— Они что, хотят загнать нас назад в болота? Без проводника?— Думаю, что нет, — сказал Каландрилл. — Посмотри.Старейшины, хлюпая босыми ногами, решительно направились вброд через тростник к темному пятну, на которое указывала Катя. Сываба остановились и жестом поманили их к себе. Они пошли.Старейшины стояли вокруг самого темного пятна в тени, вглядываясь в мрак со странным благоговением. Каландрилл посмотрел туда же и увидел узкую пещеру, вход в которую был выложен древним камнем. Он различил три тяжелые базальтовые колонны и каменную перемычку наверху, словно вросшие в серую землю дамбы, поднимавшейся глухой земляной стеной. Дальше пути не было.— Они что, хотят показать нам памятник? — поинтересовался Брахт.— А может, дорогу? — предположила Катя.— Что-то я не вижу никакой дороги, — возразил керниец.— Может, это и есть волшебная дорога? — настаивала Катя.— То есть? — поинтересовался Брахт. — Даже если это ворота, то они ведут не в ту сторону.— Лучше и не спрячешь, — сказал Каландрилл, поворачиваясь к старейшинам с поднятыми в вопросе бровями.Сывалхины расступились по двое с каждой стороны, а пятый манил их к себе. Каландрилл посмотрел на своих спутников, пожал плечами и сделал шаг вперед.Старейшина поднял руку, останавливая его и подзывая Брахта и Катю. Брахт встал справа от Каландрилла, Катя — слева; старейшины подошли к ним и хлопнули их по плечу точно так же, как тогда, когда они вышли из склепа. Затем все пять сываба повернулись к камням и высоко подняли посохи, распевая речитативом, сначала низко, а потом все выше и выше, громче и громче, а заходящее солнце окрашивало небо в багровый цвет; верхняя кромка насыпи ослепительно вспыхнула. Каландрилл услышал ропот и наклонил голову, пытаясь определить, откуда он доносился. И вдруг он сообразил, что пение доносится из самих камней. В воротах забрезжил огонек; на мгновенье Каландрилл увидел широкую, выложенную золотыми плитами дорогу, бегущую меж величественных деревьев, и не что вроде гордых городских — золотых, серебряных и малиновых — стен. Посохи уперлись им в спину, подталкивая их вперед. Свет погас, и наступившая темень оказалась твердой, как земля. Посохи подталкивали их вперед все настойчивее. Каландрилл сделал шаг; Брахт что-то пробормотал, почувствовав под вытянутыми руками влажную пахнущую болотом землю. Воздух вибрировал.Посох уже больше не подталкивал, и земля больше не сыпалась Каландриллу на лицо. Он на мгновенье почувствовал пробирающий до костей холод. А может, он просто падает с неимоверной высоты в темноте, кромешной и в то же время наполненной кружащими огнями миллионов звезд? Он перестал существовать? Ему показалось, что легкие его сейчас разорвутся от нехватки воздуха. Но вдруг вздохнул и почувствовал твердую почву под ногами. Он тяжело дышал. И хотя он уже привык к магии, ему с трудом верилось в то, что видели сейчас его глаза.
Он стоял на дороге, выложенной из гладких каменных плит, блестевших золотом на солнце, которое каким-то неимоверным образом переместилось с запада на восток и едва-едва выглядывало из-за горизонта; новый день шел на смену старому. Дорога была настолько широкой, что на ней свободно могли бы разминуться два фургона, а посреди пролегла дорожка для пешеходов; на ней не было колеи от колес, плиты казались нехожеными и были так плотно подогнаны друг к другу, что в стыки меж ними не мог бы проникнуть и волосок. Ровная и прямая, она бежала на север, если стороны света здесь были такими же, как и в том мире, что они оставили позади; горизонт терялся в дымке и переливался, словно лучи солнца отражались в капельках воды; с обеих сторон лежала топь с островками тростника и заводями коричневой воды с легкой зыбью от едва ощутимого бриза, чье дуновение воспринималось как песнь приветствия. Он посмотрел на Брахта и Катю — пораженные, как и он, они оглядывались по сторонам. Он стоял перед дамбой — может, это та же самая, через которую они только что прошли? Он уже ни в чем не был уверен. Старейшины исчезли, как исчезли и сывалхинские поля.