Бывший монах тоже не спешил с ответом.
- Я решил все рассказать. Одним словом, я не хочу отвечать за чужие грехи. К этому делу я, возможно, и имею отношение, но весьма и весьма косвенное.
Коваль приготовился записывать его показания.
- Но перед тем, как рассказывать, разрешите мне еще один вопрос. Очень важный.
Коваль не возражал.
- Где вы взяли этот перстень?
"Эрнст Шефер допытывался, как попал в милицию этот перстень. А теперь и Гострюк". Подполковник провел ладонью по лбу, собираясь с мыслями.
- А какое это имеет значение? - спросил он наконец.
- Очень большое. Если перстень найден в доме Катарин и если это действительно перстень Карла, значит, и Карл был там.
"Наваждение какое-то! - удивленно подумал Коваль. - Как же догадался, где найден перстень?"
- Из чего вы сделали такой вывод?
- Об этом потом, - ответил Гострюк.
"Хочет меня сбить с толку! - подумал подполковник. - Ишь, стреляный воробей! Но какой хитрый ход, какая игра! Неужели он надеется, что я поверю, будто бы вдову убил покойник? Сейчас заговорит еще о духе Карла, который воротился с того света, чтобы расправиться с неверной женой. Новоявленный Командор, карающий свою жену. Ну, погоди, святоша, сейчас я тебе покажу!"
Коваль согласился.
- Хорошо. У вас, гражданин Гострюк, есть алиби? Имею в виду дату преступления. Давайте, в таком случае, с этого и начнем.
- Не только на пятнадцатое, но и на шестнадцатое есть. Пятнадцатого я чинил инвентарь во дворе.
- До которого часа?
- Вышел из Лавры, помню, в восемь вечера. Били часы. А во дворе меня видело много людей. И гости, и сотрудники.
- Вы так четко помните все, что происходит каждый день? Или только то, что пятнадцатого?
- Большей частью помню. А пятнадцатого обратил внимание на бой часов. Сам не знаю почему. Озарение господне.
- Что вы делали дальше? Куда направились, когда вышли из ворот Лавры?
- Спустился пешком по улице Кирова до гастронома, который на углу. Меня там знают - я там постоянный покупатель. Потом был дома. Спать лег поздно.
- Угу, - вздохнул Коваль. - Значит, алиби.
Бывший монах энергично кивнул.
- А каким образом отпечатки ваших пальцев появились в доме Каталин? В этой самой гостиной?!
Длинный нос "брата Симеона" пожелтел.
- Я скажу, - выдавил он из себя. - Именно это я и собирался сегодня рассказать. Вы этого не знаете. Я сниму с себя подозрение. У меня есть что сказать, я знаю много важного.
- Знаете, кто убил вдову и ее дочерей?
- Догадываюсь. Я знаю, кто мог у нее быть. Я не сказал бы вам этого, если бы не случилась такая беда. Катарин, очевидно, посетил ее первый муж. Карл Локкер.
- Карла Локкера повесили в конце войны. И похоронен он здесь.
- Карл Локкер - жив.
Коваль уставился на бывшего монаха. Не сошел ли старик с ума в камере предварительного заключения?
- Есть могила, есть люди, которые хоронили.
- Это не его могила. Карл сбежал. Он сам "повесил" себя. То есть не себя, а труп другого человека, видимо замученного в жандармерии. Лицо было изуродовано до неузнаваемости. В мундире Карла, с его документами этот несчастный человек и сошел за тержерместера. Тогда было не до расследований - время суетное, да и смерть такая для жандарма казалась вполне естественной в глазах людей. Так сказать, ожидаемой и логичной.
Коваль расстегнул тугой воротничок кителя. Он буквально задыхался. То, что он сейчас услышал, было невероятным, фантастическим!
- Откуда вы это знаете?
- После похорон его видел в лесу один человек.
- Кто?
- Этого человека уже нет. Он умер. Но есть и другие доказательства, что Локкер жив. Я скажу.
- Почему вы думаете, что именно он мог быть здесь и убить Каталин?
- Во-первых, перстень, который вы нашли. Карл никогда с ним не расставался. Кроме того, он, по-видимому, собирался сюда приехать. Разумеется, к ней.
"Корова накормлена, собака закрыта в сарае!" - мелькнуло в голове подполковника.
- Я получил письмо, - продолжал Гострюк. - Письмо от него для Катарин. И записку, в которой Карл просил меня съездить сюда и передать письмо ей в руки.
- И вы передали его?
