Поведение Шефера было не в его пользу. Действительно, зачем скрывать, что поссорился с женой и - лишь бы ей насолить - бродил по ночным улицам? Но почему Агнесса умоляла: "Ты этого не сделаешь, Эрнст! Ты пожалеешь меня и детей!"? Видимо, речь шла о чем-то плохом, о каком-то темном деле, и жена пыталась его удержать.
Что же это могло быть среди ночи, как не хождение к сестре с небезопасным намерением? Иначе зачем и самому Шеферу, и Агнессе скрывать этот эпизод?
- Ваших детей шестнадцатого не было дома? - спросил Коваль, чтобы не делать в разговоре слишком больших пауз. Он знал, что и холостой сын Шефера, и его замужняя дочь, которая гостила у родителей, за два дня до этого уехали во Львов. И сын вернулся домой только двадцатого июля.
- Да. Не было. Вы это знаете, - спокойно ответил Шефер.
"У него крепкие нервы, - подумал подполковник, поворачиваясь всем корпусом к небольшому железному сейфу, стоявшему в углу, за его спиной. Показать ему перстень?"
Он открыл грубую дверцу сейфа и достал оттуда небольшой предмет в розовой промокашке из школьной тетради. Медленно развернув бумагу, положил на стол массивный серебряный перстень с большим, в форме полумесяца сапфиром, мерцавшим синеватым пламенем. Казалось, внутри этого прозрачного камня скрыта миниатюрная лампочка.
Эрнст Шефер побледнел, втянул голову в плечи. Завороженный таинственным блеском камня, не мог отвести от перстня испуганного взгляда.
Наступила длительная пауза. Лейтенант Габор тоже загляделся на это чудо и не услышал вопроса Коваля.
- Вам знакома эта вещь? - подполковник вынужден был повторить. Переведите, Габор!
Подполковник, конечно, заметил растерянность Шефера - здесь не нужен был и его опыт, чтобы сделать вывод, что с перстнем у мясника связаны не очень-то приятные воспоминания. И Коваля, как это часто бывало в работе, охватило чувство, что нежданно-негаданно найдена архимедова точка, на которую можно опереться. Словно священнодействуя, поворачивал подполковник перстень, рассматривая его и лихорадочно думая, как лучше использовать эту с неба упавшую удачу.
- Ваш перстень? - спросил он Шефера в упор.
Мясник поднял на него мутный взгляд.
- Унмёглих*, - прошептал он по-немецки. - Это невозможно... вырвалось у него по-русски. - Как попал он сюда?
_______________
* У н м ё г л и х - невозможно (нем.).
- Перстень ваш? - Ковалю пришлось повторить вопрос.
Кровь постепенно прилила к щекам Шефера. Взгляд его стал осмысленным, но страх, как и раньше, еще гнездился в глазах.
- Как он попал к вам?
- Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил подполковник.
Шефер уже полностью овладел собой.
- Унмёглих, - снова прошептал он еле слышно. - Разрешите взглянуть.
Коваль протянул ему перстень.
Наблюдая, как осторожно берет его мясник, как пристально рассматривает, примеривая на свой палец, Коваль убедился, что на этот раз интуиция ему не изменяет.
- Не подделка, - с легкой иронией заметил он.
- Это привидение! - тяжело вздохнул Шефер. - Страшно, когда привидения оживают.
- Разве это возможно? Действительно оживают? - с напускной наивностью спросил Коваль. - По-моему, нет.
- До этой минуты и я так думал, - снова вздохнул мясник, продолжая вертеть перстень в руках и рассматривая его так и эдак.
- А теперь?
Шефер промолчал.
- Все-таки вы не ответили на вопрос - это ваша вещь?
Шефер отрицательно покачал головой.
- Но вы и раньше видели этот перстень?
Мясник кивнул.
- У кого?
- Где вы взяли его? - опять спросил Шефер.
- В доме вашей сестры. Где же еще?
- Так, - произнес Шефер после паузы и сжал губы. Потом подумал и добавил: - Конечно же не в тайнике.
- Почему вы так уверены в этом?
- Я так и думал, - отвечая каким-то своим догадкам, сказал Шефер.
Коваль не перебивал. Ждал, чтобы подозреваемый сам разговорился. Так он больше расскажет, чем отвечая на вопросы.
