Сет вытирал рукавом фланелевой рубашки глаза и крутился возле кухни в своем кресле. Будь он проклят, если въедет туда и станет пить кофе. В конце концов он подкатил кресло поближе к двери, чтобы слышать тихие голоса, доносившиеся из кухни. Билли рыдала, но Агнес, казалось, сохраняла присутствие духа. Как всегда. Пора избавиться от них обеих. Кому они теперь нужны? Ему, конечно, нет. Все кончено.
Билли старалась держать себя в руках. Нужно заняться делами, позвонить всем: Мэгги, Сьюзан, Сойер. Она должна сделать это, сообщить. Только после нескольких попыток удалось правильно набрать номер Мэгги в Нью-Йорке. Тихий голос дочери донесся до нее после четвертого гудка.
– Мэгги… – Теперь, когда она слышала голос Мэгги, слова не шли с языка. Какая-то часть ее существа отказывалась верить в смерть Райли, другая же часть верила, что, если она не произнесет роковых слов, его смерть не станет реальностью. – Мэгги, ах, Мэгги!
Тревога пронизала Мэгги, и она сильнее прижала трубку к уху.
– Мам? Что случилось? Что-нибудь с папой? Мама, ты где? Ответь мне!
Мосс взял трубку из трясущейся руки Билли и заговорил, собрав все свое самообладание:
– Мэгги. Райли погиб. Мы только что об этом узнали. Мама не может говорить, но мы хотим, чтобы ты знала.
Мэгги так сильно закусила губу, что почувствовала вкус крови. Боль, ярость душили ее. Боже милостивый, Райли не может погибнуть. Не может! Ей нужно было нанести ответный удар, причинить боль в ответ на эту боль.
– Он ведь летал на одном из твоих самолетов, папа? – И положила трубку.
* * *
Мэгги беспомощно оглядела свою квартиру, место, где она подталкивала брата пойти в армию, чтобы насолить Моссу. Вспомнила то ужасное одинокое Рождество, которое они провели вместе. Теперь никогда не будет еще одного Рождества.
Безумное сожаление толкнуло ее к письменному столу, и она принялась лихорадочно искать пакет с фотографиями, которые они с Райли сделали в тот вечер. Не сумев сразу найти их, Мэгги вытряхнула на стол все, что там было. Фотографии скользнули из конверта на ковер. Мэгги упала на колени, схватила снимки, прижала к груди. Слезы ручьем бежали по щекам.
– Нет, нет, нет! – закричала она. – Не Райли, только не Райли! Я! Это должна была быть я! Боже мой, как бы мне хотелось, чтобы умерла я!
* * *
Измученный переживаниями, Тэд поднялся в кабину своего самолета, чтобы вернуться на базу в Калифорнию. Ему не хотелось оставлять Билли, но ничего поделать он не мог. Как они ошибались, думая, что она будет нужна Сету и Моссу. Билли чувствовала себя отверженной, когда, словно вор, покидала дом вместе с Тэдом под покровом ночи. Когда они прощались, слез не было. Слезы придут потом.
* * *
Отами не сводила глаз с Тэда, сдерживая горе.
– Он так и не увидел своего сына, – горестно прошептала она. – Так и не получил тех радостей, которые дарит сын отцу. Как вы считаете, адмирал Кингсли, думал он о том, что будет, когда маленький Райли вырастет?
– Я уверен, что он думал, Отами. Я сообщил Коулмэнам, но не упоминал ни о тебе, ни о малыше.
– Так… хотел Райли, чтобы они не знали. Мы должны уважить его желание. Мои родители уехали. Мать отправилась с отцом в деловую поездку. Они вернутся только в следующем месяце.
– Я могу сообщить им. Ты не должна оставаться одна. Они захотят быть здесь с тобой.
– Адмирал Кингсли, я не одна. Я никогда не останусь одна. Вы забыли. У меня есть сын Райли. Со мной все будет хорошо. Обо мне не нужно волноваться. Я знала, что когда-нибудь это случится. Я не готова, но должна смириться.
Тэд привлек ее к себе.
– Поплачь. Тебе станет легче.
– Я не могу. Может быть, когда-то и смогу. Я должна идти к ребенку. Пора его кормить. Спасибо за то, что пришли. Не останетесь ли на ужин? – Тэд отрицательно покачал головой. Тогда Отами повернулась и вышла из комнаты.
