От внезапной боли он задохнулся и выпустил ее руку. Спотыкаясь, она отступила на мокрую траву. Увидела, что он взялся за пистолет. Снова кинулась на него, колотя ногами и в то же время пытаясь дотянуться до пистолета. Он ударил ее пистолетом по лицу. Она вскрикнула и ответила ударом коленом между ног. Губы его побелели от боли, глаза сузились от бешеной злобы. Он поднял тяжелые кулаки, пригвоздил ее к земле, всей тяжестью навалился на нее. Они катались по земле, как два разъяренных зверя, и в конце концов он, конечно, одержал верх. Заломил ей руки за голову, коленом уперся в грудь, вдавил ее в мокрую, грязную траву.С его исцарапанного лица капала кровь, дыхание с хрипом вырывалось изо рта.— Ax ты сучка, — прошептал он, глядя сверху вниз в ее лицо, на котором застыло вызывающее выражение. — Ну ты об этом пожалеешь!Одним движением он сорвал с нее остатки разорванной блузы.— Стоп, — спокойно проговорил Бад Иверс. — Отснято.Стив Романо с трудом поднялся на ноги. Осторожно ощупал исцарапанное лицо.— Господи ты Боже мой! Я подам на нее в суд.— Чепуха, — ответил Бад Иверс. — Когда ты увидишь эту сцену, сам уписаешься. Мы снимали одновременно тремя камерами, и еще одна, ручная, работала на крупные планы. Ты глазам своим не поверишь. Мы не пропустили ни одной мелочи. Пленку сегодня же отправим в Лос-Анджелес спецпочтой, прямо в лабораторию.Ты выглядел потрясающе, можешь мне поверить. Живая мечта для любой женщины.Рефуджио Рамирес тем временем фотографировал эту сцену — Бад Иверс, успокаивающий обиженного, расцарапанного Стива Романо. Он сделал и еще один снимок — Изабель, все еще сидящая в грязи, в лохмотьях, торжествующе улыбающаяся. Помощники оператора, обычно безучастные, сейчас смотрели на нее со страхом и благоговением. Костюмерша подала ей жакет.— Да она же просто взбесилась! — продолжал жаловаться Романо, однако уже с меньшим напором, по-видимому, немало утешенный мыслью о том, что он теперь живая мечта каждой женщины. — На нее надо надеть смирительную рубашку. Если попадет инфекция, говорю вам, я подам…— Но тебе же сделали прививку от столбняка.А когда вернемся в город, врач введет тебе антибиотик. — Иверс похлопал Романо по плечу так, что тот поморщился от боли. — Послушай, Стив, когда фильм выйдет на экраны, во всей стране — да что там, во всем мире — не останется женщины, которая не умирала бы по твоему телу. Ты никогда еще не выглядел таким сексуальным. Ну а если окажется, что я ошибся, тогда, пожалуйста, можешь подавать в суд. Я тебя благословлю.Обратно Изабель ехала вместе с Рефуджио Рамиресом.— Ты в порядке? — озабоченно спросил Рамирес. — Он тебе пару раз здорово врезал.— Да, — удовлетворенно ответила Изабель, — я в полном порядке. После горячей ванны все пройдет.И потом, я ему еще лучше врезала.Странно, она больше не испытывала ненависти к Стиву Романо. Она ему отомстила. И теперь не могла сдержать усмешки.В отеле Бад Иверс поймал Изабель и отвел в самый темный уединенный уголок бара, заказал текилу.— Ну слушай меня, ты, сумасшедшая. Если что-нибудь подобное повторится, ты вылетишь из картины так, что и сама не заметишь. Если бы я не напел ему про то, какой он сексуальный, мы бы сейчас оказались в большом дерьме. И все из-за тебя.— Вы же в любой момент могли нас остановить.— Что?! И загубить такую сцену?! Нет, ты точно ненормальная. Теперь я в этом уверен.Изабель улыбнулась против воли.— В общем, все получилось хорошо. — Иверс одним глотком осушил свой стакан. — И Стив смотрелся лучше, чем когда-либо. Но главное, конечно, ты. Что бы там я ни наговорил Стиву, эта сцена твоя. Ты была неподражаема, Изабель, можешь мне поверить. Ты сделала свою игру.Через полтора месяца съемки закончились. Стив Романо избежал инфекции.Изабель решила отдохнуть. Она чувствовала, что ей это необходимо. В Мексике она, по-видимому, подхватила какую-то желудочную заразу. Ее постоянно тошнило.Она похудела на десять фунтов. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой усталой. Наверное, надо принять курс поливитаминов, решила она, и, может быть, попить железо. Скорее всего у нее развилась анемия.Она пошла на обследование к врачу. Доктор Шапиро тщательно ее осмотрел, выписал витамины и микроэлементы.