьей печенью для отцовского стола.
Это был королевский прием, а не сбор совета, поэтому в зале собралось меньше народу, чем можно было ожидать. Приближенные моего отца и знать Карлайля, не забывавшие о своем римском происхождении, с удовольствием расположились на кушетках, остальные наши люди сидели в беспорядке на циновках между столами, и их одежды из шерсти и оленьих шкур по сравнению с пышным полотняным убранством гостей выглядели странно. Картина в самом деле получилась необычная.
Балансируя с блюдом, по возможности, осторожно, я опустилась на колени и поставила его на стол, вокруг которого расположились гости моего отца. Неожиданно вспыхнувшая застенчивость не позволила мне взглянуть на них – не хотелось, чтобы они узнали во мне девчонку с площади.
– О, – сказал отец, – вот и моя дочь Гвиневера.
«Пропади ты пропадом!» – подумала я, прикусив нижнюю губу и понимая, что мне придется посмотреть на них.
Веселые синие глаза встреченного утром военачальника озорно сверкнули и заискрились, когда он серьезно кивнул мне. Он, без сомнения, узнал меня, и я, судорожно вздохнув, мысленно взмолилась, чтобы он не упомянул об этом.
– Разреши мне представить тебе Артура, верховного короля Британии, – сказал кельтский король, глубокий голос которого придал его словам величественность. Он повернулся, улыбаясь юноше, сидящему рядом с ним, и я оцепенело заморгала. Это был тот самый румяный мальчишка, уже не в грубом шерстяном платье, но по-прежнему походил на любого другого молодого жителя страны.
– О… – заикаясь, начала я, не зная, как себя вести.
– У тебя прекрасные волосы, дитя, – продолжил синеглазый король, и в его сердечном голосе сквозило явное удивление. – Напоминают золотистый боярышник осенью, и еще больше – корону принцессы Регеда.
Я вспыхнула и подумала, как же я смогу встать, если мои колени, похоже, превратились в мед.
Каким-то образом мне удалось подняться, и я бегом вернулась на кухню, чтобы помочь Гледис и, по возможности, больше в зал не возвращаться. Я и понятия не имела, что мне отвечать любому из них, и больше всего мне хотелось не отрывать восхищенных глаз от лица бретонского короля.
Когда трапеза подходила к концу, Бригит сунула мне в руки кувшин вина, решительно сказав, что короли ждут, чтобы я разлила им это вино после обеда.
Король Бан – обыкновенный воин, сказала я себе, исподтишка наблюдая за тремя главами государств прежде, чем зайти в зал. Тем не менее, несмотря на это утверждение, я оцепенела, когда он улыбнулся мне, и, забыв о вине, которое разливала, поняла, что не в состоянии оторваться от этих смеющихся глаз.
– Какой красивый кувшин, – голос Артура ворвался в это очарование, и, резко подняв свой кубок, он задел им о горлышко кувшина. Кувшин дрогнул в моей руке. Оторвавшись от глаз Бана, я увидела, что чуть-чуть не наделала беды, потому что кубок был почти полон. Я посмотрела на верховного короля и благодарно улыбнулась.
– Мать говорила, что его привезли из Египта, – ответила я, каким-то образом ухитрившись обрести голос. – Синий цвет на нем – это эмаль.
Он протянул руку, взял кувшин и, наклонившись вперед, стал рассматривать отделку на его крышке. По сравнению с королем Бретани, Артур был всего лишь мальчишкой; достаточно приятным, но не очень запоминающимся. Только золотое с гранатом кольцо с вырезанным на нем драконом свидетельствовало о том, что передо мной могущественный верховный король. Вероятно, повзрослев, он будет производить более внушительное впечатление, и я неожиданно подумала, станет ли он гладко бриться по римскому обычаю или попытается отпустить длинные усы, когда на его лице начнет пробиваться растительность.
Мною овладело странное ощущение, словно что-то холодное коснулось шеи, и, повернувшись, я увидела, что на меня пристально смотрит Мерлин.