- Да. Двадцать шестого июня, когда меня здесь видели. С тех пор, возможно, в доме и остались отпечатки моих пальцев. Она ведь меня угощала. Я пил кофе. Да мало ли за что мог взяться руками?
- Но задушить жену, пусть и бывшую, зверски убить ножом собственную дочь! - возразил Коваль. - Даже для жандарма это слишком!
- Вы не знали Карла, - спокойно заметил Гострюк. - Значит, был какой-то конфликт. А Карл Локкер способен на все.
Коваль отложил ручку, встал и подошел к окну. Он долго смотрел на прохожих, на открытую дверь магазина, на автомобили, которые, поднимая пыль, мчались по улице. Потом снова вернулся к подозреваемому.
- Как вы получили это письмо?
"Сам "брат Симеон", наверно, способен на все!" - подумал подполковник, внимательно вглядываясь в Гострюка, который сидел, замерев в выжидательной позе.
- Мне привезли его.
- Кто?
- Какой-то венгр. Наверно, из Будапешта.
- Почему "из Будапешта", почему - "наверно"?
- Карл сбежал в Западную Германию через Венгрию. Возможно, теперь вернулся в Венгрию, потому что тот человек был из Будапешта.
- Очень туманно, гражданин Гострюк, - строго заметил Коваль, чувствуя, что монах что-то утаивает. - Переписываетесь с ним, с Карлом Локкером? Если верить вам, что он - жив.
- Нет. Это была первая весть. И первая просьба. Я-то думал: что плохого, если передам Катарин письмо от мужа. Не знал ведь, что такая беда случится.
- Как тот венгр вас нашел?
- Был в группе туристов, которые осматривали наши пещеры.
- На конверте, переданном вам, был обратный адрес?
- Нет, что вы!
- Как он подписал записку?
- Одним именем - "Карл".
- А как же ему стало известно, что вас нужно разыскивать в Киевской лавре?
- Н-не знаю... - Гострюк отвел взгляд в сторону.
Коваль понял, что у "брата Симеона" получилась осечка. Четко выстроенная стена показаний дала трещину.
Бывший монах помолчал, подумал и тихо сказал:
- Думаю, кто-нибудь рассказал.
- Кто же, например? У вас остались общие знакомые?
- Да нет.
- А этот венгр, как вы говорите, из Будапешта?
- Я видел его впервые.
- Как же он узнал вас?
- Не знаю.
- Каков он на вид?
- Обыкновенный человек, немолодой, брюнет.
- И как его зовут, вы, конечно, тоже не знаете?
- Нет, - покачал головой бывший монах. - Не знаю.
- Слушайте, Гострюк, - сердито сказал подполковник. - Если до сих пор я почти верил вашим сногсшибательным объяснениям, то теперь верить перестану. - Ему захотелось даже повторить любимое бублейниковское: "Что вы мне вранье решетом носите?"
"Брат Симеон" почесал нос и тяжело вздохнул.
- Не хотел я впутывать лишнего человека. Я его не знаю, этого венгра, и он никакой роли не играет. Только и всего, что передал письмо от Карла. К нам, в Лавру, много туристов приезжает. Один из них и разыскал меня, подошел и спрашивает по-немецки: "Брат Симеон?" - "Да", - говорю. "Вам письмо из Будапешта. Вас давно уже ищут". Сунул мне это письмо и сразу отошел к своей группе.
- Спросил по-немецки?
- Да.
- Так почему вы считаете, что это был венгр?
- Он был в группе венгерских туристов. Да и похож он на венгра.
- Когда это было? Число?
- Двадцать третьего июня.
- И вы на следующий же день взяли отгул?
- Да.
- Так, так, - задумчиво произнес Коваль. - А у вас сохранилась эта записка Карла?
- Я сжег ее.
- Жаль.
- Я понимаю, она была бы сейчас в мою пользу. Если бы я знал. Но я вам чистую правду говорю, как перед богом! Все правда. Я не господь, чтоб за чужие грехи крест нести.
"Ну вот, даже в боги зачислил, - рассеянно подумал Коваль. Бывший монах своими показаниями совершил в голове подполковника такой переворот, что он никак не мог прийти в себя. - А что, если все это и в самом деле правда? А что, если показания эти подтвердятся? Тогда можно считать..."
И Коваля охватила жажда деятельности, при которой возникает острое желание ездить, искать, допрашивать, звонить, сопоставлять, проверять, сводить концы с концами, воссоздавая неразрывную логическую цепь событий и выявляя тайные пружины человеческих поступков.
- Ясно, - сказал он Гострюку. - Больше ничего не хотите добавить?.. Минуту спустя добавил сам: - Ну хорошо. Пока достаточно. Проверим ваши показания, а потом встретимся снова.