Постепенно создалась более доверительная атмосфера, чем в начале допроса, и Шефер заговорил на ломаном русском языке:
- Это мой перстень. Он был моим. Но... Это - наша фамильная реликвия, которая передавалась по мужской линии. Его носил на руке мой дед, потом отец. Должен был носить я. Но после смерти отца, который жил вместе с Катарин и зятем, сестра сказала, что перстень пропал. Да простит меня господь, - вздохнул мясник, - сама она была очень жадная, а тут еще и муж у власти. Поэтому я так удивился, увидев его в ваших руках. Я ведь тогда поверил сестре.
Объяснения Шефера представлялись правдоподобными. После заявления Коповски об отсутствии алиби у единственного наследника (ох это вечное "кви продест"!), Коваль надеялся, что вышел на прямую тропу. Но, видно, долго еще придется плутать окольными стежками.
- Ваша фамильная драгоценность? - произнес подполковник. - Так, так. А почему вы решили, что мы взяли ее не из тайника? Какой тайник вы имели в виду?
Эрнст Шефер прикрыл глаза. Губы его зашевелились, словно искал он нужные слова, едва сдерживая случайные, рискованные, которые могли бы сорваться с языка. Морщины на переносице сошлись.
Коваль терпеливо ждал.
- Ну, так просто, - наконец нарушив молчание, сказал Шефер. Вырвалось. Нашли, и все. Ясно, что в доме. А где Катарин раньше прятала, не знаю. Если бы знал, может быть, давно забрал бы. - Мясник снова сделал небольшую паузу, потом добавил: - Разрешите все-таки спросить, где именно вы его взяли?
Коваль колебался. Из опыта он знал, что информация - самое главное, чего не хватает преступнику, чтобы запутать следствие. Преступнику известно все о преступлении и почти ничего из того, что происходило на месте преступления потом, какие собраны доказательства, как ведется розыск и расследование. А следователь или оперативник, собственно, для того и ведет расследование, чтобы воссоздать неизвестную картину преступления, выяснить его мотивы и установить личность преступника.
Таким образом, давая информацию Шеферу, можно навредить делу.
- Перстень найден в гостиной, - сказал подполковник, решив, что преступнику такая информация ничего не даст.
- Убийца мог выронить из рук перстень в темноте, - заметил мясник.
Коваль не сказал, что перстень нашли под диваном. Догадка Шефера кое о чем свидетельствовала. Мясник говорил или как человек, который хорошо знает событие, или как способный на озарение.
- Возможно, убийца не заметил сгоряча, что это дорогая вещь. Впопыхах.
Шефер опустил голову и смежил веки.
Когда мясник снова поднял голову, Коваль спросил:
- Почему вас интересует, где именно найден перстень?
- Этот перстень... - тяжело вздохнул Шефер, - этот перстень... повторил он. - Только теперь ясно понимаю, как она меня обокрала. Милая сестрица! Этот перстень стоит хороших денег. А сказала, что его нет.
- Может быть, хотела подарить своему мужу, Карлу.
- Не знаю.
Отвечая на вопрос, мясник с волнением наблюдал, как Коваль заворачивает перстень в промокашку, чтобы спрятать в сейф.
- Лучше бы в замшу.
- Промокательная бумага тоже годится, - сказал Коваль, запирая сейф.
Шефер только вздохнул и развел руками: мол, к сожалению, он пока еще не хозяин этого перстня.
- Вернемся к делу, гражданин Шефер, - сказал Коваль. - Не вспомнили, где были в ночь на шестнадцатое июля?
Опять пауза.
- У вашей сестры был нож, которым Андор Иллеш резал свиней?
- Наверно, был.
- Никому не подарила она его, не продала, когда Иллеш ушел от нее?
Шефер пожал плечами:
- Мне, во всяком случае, ничего не дарила.
Молчание. Подполковник и мясник смотрели друг на друга. И каждый думал о своем.
- Хотите что-нибудь добавить по делу убийства Каталин Иллеш и ее дочерей?
- Нет.
- Ну что ж, - кивнул Коваль. - Тогда на сегодня все. Советую к следующей встрече припомнить, где же вы все-таки были в ту ночь. Чтобы обойтись без очных ставок. А сейчас вы свободны. Лейтенант, - обратился он к инспектору Габору, - проводите гражданина Шефера.
Уже на пороге мясник обернулся и спросил:
- Когда все кончится, перстень мне отдадут?
- Отдадут тому, кому он принадлежит, - ответил Коваль. - А пока он побудет у нас. Как вещественное доказательство.