Откинувшись на спинку стула на противоположном от Артура конце стола, королевский чародей, казалось, замечал все вокруг, хотя не двигался и не разговаривал. Сила его непримиримого взгляда заставила меня вздрогнуть, и я, поспешно забрав у Артура кувшин, продолжила наполнять кубки.
Эдвен вынул арфу и запел. Сначала он наигрывал простые мелодии, которые нравятся простолюдинам, потом, желая почтить верховного короля, пересказал балладу «Триумф Артура».
Я увидела сидящего в уголке Кевина и устроилась рядом с ним, радуясь возможности наблюдать за великолепным военачальником, не подвергаясь опасности быть замеченной.
Король Бан развалился на кушетке с какой-то кошачьей грацией, и меня поразило, что этот мужчина, кельт по крови и по происхождению, спокойно следует обычаям римлян. Наверное, его семья была родом из Британии и переехала на континент вместе с другими семьями, уехавшими из вилл и городов, когда саксы впервые устроили резню и опустошили юг.
Позже тем же вечером я нашла среди других вещей, расставленных на туалетном столике, зеркало матери. Много лет Нонни держала там аккуратно расставленные краски для лица и духи, будто ждала, что мать может вернуться в любую минуту. Мне никогда не приходило в голову, что на самом деле она ожидала того времени, когда этими вещами заинтересуюсь я.
В моих руках зеркало ожило, но я не увидела в нем ничего: просто лицо тринадцатилетней девочки с веснушками, серыми глазами и ребяческой ухмылкой. В нем не было ничего от красоты моей матери – ни вьющихся медных волос, ничего, напоминавшего царственное спокойствие, и даже когда я состроила серьезную мину, на моем лице не отразилось ни твердой решительности, ни спокойной уравновешенности, которыми должна обладать королева.
«Когда-нибудь, – думала я, – когда-нибудь я посмотрю в зеркало, увижу там лицо женщины и захочу взять на себя обязанности, которые будут возложены на меня… но пока это время еще не пришло. Еще столько предстоит сделать и увидеть, прежде чем я расстанусь со своей свободой!»
С этими мыслями я отложила зеркало в сторону и тут же забыла о комплименте короля Бана.
Верховный король и его советники провели следующий день, уединившись с моим отцом, и отбыли во второй половине дня без суматохи и без особого шума. Когда они "покинули наш двор, я спросила отца, зачем они приезжали.
Слегка нахмурившись, он отодвинулся от своего большого рабочего стола и махнул рукой в сторону свернутого в трубку пергамента. Лента вокруг него была скреплена небольшим свинцовым приспособлением, которого я никогда не видела раньше, и я с любопытством его теперь рассматривала.
– У нашего неоперившегося короленка есть все качества выдающегося государственного деятеля, – сказал отец. – Кажется, что, защищая свой трон и ставя Уриена на место, он придумал еще и мирный договор и хочет, чтобы мы с Уриеном оба подписали его.
– Как он сможет добиться этого? – спросила я, возмущаясь дерзостью такого требования.
– О, он отлично понимает, что его должны одобрить советы. Но он говорит, что у него нет времени улаживать внутренние дрязги, когда саксы представляют гораздо большую угрозу для всех. Цель ясна, и я в принципе согласен с ним. Я не предвидел лишь того, что Артур, став верховным королем, начнет укреплять свою власть над всеми нами с нашего королевства.
– Что написано в договоре? – я подозрительно посмотрела на свиток.
– Обещание положить конец пограничным раздорам, признание суверенитета Регеда и право Артура силой устанавливать мир, если Уриен или я нарушим договор.
– А что это даст Уриену? – Я достаточно знала о договорах и понимала, что их содержание должно быть выгодно обеим сторонам, и мне стало интересно, от чего нас просят отказаться.
Отец взял свиток и осторожно снял свинцовый замок с ленточек, потом развернул овечью кожу.