Уходя, Тэд знал, что больше не вернется, что какое-то время не будет появляться здесь. Семья Отами сделает все необходимое. Он будет лишь мрачным напоминанием о Райли, а этого им совсем не нужно. Жизнь должна продолжаться…
* * *
Билли пыталась справиться с горем несколькими способами. Она рисовала и работала до изнеможения. Много времени проводила с Сойер; иногда часами разговаривала с нею, и Сойер рассказывала ей всякие мелочи, которых она не знала о своем сыне. Больше всего утешали ее длинные письма, что она отправляла Тэду, и такие же длинные ответные послания от него. Был также один долгий телефонный разговор по вызову из Токио, длившийся целый час. Заботу Тэда было особенно трудно вынести. В конце, однако, уже она утешала его. Неизвестно откуда у нее брались силы, но она общалась с людьми, управлялась с делами со своей всегдашней энергией. Она должна была выжить.
* * *
Мосс Коулмэн положил телефонную трубку себе на плечо, ожидая, когда собеседник выйдет на линию. Его голос, когда он представился, оказался холодным и жестким:
– Думаю, это черт знает что такое, когда отцу приходится умолять Военно-морской флот США вернуть ему вещи его погибшего сына. Я написал шесть писем, послал три телеграммы и не получил ни слова в ответ. Должен же быть какой-нибудь крючкотвор, который знает, в чем дело. Я не повешу трубку, пока не получу вразумительного ответа.
– Одну минуту, сэр. Полагаю, майор Генри именно тот человек, который сможет дать вам объяснения. Он говорит по телефону. Вы подождете?
– Подожду. Я уже два месяца жду, – прорычал Мосс. – Конечно, я не вешаю трубку. – Пять минут спустя в трубке раздался щелчок.
– Майор Генри слушает.
Мосс во второй раз повторил сказанное.
– Мистер Коулмэн, вещи вашего сына были отосланы его жене. Таковы правила. Я не могу их изменить, даже для вас.
– Жена! Какая жена? Мой сын не был женат. Ваши идиоты спутали Райли еще с кем-то. Так же, как перепутали приказы о его назначении. Мой сын остался бы жив, если бы не эта путаница. Что вы скажете на это, майор Генри?
– Мне ничего не известно о приказах по поводу назначения вашего сына, но знаю, что лейтенант женился почти два года тому назад на японской девушке, когда находился на Гуаме. Его личные вещи и военная страховка отправлены его жене. Есть еще несовершеннолетний иждивенец, сын. Такая информация поступила к нам после смерти вашего сына. Он был включен в его учетную карточку… мистер Коулмэн, вы слушаете?.. мистер Коулмэн?
Мосс уставился на свой письменный стол.
– Да, я слушаю, майор. Я ничего не знал о его женитьбе. Даже его мать не знала.
– Сочувствую, мистер Коулмэн. Иногда молодые люди поступают странно, оказавшись вдали от дома. Все оформлено надлежащим образом.
– Уверен, что так оно и было, майор. Мой сын никогда ничего не делал наполовину. Не могли бы вы мне сказать, кто эта девушка и где она живет?
Майор дал ему адрес родителей Отами.
– Прошу извинить, если это доставило вам какие-либо неприятности, мистер Коулмэн. Уверяю вас в моем глубочайшем сочувствии.
Мосс глянул на фотографию Райли на своем столе, и взор его затуманился. Как мог мальчик совершить такой предосудительный поступок… жениться на японке, зная, как его отец относится к японцам? Он с такой силой ударил по столу, что застекленная рамка с фотографией упала, и осколки разлетелись по всему полу. Что случилось, черт побери, с его сыном, о котором говорили «вылитый отец»? Японка! Проклятая японка!
Майор Генри сказал, что в Японии живет сын Райли. Нет, во имя Господа, его внук не будет расти в той чертовой дыре, питаться рисом и рыться в отбросах! Он привезет его сюда, вырастит здесь, в Санбридже. Плоть и кровь Райли. Придется научиться жить с тем, что осталось. Может быть, Билли как раз и не хватает нового малыша в доме. Ради ребенка Райли она вернется. Мосс мрачно улыбнулся. В этом он не сомневался.
На следующее утро Мосс отправился в Сан-Франциско. Из Сан-Франциско – рейсом компании «Пан Америкен» до Гуама, а оттуда – в Токио.
Сняв номер в гостинице, Мосс отправился прямо в бар и осушил одну за другой три порции крепкого спиртного. Алкоголь не помог успокоить нервы. Он ненавидел эту землю и каждого японца, живущего на ней.
Швейцар гостиницы флажком подозвал для него такси.
Мосс показал адрес, и брови водителя удивленно взлетели вверх.
– Да, сэр, – сказал он на правильном английском языке.
– Вы понимаете по-английски? – рявкнул Мосс.