— Мне кажется, — медленно, слабым от изумления голосом начал он, — что мы на дороге в Тезин-Дар.— Теперь понятно, почему он остается легендой, — сказала Катя.Брахт положил на плечо мешок с едой и кивнул:— Что ж, пошли.Они тронулись.Время и расстояние здесь отличались от общепринятых и подчинялись другим законам; солнце словно стояло на месте, хотя мышцы уже подсказывали им, что они прошли долгий путь и что должен бы наступить вечер. Но покрытый дымкой горизонт все не приближался. Обернувшись назад, Каландрилл не увидел ни дамбы, ни каменных ворот — только переливающийся туман, как и впереди. Странное это было ощущение: словно они идут по преддверию ада, обреченные на бесконечное путешествие под безжалостным солнцем, будто загнанные в западню между тем, что они только что оставили, и тем, куда стремились, а дорога, как заколдованный круг, кружит среди островков тростника.Тишину нарушали лишь легкий бриз и ровная поступь их ног. Ни насекомых, ни птиц, ни драконов, ни каких-либо других хищников. От тростниковых зарослей не исходило ни малейшего запаха, небо было совершенно безоблачным, и со временем это начало угнетать друзей. Несмотря на то, что их было трое, они почувствовали себя одинокими и заброшенными. И все же, убеждал себя Каландрилл, Тезин-Дар там, впереди. Он должен быть там, ведь они выдержали испытание Древних и сываба привели их к воротам. Может, это еще одно испытание? Чтобы удержать малодушного и отправить его назад к каменному проходу, к привычному миру.Но стоило ему так подумать, как впереди замаячило строение.Он был уверен, что несколько мгновений назад его там не было, если только пространство здесь не искажено. Он нахмурился и посмотрел на своих спутников.— Я тоже его не видел, — удивился Брахт. — Но оно стоит.— Будем надеяться, что там можно отдохнуть, — сказала Катя. — Я что-то устала.— Может, — усмехнулся керниец, — там даже есть конюшня, где нас ждут три лошади? Ахрд, чего бы я сейчас не дал за доброго коня!— Может, оттуда начинается Тезин-Дар? — предположил Каландрилл.Брахт усмехнулся:— Скоро узнаем, нам все равно некуда деваться.Они направились к строению.Здание было словно высечено из розового каменного монолита и возвышалось над дорогой, как огромные ворота. Крыша у него была плоская, по обеим сторонам двери на солнце поблескивали каким-то стекловидным материалом окна. Дверь была сделана из одного листа серебристо-черного металла, и на ней не было ни петель, ни запоров, ни ручек. Каландрилл положил руку на дверь и толкнул ее вперед.Дверь бесшумно открылась в огромный, превосходящий внешние размеры здания, холл. Пол был разрисован голубыми и белыми геометрическими фигурами; мраморные в прожилках стены были совершенно голы; потолок — сводчатый, гладкий, голубой. В противоположной стене была еще одна дверь и два окна, а на смежных — по несколько дверей. Каландрилл вошел, Брахт и Катя за ним. Дверь закрылась, и, как Брахт ни пытался, открыть ее ему не удалось.— Похоже, путь назад отрезан, — пробормотал он.— А ты собирался идти назад? — спросила Катя.— Нет, но мне было бы спокойнее, если бы я знал, что у меня есть путь к отступлению.— Слишком поздно, — сказал Каландрилл и, пройдя по холлу, выглянул в дальнее окно.Отсюда открывался вид на болотистую местность с угрюмыми мангровыми деревьями. Во мху, под которым терялись их стволы, копошились какие-то насекомые. Между вьющимися растениями едва раскачивались щупальца, пожирающие плоть растений. Впереди была ночь, хотя, взглянув назад, Каландрилл вновь убедился в том, что там, откуда они пришли, все еще был день; дорога бежала среди деревьев и топей, поблескивавших в лунном свете; кое-где он различил бесформенные тени драконов. На двери меж двух окон было большое серебряное кольцо, и, когда он потянул за него, дверь легко открылась, и в дом ворвался кислый запах топей. Он закрыл дверь и повернулся к товарищам.