– Рад это слышать, сэр. – Такер был действительно рад, но у него появилось ощущение, что Холмс подсел не за этим.
– Владельцы магазинов довольны тем, что поймали этих взломщиков. Пропадало значительное количество товара.
– Я тоже этому рад, – ответил Такер, ожидая, что последует дальше. И был страшно удивлен.
– Меня, однако, беспокоят кое-какие разговоры.
– Да?
– Если я правильно понял, вы ведете какое-то расследование по поводу Фокси Фандерберка. Это так?
– Я не назвал бы это расследованием. Я просто пытаюсь выяснить о нем все, что только можно. Это довольно странный тип.
– Вы имеете в виду что-то конкретное? Вы в чем-нибудь его подозреваете?
– У меня нет ни малейших улик, свидетельствующих о том, что он совершил нечто противозаконное.
– И все-таки вы его в чем-то подозреваете, не правда ли?
– Ну...
– Я вовсе не собираюсь вмешиваться в служебные дела полицейского характера, об этом не может быть и речи. Так что вы вправе не объяснять мне, что имеете в виду.
– Я благодарен вам за это, сэр.
Холмс уставился куда-то в пространство.
– Такер, я знаю, что Делано для вас – это нечто новое, маленький городок и все такое прочее.
– Видите ли, хотя маленькие города бывают в некоторых отношениях более строги, чем большие, они терпимее относятся к эксцентричным личностям. Думаю, что у нас в Делано есть некоторое количество гомосексуалистов, но люди их не трогают. Есть люди умственно отсталые, есть те, что просто не в себе, есть и такие, с которыми просто невозможно иметь дело, но мы делаем на это скидку. Теперь насчет Фокси. Он уже давно стал занозой в теле нашего города. Он раздражает окружающих, меня в том числе, он оскорбляет окружающих и вообще ведет себя странно, но значительную часть своего времени он пополняет коллекцию оружия, разводит собак, в общем, занимается своим делом. И что довольно неожиданно, несмотря на все его странности, у него множество друзей, и они уже обращались ко мне.
– Ясно.
– Поймите меня правильно. Если Фокси приедет в Делано и не остановится на знак «Стоп» или сделает еще что-нибудь в этом роде, он должен быть оштрафован, как любой прочий. Если он пойдет грабить «Банк Делано», он должен быть отправлен в тюрьму. Но вы говорите, что у вас на него ничего конкретного нет.
– Да, сэр, это так.
– Ну, что ж, тогда, пожалуйста, не забывайте о том, что хотя он совершает покупки в Делано, причем иной раз на довольно крупные суммы, ибо Фокси человек далеко не бедный, и это здесь учитывается и принимается во внимание, он все же живет за пределами городской черты, да еще в графстве Тэлбот. Несколько недель назад, не знаю, на счастье или на беду, жители графства Тэлбот избрали шерифом Бобби Патрика. Если вы полагаете, что Фокси совершил нечто незаконное, вы должны передать, как это ни прискорбно, все материалы и доказательства в распоряжение Бобби, а уж он пусть решает, как с ними поступить. Заниматься Фоксом – его дело, не так ли?
Такер устало кивнул.
– Да, сэр. Не могу не согласиться с вами.
– Думаю, что вам также известно, что завтра Билли Ли выдвигает свою кандидатуру на пост губернатора. Он это сделает сразу же по окончании очередной сессии законодательных органов штата. А факт вашего присутствия в Делано для него политически очень важен.
– Да, сэр, я это понимаю.
– Теперь дело обстоит так, что, похоже. Билли убрал от вас Скитера Уиллиса, хотя я не уверен в этом на сто процентов, но если пойдет слух, что вы преследуете гражданина, за которым не числится никакой вины, к тому же гражданина весьма эксцентричного, – ну, вы сами понимаете, что из этого можно раздуть, а есть люди, которые только и ждут, когда вы оступитесь, и тогда Билли невольно окажется в неловком положении.
– Мне понятна ваша точка зрения, мистер Холмс.
– И еще одно, Такер. Если у вас появится что-то по поводу Фокси, обязательно действуйте, но по надлежащим каналам. Если захотите сами что-то предпринять, подстрахуйтесь заранее. – Они пожали друг другу руки, и Холмс вышел из машины. – Так держать, Такер, я горжусь вами, – заключил он и зашагал по направлению к банку.
