Не важно, правда это или только измышления газетчиков, но Дэвису они причиняли неимоверные муки. И ведь он заранее все это предвидел.Наверное, еще и поэтому он испытывал благодарность к Стюарт за ее нетребовательное, успокаивающее присутствие. По возможности он старался избегать встреч с Изабель, сведя практически все деловые контакты к телефонным переговорам.С того момента, как фильм был запущен в производство, они вообще перестали видеться. До того как наступил канун отъезда съемочной группы в Сан-Бласе.Изабель позвонила в воскресенье рано утром.— Дэвис, ты умеешь управлять катером?— Да, конечно.— Вот и хорошо. Я взяла напрокат лодку с каютой.Для нас с тобой. Беру все для пикника. Дэвис, я должна тебя увидеть. Мы не встречались уже столько времени…Дэвис согласился прежде, чем успел что-либо сообразить. Он так и не узнал, какие надежды связывала Изабель с этой прогулкой и как долго не решалась ему позвонить.Изабель встретила его на пристани, ослепительно улыбаясь. Выглядела она потрясающе и совсем непохоже на кинозвезду — в джинсах, простой рубашке и темно-синей мягкой шляпе из хлопка. В одной руке она держала матерчатую сумку, в которой лежали свитер, теплый жакет, купальный костюм и полотенце, в другой — плетеную корзину, полную продуктов. Рядом качался катер — двадцатипятифутовый «крис-крафт» с небольшой каютой и удобной задней палубой. Погода идеально подходила случаю: голубое небо, спокойная гладь океана, мягкий западный бриз.Изабель сама вывела катер от причала.— Погода такая тихая, и это не труднее, чем водить машину.В последнее время у нее развилась настоящая страсть к автомобилям. Она стала первоклассным водителем, хотя и любила слишком быструю езду. «Мустанг» она продала.— Очень не хотелось. Я его любила. Это ведь была моя самая первая машина.Зато новую свою машину, «мазератти», она просто обожала.Да, с горечью подумал Дэвис, а благодарить за нее следует, вероятно, «Выкуп» Стива Романо.Через полчаса Дэвис встал за штурвал и повел катер в открытое море. Вскоре Лос-Анджелес превратился в темное пятно на горизонте, а горы исчезли в туманной дымке.Он стоял на покачивающемся мостике, на самом солнцепеке, с развевающимися от ветра волосами. Повинуясь мгновенному импульсу, запустил мотор на полную мощность. Катер шел не слишком ровно, но ощущение все равно было восхитительное. Как все-таки это здорово — с силой разрезать волны, ощущать вибрирующую палубу под ногами, смотреть, как пенится вода внизу. Все напряжение последних месяцев куда-то ушло, все его подозрения теперь казались смехотворными. Слава Богу, что у Изабель хватило ума устроить эту прогулку. Вот если бы у них хватило топлива, чтобы доплыть до Гавайев.И плевать на «Выкуп», на славу, на успех и на деньги.Кому это все нужно? День изумительный, еды и питья у них достаточно, он в лодке в открытом океане, вместе с Изабель. Дэвис чувствовал себя молодым, беспечным и вызывающе счастливым.— Пусть все катится к черту!Он выпустил руль, потряс сжатыми кулаками в воздухе. Он уже давно не испытывал такого удовольствия.Слишком давно…Так они неслись по волнам еще полчаса. Изабель стояла рядом с ним, без шляпы, с развевающимися по ветру волосами. Через некоторое время она объявила, что голодна. Дэвис замедлил ход и выключил мотор. Внезапно наступила полная тишина. Лодка легко покачивалась на волнах.Изабель распаковала еду — французский хлеб, салями, ветчину, яблоки, шесть пакетов пива. Уселась, скрестив ноги, на белых пластиковых подушках, разложила еду. Беззастенчиво сняла верх купальника, раскинула руки навстречу солнцу.Дэвис, не отрываясь, смотрел на нее.Господи, как она прекрасна! Он уже почти забыл, насколько она прекрасна.Во время еды они весело болтали, хотя Дэвис не мог бы сказать, о чем они говорили и что ели. Единственное, что он запомнил, — как она выглядела, как сильно он ее хотел и как он ее любил.— Не желаю думать ни о чем, кроме сегодняшнего дня! — воскликнула Изабель и протянула к нему руки.Со стоном он бросился в ее объятия, с таким чувством, будто вернулся домой.— Я хочу тебе что-то сказать… — прошептала Изабель.