Это было просто случайное совпадение, которое больше не повторится.И все же в два часа ночи, когда бар закрылся, она с радостью приняла предложение Фатсо проводить ее до дома. Чернокожий, всегда мрачноватый Фатсо весил сто пятьдесят фунтов, при росте шесть футов и пять дюймов.Ему уже перевалило за шестьдесят. Когда-то он играл на тромбоне с Дюком Эллингтоном. Иногда вечерами его удавалось уговорить выйти из-за стойки и присоединиться к оркестру. Хотя Фатсо был далеко не молод, страдал артритом и плохо видел, однако в темноте он выглядел громилой. С ним Арран чувствовала себя в безопасности.Сейчас, почуяв неладное, он не только проводил Арран до самого дома, но и поднялся вместе с ней в комнату, дал ей свой номер телефона и велел звонить, если что-то случится. Сообщить в полицию о том, что произошло, никому из них в голову не пришло.Арран лежала без сна, широко открыв глаза. Ждала.Ничего. Лишь когда начал заниматься рассвет, она почувствовала себя в относительной безопасности. В комнате чуть посветлело, мусорщики завели свою утреннюю какофонию, заревели грузовики, развозившие продукты.Наступил новый день. Она снова в безопасности. Ночные страхи ушли.Она заснула и проспала четыре часа.Позже, сидя, как обычно, в кафе «Триест», просматривая газету и наслаждаясь свежей булочкой и ароматным кофе, она, все еще сонная, вновь почувствовала радость жизни. Ночной кошмар сейчас казался нереальным, будто все это ей приснилось.Две следующие ночи она отключала телефон и спала, как младенец. На четвертую ночь она забыла отключить телефон, и он не зазвонил. Арран решила, что теперь все в порядке. Кошмар кончился, и ей больше ничто не грозит.— Я поднимусь одна, Фатсо, не беспокойся, — сказала она у подъезда и поцеловала коричневую морщинистую щеку. — Спасибо большое. До завтра.Все в том же жизнерадостном настроении она поднялась по слабо освещенной лестнице с ободранными перилами и выцветшими обоями на стенах, проскользнула в комнату, закрыла дверь и накинула цепочку.И сразу зазвонил телефон. Часы показывали половину третьего ночи.— Ты себе представляешь, Арран, что я могу сделать ножом? Ну-ка представь. Я тебя привяжу к столу, раздвину пошире ноги, буду трахать до посинения, а потом вырежу тебе…Господи, Господи, Господи!Арран выронила трубку. Руки отнялись. Ее вырвало на пол.Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем она смогла взять в руки трубку, положить ее на рычаг и тут же снова снять. За это время страшный голос успел сообщить ей во всех мельчайших подробностях, что он с ней сделает. Всю ночь она провела не раздеваясь, скорчившись под одеялом, в ожидании шагов на лестнице, в ожидании того, что вот сейчас откроется дверь и войдет ОН с ножом в руках. Он знает ее имя! Он знает, кто она и где живет… Значит, это не случайные звонки. Он ее знает!В магазине Арран, дрожащая, бледная, как призрак, съеживалась каждый раз, когда заходил покупатель-мужчина, и забивалась в угол при звуке каждого телефонного звонка.В полдень телефон зазвонил в очередной раз. Хельмут позвал ее:— Арран, это тебя.Едва волоча ноги, она подошла к столу, со страхом глядя на трубку в его руке. Отчаянно затрясла головой:— Я не могу. Я… Скажите ему, что меня нет. Я не буду с ним говорить.— Это никакой не «он». Это Салли Вайнтрауб.— Кто?— Салли Вайнтрауб, твой агент. Арран, агент звонит тебе из Нью-Йорка.Все еще не оправившись от ужаса, уверенная, что это ловушка, что звонит все тот же ночной голос, притворившийся агентом из Нью-Йорка, Арран стояла, крепко сцепив за спиной руки, в отчаянии качая головой.— Ну же, Арран. Бери наконец эту проклятую трубку.Она сделала над собой неимоверное усилие.— Д-да? — прошептала в трубку.— Арран Уинтер? — действительно женский голос, четкий, очень деловой. — Это Салли Вайнтрауб. Я прочла вашу книгу и нахожу, что это очень неплохо. Особенно для первой вещи.Она помолчала, явно ожидая радостной реакции.— О…— М-м-м, да. Я с удовольствием возьмусь вас представлять. Правда, прежде чем направить книгу издателям, мне бы хотелось предложить кое-какие изменения.Совсем небольшие и, возможно, необязательные, но…Я бы предложила кое-что вырезать.С пронзительным криком Арран выронила из рук трубку.