Разве ты не знаешь, что должна есть за двоих?
В этот момент величественно вошла Агнес.
– Как говорит Сет, за столом она только щиплет кусочки. Может быть, под кроватью у нее горы шоколада. – Свое замечание она смягчила, подставив Моссу щеку для поцелуя и поздравив с возвращением домой. – Я была в городе, когда вы приехали. Последние покупки. Вы прекрасно выглядите, Мосс. Впрочем, вы всегда так выглядите.
Если Мосса удивили изменения, происшедшие в его жене, то перемена, приключившаяся с Агнес, его потрясла. Ему в голову пришло единственное определение – «шикарно». Очень, очень шикарно. Санбридж, несомненно, принял старушку.
Только Мосс не был уверен, что слово «старушка» подходит к этой новой Агнес Эймс. Она что-то сделала со своими волосами – они были зачесаны наверх, открывая еще молодую грациозную шею, а надо лбом шаловливо теснились мелкие кудряшки. Дорогое шелковое платье, достаточно длинное, чтобы соответствовать требованиям вкуса, но в то же время достаточно короткое, чтобы не скрывать изящных ног, сделало ее более стройной. А куда подевались те практичные туфли, которые она носила раньше? Эти туфли на высоких каблуках с открытыми мысками не подходили той Агнес, которую он знал в Филадельфии.
– Это вы прекрасно выглядите, Агнес. Просто великолепно!
Билли опустила глаза, но Джессика успела заметить отразившуюся в ее взоре боль. Мосс должен был говорить комплименты своей жене, именно ей рассказывать, какой красивой она ему кажется, потому что вынашивает его ребенка.
– Может быть, приступим к ужину, дорогой? – обратилась Джессика к Сету. – У Титы, должно быть, все уже готово.
– Билли еще не выпила свой шерри, – возразил тот, предпочитая остаться в гостиной и порадоваться происходившей на его глазах драме. «Пусть Эгги побудет на вершине славы, – подумалось ему. – Мосс прав. Она потрясающая, великолепная женщина». Он не мог дождаться утра Рождества, когда она распакует подарок, предназначенный для нее.
Мосс протянул жене крохотную рюмочку шерри и сел рядом с нею, положив руку на спинку дивана за ее спиной.
– Тяжело тебе приходится, милая? Ты никогда не писала мне об этом в твоих письмах.
– Просто у меня классические симптомы беременности, вот и все, – попыталась смягчить ситуацию Билли. Мосс не выносит нытья. – Я по тебе так скучала, – прошептала она, когда он наклонился поцеловать ее в щеку. Ребенок неожиданно встрепенулся, и Билли быстро прижала руку к животу. – Этот малыш лягается как мул!
Мосс нежно положил свою ладонь на руку жены, и в глазах у него появилось изумление.
– Райли Сет Коулмэн, ты мучаешь свою мамочку. Ты вполне заслуживаешь шлепка по попке, которым наградит тебя врач. – Билли прижалась к мужу в страстном желании обрести нежную поддержку и любовь.
– Поторопись со своим шерри, Билли. Ты слышала, что сказала Джессика. У Титы все уже готово, и Мосс может поесть как следует. Как-никак, домашняя стряпня. – Сет нарушил очарование момента. Выражение его лица стало напряженным, словно он мысленно старался что-то внушить Моссу.
– У тебя нет никакого понятия о романтике, папа, – неловко рассмеялся Мосс, обнимая Билли и помогая ей встать на ноги. – И все-таки ты прав насчет еды. Флотские пайки и яичный порошок никогда мне не нравились.
Билли едва не плакала (слезы так легко набегали на глаза в последнее время). Ну почему вокруг так много людей? Почему она не может и минуты побыть наедине со своим мужем?
– Почему бы вам, дамы, не пройти в столовую? – предложил Сет, оттягивая назад Мосса. – Ты забыл, что я тебе сказал сегодня утром? – прошипел он, в то время как остальные прошли вперед. – Я не хочу, чтобы кто-то повредил моему внуку, даже ты! Не думай, что я не понимаю, на какую сделку ты пошел, когда затребовал новое назначение. Сделка есть сделка, сынок, а любой Коулмэн хозяин своему слову.
– Мосс, Сет, где вы там? – донесся голос Джессики. – Идите сюда, давайте ужинать.
После ужина, когда все они снова собрались в просторной гостиной, Сет попытался утащить сына в кабинет, но Джессика не позволила:
– Ну, Сет, не будь таким жадным до общества Мосса. Мы еще не слышали, как он получил свой гамбургер.