Когда дверь за Шефером и лейтенантом закрылась, подполковник снова достал перстень.
Прекрасное творение искусного западного мастера таило в себе тайну. По всему поведению Шефера было видно, что тайна эта ему известна. Но сколько еще нужно поработать, чтобы старый мясник захотел ею поделиться! К тому же, может выясниться, что все это не имеет никакого отношения к убийству на Староминаевской. А время идет, непойманный зверь в человеческом обличье ходит по земле, и он, Коваль, должен обезвредить его как можно скорее.
Рассматривая перстень, любуясь мерцающим синеватым пламенем, которое излучал сапфир, подполковник заметил на широкой дужке след от припая. "Придется отправить на экспертизу, - решил он. - Интересно все же, что это за штука?"
IV
После шестнадцатого июля
1
Пока в кабинете Романюка собиралась оперативно-следственная группа, подполковник Коваль с интересом рассматривал красочный путеводитель по Закарпатью. Глубокими корнями связана жизнь человека с родимой землею, с бытом и обычаями отчего края. Закарпатье, веками оторванное от своей праматери, естественно, отличалось неповторимым колоритом. И без знания местной специфики невозможно было разобраться в причудах и сложностях здешнего характера.
Небольшой населенный пункт, куда волею судеб попал Дмитрий Иванович, навевал полузабытые впечатления военного времени. И в первый день Коваль прямо-таки растерялся: таким знакомым, таким похожим на города и веси Трансильвании показался ему этот уютный городок.
И не только потому, что снова увидел он островерхие готические домики с красными черепичными крышами и разукрашенными фасадами, узенькие, вымощенные брусчаткою улочки, металлические решетки для велосипедов возле магазинчиков и кафе, а еще и потому, что мгновенно воскресли перед его очарованным взором горы - те самые Карпаты, те смертоносные вершины, которые вместе со своими боевыми товарищами штурмом брал он, карабкаясь по каменистым уступам и тропам с автоматом в руках. Тогда, в сорок четвертом, сержант стрелкового полка Дмитрий Коваль впервые преодолел Карпаты. В маленьком румынском городке Меркуря-Чукулуй окончил войну и, вернувшись домой, пожалуй, только во сне вспоминал этот мир - чужой и далекий.
Теперь он снова за Карпатами, в центре Европы, обозначенном многозначительным столбом неподалеку от города Рахова, и ходит по таким же старинным улицам, как когда-то в Меркуря-Чукулуй, и так же, как там, слышит наряду с украинской и русской речью - румынскую и венгерскую.
Но окружающий мир уже не кажется ему чужим, непонятным - этот мир стал для него своим. Угрюмы средневековые замки. Однако ведь даже и они, сохранившиеся после многих баталий и войн, - памятники не только тяжелого прошлого, но и героической истории народной.
Думая об этом, подполковник убеждался, что специфические трудности, о которых рассказали ему Вегер и Романюк, - всего лишь пережитки старины в психологии местных жителей, чьи предки вели жестокую борьбу за существование, и что с течением времени трудности эти исчезнут бесследно и навсегда.
Больше всего тронуло и взволновало подполковника то, что, несмотря на девятисотлетнюю оккупацию, во время которой славянские земли за Карпатами переходили из рук в руки всевозможных феодалов и королей, титулованных и нетитулованных захватчиков, не утратили люди родного языка. Каждую свободную минуту использовал Коваль, чтобы поближе познакомиться с этими новыми для него местными людьми.
Кабинет Романюка понемногу заполнялся.
Уже пришел неуклюжий на вид Вегер, в котором Коваль с профессиональной проницательностью сразу угадал добросовестного крестьянина. Бравый Романюк, нравившийся Ковалю своим милицейским рвением, сопровождал сейчас следователя из областной прокуратуры Ивана Афанасьевича Тура, всем своим видом демонстрируя готовность к немедленным действиям. Районный прокурор Стрелец уехал в Ужгород, но зато явились инспекторы участковый Козак и лейтенант Габор. Кворум был достаточным, и можно было начинать совещание.
- Начнем, Дмитрий Иванович? - сказал Тур, садясь за стол Романюка. Что милицией уже сделано, и что будем делать дальше? Доложит Вегер.