– В этом-то и загвоздка, моя дорогая. Если мы с тобой умрем, не оставив наследника, Уриен вправе объявить Регед частью своего королевства и править им как таковым, конечно, с согласия народа.
– Народ никогда не примет его! – быстро сказала я, не раздумывая, потому что вспомнила ответ, который получил Лот, пытаясь убедить нас стать союзниками Уриена. Они и тогда не слишком высоко оценили это предложение и вряд ли сейчас примут его.
– Я не уверен, Гвен. Если Уриен выполнит соглашение, то к тому времени, когда встанет вопрос, кому быть следующим правителем Регеда, вольные люди могут склониться к тому, чтобы принять его; когда дело доходит до политики, людская память становится исключительно короткой. Уриен понимает, что это единственный путь утвердиться здесь без большого кровопролития, и он вполне может решить переждать, пока мы, так сказать, не выбудем из игры.
Мой отец пробежал пальцами по краю пергамента, рассеянно глядя на слова, написанные на нем. Я подошла и вгляделась. Письмена представлялись мне просто многочисленными каракулями, но большая печать Британии была видна отчетливо и весьма впечатляла. Дракон извивался, корчась в брызгах красного воска, как будто возникая из капли крови богини.
– Но что будет с моими детьми? Народ, конечно же, не отдаст предпочтение чужестранцу, если будет ребенок, рожденный в Регеде?
– Кажется, – ответил отец, – Артур предусмотрел и этот довод. Если ты останешься здесь и станешь королевой после того, как мое правление подойдет к концу, твой наследник может спокойно претендовать на королевский титул, не опасаясь претензий со стороны наших соседей. В договоре об этом говорится однозначно. – Он медленно постучал пальцем по документу. – Выглядит очень заманчиво, Гвен, и я согласился предложить это людям. Если они согласятся, можно ждать прекращения набегов с угоном скота и прочим. Думаю, это хорошо воспримут живущие в Пеннинах, которые больше всех страдают от амбиций нашего соседа.
Отец медленно скатал пергамент и подал мне, чтобы я снова скрепила его.
– Как ты относишься к этому? – спросила я, пытаясь продеть конец ленточки в свинцовую застежку.
Он поднял бровь и фыркнул:
– Я не перестаю гадать, какая часть договора принадлежит Артуру, а какая Мерлину. Я думаю, что это не так уж и важно, но сам молодой король произвел на меня сильное впечатление; у него острый ум. В любом случае я созову советы в течение лета и буду обсуждать предложенный договор с вольными людьми везде, где бы мы ни были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Никогда не любивший светской стороны придворной жизни, он был явно раздосадован хлопотами, которые повлечет неожиданный приезд, и я видела, как он мысленно просчитывает возможные изменения в планах нашей поездки на север в связи с новыми событиями.
– Он не говорил, что за дело ведет его сюда? И скольких слуг нам предстоит принять? И когда он намерен уехать?
– Я не знаю подробностей, господин, но они путешествуют налегке, их не больше десятка, и я думаю, что они не задержатся надолго, потому что король Артур намерен отсюда двинуться в Стрэтклайд.
Отец вздохнул и повернулся ко мне.
– Скажи Бригит, что мы ожидаем гостей, и напомни, что надо позаботиться о вине, – объявил он, потом вполголоса добавил: – И передай ей, чтобы все не доставала.
К тому времени Бригит наловчилась вести домашнее хозяйство так же ловко, как когда-то моя мать, и отец во всем доверялся ее умелым рукам.
Подготовка к приему верховного короля была непростым делом. Казалось, что успеть все за такой короткий срок невозможно, поэтому Нонни ругалась из-за того, что ее не предупредили заранее, а Бригит, Кети, Гледис и я суматошно пытались решить, что кому может понадобиться.