Сегодня она наконец скажет Дэвису, как сильно его любит. Она поняла, что больше не выдержит. Никакой фильм не стоит разлуки с ним, жизни вдали от его рук, его чудесных прикосновений. Даже если он посмеется над ней, она все равно ему об этом скажет.Но он не дал ей такой возможности. Не отрывая от ее рта губ, он со стоном наслаждения вошел в нее, а затем наступил дикий неконтролируемый оргазм.— Слишком долго мы не виделись, — пробормотал он, спрятав лицо на ее груди.— Слишком долго, — согласилась Изабель.Она торжествовала победу — она его вернула. Теперь все будет хорошо.— Извини, все произошло слишком быстро, ты не успела…Он поцеловал нежную кожу у нее за ухом.— Не важно. Все еще впереди.Она гладила его волосы, плечи, загорелую спину.Он повернул голову, с обожанием заглянул ей в глаза.Потом его янтарные глаза потемнели от нарастающего желания.— Господи, как я тебя хочу…Губы Изабель изогнулись в счастливой торжествующей улыбке.— Ну вот, я здесь, к твоим услугам.Он приподнялся на коленях, обхватил руками ее голову, наклонился, поцеловал ее грудь. Легонько провел кончиками пальцев по ее телу, раздвинул бедра и стал целовать ее с нарастающим возбуждением. Изабель извивалась под ним, впившись руками в его плечи.Он поднял голову.— Постой, Иза. Подожди, я не хочу, чтобы опять…Внезапно он смолк. Она лежала с поднятыми ногами.Высоко на правом бедре, там, где она не могла этого увидеть, он разглядел четыре синяка. И еще один, чуть подальше.Свежие знаки, оставленные чьими-то чужими пальцами. Он прекрасно знал чьими.Дэвиса пронзила дрожь. В глазах потемнело от гнева.Ярость затмила любовь. Он и не знал, что в состоянии испытывать такую ненависть. Ему хотелось убить ее, сейчас же, на месте. Руки его, лежавшие на теплой нежной коже ее бедра, задрожали. Он представил себе эти руки на ее шее. Представил, как они сжимаются, как выкатываются ее глаза. Потом эту сцену заслонили образы Изабель и Стива Романо. Как они со смехом совокупляются — как животные. Он представил себе Изабель с Холлом Дженнингсом. А иначе зачем бы ему одалживать ей деньги, оплачивать ее квартиру, покупать ей этот чертов «мустанг»? Наверняка и «мазератти» тоже он ей купил.Грязная шлюха! Всех она использует. А его самого она все это время держала за дурака. Подумать только, он собирался сказать ей, что любит ее…Ярость, распиравшая его, требовала выхода. Он снова приподнялся на коленях, схватил Изабель под мышки, резко перевернул лицом вниз, пригвоздил рукой и яростно овладел ею сзади. Он ненавидел ее и ненавидел себя за то, что причиняет ей боль, но не мог остановиться.В конце концов это все-таки лучше, чем убить ее…Через три дня Изабель, мрачная и подавленная, села в самолет мексиканской авиакомпании «Мексикана эрлайнз», следовавший до Гвадалахары. Она никогда не бывала в Мексике и до последнего времени с нетерпением ждала этой поездки. Теперь же ей было плевать, даже если бы вся Мексика внезапно затонула в океане и исчезла навсегда.Она прислонилась горячим лбом к окну салона первого класса и бессмысленно смотрела на бесконечные .пески и скалы внизу, пытаясь не думать ни о чем. Не думать о Дэвисе.Однако ужасный обратный путь до Марина-дель-Рей не выходил из головы. Холодное лицо Дэвиса, отвернувшегося к штурвалу. Его холодный голос:— Извини, Изабель. Это была излишняя грубость.Но синяки не мои, можешь поверить.Дома она внимательно осмотрела свое тело и все поняла.Боже, как она ненавидела Стива Романо!Она позвала стюардессу, заказала водки, залпом осушила рюмку и попросила еще. Горящими от ненависти глазами смотрела на Стива Романо, сидевшего впереди, красивого, как сам дьявол, и в своей камуфляжной куртке, штанах цвета хаки, сдвинутом на затылок берете, какие носят террористы, похожего на бандита-главаря.Сейчас он беззастенчиво флиртовал со стюардессой.Спальня Изабель в «Паласо асул» — лучшем отеле в Сан-Бласе, служившем одно время летней резиденцией европейского посла в Мексике, — по размерам могла сравниться с бальным залом. Высота потолка достигала двадцати пяти футов, как в соборе. Огромные окна украшали затейливые металлические решетки и тяжелые деревянные ставни. В комнате стояли две двуспальные кровати, над которыми медленно вращался громадный вентилятор, разгоняя горячий влажный воздух. Двойные резные двери красного дерева выходили во внутренний дворик с цветущим кустарником, где, не умолкая, кричали попугаи.