Начальник уголовного розыска был лаконичен:
- По первой версии: убийство с целью ограбления. Проведен ряд мероприятий. Проверены базары-толкучки, где торгуют ношеными вещами. Результатов никаких. Группы наших работников и дружинников направлены в общественные места для выявления подозрительных лиц. Проверены гостиницы, учреждения гостиничного типа. Сотрудники автоинспекции беседовали с таксистами и владельцами частных машин.
Вегер замолчал и потянулся за графином. Романюк пододвинул капитану стакан и налил воды.
- А куда девались Кравцов и Самсонов? - спросил Тур.
Начальник розыска поставил пустой стакан на стол.
- Уже установлено, Иван Афанасьевич. Уехали в направлении Тюмени...
- М-да... - хмыкнул Тур. - Не очень-то складно у вас получается. Слоняется этот Самсонов без определенных занятий и, наверняка, не месяц, не два, а милиция, как тот мужик - пока гром не грянет, не перекрестится... - Следователь с укором глянул на майора Романюка.
- Они в нашем городе недавно. Сперва заявился Кравцов, сразу же устроился на работу, претензий к нему не было никаких. А Самсонов, так сказать, к приятелю приехал, и всего два месяца назад.
- Это ничего не меняет, - Тур положил руку на стол. Он был мрачен. Так же, как день за открытыми окнами. Туман, который пал на город ночью, не рассеивался и стоял под самыми готическими крышами, так, что оставались видны только их верхушки, похожие на горные пики.
Коваль не вмешивался. Прежде чем делать выводы и давать советы, ему первым долгом нужно было разобраться в людях, которые работают рядом. Он считал, что в местных условиях здешние работники разберутся лучше него, и он ни в коем случае не должен поучать их и понукать. Им надо не мешать. И спокойно ждать того решающего момента, когда потребуется его опыт. А пока он сам - ученик. И все-таки, невольно подумал он, в его время молодые следователи не разговаривали таким безапелляционно-менторским тоном.
Романюк молча проглотил нравоучение работника прокуратуры.
- Так какое решение будет относительно Кравцова и Самсонова? спросил Вегер.
- Откомандируем двух работников в Тюменскую область, - сказал Романюк. - Пусть допросят беглецов, а в случае надобности - доставят их сюда. Если не будет возражений, - майор вопросительно посмотрел на Коваля.
Следователь тоже ждал его слова.
- Дмитрий Иванович... - обратился он к подполковнику.
- У меня возражений нет, - сказал Коваль, - но давайте-ка раньше послушаем, какие еще данные имеются по версии "Ограбление". Пожалуйста, Василий Иванович.
Капитан откашлялся.
- По свидетельству одного из таксистов, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля из Ужгорода ехал какой-то цыган и очень нервничал. Имя и фамилия цыгана установлены - Маркел Казанок. Два дня перед убийством он проживал в ужгородской гостинице "Киев". Приехав ночью из Ужгорода к нам, он заплатил точно по счетчику, копейка в копейку, чем очень удивил таксиста, который хорошо знает из опыта, что цыгане больше всего на свете любят шиковать и обычно, как правило, переплачивают. Это тем более удивительно, что на следующий день после убийства, то есть шестнадцатого, в ресторане ужгородского аэропорта тот же самый Казанок дал официанту "на чай" двадцать пять рублей. После этого взял билет до Орла и улетел ближайшим рейсом.
Вегер сделал паузу, давая присутствующим возможность обдумать свое сообщение.
- А что он представляет собой, этот цыган? - загорелся майор Бублейников.
- Раньше жил в таборе под Мукачевом, потом по причине каких-то неурядиц, о которых в таборе предпочитают отмалчиваться, уехал. Вроде бы женат, в настоящее время оседло проживает в Орле, лет ему около сорока. Имеет судимость.
- Я полагаю, следует поехать в Орел и допросить его, произвести обыск, - решительно заявил Бублейников.
Романюк вздохнул:
- Товарищ майор, у меня людей не хватит.
- Люди - не проблема, - заметил следователь. - Надо так надо. По этой версии есть что-нибудь еще?
- Больше ничего, - ответил Романюк.
- Есть предложение подвести итоги, - сказал Тур. - Стало быть, надлежит заняться не только Кравцовым и Самсоновым, но и цыганом, как его...
- Казанок, - подсказал Вегер.
- Казанком. Что скажет Дмитрий Иванович?
- Дам ориентировку орловской милиции, пусть Казанка проверят на месте, - отозвался Коваль. - А здесь пусть Вегер поищет, к кому, кроме Иллеш, мог он заехать.