— Там ночь, и мне кажется, что лучше провести ее здесь.— Будь по-твоему, — согласился Брахт. — Может, тут есть и кровати?— По крайней мере здесь безопасно, — сказала Катя, подходя к окну, около которого стоял Каландрилл. — Таких больших драконов я еще не видела! — воскликнула она, выглянув в окно.— Иссым говорил, что дорога безопасна, — напомнил им Каландрилл. — Будем надеяться, что он сказал правду.— Оставим эти заботы на завтра, — предложил Брахт. — Пойдем посмотрим, какие еще чудеса здесь имеются.Они пошли осматривать здание втроем.Одна из дверей — эта с петлями — вела в коридор, вдоль которого располагались спальные комнаты — три комнаты с кроватями, застеленными свежим бельем; из окна открывался вид на холмистые луга и рощицы, меж которых извивался освещенный лунным светом ручеек. И вид настолько напомнил Каландриллу Секку, что он принял это за волшебство и сказал об этом своим товарищам.— А я вижу равнины Куан-на'Фора, — сказал Брахт и тут же возбужденно воскликнул: — Посмотрите! Вы видите лошадей?— Я вижу холмы Вану, — с ностальгией в голосе пробормотала Катя. — Вершины, покрытые снегом, и падающие с них реки.— Мы видим то, что Древние хотят нам показать, — предположил Каландрилл. — Мы в волшебном доме, и мне кажется, они приветствуют нас.— Надеюсь, нас тут покормят, — пробормотал Брахт, с неохотой отворачиваясь от окна.— А нельзя ли здесь помыться? — добавила Катя. — Поищем?Они вышли из спален и подошли ко второй двери холла. За ней была ванная с двумя бассейнами — один с горячей водой, другой — с холодной, а на мраморных скамеечках лежали мыло и полотенца. Дальше была столовая, хоть и без окон, но освещенная мягким светом свечей. Три стула стояло около круглого стола с трапезой и вином и тремя хрустальными кубками.— Всего по три, — пробормотал Брахт. — И ни намека на слуг, ни одной живой души.— Нас здесь ждали, — заметила Катя.— Причем очень давно, — добавил Каландрилл.— А мы голодны, — сказал Брахт. — Давайте поедим.Они бросили мешки, сняли пояса с оружием, положив их рядом, и уселись за стол. Брахт налил немного вина и подозрительно понюхал, затем очень осторожно отпил.— Не отравлено, — заявил он.— А ты думал? — усмехнулся Каландрилл. — Тому, кто построил этот дом, незачем прибегать к подобным уловкам.— Пожалуй, — согласился керниец и набросился на мясо и хлеб; странно, но и то и другое было теплым, словно их только что вытащили из печи.— Похоже, это что-то вроде постоялого двора, — догадалась Катя. — Здесь проходит какая-то граница.— По меньшей мере этот дом стоит на границе дня и ночи, — согласился Каландрилл. — И кто бы ни шел по дороге, отсюда он может идти только вперед или поворачивать назад. Но из самого дома пути назад нет.— Как бы то ни было, однако нас отправляют в путь с полным желудком, — сказал Брахт. — И за это я благодарен.Он поднял кубок, собираясь произнести тост, Каландрилл и Катя со смехом присоединились.— За Древних!— За безопасное возвращение!— За уничтожение «Заветной книги»!Каландриллу показалось, что свечи засветили ярче и послышался какой-то шепот и одобрительный смех, словно сам дом присоединялся к их тостам. В одном он был уверен точно: ему здесь хорошо; он был доволен тем, что они забрались так далеко, и слегка возбужден приближающейся кульминацией путешествия. Вернее, поправил он сам себя, его первой части, ибо им еще предстоит вернуться с книгой к Теккану и добраться до Вану. Но обратный путь представлялся ему более легким; самое трудное уже позади, легендарный город где-то совсем рядом, там, где кончается эта странная дорога. Он удовлетворенно вздохнул и зевнул, ощущая приятную сытость. Отодвинув тарелку, он заявил, что отправляется спать.