— Какого черта!Рингмэйден поднял трубку.— Сэл! Сэл! Ты еще здесь?Арран опустилась на пол, уронила голову на колени, слушала извиняющийся голос Рингмэйдена и рассерженный — Салли Вайнтрауб.— Послушай, Хельмут, я предложила лишь небольшую правку. В основном кое-что вырезать. Из-за чего тут так кричать? Нет, с таким капризным клиентом я работать не собираюсь. Роман очень неплохой, особенно для первой работы, но… нет, Хельмут, уволь. Она все же не Хемингуэй, во всяком случае, пока.Рингмэйден мягко, осторожно возражал. Рассказал миссис Вайнтрауб, что Арран недавно пережила сильное потрясение, не связанное с книгой.— Я бы даже не стал звать ее к телефону, если бы знал, что она в таком состоянии. Сэл, у нее есть талант и настойчивость. Дай ей шанс. Да, очень сильное потрясение личного характера. Мы сейчас собираемся этим заняться. Спасибо большое, Сэл. Да, и тебе тоже. Она будет в восторге. Ну пока.Он положил трубку, схватил Арран за руку, рывком поднял на ноги.— Ну вот что. Хватит. Сейчас ты мне расскажешь, что происходит. Все расскажешь.Капитан Мойнайэн из отдела расследований сексуальных преступлений даже отдаленно не напоминал полицейского детектива, каким его представляла себе Арран. Пожилой, тучный, круглолицый, с пятнами на галстуке. Мешковатый серый костюм сзади протерся до блеска. Двигался он так, будто его мучили одновременно боли в желудке, кишечные колики и геморрой. Арран моментально прониклась к нему сочувствием, и ей захотелось хоть чем-то облегчить его страдания. Даже Фридом не чувствовал перед ним робости, хотя обычно испытывал настоящий ужас перед полицией. По собственной инициативе он принес капитану чашку собственноручно приготовленного кофе и терпеливо ждал похвалы.— Прекрасный кофе, — искренне сказал капитан Мойнайэн.Появился Боунз. Он подошел к капитану и блаженно растянулся рядом с его огромными, покрытыми пылью ботинками, вздохнув так, словно нашел давно потерянного друга.После нескольких минут приятного и довольно непоследовательного разговора о собаках, потом о книгах капитан с демонстративным восхищением обернулся к Арран:— Итак, вы сами написали книгу. Как это замечательно. Я бы ни за что не смог написать книгу, даже если бы мне предложили миллион долларов.— Ну, мне тоже не предлагают миллиона долларов.Никто пока не горит желанием купить мою книгу.— И не купит, если вы не найдете в себе силы нормально поговорить по телефону с агентом, — мягко произнес он, серьезно глядя на нее поверх кофейной чашки. — Почему бы вам не рассказать мне о том, что у вас произошло, Арран?Он внимательно, с многочисленными и на первый взгляд не всегда относящимися к делу комментариями, выслушал ее рассказ о двух телефонных звонках. Хельмут Рингмэйден, которого Арран попросила остаться, не мог сдержать восхищения, наблюдая, как Мойнайэн, не прилагая, казалось, никаких усилий, вынудил Арран открыть все, до мельчайших подробностей, причем незаметно для нее самой.— Так как он знает ваше имя, — сделал вывод Мойнайэн, — мы можем предположить, что он либо знает вас лично, либо слышал о вас. Что неудивительно, если учесть вашу тягу к сексу с насилием.Арран в изумлении вскинула на него глаза. Откуда он об этом знает?!— Расскажите, с кем вы встречаетесь.Она растерянно пожала плечами.— Так… с некоторыми парнями. — Она покраснела. — Я не знаю, как их зовут.— Но вы же их как-то называете.Она прикрыла глаза. О да… Фризер-морозилка, Слатс-ребра, Бутан, Рэбитмэн-слабак. Сейчас она выглядела, как двенадцатилетняя школьница, читающая наизусть стихи перед учителем. Задумалась на минуту, назвала еще несколько имен.— И со всеми вы вступали в сексуальные отношения?— Да.— Вспомните, называли вы кому-нибудь свое имя?— Не припоминаю. Но такое могло быть.— И где же вы с ними встречались?— В одном баре. Это на самом деле что-то вроде клуба. Там собираются мотоциклисты.— Где это?— В Окленде. К востоку от Фрутвэйл.Она назвала приблизительный адрес.— Понятно. Значит, там вы пили и потом занимались сексом.— Пила разве только пиво. Я мало пью. И сексом мы занимались не там.— Где же тогда?