– Да, сэр, я четыре года проучился в университете Лос-Анджелеса. Хотите узнать что-нибудь о Японии? – вежливо спросил он.
– Я знаю все, что мне нужно знать о Японии. И не желаю знать больше. Далеко нам ехать по этому адресу?
– Не слишком. Минут пятнадцать, в зависимости от уличного движения.
Помимо своей воли, Мосс не смог удержаться, чтобы не спросить:
– Если вы учились в университете Лос-Анджелеса, то почему водите такси?
– Япония бедная страна. Трудно свести концы с концами, когда необходимо поддерживать семью. Мне нужно дать образование троим сыновьям, а на это требуется много денег. Такое занятие не наносит урона чести. Вы в первый раз в Японии?
– Нет. Я бывал здесь раньше. Это мой последний приезд, – резко ответил Мосс.
Время от времени водитель поглядывал в зеркальце на мрачное лицо американца. Никогда не доводилось ему видеть столь несчастного человека. Он сосредоточился на управлении автомобилем, предоставив Мосса его тягостным мыслям.
– Почему вы остановились?
– Мы прибыли по нужному вам адресу. Посмотрите номер на воротах. Позвоните в звонок, и кто-нибудь вам откроет. Я привожу сюда многих клиентов.
– Клиентов? Это что, бордель? Похоже на самый настоящий дворец.
– Прошу прощения, сэр. Я понимаю ваши слова, но почему вы думаете, что это бордель? Это дом мистера Садахару Хасегава. Мистер Хасегава владелец трех газет в Токио. Это его городской дом. Может быть, вы ошиблись адресом?
– Нет, адрес правильный. – Мосс заплатил в американской валюте, понимая, что чаевые слишком велики, но не хотел думать о таких мелочах, как цена. Оказавшись перед роскошным домом, он почувствовал неуверенность. Хасегава – то самое имя. Он решительно нажал на кнопку звонка. Ворота распахнулись, и Мосс вошел. Послышался шорох хорошо смазанных петель, Мосс обернулся и увидел, что ворота закрываются. Он оказался в ловушке. Лоб покрылся капельками пота, пока он ждал в холле одного из самых роскошных домов, которые ему когда-либо приходилось видеть. Здесь не стояло никаких дешевых ширм из рисовой бумаги. Тут царили деньги.
Это было похоже на парад. Сначала появился приземистый полный мужчина в сопровождении миниатюрной женщины, вероятно, жены. За ними следовали еще восемь молодых женщин.
Выстроившись в одну линию, они поклонились вслед за толстым коротышкой.
– Добро пожаловать в мой дом, мистер Коулмэн. Пожалуйста, следуйте за мной, я познакомлю вас с моей семьей. – Моссу не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. Совсем не этого он ожидал.
Мистер Хасегава сделал Отами знак выйти вперед.
– Это моя старшая дочь, жена вашего сына.
– По какому закону? – жестко бросил Мосс.
– По американскому закону, – тщательно выговаривая слова, произнес мистер Хасегава. – Брак законный. Есть документы, если желаете взглянуть.
– Желаю.
Японец хлопнул в ладоши, и появилась молоденькая служанка. Он что-то спокойно сказал, и девушка семенящей походкой вышла из комнаты, склонив голову, сложив руки перед грудью. Несколько минут спустя она вернулась с документами, и Мосс тщательно изучил их.
– Все верно.
– Хотите посмотреть на вашего внука?
Мосс кивнул. Он ненавидел себя за то, что пристально рассматривал Отами, которая и сама старалась не смотреть в упор на Мосса. Снова мистер Хасегава хлопнул в ладоши, и на этот раз просто кивнул. Служанка вернулась с пухлым розовощеким младенцем. Мистер Хасегава сделал Моссу знак подойти поближе, чтобы получше рассмотреть ребенка.
– Мне, как и моей дочери, кажется, что у ребенка ваш нос. Весьма примечательно.
Мосс почувствовал, что горло у него сжимается. Сын Райли. Можно даже разглядеть сходство в этом мирно спящем малыше. Этого было достаточно.
– Я хочу забрать ребенка в Техас, – холодно заявил он. В мгновение ока Отами оказалась между Моссом и своим сыном. Она не сказала ни слова, но не сводила умоляющих глаз с отца.
– Это невозможно, мистер Коулмэн. Ребенок живет здесь со своей матерью и семьей. Таково было пожелание вашего сына.
– Что вы знаете о желаниях моего сына? Не думайте, что я поверю такой ерунде. Этот ребенок носит фамилию Коулмэн. Его место в Техасе. Не здесь! Никогда он не будет жить здесь!