– «Фрикадельку», мама, и я горд тем, что на фюзеляже моего самолета их пять. Не знаю, известно ли вам, что после Гуадалканала большой «Э» участвовал в битве у Соломоновых островов. – Мосс сидел рядом с Билли и держал ее руку в своей. – В тот день отличился Кингсли, – рассказывал Мосс. – Он проводил разведку и первым увидел японский транспортный корабль; но самолет уже приближался к точке невозможности возвращения в пункт вылета, то есть когда у тебя уже не хватит горючего, чтобы вернуться к матке, я имею в виду авианосец. Так или иначе, а возможности нанести удар у него уже не оставалось. Ему приказали возвращаться на корабль, но позиции были слишком хороши, чтобы не отправить японское судно на дно. Повезло Тэду.
Сет многозначительно хмыкнул:
– Смотри, сынок. Этот янки кажется мне весьма прытким; как бы он тебя не обошел.
– Скажешь тоже, – в голосе Мосса чувствовалась обида. – Пап, когда я говорю о Тэде, это как если бы я говорил о самом себе. Тэд гордится мною так же, как я горжусь им. Он хороший человек, правда, Билли? Вот и Билли скажет, она танцевала с ним на нашей свадьбе.
– Откуда он родом, этот янки? Что за семья у него? Чем они занимаются?
– Пап, я не Амелия на ее первом свидании. Не надо допрашивать меня насчет моих друзей. Не забывай – я уже большой мальчик. Билли может подтвердить, правда, душечка?
Билли не нравилось, что Мосс все время выставляет ее на линию огня перед Сетом. Кроме того, смешно думать, что она может в чем бы то ни было убедить его. Для этого патриарха она всего лишь «девчушка». Казалось, Агнес была единственной женщиной, с чьим мнением он считался.
Джессика решила удалиться пораньше. Возбуждение, вызванное приездом Мосса, оказалось для нее слишком большим.
– Как чудесно, что ты дома, Мосс. Надеюсь, это принесет всем нам счастье в новом году. – В глазах Джессики застыла печаль, вызванная не только тревогой матери, сын которой уходит на войну.
Мосс прижал руку матери к своей груди и наклонился поцеловать ее напудренную щеку.
– Когда-нибудь так оно и будет, мама. Спи спокойно, а утром я к тебе зайду.
– Я поднимусь с вами, Джессика, – предложила Билли, глянув на Мосса. Конечно, через несколько минут он последует за нею.
Билли помогла Джессике облачиться в ночную рубашку, уложила свекровь в постель, а затем прошла в свою комнату и с облегчением разделась. Какая-то ирония крылась в том, что всего несколько месяцев тому назад она была бы до смерти рада паре шелковых чулок, а теперь, когда они стали частью ее повседневного гардероба, не могла дождаться вечера, чтобы снять их. Резинки врезались в тело, а кончики пальцев на ногах словно расплющивались.
Она набрала ванну, чтобы быстро вымыться, надела одну из своих ночных рубашек, а сверху накинула подходящий по цвету пеньюар из тонкого бледно-голубого кружева. Билли с трепетом вспомнила, как спала с Моссом совсем голая или, самое большее, в одной из его теннисок. Обтягивающий трикотаж и не сойдется теперь на ее выпирающем животе. Некоторое время Билли расчесывала щеткой волосы, пока они не начали потрескивать, потом нанесла чуть-чуть одеколона на шею, запястья и ложбинку между грудями и стала ждать Мосса.
Часы на тумбочке у кровати показывали два тридцать – должно быть, она заснула. Помнилось, всего на несколько минут склонила голову на подушку. Свет остался включенным, и она озябла, потому что спала в прохладной комнате, не накрывшись одеялом. А где же Мосс?
Билли подошла к двери, открыла ее и вгляделась в темноту. Внизу свет не горел. Дом был заперт на ночь, все ушли спать. А где Мосс? Почему он не пришел к ней? Она перевела взгляд на комнату, находившуюся рядом с ее спальней. Мосс перебрался сюда, когда стал учиться в колледже, покинув свою детскую комнату в дальнем крыле. Не веря, что он может находиться здесь, Билли на цыпочках подошла к двери, тихонько постучала, потом повернула ручку. В щель пробивался лучик света. Мосс спал на своей узкой постели с книгой в руке, не потушив настольную лампу.
