Почему ты мне не отвечаешь?Лудо не смотрел на нее.— Извини, Кристиан. Тебе надо уехать.— О чем ты говоришь?!Она смотрела не отрываясь на этого черноволосого незнакомца с жесткими глазами. Поразительно, как цвет волос может изменить внешность человека. Он казался смуглее, меньше ростом. А когда она впервые увидела его сегодня, разговаривающим с Тони, ей показалось, будто даже черты лица у него изменились. Наверное, потому, что сейчас он считал себя другим… испанцем… Этого человека она не знает. Это не Лудо.Он застегнул молнию на сумке. Внезапно Кристиан заметила пистолет, лежавший на койке. Девятимиллиметровый «вальтер», машинально отметила она. О Боже…— Лудо, куда ты едешь?— Прости, — снова проговорил он, все так же не глядя на нее. — Я надеялся, что у нас с тобой будет больше времени.— Но мы увидимся в Сан-Хуане?— Нет.— Ты… ты прогоняешь меня?! Хочешь, чтобы я тебя покинула? Навсегда?Он молча кивнул.Кровь отхлынула у нее от лица. Все тело обдала мутная волна слабости. Без сил она опустилась на койку.Пистолет лежал рядом.— Нет, — прошептала она и в следующую секунду повторила упрямо; — нет, я никуда не уеду.— Так надо. Иначе ты все только осложнишь.— Значит, я все осложню. Лудо, я уеду только в одном случае — если ты скажешь, что я тебе надоела, и сумеешь убедить меня в этом.Он обернулся. В первый раз взглянул на нее. Его лицо прорезали незнакомые жесткие складки. Он опустил глаза вниз, на пистолет, потом снова взглянул на нее.— Ах, б…Он резко отвернулся. До этого Кристиан никогда не слышала, чтобы он так ругался.— Ничего. Я понимаю.Ее охватило ледяное спокойствие. Все остальные чувства куда-то исчезли. Она больше не чувствовала ни любви, ни отчаяния. Даже страха не ощущала… пока.— Это ничего. Я все понимаю. Я поеду в Сан-Хуан.Найду, где остановиться. Позвоню Мигелю и скажу, где меня найти. Я буду ждать тебя. Ты найдешь меня в Сан-Хуане, когда вернешься.Он растерянно смотрел на нее.— Но я не знаю, когда это будет. Может быть, я вообще не… — Он не договорил.— Мне все равно, сколько придется ждать. Ты ничего не сможешь сделать. Я тебя не покину. — Она крепко сжала губы. — Больше я никуда не побегу.Она не плакала до следующей ночи. Оставшись в одиночестве, лежа на кровати в номере отеля, глядя в потолок, она думала о том, где сейчас Лудо, что он делает… и кто же он такой. И тогда она разрыдалась так, что, казалось, никогда не сможет остановиться. Рыдала от тоски по Лудо… от страха за него. Глава 8 В воспоминаниях Арран, когда она оглядывалась назад, длинные, не очень последовательные, часто прерываемые разговоры с отцом Дэлвином слились в один долгий диалог, длившийся больше полугода в самых различных местах — в кафе, в барах, в приюте — и даже во время обсуждений будущего сценария.Это никак не походило на формальные «беседы» за письменным столом среди полированной мебели, в атмосфере святости и благочестия, чего Арран вначале подсознательно опасалась. У отца Дэлвина не было для этого ни времени, ни желания. Как городской священник, он трудился не покладая рук с утра до ночи, причем его обязанности включали и духовное успокоение больных и умирающих, и заполнение сложных бюрократических документов для необразованных или не знающих английского языка, и оказание первой помощи — в буквальном смысле — после кровавых драк.Арран сравнивала его с жонглером, которому приходится удерживать в воздухе бесконечное количество предметов, не давая им упасть. Теперь и она входила в это число. Каждый раз, когда она спотыкалась и вздрагивала от ужаса, что снова упадет, он оказывался рядом. Он поддерживал ее своей энергией, одним своим присутствием.В конце концов она незаметно для себя рассказала ему о сумасшествии отца, о его беспричинных и неконтролируемых приступах ярости, о том, как жилось ей дома.— Мы все жили в постоянном напряжении. Никогда не знали, что может вызвать очередной приступ. Мне-то было легче, чем остальным, — я меньше с ним сталкивалась.— А сестры?— Изабель его особенно раздражала. Своей подвижностью, живостью, энергией. Ей всегда чего-то хотелось… делать что-то, стать кем-то, быть первой во всем. Из-за этого они с отцом все время ссорились. Но она самая великодушная и щедрая из нас. Несмотря на то что он ее ненавидит, она единственная из нас поддерживает с ним отношения, посылает родителям деньги. И ни слова благодарности в ответ. Она их даже навестила однажды.