Кевин отправился топить старые бани и проверить, достаточны ли запасы древесного угля для подогрева поды и нет ли больших протечек в трубах из акведука. Гледис и Бригит взяли на себя заботу о пище, а мы с Кети рыскали по кладовым, пытаясь отыскать достаточное количество стульев и столов, хороших матрацев и подушек, чтобы нашим гостям было удобно. Мы сумели подготовить для них спальни и даже достали полотенца для бани, но у нас никогда не бывало столько стульев, чтобы рассадить всех сановных гостей.
– А что это за кушетки, там, в паутине? – спросила Кети, пытаясь в сумрачном свете рассмотреть гору старой брошенной мебели.
Я пробралась через кучу хлама, оставшегося бог знает с какого времени, и с трудом извлекла несколько кушеток и низких столиков. Вещи были покрыты пылью и свидетельствовали о многолетнем пренебрежении ими, но, тем не менее, оказались крепкими. После быстрого совещания с моим отцом было решено, что если приезжие короли имеют римское воспитание, как утверждали все, то будут чувствовать себя как дома, если подать им еду по римским обычаям.
Я с сомнением рассматривала кушетки, когда их внесли в главный зал. Кети смеялась и говорила, что это только лишний раз доказывает, что я дочь кумбрийца; если бы я была истинной римлянкой, то по достоинству оценила бы умение есть лежа, опираясь на один локоть. Нонни объявила, что вообще не собирается прислуживать на приеме гостей, поскольку предпочитает уйти с тарелкой к себе в комнату, чем есть с людьми, слишком ленивыми, чтобы сидеть за столом. Мой отец несколько раз попытался сесть и встать с одной из кушеток, после чего со стоном решил, что, возможно, сумеет сидеть на ее краю.
– Почему бы тебе не сидеть на своем резном стуле? – спросила я, считая, что удобство хозяина значительно важнее моды.
– И смотреть сверху вниз на верховного короля? Нет, нет, моя дорогая, так не пойдет. Возможно, если подложить побольше подушек, мои кости не будут слишком протестовать, – вздохнул он.
На следующий день я возвращалась от фонтана, куда меня послала за водой Гледис, когда раздался звук, которого я никогда раньше не слышала. В ворота въехала пара всадников, дуя в помятые металлические трубы, которые наверняка остались от какого-то командира легиона.
Звук был таким необычным, что я только через минуту сообразила – короли приехали раньше, чем мы ожидали.
Люди выскочили из-под навесов и из лавок и столпились на площади – это, конечно, мало напоминало торжественный прием. Меня подхватила и понесла вперед толпа продавцов репы и подручных мясника, желающих посмотреть на нового верховного короля. Когда я попыталась повернуть обратно, мое ведро так сильно толкнули, что из него выплеснулась половина содержимого, поэтому я так и стояла, босиком в луже воды, похожая на судомойку, когда королевский кортеж приблизился к нам.
Лошади были от меня на расстоянии вытянутой руки – лоснящиеся, как атлас, сильные и хорошо откормленные. Однако ни одна из них не была такой большой, как жеребец моего отца. Когда трубачи проехали мимо, я уставилась прямо в румяное лицо какого-то молодого человека, и на мгновение подумала, не это ли верховный король Британии. Но на нем было шерстяное платье простолюдина, и, поскольку я никогда раньше не видела верховного короля, мне казалось невероятным, чтобы он разъезжал в столь простых одеждах.
Рядом с юношей ехал кельтский военачальник, украшенный наручными браслетами и витыми ожерельями. Надменный, как Лот, но гораздо более худой, он был необычайно высоким человеком со светлыми волосами и темно-синими глазами, вокруг которых появились морщинки, когда он улыбнулся мне. Его лицо было чисто выбрито, огромные, изгибающиеся дугой усы свисали до подбородка, а осанка и драгоценные украшения явно указывали на его королевское положение. Следом ехал человек, так плотно укутанный в плащ, что разглядеть можно было только его глаза, и я непроизвольно опустила взгляд, когда он холодно посмотрел в мою сторону.