- А за Длинным и Клоуном направим людей, - поспешил согласиться Романюк, обрадовавшись, что отпала необходимость посылать сотрудников отдела еще и в Орел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Что же это могло быть среди ночи, как не хождение к сестре с небезопасным намерением? Иначе зачем и самому Шеферу, и Агнессе скрывать этот эпизод?
- Ваших детей шестнадцатого не было дома? - спросил Коваль, чтобы не делать в разговоре слишком больших пауз. Он знал, что и холостой сын Шефера, и его замужняя дочь, которая гостила у родителей, за два дня до этого уехали во Львов. И сын вернулся домой только двадцатого июля.
- Да. Не было. Вы это знаете, - спокойно ответил Шефер.
"У него крепкие нервы, - подумал подполковник, поворачиваясь всем корпусом к небольшому железному сейфу, стоявшему в углу, за его спиной. Показать ему перстень?"
Он открыл грубую дверцу сейфа и достал оттуда небольшой предмет в розовой промокашке из школьной тетради. Медленно развернув бумагу, положил на стол массивный серебряный перстень с большим, в форме полумесяца сапфиром, мерцавшим синеватым пламенем. Казалось, внутри этого прозрачного камня скрыта миниатюрная лампочка.
Эрнст Шефер побледнел, втянул голову в плечи. Завороженный таинственным блеском камня, не мог отвести от перстня испуганного взгляда.
Наступила длительная пауза. Лейтенант Габор тоже загляделся на это чудо и не услышал вопроса Коваля.
- Вам знакома эта вещь? - подполковник вынужден был повторить. Переведите, Габор!
Подполковник, конечно, заметил растерянность Шефера - здесь не нужен был и его опыт, чтобы сделать вывод, что с перстнем у мясника связаны не очень-то приятные воспоминания. И Коваля, как это часто бывало в работе, охватило чувство, что нежданно-негаданно найдена архимедова точка, на которую можно опереться. Словно священнодействуя, поворачивал подполковник перстень, рассматривая его и лихорадочно думая, как лучше использовать эту с неба упавшую удачу.
- Ваш перстень? - спросил он Шефера в упор.
Мясник поднял на него мутный взгляд.
- Унмёглих*, - прошептал он по-немецки. - Это невозможно... вырвалось у него по-русски. - Как попал он сюда?
_______________
* У н м ё г л и х - невозможно (нем.).
- Перстень ваш? - Ковалю пришлось повторить вопрос.
Кровь постепенно прилила к щекам Шефера. Взгляд его стал осмысленным, но страх, как и раньше, еще гнездился в глазах.
- Как он попал к вам?
- Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил подполковник.
Шефер уже полностью овладел собой.
- Унмёглих, - снова прошептал он еле слышно. - Разрешите взглянуть.
Коваль протянул ему перстень.
Наблюдая, как осторожно берет его мясник, как пристально рассматривает, примеривая на свой палец, Коваль убедился, что на этот раз интуиция ему не изменяет.
- Не подделка, - с легкой иронией заметил он.
- Это привидение! - тяжело вздохнул Шефер. - Страшно, когда привидения оживают.
- Разве это возможно? Действительно оживают? - с напускной наивностью спросил Коваль. - По-моему, нет.
- До этой минуты и я так думал, - снова вздохнул мясник, продолжая вертеть перстень в руках и рассматривая его так и эдак.
- А теперь?
Шефер промолчал.
- Все-таки вы не ответили на вопрос - это ваша вещь?
Шефер отрицательно покачал головой.
- Но вы и раньше видели этот перстень?
Мясник кивнул.
- У кого?
- Где вы взяли его? - опять спросил Шефер.
- В доме вашей сестры. Где же еще?
- Так, - произнес Шефер после паузы и сжал губы. Потом подумал и добавил: - Конечно же не в тайнике.
- Почему вы так уверены в этом?
- Я так и думал, - отвечая каким-то своим догадкам, сказал Шефер.
Коваль не перебивал. Ждал, чтобы подозреваемый сам разговорился. Так он больше расскажет, чем отвечая на вопросы.
Постепенно создалась более доверительная атмосфера, чем в начале допроса, и Шефер заговорил на ломаном русском языке:
- Это мой перстень. Он был моим. Но... Это - наша фамильная реликвия, которая передавалась по мужской линии. Его носил на руке мой дед, потом отец. Должен был носить я. Но после смерти отца, который жил вместе с Катарин и зятем, сестра сказала, что перстень пропал. Да простит меня господь, - вздохнул мясник, - сама она была очень жадная, а тут еще и муж у власти. Поэтому я так удивился, увидев его в ваших руках. Я ведь тогда поверил сестре.