— Я тоже, — поддержал его Брахт. — Понятия не имею, сколько мы сегодня прошли, но в постель я отправлюсь с удовольствием.Катя одобрительно кивнула, и они пошли в спальные комнаты. Каландрилл опасался, что керниец пойдет за Катей, однако Брахт лишь вежливо пожелал ей доброй ночи и отправился к себе. Каландриллу даже показалось, что по Катиному лицу пробежала тень разочарования. Он вошел к себе и на мгновенье выглянул в окно, вновь наслаждаясь знакомым ландшафтом: за лесом проступили смутные очертания укрепленного города, вроде белокаменной Секки, когда на нее смотришь издалека. Но ни грусти, ни тоски по потерянному дому он не испытал. Раздевшись, Каландрилл с удовольствием забрался меж прохладных простыней.Он проснулся от солнечного света и тут же выглянул в окно — ландшафт оставался прежним, только теперь был день, и городские стены стали хорошо видны. Завернувшись в простыню, он отправился в ванную, где уже плескался Брахт, усердно смывая с себя дорожную пыль.— Я опять видел лошадей, — заметил керниец. — Целый табун великолепнейших животных.— А я — Секку, — отозвался он. — По крайней мере мне показалось, что это была Секка.— Ты тоскуешь по дому?— Нет, — ответил он. — А ты?— Немного. — Брахт слегка улыбнулся. — Но стоит мне подумать о нашем путешествии и о Кате, как я тут же успокаиваюсь.— Где она?— В постели, — сказал Брахт. — Я посоветовал ей немного поваляться из соображений скромности.— Ты становишься джентльменом.Брахт расхохотался.— Влияние женщины, — заявил он и, выбравшись из теплой ванны, бросился в бассейн с холодной водой. Каландрилл последовал его примеру, затем они насухо вытерлись и вернулись в спальные комнаты, крикнув Kaте, чтобы она шла мыться, а сами принялись одеваться.Свежие и готовые к продолжению путешествия, они собрались в столовой. Стол был накрыт заново: горячий хлеб, чаша с фруктами, холодное мясо и три чашки с чаем.— Я и к волшебству начинаю относиться менее подозрительно, — улыбнулся Брахт. — Раз оно дает нам такую роскошь.— И к волшебству?— Каландрилл заявил, что я становлюсь джентльменом, — пояснил Брахт. — Я сказал, что это твое влияние.Катя покраснела и занялась хлебом.— Ты где-нибудь еще бывал? — спросила она после паузы.— О да! — торжественно заявил керниец, не сводя с нее голубых глаз. — Где я только не был!— А я бы хотел оказаться сейчас, к примеру, в Тезин-Даре, — заметил Каландрилл.— Я тоже, — кивнул Брахт, опять улыбаясь. — Вот только Катя закончит, и мы отправимся в путь.Прежде чем выйти с этого странного постоялого двора, Каландрилл подошел к окну и посмотрел туда, откуда они пришли. Теперь там была ночь, и тростник серебрился в лунном свете, а дорога золотой лентой уходила в темноту. Он подошел к противоположной двери и открыл ее в день. И их тут же обволок горячий, пахнущий топью воздух. Огромный дракон вылез из болота и с вызовом зарычал. Каландрилл отшатнулся, хватаясь за меч. В ту же секунду Брахт оказался рядом — с мечом на изготовку, Катя тоже поблескивала саблей неподалеку.— Сомневаюсь, — сказал Брахт, пытаясь перекричать рев дракона, — чтобы мечи оказались нам здесь полезны.Каландрилл задержался в двери, не сводя глаз со зверя. Он затмевал собой все виденное до этого — на лапах толщиной с дерево он возвышался над дорогой и по его красной коже стекали струи илистой воды. Пасть была широко раскрыта, из нее торчали клыки, похожие на мечи. Гнилое дыхание с шумом долетало до них, а огромный хвост яростно взбивал вонючую пену на поверхности воды.— Надо как-то проскочить, — обеспокоено сказала Катя. — Однако ума не приложу как.— Иссым говорил, что дорога безопасна. — Каландрилл сунул меч в ножны и указал рукой на дорогу: — Видите? До дороги дракон не дотрагивается.