Такер уставился в аптечную витрину и задумался. Конечно, Холмс был прав и очень тактично разъяснил ему свою позицию. Счастье, что его не разрезали пополам, отправив одну половинку на корм скоту, а вторую – в канализацию. И он медленно поехал в участок.
Там он спросил Бартлетта:
– Какую часть дел вы уже разобрали? До какого года?
– Они идут не по годам. Каждого году помаленьку. Если раскладывать все в хронологическом порядке, потребуется года два.
– А сколько еще времени займет работа по вашему методу?
Бартлетт поглядел на шкафы с делами и покачал головой.
– Я думаю, что процентов шестьдесят я уже разобрал. Понадобится еще месяцев шесть, если, конечно, вы не усадите меня исключительно за это дело, освободив от всего остального. Но тогда придется снять кого-то с уличного патрулирования и посадить здесь вместо меня, если я буду заниматься только этим.
Такер знал, что людей и без того не хватает. И покачал головой.
– Нет, этого мы сделать не в состоянии. Просто работайте с документацией по мере возможности. И как только обнаружится что-нибудь, относящееся к пропавшим без вести, сразу несите мне.
– Так точно.
Такер прошел к себе в кабинет, сел и стал медленно ругать себя за проявленную гордыню. Ему не хватало публичного внимания, которым он упивался, когда был только назначен на свой пост. У него появилось тогда ощущение, точно он стал звездой, и ему вновь захотелось того же. Глупо. Он всего лишь демобилизованный офицер на пенсии, занимающий мелкий муниципальный пост, и если он хочет сохранить голову на плечах, то ему надо заниматься разметкой дорожного полотна улиц и поножовщиной по субботам. Для этого его и брали на работу, и этим, видит Бог, ему и следует заниматься. И он раскрыл записную книжку, решив раз и навсегда выбросить Фокси из головы.
Глава 16
Весной и летом 1963 года Билли занимался избирательной кампанией пять дней в неделю, проводя уик-энды дома, отчасти потому, что ему хотелось быть в эти дни дома, а отчасти и потому, что ему не хотелось принимать приглашения и читать воскресные проповеди по разным церквам. Такая перспектива его не прельщала, и потому он отклонял подобные приглашения под тем предлогом, что будет в воскресенье дома и пойдет в свою собственную церковь.
Билли безостановочно колесил по штату, посещая и север, и юг, и города, и деревни. Он без устали жал руки – пока его собственные не краснели и не начинали болеть, ел на пикниках жареное мясо, так что в конце концов сода прочно вошла в его рацион. Иногда, если то или иное мероприятие могло попасть на телеэкран, он брал с собой Патрицию, но чаще она оставалась дома и, как и раньше, занималась фермой.
– Если когда-нибудь ты станешь президентом, – как-то заявила она, – тебе придется купить мне ферму где-нибудь в Вирджинии.
Главный его оппонент Джексон Маллинз вел избирательную кампанию при помощи ключевых посылов-клише типа «права отдельно взятых штатов», «сохранение традиций Юга», «свобода социального выбора», и тому подобных, однако, подчеркнуто-демонстративно отвергая поддержку со стороны Клана и других экстремистских групп.. Билли тоже использовал клише, но иного плана. Так, он обращался к «населению штата в целом», избегая прямых заявлений о справедливых межрасовых отношениях. Ему как-то пришло в голову, что он, по-видимому, в последний раз участвует в избирательной кампании, когда умеренному кандидату приходится, взывая к лучшим человеческим чувствам, пользоваться клише-иносказаниями. Он на это надеялся и был уверен в том, что, как только его изберут, он сможет говорить и действовать более открыто и целенаправленно, поскольку, согласно конституции штата Джорджия, повторное выдвижение своей кандидатуры уже избранным губернатором не допускалось.
На третье сентября были назначены предварительные выборы демократической партии. Кандидаты и их сторонники разошлись по своим штаб-квартирам пить «бурбон» и ждать результатов. Билли находился в апартаментах атлантского отеля «Генри Грэди», а Маллинз – отеля «Динклер» на той же улице. После очередного вечера рукопожатий и уверенных заявлений в прессе Билли собрал в спальне номера узкий круг близких ему людей:
Патрицию, Уилла, Хью Холмса и Джона Хауэлла, ставшего другом дома.
Билли, испытывая страшную ломоту в суставах, растянулся на постели.
– Ну, мистер Холмс, каковы ваши прогнозы? До этой минуты он предпочитал не задавать вопросов банкиру.