Отель «Паласо асул», наверное, был одним из самых романтических мест, которое когда-либо видела Изабель.Но она только что потеряла любимого человека и сейчас находится в этом отеле с самым ненавистным ей человеком.Лежа на огромной кровати, прислушиваясь к непонятным ночным звукам и шорохам, она тихо плакала.Через некоторое время, словно по сигналу, ручка на входной двери дрогнула, раздался свистящий шепот:— Иза, крошка, впусти меня. Это Стиво.— Пропади ты пропадом, — прошептала Изабель в темноту. Пусть думает, что она спит и не слышит. Войти он не сможет — она закрыла дверь на два железных засова, а толщина двери три дюйма. Пусть попробует открыть. И вообще ей больше не нужно подчиняться Стиву Романо. Теперь-то уж никто не снимет ее с картины.— Ты не могла бы обращаться с ним повежливее? — спросил Бад Иверс. — Я-то думал, у вас любовь. И все так считали. Прекратите вы наконец эту бесконечную грызню.У бедняги Иверса проблем было достаточно и без того. Погода совсем испортилась. Шел нескончаемый проливной дождь. Половина членов съемочной группы мучилась поносом. Главного оператора укусило какое-то загадочное насекомое, от чего у него началась сильнейшая аллергия, и его пришлось срочно отправить на вертолете. Доставка самых необходимых вещей также превратилась в проблему. Пленка испортилась из-за постоянной сырости. Оставшиеся на ногах члены группы грозили забастовкой, впали в уныние и постоянно пили.В промежутках между съемками — если еще удавалось что-то снимать — Изабель сидела на дымящейся от пара террасе и пила текилу или — если дождь на время утихал — на влажном пляже, под тяжелыми серыми облаками, с отчаянием думая о том, будет ли она еще когда-нибудь счастлива.Единственным лучом света в этом мрачном царстве стало появление Рефуджио Рамиреса, который приехал делать рекламные снимки на съемочной площадке.Они с Рамиресом давно уже стали друзьями. Изабель многим была ему обязана, она чувствовала себя с ним легко и свободно и, что самое главное, с ним одним могла говорить о Дэвисе.— Боюсь, что все кончено, — рыдая, проговорила она, сидя напротив него за шатающимся деревянным столом в баре с крышей из пальмовых листьев, под названием «Коко-локо».Рамирес смотрел на нее с непередаваемым выражением понимания и сочувствия. Потом они бродили по берегу под кокосовыми пальмами, которые гремели орехами над их головами при сильных порывах ветра. Далеко в море черная клубящаяся туча, предвестница надвигающегося урагана, уже закрыла звезды.— Господи, что же мне делать? Я чувствую себя ужасно. — Изабель снова зарыдала.— Ну что ты, Иза! Все будет нормально. Иди сюда.Она повернула к нему мокрое от слез лицо, уткнулась в теплое плечо. Его руки гладили ее так нежно, так ласково. Он тихонько бормотал что-то, как будто успокаивая скулящего от боли зверька. Изабель чувствовала, как высыхают на глазах слезы. Опытными, всезнающими пальцами он гладил ее волосы, приподнял подбородок, поцеловал в губы. Она забыла о том, как он уродлив.Потом он снял кожаную куртку, расстелил на песке, потянул Изабель вниз и сам сел рядом Она лежала в его объятиях, а он укачивал ее, как маленького ребенка, бормоча что-то на смеси испанского с английским. Он качал ее, не меняя ритма, но Изабель внезапно почувствовала, как он ловкими пальцами художника расстегнул на ней блузку и начал ласкать ее грудь.Руки его казались нежными, теплыми и любящими.Он осторожно опрокинул ее на песок, и она не остановила его.Рамирес принес ей утешение и доставил удовольствие. Изабель вспомнила слова Дэвиса о том, что уродец Рамирес занимался любовью с самыми красивыми женщинами Лос-Анджелеса. Вспомнила, как она тогда не поверила этому. Сама мысль об этом тогда показалась ей отвратительной. Теперь же она находила это естественным. Рамирес оказался настоящим любовником, он лишь хотел доставить ей удовольствие, ничего больше. Занимаясь любовью с Рефуджио Рамиресом, Изабель даже смогла на какое-то время забыть о Дэвисе. Она забыла обо всем, кроме этих ласковых рук.