В арьергарде ехала небольшая группа стражников, и вскоре вся процессия исчезла во внутреннем дворе большого дома, предоставив остальным гадать и строить предположения, кто есть кто. Либо верховный король был вовсе не таким молодым, как утверждали, либо решил вовсе не приезжать.
Наши гости немедленно засвидетельствовали свое почтение моему отцу, потом отправились мыться в баню. С момента приезда их сопровождал Кевин, позднее встретившийся со мной на кухне.
– Чародей с ними, – доложил он, помогая наполнять кувшины с вином. – Он не сказал ни слова, но следит за всем, как ястреб.
– Я знаю; я видела его на площади, когда они приехали. Не удивительно, что его зовут Мерлин, – ответила я, вспоминая о прекрасной, но беспощадной птице, которая гнездится в наших горах. Интересно, имеет ли самый главный жрец обыкновение бросаться сверху вниз на свою добычу, как кречет.
– Его, скорее, следовало бы назвать совой, – ответил Кевин, – мудрой, молчаливой и окутанной ночной мглой.
У меня едва хватило времени вприпрыжку подняться наверх по лестнице, переодеться перед обедом и терпеливо вынести попытки Нонни придать моим волосам более или менее приличный вид. Она хотела, чтобы я надела браслет моей матери, но Кети заявила, что это не совсем уместно, потому что я еще недостаточно взрослая, чтобы быть представленной, и сегодня вечером буду только прислуживать. Я бегом вернулась на кухню, как раз вовремя, чтобы успеть схватить блюдо с оленьей печенью для отцовского стола.
Это был королевский прием, а не сбор совета, поэтому в зале собралось меньше народу, чем можно было ожидать. Приближенные моего отца и знать Карлайля, не забывавшие о своем римском происхождении, с удовольствием расположились на кушетках, остальные наши люди сидели в беспорядке на циновках между столами, и их одежды из шерсти и оленьих шкур по сравнению с пышным полотняным убранством гостей выглядели странно. Картина в самом деле получилась необычная.
Балансируя с блюдом, по возможности, осторожно, я опустилась на колени и поставила его на стол, вокруг которого расположились гости моего отца. Неожиданно вспыхнувшая застенчивость не позволила мне взглянуть на них – не хотелось, чтобы они узнали во мне девчонку с площади.
– О, – сказал отец, – вот и моя дочь Гвиневера.
«Пропади ты пропадом!» – подумала я, прикусив нижнюю губу и понимая, что мне придется посмотреть на них.
Веселые синие глаза встреченного утром военачальника озорно сверкнули и заискрились, когда он серьезно кивнул мне. Он, без сомнения, узнал меня, и я, судорожно вздохнув, мысленно взмолилась, чтобы он не упомянул об этом.
– Разреши мне представить тебе Артура, верховного короля Британии, – сказал кельтский король, глубокий голос которого придал его словам величественность. Он повернулся, улыбаясь юноше, сидящему рядом с ним, и я оцепенело заморгала. Это был тот самый румяный мальчишка, уже не в грубом шерстяном платье, но по-прежнему походил на любого другого молодого жителя страны.
– О… – заикаясь, начала я, не зная, как себя вести.
– У тебя прекрасные волосы, дитя, – продолжил синеглазый король, и в его сердечном голосе сквозило явное удивление. – Напоминают золотистый боярышник осенью, и еще больше – корону принцессы Регеда.
Я вспыхнула и подумала, как же я смогу встать, если мои колени, похоже, превратились в мед.
Каким-то образом мне удалось подняться, и я бегом вернулась на кухню, чтобы помочь Гледис и, по возможности, больше в зал не возвращаться. Я и понятия не имела, что мне отвечать любому из них, и больше всего мне хотелось не отрывать восхищенных глаз от лица бретонского короля.
Когда трапеза подходила к концу, Бригит сунула мне в руки кувшин вина, решительно сказав, что короли ждут, чтобы я разлила им это вино после обеда.