– Что ж, – проговорил Холмс, развалившись в кресле и вытянув вперед длинные ноги, – полагаю, что мы едва-едва избежим ничьей.
Билли усмехнулся.
– Получив большинство или отдав его сопернику?
– Большего я пока что сказать не могу, – заявил Холмс, потягивая «бурбон».
– А вы сами, Билли, думаете, что чаша весов склонится в вашу пользу? – спросил Джон Хауэлл.
– Господи, да я просто не знаю. Больше того, если я вдруг выиграю и на следующий день должен буду приступить к исполнению обязанностей губернатора, я начну с того, что возьму месячный отпуск.
– Если я правильно понял, вы не беспокоитесь по поводу республиканцев? Хью Холмс рассмеялся.
– Одно из преимуществ южанина заключается в том, что ему не надо беспокоиться по поводу республиканцев. Раз уж Джек Кеннеди сумел отыграть Джорджию у Дика Никсона, а это факт, то нам республиканцев бояться нечего, по крайней мере, какое-то время.
– Как вы полагаете, какой процент республиканцы на выборах смогут отобрать у Билли? – поинтересовался Хауэлл. – При условии, конечно, что он победит на предварительных выборах.
– Максимум двадцать процентов, – ответил Холмс. – Закоренелые сторонники сегрегации, иными словами, те, кто поддерживает Маллинза, предпочтут остаться дома, но голосовать за республиканцев не пойдут. Правда, будет очень низкий уровень участия в выборах, но Билли тогда получит не менее восьмидесяти процентов.
– Надеюсь, что у меня появится такая возможность, – вмешался Билли. – То я абсолютно уверен в себе, то ощущаю себя запуганным до смерти. А пугает меня то, во что превратится наш штат за следующие четыре года, если победит Маллинз. К нам назначат федеральных уполномоченных и введут войска, как это было в Миссисипи.
– Интересно, каким будет истинное воздействие самого факта назначения Такера Уоттса на исход кампании, – подал реплику Хауэлл.
– По моим предположениям, – подхватил ее Холмс, – голоса черных нам и так обеспечены, ибо им больше не за кого голосовать. Однако, я возлагаю надежды на то, что число избирателей станет, благодаря этому, значительно большим. Меня обнадеживают цифры регистрирующихся черных и тенденция к увеличению их числа.
Тут начали поступать данные: вначале тоненькой струйкой, затем потоком, в первую очередь, из Атланты и других крупных городов, затем с юга штата Джорджия и из сельских районов. На одиннадцать часов Билли был впереди на десять пунктов; на половину первого – на два; на час разрыв в пользу Билли составлял чуть более одного пункта.
Холмс закончил сопоставлять данные.
– Ну, кажется, все. Мы выиграли, и радуйтесь, что отменена система объединенного голосования группами графств, иначе сельские графства обеспечили бы победу Маллинзу, шедшему по единому списку.
– Не могу в это поверить, – устало проговорила Патриция. – И никогда не поверю, пусть даже все кончилось, пусть даже мы победили. – Теперь телерепортеры начали, наконец, объявлять Билли победителем в предварительных выборах. Тут зазвонил телефон. Билли снял трубку. Послушав, он прикрыл рукой микрофон и обратился к Джону Хауэллу: – О'кей, газетчик, решайте быстро, будете ли вы держать рот на замке, или выйдете из комнаты. – Хауэлл колебался какое-то мгновение, а затем сделал жест, как бы закрывающий рот на «молнию».
– Добрый вечер, мистер президент, или точнее, доброе утро. – Все в комнате насторожились. – Это огромная любезность с вашей стороны, что вы звоните мне в столь поздний час. – Все уставились на Билли, точно полагая, что тем самым услышат голос на другом конце провода. – Спасибо, сэр. Разрыв оказался незначительным, но, похоже, выиграли мы. Сведущие люди говорят мне, что республиканцы на выборах вряд ли наберут больше двадцати процентов. – Ответ президента вызвал у Билли смех. – Согласен. Спасибо, передайте наилучшие пожелания и вашей семье... А, это? Думаю, тут бояться особенно нечего... еще раз спасибо, и спокойной ночи.
И Билли повесил трубку.
– Ну, – возбужденно проговорила Патриция, – что он сказал?
– Да примерно то, что и следовало ожидать. Посылает всем вам привет, а еще – тут Билли склонил голову. набок, – он сказал, что до него дошли слухи, будто кое-кто из аппарата Линдона начал паковать вещи.