— Это вернет вас в нормальное состояние.— Слава Богу. Я боялась, что подцепила что-нибудь серьезное в Мексике. Какого-нибудь паразита.Доктор Шапиро улыбнулся:— Можно сказать и так. Но вообще я бы сказал, что вы здоровы как лошадь. Учитывая нынешние обстоятельства.— Какие обстоятельства?Он удивленно поднял на нее глаза.— Вы что, не знаете?!— Чего не знаю?Что же с ней такое, в самом деле? Чего он недоговаривает?Как будто издалека, словно из тумана, донеслись до нее слова доктора.— Вы беременны, Изабель. Уже по крайней мере два месяца. Глава 6 В то утро, когда позвонила Салли Вайнтрауб, Арран поняла, как мало у нее настоящих друзей.Звонок раздался в восемь утра — в Нью-Йорке в это время было одиннадцать. Арран проснулась от этого звука и замерла в ужасе. Может быть, Фатсо возьмет трубку? Ну, пожалуйста, Фатсо, молила она про себя, хорошо зная, что Фатсо ничего не слышит. Он крепко спал в своей маленькой комнатке, за закрытой дверью, да еще с берушами в ушах.После того как телефон прозвонил десять раз, Арран заставила себя встать с постели и поднять трубку.— Если бы я не знала о ваших проблемах, я бы давно уже повесила трубку, — сказала Салли Вайнтрауб. — Вам надо как-то это преодолеть, Арран. А теперь слушайте.Не веря своим ушам, Арран выслушала новость о том, что известный издатель книг в мягких обложках предложил семь тысяч долларов аванса за ее роман.— Он начал с пяти. Мне удалось поднять цену до семи тысяч, — с гордостью заявила Салли. — Неплохо для начала. Совсем неплохо.Она спросила Арран, принимает ли она это предложение.— Думаю, что да. Да-да, конечно…На самом деле Арран не понимала, как можно об этом спрашивать. Конечно, они принимают предложение! Семь тысяч долларов казались ей немыслимой суммой. Она слушала и не слышала, что говорила Салли об условиях контракта, который на днях должен прийти по почте.— Прекрасно… — тупо проговорила Арран.Салли, по всей видимости, была разочарована столь слабой реакцией.— Ну что ж, в таком случае примите мои поздравления. Я с вами вскоре свяжусь.Арран положила трубку, сделала себе чашку растворимого кофе и взяла с собой в постель. Она повторяла и повторяла себе, что ее первая книга скоро будет издана и поступит в продажу, что она наконец добилась успеха, но единственным чувством, которое она сейчас испытывала, было чувство вины перед Салли. Салли так старалась, так много для нее сделала, и, конечно, ее задело кажущееся равнодушие Арран. Но с другой стороны…Господи! Арран рывком села на постели, и кофе пролился на простыни. Господи! Ее книга будет издана! Она, Арран, действительно добилась успеха!Она знала, как это тяжело — найти издателя, который бы взялся напечатать книгу. Чуть ли не каждый день она встречалась с каким-нибудь неудачливым писателем.Даже у Хельмута Рингмэйдена в кладовке лежал неизданный роман, которому Салли Вайнтрауб, кстати, предсказывала счастливое будущее.— Он принесет тебе приличные деньги, — с уверенностью заявила она когда-то.И вот теперь она, Арран Уинтер, — признанная писательница! Настоящий живой автор. Она прославится и разбогатеет. Конечно, не так, как Изабель. Но по своим собственным стандартам она станет чуть ли не миллионершей.Арран соскочила с постели и кинулась к телефону.Надо всем сообщить эту радостную новость.Однако в следующую минуту она замерла с телефонной трубкой в руке. А кому, собственно, сообщать?.. Изабель все еще в Мексике. Кристиан в Швейцарии, устраивает свои денежные дела. Фатсо крепко спит и проснется не раньше полудня. У Хельмута Рингмэйдена в такой ранний час телефон стоит на автоответчике. У Фридома вообще нет телефона. Оказывается, звонить некому.У нее есть десятки знакомых и так мало настоящих друзей, с которыми можно разделить радость.Арран стало до слез жалко себя. В самый счастливый день своей жизни она сидит одна на полу своей комнаты.В конце концов она позвонила капитану Мойнайэну.Капитан очень обрадовался за нее и не скупился на добрые слова. После многословных и очень искренних поздравлений он сообщил, что у него тоже есть для нее хорошие новости. Дом в Аламеде нашли. Там обнаружили огромные количества наркотиков и целый арсенал оружия. Может быть, Арран будет интересно узнать, что некто по имени Фарли Голаб — он же Молотобоец — открыл огонь по полицейским и был схвачен. Сейчас он находится под арестом в камере предварительного заключения, что само по себе уже неплохо.