— В этом ему нет нужды, — сказал Брахт. — Он просто наклонится и проглотит нас с потрохами.— Надеюсь, он этого не сделает, — сказал Каландрилл. И вышел на дорогу.Брахт закричал:— Назад!Но Каландрилл увернулся от кернийца и с вызовом пошел прямо на животное. Зверь смотрел на него нефритово-зелеными глазками, по-прежнему с вызовом рыча. Из болота поднялся еще один дракон, по размерам ничуть не уступающий первому, затем еще один. Они выстроились вдоль дороги, по которой он собирался пройти, с разверстыми пастями, утыканными устрашающими клыками. Он скорее почувствовал, чем услышал, шаги рядом с собой и посмотрел через плечо — Брахт и Катя быстро догоняли его, держа мечи в руках.— Ахрд да сделает так, чтобы ты оказался прав, — пробормотал керниец.Дверь — их единственное убежище — закрылась, и на внешней стороне, как и на двери с противоположной стороны дома, не было ни петель, ни ручек.— Воспользуешься камнем? — спросил Брахт.Каландрилл уже совсем забыл о талисмане, болтавшемся у него на шее. Он пожал плечами, не зная, как это сделать. К тому же он считал, что в этом нет необходимости — Иссым говорил, что на дороге они в безопасности.— Имейте веру, — сказал он.Ответ Брахта затерялся в громоподобном реве дракона. Каландрилл продолжал идти вперед.Гнилое дыхание смешалось с вонью топи, и воздух стал ядовитым. Голова его шла кругом от грозного рыка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Он стоял на дороге, выложенной из гладких каменных плит, блестевших золотом на солнце, которое каким-то неимоверным образом переместилось с запада на восток и едва-едва выглядывало из-за горизонта; новый день шел на смену старому. Дорога была настолько широкой, что на ней свободно могли бы разминуться два фургона, а посреди пролегла дорожка для пешеходов; на ней не было колеи от колес, плиты казались нехожеными и были так плотно подогнаны друг к другу, что в стыки меж ними не мог бы проникнуть и волосок. Ровная и прямая, она бежала на север, если стороны света здесь были такими же, как и в том мире, что они оставили позади; горизонт терялся в дымке и переливался, словно лучи солнца отражались в капельках воды; с обеих сторон лежала топь с островками тростника и заводями коричневой воды с легкой зыбью от едва ощутимого бриза, чье дуновение воспринималось как песнь приветствия. Он посмотрел на Брахта и Катю — пораженные, как и он, они оглядывались по сторонам. Он стоял перед дамбой — может, это та же самая, через которую они только что прошли? Он уже ни в чем не был уверен. Старейшины исчезли, как исчезли и сывалхинские поля.— Мне кажется, — медленно, слабым от изумления голосом начал он, — что мы на дороге в Тезин-Дар.— Теперь понятно, почему он остается легендой, — сказала Катя.Брахт положил на плечо мешок с едой и кивнул:— Что ж, пошли.Они тронулись.Время и расстояние здесь отличались от общепринятых и подчинялись другим законам; солнце словно стояло на месте, хотя мышцы уже подсказывали им, что они прошли долгий путь и что должен бы наступить вечер. Но покрытый дымкой горизонт все не приближался. Обернувшись назад, Каландрилл не увидел ни дамбы, ни каменных ворот — только переливающийся туман, как и впереди. Странное это было ощущение: словно они идут по преддверию ада, обреченные на бесконечное путешествие под безжалостным солнцем, будто загнанные в западню между тем, что они только что оставили, и тем, куда стремились, а дорога, как заколдованный круг, кружит среди островков тростника.Тишину нарушали лишь легкий бриз и ровная поступь их ног. Ни насекомых, ни птиц, ни драконов, ни каких-либо других хищников. От тростниковых зарослей не исходило ни малейшего запаха, небо было совершенно безоблачным, и со временем это начало угнетать друзей. Несмотря на то, что их было трое, они почувствовали себя одинокими и заброшенными. И все же, убеждал себя Каландрилл, Тезин-Дар там, впереди. Он должен быть там, ведь они выдержали испытание Древних и сываба привели их к воротам. Может, это еще одно испытание? Чтобы удержать малодушного и отправить его назад к каменному проходу, к привычному миру.