Билли прислонилась к стене, прижав ладони ко рту, чтобы заглушить рвущийся наружу крик. Страстное желание переполняло душу, поднимаясь из таких глубин, что причиняло настоящую боль – настолько она нуждалась в нем. Неужели ему безразлично, как ей было одиноко все это время без него? Закрыв дверь, она, спотыкаясь, добралась до своей постели и рухнула на одеяло. Разочарование перешло в физическую боль. Она отвергнута, уродлива, несчастна. А ведь хотела всего лишь быть рядом с ним, прикасаться к нему, чувствовать его близость. Безутешная, покинутая, забытая, Билли заглушила подушкой рыдания.
Глава 10
Когда на следующее утро Билли притащилась на нижний этаж, следы бессонной ночи явственно читались на ее лице. Мосса уже не оказалось в комнате, куда она осторожно заглянула, поэтому Билли надеялась обнаружить, что он ждет ее в гостиной. Сегодня канун Рождества, ее первого Рождества с мужем, но разочарование прошедшей ночи лишило праздник радости. Отказ Мосса делить с нею ложе нанес жгучую обиду, однако Билли решила вести себя так, словно ничего не случилось. Как будто сердце ее не было разбито.
В столовой никого не было, кроме Титы, хлопотавшей у стола с тарелками и подносами.
– Доброе утро, Тита. А где все остальные?
Тита знала, что «все остальные» означало «Мосс». Бедная сеньора Билли.
– Ваша мать в кабинете сеньора Коулмэна, звонит в цветочный магазин насчет чего-то, а сеньора Джессика останется наверху до праздничного ужина. Сеньор Мосс ушел рано утром со своим отцом. Они полетели на самолете в Корпус-Кристи, но сказали, что вернутся к ужину.
– Я совсем забыла о праздничном ужине, – сказала Билли, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Когда ушел мой муж?
– Очень рано. Может быть, он не хотел вас будить, сеньора… – Тита старалась не встречаться с Билли взглядом.
* * *
Мосс вошел в дом вслед за Сетом, и вместе с ним ворвался холодный воздух. Его широкополая стетсоновская шляпа заиндевела, как и овчинный воротник кожаной куртки. Морщина – свидетельство огорчения и недовольства – прорезала лоб. Сет предложил выпить по стаканчику бренди у него в кабинете.
– Пап, эта поездка в Корпус-Кристи была совершенно ненужной, и ты это прекрасно понимаешь, – сказал он, глядя, как отец наливает коньяк в рюмки.
– Глупости, внимание к делам в бизнесе не повредит. Только позволь людям подумать, что я не интересуюсь делом, и они сразу же этим воспользуются. Да и трудно найти помощника из-за этой проклятой войны.
– Да черт с нею, с войной, – пробормотал Мосс. – За скотом следят все те же старые скотники. Это же Рождество, пап, не то время, чтобы налетать с неожиданной проверкой и отрывать людей от их семей.
Сет помрачнел.
– Полегче, сынок. Люди должны выполнять работу, а я здесь для того, чтобы проследить, как они ее выполняют. Если бы ты не отправился играть в солдатики, то остался бы помогать мне.
Коньяк живой струей влился в горло и согрел внутренности.
– Пойду переоденусь к ужину, – заявил Мосс. Мысли его обратились к Билли. Он хотел видеть ее… В чреслах ощущалось болезненное томление.
– У нас еще полно времени, чтобы переодеться. Я хотел спросить тебя, что ты думаешь об этой идее насчет…
– Не сейчас, пап. Я устал. На обратном пути ветер дул со скоростью узлов тридцать.
– Мы могли бы остаться в Корпус-Кристи, – пробормотал Сет. – Это тебе так загорелось вернуться.
Мосс осушил рюмку и поставил ее на столик рядом с креслом. Посягательства отца на его время и внимание были ему хорошо знакомы. Но обстоятельства изменились. Теперь дома его ждали не только мать и сестра, но и молодая жена с ребенком, который вот-вот должен родиться.
– А тебе хотелось бы, пап, чтобы мы с тобой остались в Корпус-Кристи?
– Еще бы, конечно. Нечего здесь делать среди кучи детей с их глупостями. Праздничные ужины, елки…
– Все тот же старый Скрудж, – рассмеялся Мосс. – Помнишь то Рождество, когда мы все собирались ехать кататься на лыжах, и ты послал маму с Амелией вперед, а что-то произошло, и мы к ним туда так и не добрались? Я думал, у матери сердце разорвется. Они в спешке вернулись домой, но к тому времени каникулы уже закончились и я уехал в колледж. Ей-Богу, пап, я никогда не пойму, как мама терпела тебя все эти годы. – На самом деле Мосс больше думал сейчас о разочаровании Амелии, чем о крушении надежд своей матери. Амелия ради отца прошла бы сквозь огонь – стоило тому лишь свистнуть. Иногда Мосс испытывал чувство вины из-за того, что Сет уделял ему столько внимания и выказывал такую любовь. Если бы Амелия не была такой доброй, это стало бы причиной страшной ревности. Но Мосс знал, что любовь сестры к нему не имела границ.