- Как же вы проверите? И зачем я только сжег эту записку! Знаете ли, пугливым стал.
- Ничего, проверим. Подпишите протокол допроса. Прочтите, все ли верно записано с ваших слов.
- Какой же это допрос?! Я же сам, безо всякого допроса, дал показания. Добровольно.
- Это будет учтено, - пообещал Коваль, вспоминая, что никакого письма от Локкера в доме Каталин Иллеш при обыске не обнаружено.
После того как конвоир увел Гострюка, подполковник не мог найти себе места. Он звонил в район, разыскивал Вегера, послал дежурного за Эрнстом Шефером и приказал вызвать из Ужгорода таксиста Дыбу.
К тому времени, когда в кабинете появился капитан Вегер в запыленных сапогах, у подполковника уже был намечен конкретный план оперативных действий:
1. Допросить Эрнста Шефера, который мог бы догадаться, что Каталин навестил его бывший шурин. Выяснить его мнение по поводу такой возможности.
2. Еще раз допросить таксиста Дыбу о ночном пассажире, попросить его составить словесный портрет.
3. Установить место захоронения тержерместера Карла Локкера и произвести эксгумацию его останков.
4. Проверить, какие иностранные туристские группы проезжали через Закарпатье с двадцатого по двадцать пятое июня, а также пятнадцатого шестнадцатого июля.
5. Произвести дополнительный обыск в доме Иллеш (цель - письмо от Карла Локкера).
Своим появлением капитан Вегер прервал составление плана, и они приступили к практическому осуществлению неотложных мер.
5
Уже через полчаса после того, как Коваль допросил бывшего монаха, на ноги был поставлен весь уголовный розыск, судебная экспертиза и в помощь врачу Мигашу был вызван судмедэксперт из Ужгорода.
Капитан Вегер и майор Бублейников устанавливали место погребения Карла Локкера, разыскивали людей, близко знавших начальника жандармского участка, врачей, которые могли запомнить его особые приметы, в частности повреждения костей.
Пока капитан и майор выполняли задания Коваля, сам Дмитрий Иванович, что называется, с пристрастием допрашивал Эрнста Шефера, Тибора Коповски и опять-таки "брата Симеона". На этот раз интересовался только Карлом Локкером.
С Эрнстом Шефером состоялся длинный разговор, в результате которого подозрение, что он - возможный убийца сестры, отпало. Почувствовав опасность, мясник откровенно рассказал о семейной неурядице: оказалось, что он собирался оставить жену и уйти к другой женщине, но гибель Катарин так ошеломила его, что они с Агнессой забыли о раздорах. Женщина, у которой с пятнадцатого на шестнадцатое июля ночевал Шефер, подтвердила его алиби, и вокруг этой троицы все успокоилось, как успокаивается стоячая вода вскоре после того, как в нее бросили камень.
Теперь Эрнст Шефер охотно отвечал на все вопросы Коваля и даже заговорил по-украински, хотя отдельных слов не знал и заменял их то венгерскими, то немецкими.
- У моего бывшего шурина было два перелома костей, - вспоминал он. В молодости, в драке, кто-то сломал ему переносицу. А в конце сорок второго или в начале сорок третьего года зимой пьяный сержант из дивизии СС, поссорившись с ним в баре, запустил в него стулом и сломал ребро. Я сидел рядом - фольксдойчи имели право посещать те бары, где бывали и "чистые" немцы. Тем более вместе с тержерместером Локкером. И тогда я понял, что полноправные хозяева здесь гитлеровские солдаты, а не свято-стефанское государство. Этот сержант, заметьте - не средний офицер, а простой сержант из обоза - сказал Карлу, чтобы тот поехал на винный склад, открыл его и налил несколько цистерн лучшего вина для солдат дивизии. Карл ответил, что не может этого сделать - нужно разрешение. Тогда сержант вскочил и ударил его стулом. Карл упал. А сержант схватил пистолет, он был совсем пьян, и заорал: "Жалеешь вина для немецкой армии?! Я убью тебя, мадьярская свинья!" Карл тоже что-то крикнул в ответ, но я не слышал что - все вскочили с мест, женщины завизжали, и сержант спрятал пистолет. Через несколько секунд он исчез из бара. Не знаю точно, но ходили слухи, что Карл был тайным агентом гестапо.
- Кто еще, кроме вас, знает об этих переломах костей? - перебил воспоминания Шефера подполковник. - Особенно о случае в баре?
- Тогда все знали. И были довольны. Лично я тоже радовался, что этого пса проучили в его же стае.