– Это невозможно. Ребенку нужна мать. Он здесь ни в чем не будет испытывать нужды. Полагаю, что могу сравниться с вами по доходам, если вас это беспокоит. Пожалуйста, не оскорбляйте нас предложением купить ребенка. Таково ваше следующее побуждение, не так ли?
Мосс взорвался:
– Людей не покупают. – Но в глубине души он понимал, что именно это и собирался сказать. – Я подам в суд, – пригрозил он.
– Ваши американские суды не имеют юрисдикции здесь, в Японии… Пожалуйста, мы не хотим ссориться с семьей Райли. Мы можем позаботиться о ребенке. В любое время вы и ваша жена будете желанными гостями в моем доме. Моя дочь станет вашей дочерью. Это честно и справедливо.
– Мне не нужна ваша треклятая дочь. Мне нужен мой внук. Я отсюда без него не уйду.
Отами сделала шаг вперед.
– Мистер Коулмэн, мы с Райли много раз обсуждали это. Он хотел, чтобы ребенок остался со мной. Когда кончился бы срок его службы, он обосновался бы в Японии, так он планировал. Я говорю правду. Так хотел Райли.
– Это вы внушили ему. Как вам удалось? На какие колдовские ухищрения вы пошли, чтобы одурманить моего сына? Райли никогда не согласился бы на такой шаг.
– Если это так, то почему я здесь с моим сыном и почему вы не знали о нашей женитьбе и о вашем внуке? Предполагаю, вам сообщили об этом в военном ведомстве. Сам Райли не хотел, чтобы кто-то в Техасе знал о нас. Это правда, мистер Коулмэн. И я не околдовывала вашего сына. Я влюбилась в него, а он в меня. А наш малыш – мы с Райли обсуждали, как назвать его, – он носит имя Райли и моего отца. Он Райли Садахару Коулмэн.
Это оказалось последней горькой каплей для Мосса. Чтобы его внук не был назван в его честь. Проклятое японское имя, которое он даже не мог выговорить.
Мистер Хасегава приблизился к Моссу.
– Пожалуйста, мистер Коулмэн, не навлекайте на себя позор перед моей семьей. В моих газетах каждый день то один репортер, то другой пишет о безобразном поведении американцев. Ради всех нас не поступайте подобным образом. Вы должны примириться с таким положением. Наш дом – ваш дом, когда бы вы ни пожелали.
– Идите к черту, – грубо рявкнул Мосс, резко повернулся и вышел. Должен же оказаться какой-нибудь способ. В случае необходимости можно было бы и похитить ребенка. Потом он глянул на кованые ворота и понял, что грозит напрасно. Он разбит. Проиграл не только битву, но и войну.
Ничего другого не оставалось, как только думать о перелете домой, который будет длиться восемнадцать часов. В конце концов он решил никому не рассказывать о Райли Садахару. Никто никогда не узнает о его унижении. Пока он жив, никто не узнает.
* * *
В Соединенные Штаты Мосс вернулся человеком, подавленным горем и наполненным яростью. Удрученный потерей любимого сына, он обратился к виски как к старому другу. Обуреваемый гневом при воспоминании об унижении, пережитом от семьи Хасегава, он погрузился в работу. Мосс понимал, что мог бы иметь внука, пойди он на компромисс; обыкновенная любезность и смирение дали бы в награду единственную частичку Райли, которая осталась в этом мире. Но он ненавидел японцев и опасался их, а относительно ребенка ничего не мог бы предпринять, пока сохранялись все его узы с матерью.
Билли сознавала, как страдает Мосс, и пыталась утешить его; ей казалось, он обвиняет себя и самолет своей компании в смерти Райли. Мосс не стал разубеждать ее. Доводы оказались просты: если только он ей расскажет, Билли сразу же кинется в Японию обнять внука. А он не мог позволить ей то, в чем отказал себе, – в радости любить сына Райли. Мосс понимал, что проявляет эгоизм. Таким уж он был всегда. С этим он мог жить.
* * *
Сет созерцал то, что осталось от его мира, лежавшего вокруг в обломках. Через неделю после возвращения сына из Японии он перенес еще два удара один за другим, что сделало его практически беспомощным и полностью зависящим от Агнес. Речь его стала замедленной, но тембр голоса не изменился – он шумел, бранился и подлизывался к ней. Ему ничего не стоило разбудить ее среди ночи, чтобы попить воды. Он чувствовал к ней неприязнь, потому что она была жива, здорова и могла все делать сама. Ненавидел свою ущербность и заставлял Агнес расплачиваться за это, всячески мучая ее и насмехаясь над ней.