Объяснения Шефера представлялись правдоподобными. После заявления Коповски об отсутствии алиби у единственного наследника (ох это вечное "кви продест"!), Коваль надеялся, что вышел на прямую тропу. Но, видно, долго еще придется плутать окольными стежками.
- Ваша фамильная драгоценность? - произнес подполковник. - Так, так. А почему вы решили, что мы взяли ее не из тайника? Какой тайник вы имели в виду?
Эрнст Шефер прикрыл глаза. Губы его зашевелились, словно искал он нужные слова, едва сдерживая случайные, рискованные, которые могли бы сорваться с языка. Морщины на переносице сошлись.
Коваль терпеливо ждал.
- Ну, так просто, - наконец нарушив молчание, сказал Шефер. Вырвалось. Нашли, и все. Ясно, что в доме. А где Катарин раньше прятала, не знаю. Если бы знал, может быть, давно забрал бы. - Мясник снова сделал небольшую паузу, потом добавил: - Разрешите все-таки спросить, где именно вы его взяли?
Коваль колебался. Из опыта он знал, что информация - самое главное, чего не хватает преступнику, чтобы запутать следствие. Преступнику известно все о преступлении и почти ничего из того, что происходило на месте преступления потом, какие собраны доказательства, как ведется розыск и расследование. А следователь или оперативник, собственно, для того и ведет расследование, чтобы воссоздать неизвестную картину преступления, выяснить его мотивы и установить личность преступника.
Таким образом, давая информацию Шеферу, можно навредить делу.
- Перстень найден в гостиной, - сказал подполковник, решив, что преступнику такая информация ничего не даст.
- Убийца мог выронить из рук перстень в темноте, - заметил мясник.
Коваль не сказал, что перстень нашли под диваном. Догадка Шефера кое о чем свидетельствовала. Мясник говорил или как человек, который хорошо знает событие, или как способный на озарение.
- Возможно, убийца не заметил сгоряча, что это дорогая вещь. Впопыхах.
Шефер опустил голову и смежил веки.
Когда мясник снова поднял голову, Коваль спросил:
- Почему вас интересует, где именно найден перстень?
- Этот перстень... - тяжело вздохнул Шефер, - этот перстень... повторил он. - Только теперь ясно понимаю, как она меня обокрала. Милая сестрица! Этот перстень стоит хороших денег. А сказала, что его нет.
- Может быть, хотела подарить своему мужу, Карлу.
- Не знаю.
Отвечая на вопрос, мясник с волнением наблюдал, как Коваль заворачивает перстень в промокашку, чтобы спрятать в сейф.
- Лучше бы в замшу.
- Промокательная бумага тоже годится, - сказал Коваль, запирая сейф.
Шефер только вздохнул и развел руками: мол, к сожалению, он пока еще не хозяин этого перстня.
- Вернемся к делу, гражданин Шефер, - сказал Коваль. - Не вспомнили, где были в ночь на шестнадцатое июля?
Опять пауза.
- У вашей сестры был нож, которым Андор Иллеш резал свиней?
- Наверно, был.
- Никому не подарила она его, не продала, когда Иллеш ушел от нее?
Шефер пожал плечами:
- Мне, во всяком случае, ничего не дарила.
Молчание. Подполковник и мясник смотрели друг на друга. И каждый думал о своем.
- Хотите что-нибудь добавить по делу убийства Каталин Иллеш и ее дочерей?
- Нет.
- Ну что ж, - кивнул Коваль. - Тогда на сегодня все. Советую к следующей встрече припомнить, где же вы все-таки были в ту ночь. Чтобы обойтись без очных ставок. А сейчас вы свободны. Лейтенант, - обратился он к инспектору Габору, - проводите гражданина Шефера.
Уже на пороге мясник обернулся и спросил:
- Когда все кончится, перстень мне отдадут?
- Отдадут тому, кому он принадлежит, - ответил Коваль. - А пока он побудет у нас. Как вещественное доказательство.
Когда дверь за Шефером и лейтенантом закрылась, подполковник снова достал перстень.