– Да вы шутите! – воскликнул Хауэлл. – Господи, а я-то обещал держать рот на замке! Или нет?
– Нет, нет... такого быть не может. Он просто пошутил. Послушайте, Джон, выбросьте-ка это из головы! О'кей? Нельзя, чтобы пошли подобные слухи!
Но тут Хауэлл бросил взгляд на телеэкран, молчаливо поблескивающий в дальнем углу комнаты.
– Это Маллинз, – произнес он. – Сейчас он признает поражение. – Тут кто-то включил звук, и зычный бас Джексона Маллинза заполнил комнату.
– Держу пари, что можно высунуть голову в окно и услышать на улице, как он орет из «Динклера», – сказал Уилл. Большую часть вечера он проспал.
– Друзья мои, – заявил Маллинз, – мы долго и упорно боролись за то, чтобы сохранить в неприкосновенности образ жизни штата Джорджия...
– Давай, давай, Джек, выбрасывай белое полотенце вместо флага и кончай с этим, – проговорил Хауэлл.
– ...и я хочу, чтобы вы знали, что для меня борьба далеко не окончена. Билли так и вскочил.
– Что он такое плетет?
В другом углу комнаты Хью Холмс снял очки и стал растирать переносицу.
– Я знал, что так будет, – пробормотал он, словно разговаривая сам собой. – Я знал, что так будет!
– Знали что? – спросила Патриция.
– Ш-ш-ш-ш! – зашипел на нее Билли. Маллинз продолжал вещать.
– Я хочу, чтобы мое слово дошло до каждого, кто меня поддерживал, кто материально помогал проведению моей кампании, до всех трудящихся мужчин и женщин, отдавших мне свои голоса на этих выборах, и чтобы все они знали, что я продолжаю вести бой!
– Что происходит? – ничего не понимая, спросил Хауэлл.
– Он собирается передать вопрос на рассмотрение палаты представителей штата, – устало проговорил Холмс. – Я боялся, что он именно так и поступит.
– Я хочу, чтобы каждый из вас знал: четвертого ноября мое имя будет в списке кандидатов в качестве независимого. Война далеко не проиграна, и если вы будете и впредь оказывать мне помощь, мы ее выиграем! – Маллинз сложил записи и быстро сошел с трибуны. В «Динклере» воцарилось бурное ликование.
– Что он делает? – потрясенно проговорил Хауэлл. – Он же проиграл! Как он может передать вопрос на рассмотрение палаты?
Холмс заерзал в кресле.
– В штате Джорджия не существует понятия «относительное большинство». Кандидат должен победить на выборах, набрав абсолютное большинство голосов, иначе вопрос переносится на сессию палаты представителей, которая и обязана выбрать губернатора в недельный срок с даты проведения выборов.
– Уж не имеете ли вы в виду...
– Я имею в виду то, что если на долю республиканцев придется двадцать процентов голосов, а Маллинз наберет чуть больше тридцати процентов, то у Билли не будет абсолютного большинства, и тогда палата представителей штата Джорджия обязана будет в течение недели с момента выборов собраться и проголосовать в пользу одного из двух кандидатов, набравших наибольшее число голосов.
– А он в состоянии это сделать? Он в состоянии набрать столько голосов, чтобы швырнуть этот вопрос на сессию палаты? – заунывным голосом вопрошал Хауэлл.
– По моей оценке, – твердо заявил Холмс, – безусловно, в состоянии.
– Мистер Холмс, – обратился к нему Билли, – а каково, по вашей оценке, наше положение в палате?
Холмс вынул из кармана пиджака блокнот и сверился с записями.
– Сегодня днем я устроил для себя лично что-то вроде теоретического смотра сил, – заявил банкир. – И выяснил, что если бы выборы в палате состоялись сегодня, нам бы не хватило от пятнадцати до двадцати голосов.
В комнате воцарилось гробовое молчание. Наконец, его нарушила Патриция:
– Иными словами, Билли победил на предварительных выборах, но проиграл сражение на пост губернатора?
Холмс кивнул.
– В том случае, если он не получит на выборах абсолютного большинства голосов и если бы палата голосовала сегодня.
Билли встал и надел пиджак.
– К счастью, – проговорил он с надрывом в голосе, – выборы проходят не сейчас, а палата голосует не завтра. – Он застегнул воротник и подтянул галстук. – Пошли, поговорим с прессой, а потом, Триш, поедем домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51