- Ну, кто - "все"? Конкретно. Есть сейчас в городе люди, которые могли бы подтвердить ваши слова?
- Есть, наверно. Хотя многие уехали. Да и событий в те годы хватало. И более важных. Ну, спросите моего соседа Коповски.
- А кто его лечил? Какой врач? Он жив?
- Был здесь хирург. Работал при соляном управлении и в суде. Может, и жив. Хотя ему и тогда было за пятьдесят. Не знаю. Я давно его не видел.
- Фамилия?
- Фамилии не помню.
На этом разговор мог бы и закончиться, поскольку Коваль весь был поглощен дальнейшими розысками людей, знавших Карла Локкера, людей, которые могли бы идентифицировать его останки, но старый мясник все еще топтался у порога и не уходил.
- Так вы думаете, что это мог сделать Карл? - вдруг спросил он подполковника. - Что он жив?
Эрнст Шефер с непонятной Ковалю тревогой ждал ответа.
Что мог сказать подполковник? Только то, что розыски и следствие продолжаются, и как только закончатся, он, Эрнст Шефер, узнает результаты.
- А если жив, то может прятаться где-то близко? - все с той же тревогой в голосе продолжал Шефер. - И кто знает, что ему взбредет в голову. Бешеный пес без разбору кусает.
- Вы сегодня сказали, что Каталин сама похоронила мужа, - заметил подполковник. - Как же он может оказаться живым? Из мертвых не воскресают... Или у вас на этот счет есть другие соображения?
Шефер не ответил.
- Кто, кроме Каталин, хоронил его?
- Какие-то могильщики. Каталин нанимала.
- Итак, вашего шурина положили в гроб, засыпали землей, а вы теперь сомневаетесь. Странно!
- Но ведь и вы начали сомневаться. Расспрашиваете, разыскиваете...
- Хотите, я вам открою секрет? Мы это делаем, чтобы убедиться, что мертвые не воскресают.
Подполковник при всей серьезности положения чуть не рассмеялся, увидев, с каким недоуменно-встревоженным лицом мясник попрощался, как осторожно, словно во время тихого часа в больнице, прикрыл за собою дверь.
Тибор Балтазарович Коповски повторил почти то же самое, что Коваль слышал от Шефера. Нужно было срочно найти старого хирурга.
Капитан Вегер и майор Бублейников превзошли самих себя: вскоре перед Ковалем стоял бритоголовый сморщенный старичок.
Начальник уголовного розыска уже успел ознакомить подполковника с прошлым этого человека - бывший частный врач, во время войны - хирург местного госпиталя, судебный эксперт и, наконец, сторож в морге, откуда его уволили, считая душевнобольным: однажды, до белой горячки упившись сливовицей, он целую ночь напролет играл в карты с приподнятыми над столами покойниками и бранил их на всю катушку, когда ему начинало казаться, что кто-то из них мошенничает.
Однако ответы старика свидетельствовали, что он совершенно нормален. Бывший медик долго чесал затылок, что-то припоминал и наконец прошамкал:
- Ребро помню. А вот переносицу... Вы бы что-нибудь полегче спросили - столько времени прошло! А с ребром было, по-моему, иначе. Не было у него перелома. Только трещина... Да, да, трещина. Это когда его какой-то военный обработал. Тогда трещина была, но приличная. Кажется, шестого ребра... Да, именно шестого.
- Шурин его говорил, что перелом. Но, возможно, он ошибся.
- Откуда ему знать?! Что он в этом понимает?! Глупости! Раззвонили по всему городку, что ребро, и все, как попугаи, повторяли. Что они знают! Это только мы, врачи, знаем. Был у меня случай: девушку оперировал аппендицит. А сорока на хвосте принесла - аборт. Жених бросил, родители отреклись. Мало что люди говорят, вы не слушайте. У этого Локкера была трещина - точно. А что касается переносицы, я не лечил, но, кажется, была и такая травма... Так ему и надо, зверь был, а не человек. Я ему полотенцем ребро стягиваю, чтобы трещина заросла, а он зубами скрежещет и кулаком грозит. А вот был у меня больной с раздробленным тазом, так тот...
Старичок, вероятно, долго бы рассказывал разные истории из своей практики, но Ковалю некогда было это слушать.
Бывший врач поклонился по-стариковски медленно и низко и, продолжая что-то бормотать, собрался уходить. Но Коваль его задержал - взял в машину, в которой ждали Романюк и судмедэксперт из Ужгорода. Капитан Вегер, Бублейников и Тур уже уехали на кладбище, где должны были эксгумировать останки Карла Локкера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30