Запершись в своей комнате, Агнес не выдерживала и начинала плакать. Пав жертвой своих собственных деяний, теперь она могла лишь заботиться о его здоровье днем и вынашивать планы его умерщвления ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Билли старалась держать себя в руках. Нужно заняться делами, позвонить всем: Мэгги, Сьюзан, Сойер. Она должна сделать это, сообщить. Только после нескольких попыток удалось правильно набрать номер Мэгги в Нью-Йорке. Тихий голос дочери донесся до нее после четвертого гудка.
– Мэгги… – Теперь, когда она слышала голос Мэгги, слова не шли с языка. Какая-то часть ее существа отказывалась верить в смерть Райли, другая же часть верила, что, если она не произнесет роковых слов, его смерть не станет реальностью. – Мэгги, ах, Мэгги!
Тревога пронизала Мэгги, и она сильнее прижала трубку к уху.
– Мам? Что случилось? Что-нибудь с папой? Мама, ты где? Ответь мне!
Мосс взял трубку из трясущейся руки Билли и заговорил, собрав все свое самообладание:
– Мэгги. Райли погиб. Мы только что об этом узнали. Мама не может говорить, но мы хотим, чтобы ты знала.
Мэгги так сильно закусила губу, что почувствовала вкус крови. Боль, ярость душили ее. Боже милостивый, Райли не может погибнуть. Не может! Ей нужно было нанести ответный удар, причинить боль в ответ на эту боль.
– Он ведь летал на одном из твоих самолетов, папа? – И положила трубку.
* * *
Мэгги беспомощно оглядела свою квартиру, место, где она подталкивала брата пойти в армию, чтобы насолить Моссу. Вспомнила то ужасное одинокое Рождество, которое они провели вместе. Теперь никогда не будет еще одного Рождества.
Безумное сожаление толкнуло ее к письменному столу, и она принялась лихорадочно искать пакет с фотографиями, которые они с Райли сделали в тот вечер. Не сумев сразу найти их, Мэгги вытряхнула на стол все, что там было. Фотографии скользнули из конверта на ковер. Мэгги упала на колени, схватила снимки, прижала к груди. Слезы ручьем бежали по щекам.
– Нет, нет, нет! – закричала она. – Не Райли, только не Райли! Я! Это должна была быть я! Боже мой, как бы мне хотелось, чтобы умерла я!
* * *
Измученный переживаниями, Тэд поднялся в кабину своего самолета, чтобы вернуться на базу в Калифорнию. Ему не хотелось оставлять Билли, но ничего поделать он не мог. Как они ошибались, думая, что она будет нужна Сету и Моссу. Билли чувствовала себя отверженной, когда, словно вор, покидала дом вместе с Тэдом под покровом ночи. Когда они прощались, слез не было. Слезы придут потом.
* * *
Отами не сводила глаз с Тэда, сдерживая горе.
– Он так и не увидел своего сына, – горестно прошептала она. – Так и не получил тех радостей, которые дарит сын отцу. Как вы считаете, адмирал Кингсли, думал он о том, что будет, когда маленький Райли вырастет?
– Я уверен, что он думал, Отами. Я сообщил Коулмэнам, но не упоминал ни о тебе, ни о малыше.
– Так… хотел Райли, чтобы они не знали. Мы должны уважить его желание. Мои родители уехали. Мать отправилась с отцом в деловую поездку. Они вернутся только в следующем месяце.
– Я могу сообщить им. Ты не должна оставаться одна. Они захотят быть здесь с тобой.
– Адмирал Кингсли, я не одна. Я никогда не останусь одна. Вы забыли. У меня есть сын Райли. Со мной все будет хорошо. Обо мне не нужно волноваться. Я знала, что когда-нибудь это случится. Я не готова, но должна смириться.
Тэд привлек ее к себе.
– Поплачь. Тебе станет легче.
– Я не могу. Может быть, когда-то и смогу. Я должна идти к ребенку. Пора его кормить. Спасибо за то, что пришли. Не останетесь ли на ужин? – Тэд отрицательно покачал головой. Тогда Отами повернулась и вышла из комнаты.
Уходя, Тэд знал, что больше не вернется, что какое-то время не будет появляться здесь. Семья Отами сделает все необходимое. Он будет лишь мрачным напоминанием о Райли, а этого им совсем не нужно. Жизнь должна продолжаться…
* * *
Билли пыталась справиться с горем несколькими способами. Она рисовала и работала до изнеможения. Много времени проводила с Сойер; иногда часами разговаривала с нею, и Сойер рассказывала ей всякие мелочи, которых она не знала о своем сыне. Больше всего утешали ее длинные письма, что она отправляла Тэду, и такие же длинные ответные послания от него. Был также один долгий телефонный разговор по вызову из Токио, длившийся целый час. Заботу Тэда было особенно трудно вынести. В конце, однако, уже она утешала его. Неизвестно откуда у нее брались силы, но она общалась с людьми, управлялась с делами со своей всегдашней энергией. Она должна была выжить.