Прекрасное творение искусного западного мастера таило в себе тайну. По всему поведению Шефера было видно, что тайна эта ему известна. Но сколько еще нужно поработать, чтобы старый мясник захотел ею поделиться! К тому же, может выясниться, что все это не имеет никакого отношения к убийству на Староминаевской. А время идет, непойманный зверь в человеческом обличье ходит по земле, и он, Коваль, должен обезвредить его как можно скорее.
Рассматривая перстень, любуясь мерцающим синеватым пламенем, которое излучал сапфир, подполковник заметил на широкой дужке след от припая. "Придется отправить на экспертизу, - решил он. - Интересно все же, что это за штука?"
IV
После шестнадцатого июля
1
Пока в кабинете Романюка собиралась оперативно-следственная группа, подполковник Коваль с интересом рассматривал красочный путеводитель по Закарпатью. Глубокими корнями связана жизнь человека с родимой землею, с бытом и обычаями отчего края. Закарпатье, веками оторванное от своей праматери, естественно, отличалось неповторимым колоритом. И без знания местной специфики невозможно было разобраться в причудах и сложностях здешнего характера.
Небольшой населенный пункт, куда волею судеб попал Дмитрий Иванович, навевал полузабытые впечатления военного времени. И в первый день Коваль прямо-таки растерялся: таким знакомым, таким похожим на города и веси Трансильвании показался ему этот уютный городок.
И не только потому, что снова увидел он островерхие готические домики с красными черепичными крышами и разукрашенными фасадами, узенькие, вымощенные брусчаткою улочки, металлические решетки для велосипедов возле магазинчиков и кафе, а еще и потому, что мгновенно воскресли перед его очарованным взором горы - те самые Карпаты, те смертоносные вершины, которые вместе со своими боевыми товарищами штурмом брал он, карабкаясь по каменистым уступам и тропам с автоматом в руках. Тогда, в сорок четвертом, сержант стрелкового полка Дмитрий Коваль впервые преодолел Карпаты. В маленьком румынском городке Меркуря-Чукулуй окончил войну и, вернувшись домой, пожалуй, только во сне вспоминал этот мир - чужой и далекий.
Теперь он снова за Карпатами, в центре Европы, обозначенном многозначительным столбом неподалеку от города Рахова, и ходит по таким же старинным улицам, как когда-то в Меркуря-Чукулуй, и так же, как там, слышит наряду с украинской и русской речью - румынскую и венгерскую.
Но окружающий мир уже не кажется ему чужим, непонятным - этот мир стал для него своим. Угрюмы средневековые замки. Однако ведь даже и они, сохранившиеся после многих баталий и войн, - памятники не только тяжелого прошлого, но и героической истории народной.
Думая об этом, подполковник убеждался, что специфические трудности, о которых рассказали ему Вегер и Романюк, - всего лишь пережитки старины в психологии местных жителей, чьи предки вели жестокую борьбу за существование, и что с течением времени трудности эти исчезнут бесследно и навсегда.
Больше всего тронуло и взволновало подполковника то, что, несмотря на девятисотлетнюю оккупацию, во время которой славянские земли за Карпатами переходили из рук в руки всевозможных феодалов и королей, титулованных и нетитулованных захватчиков, не утратили люди родного языка. Каждую свободную минуту использовал Коваль, чтобы поближе познакомиться с этими новыми для него местными людьми.
Кабинет Романюка понемногу заполнялся.
Уже пришел неуклюжий на вид Вегер, в котором Коваль с профессиональной проницательностью сразу угадал добросовестного крестьянина. Бравый Романюк, нравившийся Ковалю своим милицейским рвением, сопровождал сейчас следователя из областной прокуратуры Ивана Афанасьевича Тура, всем своим видом демонстрируя готовность к немедленным действиям. Районный прокурор Стрелец уехал в Ужгород, но зато явились инспекторы участковый Козак и лейтенант Габор. Кворум был достаточным, и можно было начинать совещание.
- Начнем, Дмитрий Иванович? - сказал Тур, садясь за стол Романюка. Что милицией уже сделано, и что будем делать дальше? Доложит Вегер.
Начальник уголовного розыска был лаконичен:
- По первой версии: убийство с целью ограбления. Проведен ряд мероприятий. Проверены базары-толкучки, где торгуют ношеными вещами. Результатов никаких. Группы наших работников и дружинников направлены в общественные места для выявления подозрительных лиц. Проверены гостиницы, учреждения гостиничного типа. Сотрудники автоинспекции беседовали с таксистами и владельцами частных машин.