Но стоило ему так подумать, как впереди замаячило строение.Он был уверен, что несколько мгновений назад его там не было, если только пространство здесь не искажено. Он нахмурился и посмотрел на своих спутников.— Я тоже его не видел, — удивился Брахт. — Но оно стоит.— Будем надеяться, что там можно отдохнуть, — сказала Катя. — Я что-то устала.— Может, — усмехнулся керниец, — там даже есть конюшня, где нас ждут три лошади? Ахрд, чего бы я сейчас не дал за доброго коня!— Может, оттуда начинается Тезин-Дар? — предположил Каландрилл.Брахт усмехнулся:— Скоро узнаем, нам все равно некуда деваться.Они направились к строению.Здание было словно высечено из розового каменного монолита и возвышалось над дорогой, как огромные ворота. Крыша у него была плоская, по обеим сторонам двери на солнце поблескивали каким-то стекловидным материалом окна. Дверь была сделана из одного листа серебристо-черного металла, и на ней не было ни петель, ни запоров, ни ручек. Каландрилл положил руку на дверь и толкнул ее вперед.Дверь бесшумно открылась в огромный, превосходящий внешние размеры здания, холл. Пол был разрисован голубыми и белыми геометрическими фигурами; мраморные в прожилках стены были совершенно голы; потолок — сводчатый, гладкий, голубой. В противоположной стене была еще одна дверь и два окна, а на смежных — по несколько дверей. Каландрилл вошел, Брахт и Катя за ним. Дверь закрылась, и, как Брахт ни пытался, открыть ее ему не удалось.— Похоже, путь назад отрезан, — пробормотал он.— А ты собирался идти назад? — спросила Катя.— Нет, но мне было бы спокойнее, если бы я знал, что у меня есть путь к отступлению.— Слишком поздно, — сказал Каландрилл и, пройдя по холлу, выглянул в дальнее окно.Отсюда открывался вид на болотистую местность с угрюмыми мангровыми деревьями. Во мху, под которым терялись их стволы, копошились какие-то насекомые. Между вьющимися растениями едва раскачивались щупальца, пожирающие плоть растений. Впереди была ночь, хотя, взглянув назад, Каландрилл вновь убедился в том, что там, откуда они пришли, все еще был день; дорога бежала среди деревьев и топей, поблескивавших в лунном свете; кое-где он различил бесформенные тени драконов. На двери меж двух окон было большое серебряное кольцо, и, когда он потянул за него, дверь легко открылась, и в дом ворвался кислый запах топей. Он закрыл дверь и повернулся к товарищам.— Там ночь, и мне кажется, что лучше провести ее здесь.— Будь по-твоему, — согласился Брахт. — Может, тут есть и кровати?— По крайней мере здесь безопасно, — сказала Катя, подходя к окну, около которого стоял Каландрилл. — Таких больших драконов я еще не видела! — воскликнула она, выглянув в окно.— Иссым говорил, что дорога безопасна, — напомнил им Каландрилл. — Будем надеяться, что он сказал правду.— Оставим эти заботы на завтра, — предложил Брахт. — Пойдем посмотрим, какие еще чудеса здесь имеются.Они пошли осматривать здание втроем.Одна из дверей — эта с петлями — вела в коридор, вдоль которого располагались спальные комнаты — три комнаты с кроватями, застеленными свежим бельем; из окна открывался вид на холмистые луга и рощицы, меж которых извивался освещенный лунным светом ручеек. И вид настолько напомнил Каландриллу Секку, что он принял это за волшебство и сказал об этом своим товарищам.— А я вижу равнины Куан-на'Фора, — сказал Брахт и тут же возбужденно воскликнул: — Посмотрите! Вы видите лошадей?— Я вижу холмы Вану, — с ностальгией в голосе пробормотала Катя. — Вершины, покрытые снегом, и падающие с них реки.