* * *
Мосс Коулмэн положил телефонную трубку себе на плечо, ожидая, когда собеседник выйдет на линию. Его голос, когда он представился, оказался холодным и жестким:
– Думаю, это черт знает что такое, когда отцу приходится умолять Военно-морской флот США вернуть ему вещи его погибшего сына. Я написал шесть писем, послал три телеграммы и не получил ни слова в ответ. Должен же быть какой-нибудь крючкотвор, который знает, в чем дело. Я не повешу трубку, пока не получу вразумительного ответа.
– Одну минуту, сэр. Полагаю, майор Генри именно тот человек, который сможет дать вам объяснения. Он говорит по телефону. Вы подождете?
– Подожду. Я уже два месяца жду, – прорычал Мосс. – Конечно, я не вешаю трубку. – Пять минут спустя в трубке раздался щелчок.
– Майор Генри слушает.
Мосс во второй раз повторил сказанное.
– Мистер Коулмэн, вещи вашего сына были отосланы его жене. Таковы правила. Я не могу их изменить, даже для вас.
– Жена! Какая жена? Мой сын не был женат. Ваши идиоты спутали Райли еще с кем-то. Так же, как перепутали приказы о его назначении. Мой сын остался бы жив, если бы не эта путаница. Что вы скажете на это, майор Генри?
– Мне ничего не известно о приказах по поводу назначения вашего сына, но знаю, что лейтенант женился почти два года тому назад на японской девушке, когда находился на Гуаме. Его личные вещи и военная страховка отправлены его жене. Есть еще несовершеннолетний иждивенец, сын. Такая информация поступила к нам после смерти вашего сына. Он был включен в его учетную карточку… мистер Коулмэн, вы слушаете?.. мистер Коулмэн?
Мосс уставился на свой письменный стол.
– Да, я слушаю, майор. Я ничего не знал о его женитьбе. Даже его мать не знала.
– Сочувствую, мистер Коулмэн. Иногда молодые люди поступают странно, оказавшись вдали от дома. Все оформлено надлежащим образом.
– Уверен, что так оно и было, майор. Мой сын никогда ничего не делал наполовину. Не могли бы вы мне сказать, кто эта девушка и где она живет?
Майор дал ему адрес родителей Отами.
– Прошу извинить, если это доставило вам какие-либо неприятности, мистер Коулмэн. Уверяю вас в моем глубочайшем сочувствии.
Мосс глянул на фотографию Райли на своем столе, и взор его затуманился. Как мог мальчик совершить такой предосудительный поступок… жениться на японке, зная, как его отец относится к японцам? Он с такой силой ударил по столу, что застекленная рамка с фотографией упала, и осколки разлетелись по всему полу. Что случилось, черт побери, с его сыном, о котором говорили «вылитый отец»? Японка! Проклятая японка!
Майор Генри сказал, что в Японии живет сын Райли. Нет, во имя Господа, его внук не будет расти в той чертовой дыре, питаться рисом и рыться в отбросах! Он привезет его сюда, вырастит здесь, в Санбридже. Плоть и кровь Райли. Придется научиться жить с тем, что осталось. Может быть, Билли как раз и не хватает нового малыша в доме. Ради ребенка Райли она вернется. Мосс мрачно улыбнулся. В этом он не сомневался.
На следующее утро Мосс отправился в Сан-Франциско. Из Сан-Франциско – рейсом компании «Пан Америкен» до Гуама, а оттуда – в Токио.
Сняв номер в гостинице, Мосс отправился прямо в бар и осушил одну за другой три порции крепкого спиртного. Алкоголь не помог успокоить нервы. Он ненавидел эту землю и каждого японца, живущего на ней.
Швейцар гостиницы флажком подозвал для него такси.
Мосс показал адрес, и брови водителя удивленно взлетели вверх.
– Да, сэр, – сказал он на правильном английском языке.
– Вы понимаете по-английски? – рявкнул Мосс.
– Да, сэр, я четыре года проучился в университете Лос-Анджелеса. Хотите узнать что-нибудь о Японии? – вежливо спросил он.
– Я знаю все, что мне нужно знать о Японии. И не желаю знать больше. Далеко нам ехать по этому адресу?