Вегер замолчал и потянулся за графином. Романюк пододвинул капитану стакан и налил воды.
- А куда девались Кравцов и Самсонов? - спросил Тур.
Начальник розыска поставил пустой стакан на стол.
- Уже установлено, Иван Афанасьевич. Уехали в направлении Тюмени...
- М-да... - хмыкнул Тур. - Не очень-то складно у вас получается. Слоняется этот Самсонов без определенных занятий и, наверняка, не месяц, не два, а милиция, как тот мужик - пока гром не грянет, не перекрестится... - Следователь с укором глянул на майора Романюка.
- Они в нашем городе недавно. Сперва заявился Кравцов, сразу же устроился на работу, претензий к нему не было никаких. А Самсонов, так сказать, к приятелю приехал, и всего два месяца назад.
- Это ничего не меняет, - Тур положил руку на стол. Он был мрачен. Так же, как день за открытыми окнами. Туман, который пал на город ночью, не рассеивался и стоял под самыми готическими крышами, так, что оставались видны только их верхушки, похожие на горные пики.
Коваль не вмешивался. Прежде чем делать выводы и давать советы, ему первым долгом нужно было разобраться в людях, которые работают рядом. Он считал, что в местных условиях здешние работники разберутся лучше него, и он ни в коем случае не должен поучать их и понукать. Им надо не мешать. И спокойно ждать того решающего момента, когда потребуется его опыт. А пока он сам - ученик. И все-таки, невольно подумал он, в его время молодые следователи не разговаривали таким безапелляционно-менторским тоном.
Романюк молча проглотил нравоучение работника прокуратуры.
- Так какое решение будет относительно Кравцова и Самсонова? спросил Вегер.
- Откомандируем двух работников в Тюменскую область, - сказал Романюк. - Пусть допросят беглецов, а в случае надобности - доставят их сюда. Если не будет возражений, - майор вопросительно посмотрел на Коваля.
Следователь тоже ждал его слова.
- Дмитрий Иванович... - обратился он к подполковнику.
- У меня возражений нет, - сказал Коваль, - но давайте-ка раньше послушаем, какие еще данные имеются по версии "Ограбление". Пожалуйста, Василий Иванович.
Капитан откашлялся.
- По свидетельству одного из таксистов, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля из Ужгорода ехал какой-то цыган и очень нервничал. Имя и фамилия цыгана установлены - Маркел Казанок. Два дня перед убийством он проживал в ужгородской гостинице "Киев". Приехав ночью из Ужгорода к нам, он заплатил точно по счетчику, копейка в копейку, чем очень удивил таксиста, который хорошо знает из опыта, что цыгане больше всего на свете любят шиковать и обычно, как правило, переплачивают. Это тем более удивительно, что на следующий день после убийства, то есть шестнадцатого, в ресторане ужгородского аэропорта тот же самый Казанок дал официанту "на чай" двадцать пять рублей. После этого взял билет до Орла и улетел ближайшим рейсом.
Вегер сделал паузу, давая присутствующим возможность обдумать свое сообщение.
- А что он представляет собой, этот цыган? - загорелся майор Бублейников.
- Раньше жил в таборе под Мукачевом, потом по причине каких-то неурядиц, о которых в таборе предпочитают отмалчиваться, уехал. Вроде бы женат, в настоящее время оседло проживает в Орле, лет ему около сорока. Имеет судимость.
- Я полагаю, следует поехать в Орел и допросить его, произвести обыск, - решительно заявил Бублейников.
Романюк вздохнул:
- Товарищ майор, у меня людей не хватит.
- Люди - не проблема, - заметил следователь. - Надо так надо. По этой версии есть что-нибудь еще?
- Больше ничего, - ответил Романюк.
- Есть предложение подвести итоги, - сказал Тур. - Стало быть, надлежит заняться не только Кравцовым и Самсоновым, но и цыганом, как его...
- Казанок, - подсказал Вегер.
- Казанком. Что скажет Дмитрий Иванович?
- Дам ориентировку орловской милиции, пусть Казанка проверят на месте, - отозвался Коваль. - А здесь пусть Вегер поищет, к кому, кроме Иллеш, мог он заехать.
- А за Длинным и Клоуном направим людей, - поспешил согласиться Романюк, обрадовавшись, что отпала необходимость посылать сотрудников отдела еще и в Орел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30