— Там есть такой заброшенный дом, в Аламеде. Они возили меня в тот дом…Арран смутно помнила большой полуразвалившийся особняк. Она никогда не обращала внимания на окружающую обстановку. Припоминала лишь большую темную комнату с потрескавшимися деревянными полами, грязные матрасы, огромный нацистский флаг, висевший на стене, размерами по меньшей мере шесть на десять футов, красный с черной свастикой; поднос с кошачьими экскрементами в углу и сиамского кота, с презрительным видом пробиравшегося среди скрюченных тел на полу.Наверное, они там хранили оружие. Были, конечно, и наркотики.— Но я никогда не употребляю наркотиков.— Вы могли бы найти этот дом?Она покачала головой.— Я помню только, что он стоял на углу между двумя большими улицами. И там с одной стороны пустырь.Трава и мусор, и разбитая старая коляска.— Что-что?— Детская коляска.— Большой старый дом на перекрестке… поблизости пустырь и детская коляска. Нет проблем — мы его найдем. У вас острый, наблюдательный глаз, Арран. Хотя вы же писательница, вам это необходимо, не так ли?Арран снова покраснела.— Да, наверное.— В этом не может быть никаких сомнений, — голос его стал чуть жестче, — если только вы будете с большей ответственностью относиться к самой себе.Он критически оглядел ее с головы до ног. Арран заметила, что глаза у него серые и необыкновенно проницательные.— Вот что вам надо сделать. — Он начал методично загибать пальцы. — Во-первых, отключить телефон. Во-вторых, съехать с этой квартиры, и немедленно. Я имею в виду — сегодня же. Если не сможете сразу найти жилье, переселитесь пока к кому-нибудь. В-третьих, убедитесь, что вашего нового телефона нет в справочнике. В-четвертых, найдите человека, с которым вы могли бы поселиться вместе, такого, которому можно было бы доверять.В-пятых — и это самое главное, — проконсультируйтесь со специалистом-психологом. Будем смотреть на вещи реально — вы сознательно подвергаете себя крайней опасности. Вам надо сделать над собой усилие, Арран, изменить свою жизнь, если вы хотите прожить достаточно долго, чтобы насладиться славой признанной писательницы. Я не знаю, почему вы испытываете потребность подвергать себя насилию, и это не мое дело.Мы обычно имеем дело не с причинами, а с последствиями. Вот, возьмите. — Он подал ей список фамилий. — Они все прекрасные специалисты. Мы пользуемся их услугами в нашем отделе. Выберите кого-нибудь и позвоните немедленно.— Я завтра лечу в Мексику, — сказала Изабель непривычно подавленным тоном. — Кто это подходил к телефону?— Мой новый сосед. Мы вместе снимаем квартиру…— Вот как? По голосу похож на чернокожего.— Да, он негр. Его зовут Фатсо. Он работает барменом и играет на тромбоне.— Вот как…Арран ждала обычной для старшей сестры взволнованной тирады, но ее не последовало. Арран стало жаль сестру.— Не переживай, Иза. Он уже старик. Мы просто делим квартирную плату, вот и все.— А… это хорошо.— Помнишь, мне хотелось чего-нибудь попросторнее? — Арран не терпелось поделиться хорошими новостями. — Ну вот, благодаря Фатсо мы теперь переселились на самый верхний этаж того здания, где он работает.У нас есть по отдельной комнате. Ах да, Иза, агенту понравилась моя книга! Она думает, что роман будут покупать.— Это просто замечательно.— Так что теперь все хорошо. Ты должна ко мне заехать, когда вернешься из Мексики. Познакомишься с Фатсо. Он тебе понравится.— Да, я в этом уверена, — бесцветным голосом произнесла Изабель. — Ну пока, Арран. Я пришлю тебе подарок из Сан-Бласа.— Желаю хорошо провести время.Арран в замешательстве повесила трубку. Самолюбие ее было уязвлено. Сестра могла бы выказать больше участия. Слышала ли она хоть одно слово? Такое впечатление, что нет. Однако в следующую минуту Арран философски пожала плечами. Изабель снимается в главной роли, летит в Мексику. У нее столько своих забот. С какой стати ей волноваться за сестру? Тем более что, как справедливо заметила только что Арран, у нее теперь все в полном порядке.Она сделала все, как велел капитан Мойнайэн. Поселилась в одной квартире с Фатсо. Их телефона нет в справочнике. Одно указание она, правда, так и не выполнила — не обратилась к психологу. Но этого она не сделает никогда. Глава 5 Стюарт была достаточно умна, чтобы не говорить плохо об Изабель в присутствии Дэвиса. Поэтому она пригласила его на обед и предоставила сделать это родителям. Приглашение выглядело вполне естественным. В конце концов Дэвис и ее отец — давние приятели, а теперь еще и деловые партнеры.