В прошлом году купила для мамы машину. Конечно, для Изабель дело обстоит по-иному…— А в чем разница?— Она не… не… ее это не задело.— Понимаю. А Кристиан?— О, Крис… Она всегда панически боялась отца. Он ее постоянно мучил, унижал, считал круглой дурой. Называл ее «мисс Посредственность». У нее бывали нервные срывы, и она убегала из дома. Она всю жизнь спасалась бегством. Кристиан и сейчас в бегах.— Где же она сейчас?— Если бы я знала. Живет на корабле, где-то в Карибском море, и не дает нам ни адреса, ни телефона.Неизвестно, как с ней связаться. — Арран коротко рассказала то, что знала о Лудо. — Изабель уверена, что он занимается контрабандой наркотиков.Отец Дэлвин задумчиво смотрел на нее.— М-м-м-м… Значит, ты считаешь, что Кристиан — тоже полусумасшедшая. А ты сама, Арран?— А что я?— Тебя ведь это тоже задело.— Что вы имеете в виду?— Ты сама сказала, что Изабель — единственная из вас, кого это не задело.— Я так сказала? Я не то имела в виду.Дэлвин решил не настаивать.— Скажи, вы с сестрами очень дружны?— Да, очень.— Они знают про твою сексуальную жизнь?Она остолбенела. Даже не могла понять, что ее больше шокировало — то, что священник говорит о сексе, или сама мысль о том, что Изабель и Кристиан могут узнать об этом.— Нет, конечно!— Почему?— Я никогда не смогу рассказать им, Дэв. Никогда!— Думаешь, они не смогут понять?Она на минуту задумалась.— Может быть, они бы и поняли… Но это их так…— Что? Шокирует? Вызовет отвращение?— Да… наверное.— Думаешь, они перестанут тебя любить?Арран обхватила руками плечи, опустила глаза.— Да, что-то вроде этого.На этом разговор прекратился. На время.Еще один разговор состоялся однажды вечером в приюте. Дэв втирал порошок от блох в крестец Лофтуса, большой немецкой овчарки мистера Фролика. Собака расчесала себя до крови.— А как вела себя ваша мать, когда отец на вас набрасывался? Она вас защищала?Арран отрицательно затрясла головой.— Никогда. Она всегда принимала сторону отца. Защищала только его.— Защищала?— Да. Она все для него делала. Он для нее был таким же ребенком, как и мы. Может быть, даже в большей степени.— Но вас она не защищала. Как ты считаешь, она любит детей?Арран задумалась.— Да, наверное. Во время войны она работала в приюте для детей-сирот и во всяких таких обществах, где занимаются усыновлением детей. Пока не вышла замуж.— Она очень расстроилась, когда вы уехали из дома?— Думаю, она только притворялась расстроенной.А на самом деле скорее всего это ее даже обрадовало.После нашего отъезда отец стал полностью принадлежать ей.Черный пиджак и брюки Дэлвина побелели от порошка. Он отряхнул их и закашлялся.— Ну хорошо, давай вернемся к тебе. Ты говоришь, что отец любил тебя больше, чем сестер. Почему?— Потому что я не бунтовала и не убегала. И еще я писала, как и он в молодости. Он любил повторять, что я одна из всех его понимаю. Он читал мне свои стихи. Рассказывал бесконечные военные истории. Он искренне верил, что все это действительно с ним происходило.— А почему ты думаешь, что нет?— Когда я работала в библиотеке, я нашла там старые приключенческие книжки, и в них описывались все истории отца. Он их немного изменил и иногда сбивался, путался, но они все точно были взяты из книг. Он даже некоторые имена оставил.— Ты не веришь, что он побывал на войне?Арран покачала головой:— Не помню, сколько мне было лет, когда я почувствовала, что все это выдумки. Всего лишь его фантазии.— А что думают твои сестры?— Они не знают. Я им ничего не говорила.— Но почему? Разве не лучше все высказать? — Отец Дэлвин отставил баночку с порошком и отпустил Лофтуса. Тот немедленно встряхнулся и поднял целое облако белой пыли. Отец Дэлвин закашлялся, чихнул. — Вот проклятие! Так почему же ты ничего не сказала сестрам?— Дэв, я просто не могла! Изабель всегда так хорошо к нему относилась. Даже гордилась им. Она бы мне ни за что не поверила. А Кристиан только стала бы еще больше его бояться. Она часто сама бывает на грани.— Ты очень оберегаешь сестер. Особенно Кристиан.