— Мы видим то, что Древние хотят нам показать, — предположил Каландрилл. — Мы в волшебном доме, и мне кажется, они приветствуют нас.— Надеюсь, нас тут покормят, — пробормотал Брахт, с неохотой отворачиваясь от окна.— А нельзя ли здесь помыться? — добавила Катя. — Поищем?Они вышли из спален и подошли ко второй двери холла. За ней была ванная с двумя бассейнами — один с горячей водой, другой — с холодной, а на мраморных скамеечках лежали мыло и полотенца. Дальше была столовая, хоть и без окон, но освещенная мягким светом свечей. Три стула стояло около круглого стола с трапезой и вином и тремя хрустальными кубками.— Всего по три, — пробормотал Брахт. — И ни намека на слуг, ни одной живой души.— Нас здесь ждали, — заметила Катя.— Причем очень давно, — добавил Каландрилл.— А мы голодны, — сказал Брахт. — Давайте поедим.Они бросили мешки, сняли пояса с оружием, положив их рядом, и уселись за стол. Брахт налил немного вина и подозрительно понюхал, затем очень осторожно отпил.— Не отравлено, — заявил он.— А ты думал? — усмехнулся Каландрилл. — Тому, кто построил этот дом, незачем прибегать к подобным уловкам.— Пожалуй, — согласился керниец и набросился на мясо и хлеб; странно, но и то и другое было теплым, словно их только что вытащили из печи.— Похоже, это что-то вроде постоялого двора, — догадалась Катя. — Здесь проходит какая-то граница.— По меньшей мере этот дом стоит на границе дня и ночи, — согласился Каландрилл. — И кто бы ни шел по дороге, отсюда он может идти только вперед или поворачивать назад. Но из самого дома пути назад нет.— Как бы то ни было, однако нас отправляют в путь с полным желудком, — сказал Брахт. — И за это я благодарен.Он поднял кубок, собираясь произнести тост, Каландрилл и Катя со смехом присоединились.— За Древних!— За безопасное возвращение!— За уничтожение «Заветной книги»!Каландриллу показалось, что свечи засветили ярче и послышался какой-то шепот и одобрительный смех, словно сам дом присоединялся к их тостам. В одном он был уверен точно: ему здесь хорошо; он был доволен тем, что они забрались так далеко, и слегка возбужден приближающейся кульминацией путешествия. Вернее, поправил он сам себя, его первой части, ибо им еще предстоит вернуться с книгой к Теккану и добраться до Вану. Но обратный путь представлялся ему более легким; самое трудное уже позади, легендарный город где-то совсем рядом, там, где кончается эта странная дорога. Он удовлетворенно вздохнул и зевнул, ощущая приятную сытость. Отодвинув тарелку, он заявил, что отправляется спать.— Я тоже, — поддержал его Брахт. — Понятия не имею, сколько мы сегодня прошли, но в постель я отправлюсь с удовольствием.Катя одобрительно кивнула, и они пошли в спальные комнаты. Каландрилл опасался, что керниец пойдет за Катей, однако Брахт лишь вежливо пожелал ей доброй ночи и отправился к себе. Каландриллу даже показалось, что по Катиному лицу пробежала тень разочарования. Он вошел к себе и на мгновенье выглянул в окно, вновь наслаждаясь знакомым ландшафтом: за лесом проступили смутные очертания укрепленного города, вроде белокаменной Секки, когда на нее смотришь издалека. Но ни грусти, ни тоски по потерянному дому он не испытал. Раздевшись, Каландрилл с удовольствием забрался меж прохладных простыней.Он проснулся от солнечного света и тут же выглянул в окно — ландшафт оставался прежним, только теперь был день, и городские стены стали хорошо видны. Завернувшись в простыню, он отправился в ванную, где уже плескался Брахт, усердно смывая с себя дорожную пыль.— Я опять видел лошадей, — заметил керниец. — Целый табун великолепнейших животных.— А я — Секку, — отозвался он. — По крайней мере мне показалось, что это была Секка.— Ты тоскуешь по дому?— Нет, — ответил он. — А ты?— Немного. — Брахт слегка улыбнулся. — Но стоит мне подумать о нашем путешествии и о Кате, как я тут же успокаиваюсь.