Король Бан – обыкновенный воин, сказала я себе, исподтишка наблюдая за тремя главами государств прежде, чем зайти в зал. Тем не менее, несмотря на это утверждение, я оцепенела, когда он улыбнулся мне, и, забыв о вине, которое разливала, поняла, что не в состоянии оторваться от этих смеющихся глаз.
– Какой красивый кувшин, – голос Артура ворвался в это очарование, и, резко подняв свой кубок, он задел им о горлышко кувшина. Кувшин дрогнул в моей руке. Оторвавшись от глаз Бана, я увидела, что чуть-чуть не наделала беды, потому что кубок был почти полон. Я посмотрела на верховного короля и благодарно улыбнулась.
– Мать говорила, что его привезли из Египта, – ответила я, каким-то образом ухитрившись обрести голос. – Синий цвет на нем – это эмаль.
Он протянул руку, взял кувшин и, наклонившись вперед, стал рассматривать отделку на его крышке. По сравнению с королем Бретани, Артур был всего лишь мальчишкой; достаточно приятным, но не очень запоминающимся. Только золотое с гранатом кольцо с вырезанным на нем драконом свидетельствовало о том, что передо мной могущественный верховный король. Вероятно, повзрослев, он будет производить более внушительное впечатление, и я неожиданно подумала, станет ли он гладко бриться по римскому обычаю или попытается отпустить длинные усы, когда на его лице начнет пробиваться растительность.
Мною овладело странное ощущение, словно что-то холодное коснулось шеи, и, повернувшись, я увидела, что на меня пристально смотрит Мерлин.
Откинувшись на спинку стула на противоположном от Артура конце стола, королевский чародей, казалось, замечал все вокруг, хотя не двигался и не разговаривал. Сила его непримиримого взгляда заставила меня вздрогнуть, и я, поспешно забрав у Артура кувшин, продолжила наполнять кубки.
Эдвен вынул арфу и запел. Сначала он наигрывал простые мелодии, которые нравятся простолюдинам, потом, желая почтить верховного короля, пересказал балладу «Триумф Артура».
Я увидела сидящего в уголке Кевина и устроилась рядом с ним, радуясь возможности наблюдать за великолепным военачальником, не подвергаясь опасности быть замеченной.
Король Бан развалился на кушетке с какой-то кошачьей грацией, и меня поразило, что этот мужчина, кельт по крови и по происхождению, спокойно следует обычаям римлян. Наверное, его семья была родом из Британии и переехала на континент вместе с другими семьями, уехавшими из вилл и городов, когда саксы впервые устроили резню и опустошили юг.
Позже тем же вечером я нашла среди других вещей, расставленных на туалетном столике, зеркало матери. Много лет Нонни держала там аккуратно расставленные краски для лица и духи, будто ждала, что мать может вернуться в любую минуту. Мне никогда не приходило в голову, что на самом деле она ожидала того времени, когда этими вещами заинтересуюсь я.
В моих руках зеркало ожило, но я не увидела в нем ничего: просто лицо тринадцатилетней девочки с веснушками, серыми глазами и ребяческой ухмылкой. В нем не было ничего от красоты моей матери – ни вьющихся медных волос, ничего, напоминавшего царственное спокойствие, и даже когда я состроила серьезную мину, на моем лице не отразилось ни твердой решительности, ни спокойной уравновешенности, которыми должна обладать королева.
«Когда-нибудь, – думала я, – когда-нибудь я посмотрю в зеркало, увижу там лицо женщины и захочу взять на себя обязанности, которые будут возложены на меня… но пока это время еще не пришло. Еще столько предстоит сделать и увидеть, прежде чем я расстанусь со своей свободой!»
С этими мыслями я отложила зеркало в сторону и тут же забыла о комплименте короля Бана.
Верховный король и его советники провели следующий день, уединившись с моим отцом, и отбыли во второй половине дня без суматохи и без особого шума. Когда они "покинули наш двор, я спросила отца, зачем они приезжали.