— Она такая хрупкая.— Но теперь она, кажется, счастлива.— Если бы только она рассказала нам, что происходит и где ее найти.— Может быть, она не хочет, чтобы ее нашли, даже вы. Может, она боится вам довериться.— Глупости! Крис всегда нам все рассказывала.— В таком случае… если ты так к ней относишься, почему ты не расскажешь ей и Изабель о себе?— Но это же совсем другое!— Разве? Но почему? Или ты считаешь, что твои похождения слишком отвратительны для их деликатного слуха? Я сомневаюсь. Я думаю, ты к ним несправедлива и совершенно напрасно лишаешь себя их поддержки.Арран молчала.Дэлвин поднялся на ноги.— Ну хорошо, Арран, давай пока оставим это. Но ты подумай как следует. В вашей семье полно всяких секретов. И каждый из вас, похоже, оберегает другого.Вечер выдался трудным для Арран. Она заранее договорилась об интервью с миссис Делани для будущего фильма. Та немедленно пустилась в пространные рассуждения об Иисусе Христе, космических кораблях пришельцев и о двух марсианах, которых якобы каждый день видит у входа в винный магазин на Шестой улице, — А что там, скажите, стоит на улице, рядом с магазином, как не летающая тарелка? — яростно вопрошала миссис Делани, брызгая слюной. — Она только с виду похожа на «бьюик» семьдесят шестого года.Арран потребовалось немало времени и сил, чтобы успокоить старуху, и сейчас она чувствовала себя совсем выжатой. Они с Дэлвином сидели в маленьком кафе, где было тепло и приятно пахло дымящимся кофе. Постепенно Арран расслабилась. Сама не заметив, как это получилось, начала рассказывать Дэлвину о Блэкки Роуче. Руки ее сжимали чашку так крепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения.— Вскоре после его гибели я уехала в Лос-Анджелес, к Изабель. Некоторое время жила у нее, потом переехала в Сан-Франциско. Впервые в жизни я почувствовала себя счастливой. Мне все здесь нравилось, и все шло так хорошо. У меня появилась работа, друзья… Но…Она рассказала о Джин-Карло Ваччио, о тех, кто появился в ее жизни после него, о банде мотоциклистов из Окленда.— А потом начались эти телефонные звонки… ужасные, отвратительные… Я так испугалась!Даже сейчас, при одном воспоминании, лицо ее стало белым, как мел.— Слава Богу, ты вовремя почувствовала опасность.Скажи, Арран, ты никогда не задумывалась над тем, почему тебя так тянуло рисковать собственной жизнью?Арран опустила глаза.— Я просто ощущала… что не могу иначе. После этого я на какое-то время чувствовала себя чище. Я знаю, это звучит глупо…— Да нет, я бы не сказал. Как бы там ни было, ты решила обратиться за помощью. Разумный шаг.— Но я так и не смогла пройти через это до конца.К своему ужасу, Арран почувствовала, что слезы застилают ей глаза.— Это все выглядело так неестественно, так фальшиво… рассказывать о подобных вещах, сидя в чистеньком аккуратном кабинете. И этот доктор… ну что он мог сделать? Только швырнуть мне обратно в лицо то, что я же ему рассказала бы. Я с самого начала поняла, что не скажу ему правду. Не хотела, чтобы он узнал… Он мне совсем не понравился.— В таком случае ты правильно поступила, что ушла.Тогда ты еще не созрела для этого.— И потом… я была уверена, что больше это никогда не повторится. Я считала, что излечилась полностью.Пока…— Пока что?— Произошло нечто… настолько ужасное…Нет, она просто не могла заставить себя рассказать ему о Харте Джэрроу.— В общем, я начала посещать клуб «Тысяча сто».— Ах так, — спокойно произнес Дэлвин. — Ты пошла туда?Арран, потрясенная, вскинула на него глаза.— Вы… знаете это место?!— Арран, я же не слепой и не глухой. Конечно, я знаю о существовании этого клуба. Я ведь обязан знать все, что происходит на моей территории. И потом… невозможно вести людей к свету, не зная о соблазнах тьмы.— Но ведь вы же священник.— Спасибо за то, что напомнила. Но, во-первых, я не родился священником. Я им стал. До этого я достаточно долго жил в миру.Арран вспыхнула, снова опустила глаза, представив себе отца Дэлвина в клубе «Тысяча сто» и тщетно пытаясь прогнать из головы этот образ. Он с интересом наблюдал за ней, по-видимому, догадываясь, о чем она думает.Потом улыбнулся и заговорил очень мягким тоном.— Что же заставило тебя пойти в этот клуб?