— Где она?— В постели, — сказал Брахт. — Я посоветовал ей немного поваляться из соображений скромности.— Ты становишься джентльменом.Брахт расхохотался.— Влияние женщины, — заявил он и, выбравшись из теплой ванны, бросился в бассейн с холодной водой. Каландрилл последовал его примеру, затем они насухо вытерлись и вернулись в спальные комнаты, крикнув Kaте, чтобы она шла мыться, а сами принялись одеваться.Свежие и готовые к продолжению путешествия, они собрались в столовой. Стол был накрыт заново: горячий хлеб, чаша с фруктами, холодное мясо и три чашки с чаем.— Я и к волшебству начинаю относиться менее подозрительно, — улыбнулся Брахт. — Раз оно дает нам такую роскошь.— И к волшебству?— Каландрилл заявил, что я становлюсь джентльменом, — пояснил Брахт. — Я сказал, что это твое влияние.Катя покраснела и занялась хлебом.— Ты где-нибудь еще бывал? — спросила она после паузы.— О да! — торжественно заявил керниец, не сводя с нее голубых глаз. — Где я только не был!— А я бы хотел оказаться сейчас, к примеру, в Тезин-Даре, — заметил Каландрилл.— Я тоже, — кивнул Брахт, опять улыбаясь. — Вот только Катя закончит, и мы отправимся в путь.Прежде чем выйти с этого странного постоялого двора, Каландрилл подошел к окну и посмотрел туда, откуда они пришли. Теперь там была ночь, и тростник серебрился в лунном свете, а дорога золотой лентой уходила в темноту. Он подошел к противоположной двери и открыл ее в день. И их тут же обволок горячий, пахнущий топью воздух. Огромный дракон вылез из болота и с вызовом зарычал. Каландрилл отшатнулся, хватаясь за меч. В ту же секунду Брахт оказался рядом — с мечом на изготовку, Катя тоже поблескивала саблей неподалеку.— Сомневаюсь, — сказал Брахт, пытаясь перекричать рев дракона, — чтобы мечи оказались нам здесь полезны.Каландрилл задержался в двери, не сводя глаз со зверя. Он затмевал собой все виденное до этого — на лапах толщиной с дерево он возвышался над дорогой и по его красной коже стекали струи илистой воды. Пасть была широко раскрыта, из нее торчали клыки, похожие на мечи. Гнилое дыхание с шумом долетало до них, а огромный хвост яростно взбивал вонючую пену на поверхности воды.— Надо как-то проскочить, — обеспокоено сказала Катя. — Однако ума не приложу как.— Иссым говорил, что дорога безопасна. — Каландрилл сунул меч в ножны и указал рукой на дорогу: — Видите? До дороги дракон не дотрагивается.— В этом ему нет нужды, — сказал Брахт. — Он просто наклонится и проглотит нас с потрохами.— Надеюсь, он этого не сделает, — сказал Каландрилл. И вышел на дорогу.Брахт закричал:— Назад!Но Каландрилл увернулся от кернийца и с вызовом пошел прямо на животное. Зверь смотрел на него нефритово-зелеными глазками, по-прежнему с вызовом рыча. Из болота поднялся еще один дракон, по размерам ничуть не уступающий первому, затем еще один. Они выстроились вдоль дороги, по которой он собирался пройти, с разверстыми пастями, утыканными устрашающими клыками. Он скорее почувствовал, чем услышал, шаги рядом с собой и посмотрел через плечо — Брахт и Катя быстро догоняли его, держа мечи в руках.— Ахрд да сделает так, чтобы ты оказался прав, — пробормотал керниец.Дверь — их единственное убежище — закрылась, и на внешней стороне, как и на двери с противоположной стороны дома, не было ни петель, ни ручек.— Воспользуешься камнем? — спросил Брахт.Каландрилл уже совсем забыл о талисмане, болтавшемся у него на шее. Он пожал плечами, не зная, как это сделать. К тому же он считал, что в этом нет необходимости — Иссым говорил, что на дороге они в безопасности.— Имейте веру, — сказал он.Ответ Брахта затерялся в громоподобном реве дракона. Каландрилл продолжал идти вперед.Гнилое дыхание смешалось с вонью топи, и воздух стал ядовитым. Голова его шла кругом от грозного рыка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59