Слегка нахмурившись, он отодвинулся от своего большого рабочего стола и махнул рукой в сторону свернутого в трубку пергамента. Лента вокруг него была скреплена небольшим свинцовым приспособлением, которого я никогда не видела раньше, и я с любопытством его теперь рассматривала.
– У нашего неоперившегося короленка есть все качества выдающегося государственного деятеля, – сказал отец. – Кажется, что, защищая свой трон и ставя Уриена на место, он придумал еще и мирный договор и хочет, чтобы мы с Уриеном оба подписали его.
– Как он сможет добиться этого? – спросила я, возмущаясь дерзостью такого требования.
– О, он отлично понимает, что его должны одобрить советы. Но он говорит, что у него нет времени улаживать внутренние дрязги, когда саксы представляют гораздо большую угрозу для всех. Цель ясна, и я в принципе согласен с ним. Я не предвидел лишь того, что Артур, став верховным королем, начнет укреплять свою власть над всеми нами с нашего королевства.
– Что написано в договоре? – я подозрительно посмотрела на свиток.
– Обещание положить конец пограничным раздорам, признание суверенитета Регеда и право Артура силой устанавливать мир, если Уриен или я нарушим договор.
– А что это даст Уриену? – Я достаточно знала о договорах и понимала, что их содержание должно быть выгодно обеим сторонам, и мне стало интересно, от чего нас просят отказаться.
Отец взял свиток и осторожно снял свинцовый замок с ленточек, потом развернул овечью кожу.
– В этом-то и загвоздка, моя дорогая. Если мы с тобой умрем, не оставив наследника, Уриен вправе объявить Регед частью своего королевства и править им как таковым, конечно, с согласия народа.
– Народ никогда не примет его! – быстро сказала я, не раздумывая, потому что вспомнила ответ, который получил Лот, пытаясь убедить нас стать союзниками Уриена. Они и тогда не слишком высоко оценили это предложение и вряд ли сейчас примут его.
– Я не уверен, Гвен. Если Уриен выполнит соглашение, то к тому времени, когда встанет вопрос, кому быть следующим правителем Регеда, вольные люди могут склониться к тому, чтобы принять его; когда дело доходит до политики, людская память становится исключительно короткой. Уриен понимает, что это единственный путь утвердиться здесь без большого кровопролития, и он вполне может решить переждать, пока мы, так сказать, не выбудем из игры.
Мой отец пробежал пальцами по краю пергамента, рассеянно глядя на слова, написанные на нем. Я подошла и вгляделась. Письмена представлялись мне просто многочисленными каракулями, но большая печать Британии была видна отчетливо и весьма впечатляла. Дракон извивался, корчась в брызгах красного воска, как будто возникая из капли крови богини.
– Но что будет с моими детьми? Народ, конечно же, не отдаст предпочтение чужестранцу, если будет ребенок, рожденный в Регеде?
– Кажется, – ответил отец, – Артур предусмотрел и этот довод. Если ты останешься здесь и станешь королевой после того, как мое правление подойдет к концу, твой наследник может спокойно претендовать на королевский титул, не опасаясь претензий со стороны наших соседей. В договоре об этом говорится однозначно. – Он медленно постучал пальцем по документу. – Выглядит очень заманчиво, Гвен, и я согласился предложить это людям. Если они согласятся, можно ждать прекращения набегов с угоном скота и прочим. Думаю, это хорошо воспримут живущие в Пеннинах, которые больше всех страдают от амбиций нашего соседа.
Отец медленно скатал пергамент и подал мне, чтобы я снова скрепила его.
– Как ты относишься к этому? – спросила я, пытаясь продеть конец ленточки в свинцовую застежку.
Он поднял бровь и фыркнул:
– Я не перестаю гадать, какая часть договора принадлежит Артуру, а какая Мерлину. Я думаю, что это не так уж и важно, но сам молодой король произвел на меня сильное впечатление; у него острый ум. В любом случае я созову советы в течение лета и буду обсуждать предложенный договор с вольными людьми везде, где бы мы ни были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52