Холл Дженнингс все еще не оправился от пережитого унижения и от мысли, что чуть было не свалял дурака. Он ведь был на волоске от этого. Едва не рискнул своей репутацией, своим таким долгим и прочным браком с Марджи, всей своей достойной, добропорядочной жизнью. Кроме того, он не мог забыть, что хотя действия его в тот момент были вполне невинными, однако мысли невинными никак нельзя было назвать. Нередко ночами, лежа без сна рядом с тихонько похрапывавшей Марджи, он внутренне содрогался от стыда. И не мог при этом не испытывать раздражения против Изабель, видя в ней одной причину всех неприятностей в своей жизни.Марджи, разумеется, также не питала добрых чувств к Изабель. Гнев смешивался с болью и сознанием того, что ее предали. Она приняла Изабель в свой дом и в свое сердце, как родного человека. И чем же ей за это отплатили!— Лживая девчонка. Она меня просто использовала.Так как это совпадало с мнением самого Дэвиса по поводу его собственных отношений с Изабель, то он ничего не возразил.— Может быть, вы и правы, — вставила Стюарт, — и все-таки у нее, как видно, есть характер. Подумать только — приехать издалека и с таким упорством добиваться своей цели.Дэвису Стюарт на этот раз показалась гораздо более приятным человеком, чем раньше. Ее присутствие не требовало эмоционального напряжения, как общество Изабель. Она не горела честолюбивым желанием стать кинозвездой. И она чудесно выглядела. Такая привлекательная, причем внешне полная противоположность Изабель.Стюарт, уставшая от холодов Новой Англии, только что перевелась в ЮКЛА на последний курс. Она выглядела сейчас более зрелой, чем он ее помнил. Дэвис неожиданно для себя обнаружил, что рад ее видеть. Помимо всего прочего, их связывали общие воспоминания и старые семейные связи — некоторые представители семейства Уиттэкеров в разное время состояли в браке с Дженнингсами из Коннектикута. Так легко и свободно Дэвис уже давно себя не чувствовал, и поэтому, когда Стюарт позвонила на следующее утро, он охотно принял ее предложение встретиться за ленчем.Для фильма «Выкуп» наступила последняя лихорадочная стадия предсъемочного периода. Стадия, когда нагнетаются страхи судебных процессов, воображаемые и реальные, переходящие в почти что паранойю, когда происходят поспешные увольнения и назначения. Одним словом, наступил момент запуска картины в производство. У Дэймонда Ратерфорда, легендарного актера с Бродвея, который должен был играть миллионера Дрэйка Коллинза, отца Марии, случился удар, и его срочно пришлось заменить, что называется, в последнюю минуту.Сценариста уволили, взяв на его место другого, а потом и третьего, что чуть не закончилось судебным разбирательством со стороны Гильдии писателей. К этому добавились бесконечные задержки и недоразумения, связанные с получением разрешения на съемки мексиканских властей. Трудности возникали с набором местных актеров, с нескончаемыми требованиями повышения оплаты и со многим другим.Интерес к фильму достиг высшей точки благодаря слухам о потрясающем романе между двумя звездами — Изабель Уинн и Стивом Романо. Отдел рекламы извлек из этого все возможное. Ежедневно на стол Дэвиса ложились кипы журналов и газетных вырезок. Он читал об Изабель, присутствовавшей на вечере вместе со Стивом Романо, обедавшей вместе со Стивом в каком-нибудь уютном ночном клубе, проводившей уик-энд вместе со Стивом в Палм-Спрингсе, Биг-Суре или Эскондидо. Конечно, он прекрасно понимал, что большая часть этих сенсаций создается специально для рекламы. Насколько ему было известно, никакого романа не существовало и в помине. Знал он и о том, насколько важно для Стива Романо доказать свою силу и мощь. Изабель же, по-видимому, ничего не остается как потакать ему во всем из страха, что ее все еще могут снять с картины.И тем не менее… Их улыбающиеся лица смотрели на него со всех газетных полос. «Это любовь», — якобы заявил Стив, по сведениям одной из газет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44