— Наверное, он из ваших бывших дружков. Совсем вышел из границ. Даже его приятели находят, что с ним лучше дела не иметь. Кстати, как ваши консультации с психологом?Захваченная врасплох, Арран пробормотала что-то невнятное.— Да, в общем, все нормально…— Не лгите. И лучше сделайте что-нибудь, пока не поздно. Вы же обещали.Вот дерьмо… дерьмо, в ярости думала Арран, сидя, скрестив ноги, на кровати все еще в пижаме. Но уже в следующий момент она почувствовала невероятное облегчение. Да, конечно, это был он, Молотобоец. Она чувствовала это нутром, каждой косточкой. Перед глазами встало его жирное опухшее лицо, горящие желтые глаза, волосатый живот. Она, словно наяву, ощутила его дыхание с запахом перегара. Садист и психопат… А она каждый раз разыскивала именно его.Арран торжественно поклялась себе, что больше никогда в жизни ничего подобного не сделает. Она получила хороший урок и не забудет его до конца жизни.А теперь она стала признанной писательницей! И не важно, что пока она не может сообщить об этом Рингмэйдену. Она им всем устроит сюрприз. Пригласит на праздничный ленч с шампанским, и все такое. Они закроют магазин и пойдут к Луиджи.Жизнь снова показалась ей прекрасной.Однако в тот день она так и не сообщила им свою радостную новость. Рингмэйден явился позже обычного, с красными от слез глазами — старый Боунз умер ночью, во сне.— Когда я подошел к нему, он был еще теплый, — всхлипывая, говорил Рингмэйден, — как будто вот-вот проснется.— Это самая хорошая смерть, — пыталась утешить его Арран. — Он ничего не успел почувствовать.И потом, он ведь был очень старый.Рингмэйден никак не мог заставить себя расстаться с собакой. В конце концов Арран и Фридом поехали к нему на квартиру на улице Стэньян, погрузили беднягу Боунза в грузовичок хозяина и отвезли в Общество защиты животных для кремации.— Надо найти ему другую собаку, — очень серьезно сказал Фридом. — Когда он немного оправится, найдем ему щенка.У Арран не хватило духу объявить о своем радостном событии ни в этот день, ни на следующий. Всю неделю Рингмэйден скорбел по Боунзу. Фридом, полный сочувствия, даже умудрялся как-то справляться с кассовым аппаратом и отвечал на телефонные звонки.Рингмэйден и слышать не о хотел ни о каком щенке.Никто не сможет заменить ему Боунза. В конце недели, однако, Фридом уговорил его пойти вместе с ним в загон для бездомных животных. Просто посмотреть.— Только подумайте обо всех этих животных, обреченных на гибель. Как вы можете отказываться? Пойдемте хотя бы посмотрим на них.Вернулись они с огромным кастрированным котом.Уши у него были порваны, грязная белая шерсть торчала клочьями.— Почему вы не взяли котеночка? — спросила удивленная Арран. — Разве у них нет котят?— Конечно, есть! — гневно воскликнул Рингмэйден. — Но котята такие хорошенькие, они все нарасхват.А беднягу Синдбада никто не хотел брать. Еще через несколько дней они бы его уничтожили.Он почесал кота за ушами, и тот ответил ему презрительным взглядом зеленых глаз.— У него есть характер, — добавил Рингмэйден.По непонятной причине именно после этого случая Арран почувствовала себя еще более одинокой, чем всегда. Ей с трудом удалось удержаться от слез. Поэтому, когда ближе к вечеру в этот день позвонил капитан Мойнайэн и снова стал настаивать на консультации с психологом, она неожиданно для себя решила больше не откладывать.— Хорошо, я это сделаю. На следующей же неделе.На этот раз я вам твердо обещаю.В приемной доктора Энгстрома все, кроме нескольких детских рисунков на стенах, было бежевого цвета — ковер, кресла, кушетка, на которую Арран избегала смотреть: ведь здесь обследовали психов. И сам доктор Энгстром тоже казался бежевым, со своим длинным лицом, бледно-карими глазами, светло-каштановыми волосами и такой же бородкой, в светло-коричневых брюках, бежевом пуловере с кожаными пуговицами и дешевых кроссовках.