– Не слишком. Минут пятнадцать, в зависимости от уличного движения.
Помимо своей воли, Мосс не смог удержаться, чтобы не спросить:
– Если вы учились в университете Лос-Анджелеса, то почему водите такси?
– Япония бедная страна. Трудно свести концы с концами, когда необходимо поддерживать семью. Мне нужно дать образование троим сыновьям, а на это требуется много денег. Такое занятие не наносит урона чести. Вы в первый раз в Японии?
– Нет. Я бывал здесь раньше. Это мой последний приезд, – резко ответил Мосс.
Время от времени водитель поглядывал в зеркальце на мрачное лицо американца. Никогда не доводилось ему видеть столь несчастного человека. Он сосредоточился на управлении автомобилем, предоставив Мосса его тягостным мыслям.
– Почему вы остановились?
– Мы прибыли по нужному вам адресу. Посмотрите номер на воротах. Позвоните в звонок, и кто-нибудь вам откроет. Я привожу сюда многих клиентов.
– Клиентов? Это что, бордель? Похоже на самый настоящий дворец.
– Прошу прощения, сэр. Я понимаю ваши слова, но почему вы думаете, что это бордель? Это дом мистера Садахару Хасегава. Мистер Хасегава владелец трех газет в Токио. Это его городской дом. Может быть, вы ошиблись адресом?
– Нет, адрес правильный. – Мосс заплатил в американской валюте, понимая, что чаевые слишком велики, но не хотел думать о таких мелочах, как цена. Оказавшись перед роскошным домом, он почувствовал неуверенность. Хасегава – то самое имя. Он решительно нажал на кнопку звонка. Ворота распахнулись, и Мосс вошел. Послышался шорох хорошо смазанных петель, Мосс обернулся и увидел, что ворота закрываются. Он оказался в ловушке. Лоб покрылся капельками пота, пока он ждал в холле одного из самых роскошных домов, которые ему когда-либо приходилось видеть. Здесь не стояло никаких дешевых ширм из рисовой бумаги. Тут царили деньги.
Это было похоже на парад. Сначала появился приземистый полный мужчина в сопровождении миниатюрной женщины, вероятно, жены. За ними следовали еще восемь молодых женщин.
Выстроившись в одну линию, они поклонились вслед за толстым коротышкой.
– Добро пожаловать в мой дом, мистер Коулмэн. Пожалуйста, следуйте за мной, я познакомлю вас с моей семьей. – Моссу не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. Совсем не этого он ожидал.
Мистер Хасегава сделал Отами знак выйти вперед.
– Это моя старшая дочь, жена вашего сына.
– По какому закону? – жестко бросил Мосс.
– По американскому закону, – тщательно выговаривая слова, произнес мистер Хасегава. – Брак законный. Есть документы, если желаете взглянуть.
– Желаю.
Японец хлопнул в ладоши, и появилась молоденькая служанка. Он что-то спокойно сказал, и девушка семенящей походкой вышла из комнаты, склонив голову, сложив руки перед грудью. Несколько минут спустя она вернулась с документами, и Мосс тщательно изучил их.
– Все верно.
– Хотите посмотреть на вашего внука?
Мосс кивнул. Он ненавидел себя за то, что пристально рассматривал Отами, которая и сама старалась не смотреть в упор на Мосса. Снова мистер Хасегава хлопнул в ладоши, и на этот раз просто кивнул. Служанка вернулась с пухлым розовощеким младенцем. Мистер Хасегава сделал Моссу знак подойти поближе, чтобы получше рассмотреть ребенка.
– Мне, как и моей дочери, кажется, что у ребенка ваш нос. Весьма примечательно.
Мосс почувствовал, что горло у него сжимается. Сын Райли. Можно даже разглядеть сходство в этом мирно спящем малыше. Этого было достаточно.
– Я хочу забрать ребенка в Техас, – холодно заявил он. В мгновение ока Отами оказалась между Моссом и своим сыном. Она не сказала ни слова, но не сводила умоляющих глаз с отца.
– Это невозможно, мистер Коулмэн. Ребенок живет здесь со своей матерью и семьей. Таково было пожелание вашего сына.
– Что вы знаете о желаниях моего сына? Не думайте, что я поверю такой ерунде. Этот ребенок носит фамилию Коулмэн. Его место в Техасе. Не здесь! Никогда он не будет жить здесь!
– Это невозможно. Ребенку нужна мать. Он здесь ни в чем не будет испытывать нужды. Полагаю, что могу сравниться с вами по доходам, если вас это беспокоит. Пожалуйста, не оскорбляйте нас предложением купить ребенка. Таково ваше следующее побуждение, не так ли?