Через три дня наступило ясное солнечное утро, и все пришло в движение. Все почувствовали огромное облегчение оттого, что можно снова начать работать. Они работали от рассвета до темноты, стараясь использовать каждую минуту солнечного дня. Сухая погода простояла неделю, и всю эту неделю Иверс не давал передышки с рассвета до заката.В конце концов осталось отснять лишь одну ключевую сцену. После этого они смогут уехать. Финальные натурные съемки в деревнях и джунглях будут осуществляться со вторым составом.На рассвете все погрузились в три джипа и поехали по залитой водой дороге через кокосовые рощи к опушке леса.Изабель боялась этой сцены — ее главной сцены с Романо. В этом эпизоде Мария пытается спастись бегством. Ей удается выбраться из лагеря и убежать, однако Энрик Диас, главарь бандитов, настигает ее и в конце концов насилует. Пока джип трясся по узкой, поросшей кустарником дороге, Изабель пыталась войти в роль. Она должна поставить себя на место Марии. Что чувствует в этой ситуации Мария? До какой степени отчаяния она дошла? Ее похитили под дулом пистолета, она находится во власти этого ужасного человека, в постоянном страхе, без сил, полуголодная, почти потерявшая рассудок.Жизнь ее зависит от того, удастся ли ей спастись, прежде чем они убьют ее.И вот сейчас у нее появилась слабая, призрачная надежда… Может быть, удастся выбраться из палатки под покровом ночи, перед самым рассветом. Ее похитители вечером перепились и сейчас валяются по всему лагерю мертвецки пьяные. Охранник с ружьем тоже задремал.Осторожно, очень осторожно, на цыпочках, двигалась она, в перепачканных джинсах и разорванной шелковой блузке, со слипшимися, спутанными волосами. Она чувствовала себя такой грязной, униженной, раздавленной.Даже в туалет ей приходилось ходить на глазах мужчин, издевавшихся над ней.Под ногами хрустнула веточка. Она замерла. Стояла, вслушивалась, пытаясь унять тяжелое хриплое дыхание и оглушительное биение сердца. Ничего. Какое счастье… пока все в порядке. Лагерь скрылся из виду за густым кустарником. Господи, кажется, удалось! Она спасется.Найдет дорогу, там будут машины, там будут люди. Кто-нибудь ей поможет… Она всхлипнула, смахнула слезы с лица. Боже, помоги! Она спасется, должна спастись…— Остановитесь, мисс Коллинз.О Господи! Она застыла на месте, прижав руки к бедрам, зная, что в спину направлено дуло револьвера.Снова громко всхлипнула — теперь от ужаса, отчаяния и ярости.— Повернитесь. Только медленно.Вот он стоит на краю поляны, широко расставив ноги, высокий, худощавый, опасный, как пантера, с пистолетом сорок пятого калибра, нацеленным прямо ей в грудь.Мрачно рассматривает ее.— Вы никуда не уйдете.С этими словами он направился к ней скользящей походкой хищника, приближающегося к жертве.Она беспомощно наблюдала за ним. Заговорила надтреснутым от страха голосом:— Мертвая я никакой ценности для вас не представляю.Он переложил пистолет в одну руку. Пожал мощными плечами.— Договор был такой — после того как нам заплатят, мы отправим вас обратно к папочке. А мертвой или живой — это будет зависеть от вас.Слезы ярости полились у нее из глаз.— Ax ты подонок!Он подошел ближе. Остановился на расстоянии шести футов. Оглядел ее с ног до головы со смешанным выражением злобы, презрения и всеподавляющего желания властвовать, покорять. Цинично усмехнулся.— Видели бы вас сейчас ваши великосветские друзья! Посмотрите на себя, Мария Коллинз.Он поднял пистолет. Помолчал.— Уйдете вы тогда, когда я решу, что это возможно.Ни на минуту раньше.Он снова усмехнулся холодно и цинично и, не спуская с нее глаз, начал неторопливо расстегивать пояс на джинсах.В этот момент все отчаяние, весь гнев, снедавшие ее с самого момента похищения, внезапно сконцентрировались в горячий и твердый комок в груди. Твердый, словно из стали. Ну сейчас она ему покажет. Не думая больше ни о чем, она кинулась на него. Захватила его врасплох.Вонзила грязные, поломанные ногти в ненавистное лицо, с силой ударила ногой в коленную чашечку. С горящими от ненависти глазами он схватил ее за руку, отвесил тяжелую пощечину.— Ах сучка! Ах ты сучка!Пытаясь вырваться, она изо всех сил ударила его локтем в низ живота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44