Скорчившись от стыда, запинаясь и останавливаясь на каждом слове, она рассказала ему историю с Хартом Джэрроу. Дэлвина, как видно, и это нисколько не шокировало. Он отошел к стойке и принес еще две чашки с дымящимся капуччино. Арран угрюмо смотрела на крупинки шоколада поверх пенящейся горки сливок.— Я не могу понять, что со мной происходит. Каждый раз, когда все наконец устраивается в моей жизни, когда дела идут хорошо, у меня возникает непреодолимая потребность все разрушить.— Тебе недолго осталось страдать, Арран, совсем недолго. Я обещаю. Видишь ли, со мной люди тоже охотно разговаривают, как и с тобой. Они делятся со мной своими горестями и секретами день за днем, неделя за неделей, год за годом. Истории все время разные и в то же время похожие одна на другую. В конце концов вырисовываются определенные закономерности. И их очень легко распознать. История, подобная твоей, уже случалась с другими и будет повторяться еще не раз. Вот послушай.Голос его стал более мягким и глубоким, приобрел какую-то гипнотическую силу.— Девочка растет в семье, где нет счастья, с тираном-отцом и слабой матерью. Сначала все выглядит не так уж плохо. Отец относится к ней лучше, чем к сестрам, не обижает ее. Но по мере того как девочка подрастает, отец все больше и больше выделяет ее как свою любимицу.Арран хотелось остановить его, но она почувствовала, что не может произнести ни слова. Этот прекрасный, мелодичный голос ее завораживал.— Девочка вырастает и спасается бегством. Покидает отчий дом. Уезжает очень далеко, начинает жить самостоятельной жизнью, добивается успеха. Но она никогда не позволяет себе расслабиться, насладиться плодами своего успеха. Как только дела начинают идти хорошо, она чувствует потребность дать самой себе пощечину.Она наказывает себя, потому что ощущает свою вину.Она чувствует себя замаранной и потому считает, что не заслужила ни успеха, ни счастья. А через некоторое время ей уже недостаточно наказывать только себя. У нее возникает потребность испачкать и других и дать им это почувствовать.Больше Арран не могла выдержать:— Хватит! Остановитесь! Ну пожалуйста.— Но ей не следует обвинять себя. Она ни в чем не виновата. У нее не было выбора, она не могла ничего изменить. Ребенок не в состоянии изменить свою жизнь.Она стыдилась рассказать кому-нибудь о том, что происходило у нее дома много лет назад. А если бы даже и решилась рассказать об этом, ей бы все равно никто не поверил. Так она жила много лет, страдая от гнева и позора, от страха, что кто-нибудь об этом узнает, особенно ее прекрасные, знаменитые сестры.— Дэлвин! Остановитесь, или я сейчас уйду.— Нет.Дэлвин потянулся к ней через стол, взял ее руки в свои. Сжал не больно, но достаточно крепко. Арран уже знала, какой он сильный. Теперь ей не вырваться, даже если она захочет уйти.— Ты никуда не уйдешь, Арран, потому что у этой истории счастливый конец. Видишь ли, эта девочка умна, интеллигентна и талантлива. В конце концов она осознает, что гнев ее вполне праведный и что ей не следует чувствовать себя ни виноватой, ни грязной. Так что, может быть, ей пора прекратить наказывать себя? Как ты считаешь?Арран обмякла на стуле.— Он меня не насиловал… не угрожал.— Я этого и не предполагал. Думаю, он использовал эмоциональный нажим. Это — обычное явление.— Вы так говорите, как будто подобное происходит чуть ли не каждый день.— Именно так, Арран. Печально, но это так.— Он приходил ко мне в комнату почти каждую ночь, — начала Арран, глядя в никуда широко раскрытыми, словно остекленевшими глазами. — Сначала он только требовал, чтобы я обнимала и целовала его, говорила, какой он замечательный и как я его люблю.Читал мне свои стихи, рассказывал военные байки. Мне было так стыдно за него. Но потом, когда Изабель и Кристиан навсегда покинули наш дом, он начал… — Голос ее сорвался. Дэлвин отодвинул чашки в сторону, снова крепко сжал ее руки. — Он начал просить… начал требовать… чтобы я разделась перед ним. Говорил, что хочет посмотреть на меня обнаженную. Сначала он требовал, чтобы я расстегнула блузку… чтобы он посмотрел на мою…— Грудь, — подсказал Дэлвин.— Грудь, — послушно повторила Арран и содрогнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44