Мосс взорвался:
– Людей не покупают. – Но в глубине души он понимал, что именно это и собирался сказать. – Я подам в суд, – пригрозил он.
– Ваши американские суды не имеют юрисдикции здесь, в Японии… Пожалуйста, мы не хотим ссориться с семьей Райли. Мы можем позаботиться о ребенке. В любое время вы и ваша жена будете желанными гостями в моем доме. Моя дочь станет вашей дочерью. Это честно и справедливо.
– Мне не нужна ваша треклятая дочь. Мне нужен мой внук. Я отсюда без него не уйду.
Отами сделала шаг вперед.
– Мистер Коулмэн, мы с Райли много раз обсуждали это. Он хотел, чтобы ребенок остался со мной. Когда кончился бы срок его службы, он обосновался бы в Японии, так он планировал. Я говорю правду. Так хотел Райли.
– Это вы внушили ему. Как вам удалось? На какие колдовские ухищрения вы пошли, чтобы одурманить моего сына? Райли никогда не согласился бы на такой шаг.
– Если это так, то почему я здесь с моим сыном и почему вы не знали о нашей женитьбе и о вашем внуке? Предполагаю, вам сообщили об этом в военном ведомстве. Сам Райли не хотел, чтобы кто-то в Техасе знал о нас. Это правда, мистер Коулмэн. И я не околдовывала вашего сына. Я влюбилась в него, а он в меня. А наш малыш – мы с Райли обсуждали, как назвать его, – он носит имя Райли и моего отца. Он Райли Садахару Коулмэн.
Это оказалось последней горькой каплей для Мосса. Чтобы его внук не был назван в его честь. Проклятое японское имя, которое он даже не мог выговорить.
Мистер Хасегава приблизился к Моссу.
– Пожалуйста, мистер Коулмэн, не навлекайте на себя позор перед моей семьей. В моих газетах каждый день то один репортер, то другой пишет о безобразном поведении американцев. Ради всех нас не поступайте подобным образом. Вы должны примириться с таким положением. Наш дом – ваш дом, когда бы вы ни пожелали.
– Идите к черту, – грубо рявкнул Мосс, резко повернулся и вышел. Должен же оказаться какой-нибудь способ. В случае необходимости можно было бы и похитить ребенка. Потом он глянул на кованые ворота и понял, что грозит напрасно. Он разбит. Проиграл не только битву, но и войну.
Ничего другого не оставалось, как только думать о перелете домой, который будет длиться восемнадцать часов. В конце концов он решил никому не рассказывать о Райли Садахару. Никто никогда не узнает о его унижении. Пока он жив, никто не узнает.
* * *
В Соединенные Штаты Мосс вернулся человеком, подавленным горем и наполненным яростью. Удрученный потерей любимого сына, он обратился к виски как к старому другу. Обуреваемый гневом при воспоминании об унижении, пережитом от семьи Хасегава, он погрузился в работу. Мосс понимал, что мог бы иметь внука, пойди он на компромисс; обыкновенная любезность и смирение дали бы в награду единственную частичку Райли, которая осталась в этом мире. Но он ненавидел японцев и опасался их, а относительно ребенка ничего не мог бы предпринять, пока сохранялись все его узы с матерью.
Билли сознавала, как страдает Мосс, и пыталась утешить его; ей казалось, он обвиняет себя и самолет своей компании в смерти Райли. Мосс не стал разубеждать ее. Доводы оказались просты: если только он ей расскажет, Билли сразу же кинется в Японию обнять внука. А он не мог позволить ей то, в чем отказал себе, – в радости любить сына Райли. Мосс понимал, что проявляет эгоизм. Таким уж он был всегда. С этим он мог жить.
* * *
Сет созерцал то, что осталось от его мира, лежавшего вокруг в обломках. Через неделю после возвращения сына из Японии он перенес еще два удара один за другим, что сделало его практически беспомощным и полностью зависящим от Агнес. Речь его стала замедленной, но тембр голоса не изменился – он шумел, бранился и подлизывался к ней. Ему ничего не стоило разбудить ее среди ночи, чтобы попить воды. Он чувствовал к ней неприязнь, потому что она была жива, здорова и могла все делать сама. Ненавидел свою ущербность и заставлял Агнес расплачиваться за это, всячески мучая ее и насмехаясь над ней.
Запершись в своей комнате, Агнес не выдерживала и начинала плакать. Пав жертвой своих собственных деяний, теперь она могла лишь заботиться о его здоровье днем и вынашивать планы его умерщвления ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74