По-видимому, этот цвет, как и вся приемная, был рассчитан на то, чтобы не раздражать зрение, утихомирить, успокоить. Однако Арран почувствовала, что ее он раздражает и одновременно усиливает депрессию.Доктор Энгстром заметил взгляд, который она бросила на кушетку.— Можете сесть, куда вам хочется. Пододвиньте кресло ближе к столу.Он достал блокнот, положил на письменный стол.На столе лежало несколько игрушек для взрослых.В углу кабинета стояло какое-то вертикальное сооружение, высотой примерно в один фут. С него свисали металлические шары. Если потянуть за крайний шар, а потом отпустить, все остальные шары приходят в движение, начинают сталкиваться друг с другом и издают звон. В другом конце кабинета лежали ромбовидные магниты, которые можно складывать в конструкции, напоминающие башни Уоттса Уникальное сооружение в Уоттсе, пригороде Лос-Анджелеса.

. Имелось еще несколько разборных головоломок из металлических проводков.«Здесь совсем не страшно, — сказала себе Арран. — Бояться совершенно нечего. Доктор Энгстром поможет мне, и я стану нормальной, такой же, как все. У меня появятся друзья, будет своя жизнь» — . Почему же тогда она чувствует такое сильное противостояние? Почему ей хочется закрыться, защититься?Доктор Энгстром пристально смотрел на нее сквозь очки в тонкой металлической оправе.— Расскажите о себе, Арран. Сколько вам лет, где живете, где родились, где и как жили в детстве. Расскажите о родителях, братьях и сестрах, о других родственниках…Имя, общественное положение, серийный номер…Арран послушно начала излагать факты. Только факты, ничего больше. Никаких подробностей. Из какого-то детского упрямства, из нежелания облегчить ему задачу. Пусть для него это будет ничуть не легче, чем для нее самой.— ..у меня две сестры, обе старше меня. Изабель живет в Лос-Анджелесе, Кристиан — в Европе.— Как вы к ним относитесь?— Что вы имеете в виду?— Я хочу знать, какие чувства вы к ним испытываете? Вы их любите? Вы с ними близко связаны?— Да, очень.— Вы, наверное, по ним очень скучаете.— Да, очень.Внезапно к горлу подступил комок. Ей с трудом удалось подавить слезы.— А ваши родители — они живы?— Да, они живут в Англии.— Вы часто их навещаете?— Нет.— Почему так?— Мне это не по карману.— Вы бы хотели видеть их чаще?— Нет.Он помолчал.— Расскажите о родителях, Арран. Говорите только то, что вам хочется. Начните, например, с того, сколько им лет и где они живут.Арран откинулась на бежевую спинку кресла. Прикрыла глаза.— Они оба одного возраста — около пятидесяти.Живут сейчас в городке под названием Рыночная Гавань.Я там никогда не бывала, поэтому не могу ничего вам о нем сказать.— Вы им звоните, пишете?— Посылаю рождественские Открытки.— А ваши сестры?— Изабель пишет и посылает подарки.— А вы тоже будете посылать им подарки, когда заработаете деньги?— Я… я не знаю.— Опишите свою мать, Арран. Вы на нее похожи?— Я давно ее не видела.— Ну, какой вы ее помните?— Вообще-то мне трудно… — Против воли Арран напрягла память, однако никак не могла вспомнить лицо матери, лишь какое-то бесцветное расплывшееся пятно. — Она невысокого роста, светлая шатенка вроде меня, только уже седеет. Глаза у нее… — Господи, она не может вспомнить, какого цвета глаза у матери…— Как вы к ней относитесь?— Что вы имеете в виду?— Вы ее любите?— Да, наверное. Я об этом никогда не думала, но…Она же моя мать.— Хорошо. Теперь опишите своего отца.Это оказалось намного легче.— Он высокий, черноволосый. Немного располнел.Сейчас он хуже выглядит.— А раньше хорошо выглядел?— Да, его считали очень привлекательным. Изабель на него похожа.— А что он делает? Кем работает?— Никем.— Чем же он занимается?— Сейчас не знаю. Раньше писал стихи.— Так, значит, вы унаследовали литературный талант от отца. — Доктор Энгстром улыбнулся и начал играть металлическими шарами. Раздался негромкий перезвон. — Он публикует свои стихи?— Нет и никогда не публиковал.— Расскажите мне побольше об отце, Арран. Не торопитесь, вспомните все, что сможете.Арран крепко сжала губы, словно закрыла дверь в свою память. Он глупец, если думает, что она будет рассказывать об отце. А она дурочка, что пришла сюда. Она полуобернулась, взглянула на часы. Время ее консультации истекает без десяти одиннадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44