– Джесс терпела меня так же, как эта маленькая янки станет терпеть тебя, – сказал ему Сет. – Еще выпьем?
– Больше не надо. Пойду наверх к жене. Ты только что напомнил мне, как жестоко мы, Коулмэны, обращаемся с нашими женщинами.
– Помни, что я тебе сказал, мальчик. Держи ширинку застегнутой. Я не хочу, чтобы с моим внуком что-нибудь случилось.
Мосс устало вышел из кабинета и поднялся по длинной лестнице, неслышно ступая по ковру. Сначала он зайдет к матери, потом к Билли. Он беспокоился об обеих – и та, и другая выглядели неважно. Джессика казалась усталой и слабой, а Билли – раздувшейся и больной. Бедная Билли. Она должна бы еще носить красивые платья и ходить на танцы. В это время она бы училась в Пенсильвании и мечтала бы о рождественских каникулах вместо того, чтобы ковылять на отекших ногах, балансируя животом. Помимо всего прочего, ее вырвали с корнем из родной почвы, отослали сюда, в Техас, лишив всего, что ей привычно и знакомо с детства… Боже! Просто удивительно, почему она не возненавидела его.
Джессика крепко спала, когда Мосс заглянул к ней, и он тихо закрыл дверь, чтобы не беспокоить мать. Он тревожился за нее, но эта тревога не дополнялась грузом ответственности. С Билли совсем другое дело.
Открыв дверь комнаты жены, он увидел, что занавески задернуты, а сама она лежит на постели, повернувшись на бок и положив под бок подушку, чтобы было легче спине. Мосс подошел поближе и увидел ее лицо, полное и круглое, но все еще такое милое. Между бровями залегла морщинка. Не его ли в том вина? Белокурый завиток упал на щеку, подчеркивая нездоровый румянец. Он протянул руку, намереваясь убрать локон, и сердце его потянулось к ней.
От прикосновения Билли открыла глаза, и Мосс был вознагражден нежной сонной улыбкой. Нет, она его не ненавидела, и почему-то это вызывало угрызения совести. Такая юная, такая хорошенькая, такая беременная. И кроме того, он перед нею в долгу: ведь ею он расплатился за свою свободу.
Сбросив сапоги, Мосс забрался на кровать и лег рядом с Билли, заключив ее в объятия. Она положила голову ему на плечо, обхватив руками его торс. Он чувствовал ее теплое тело, прикосновение ее груди, более полной и тяжелой, чем ему вспоминалось. Ее круглый живот оказался между ними. Мосс вдыхал свежий запах волос жены, ощущал губами их мягкость. Стоило закрыть глаза, и можно было поверить, что рядом с ним прежняя Билли, та самая, которую он встретил в Филадельфии, – золотистая и хорошенькая, свежая и неиспорченная.
Билли подняла голову, скользнула губами по его шее, поцеловала подбородок. Ее руки страстно и возбуждающе задвигались по телу мужа.
– Я не буду заниматься с тобой любовью, Билли, – сказал он, смягчая отказ поцелуем.
– Вот какой может стать любовь, – прошептала Билли, скрывая разочарование. Беременность изменила все потребности – физическая любовь в их число больше не входила. Но было бы приятно узнать, что он все же хочет обладать ею, и только забота и беспокойство о ней удерживают его.
– Погладь меня, Мосс, прикоснись к моей груди, – сказала она, радуясь проявлению желания под ее пытливой рукой.
– Билли, – прошептал он, погрузив лицо в ее волосы, – не делай этого. Просто позволь обнимать тебя. Это все, чего я хочу, – предостережение отца так и звучало в ушах.
– Твое тело говорит о другом, Мосс. – Она расстегнула ремень и возилась с молнией. – Есть столько способов любить, ты же сам меня учил. Помнишь? – Горло у него перехватило, стоило ее пальцам коснуться голого тела. – Ты ведь хочешь меня, правда, Мосс? Хочешь, чтобы я прикасалась к тебе вот так. Хочешь? – Голос Билли звучал глухо и обольстительно, губы осыпали поцелуями подбородок и проникали за ворот рубашки. – Прикасайся ко мне. Положи руку вот сюда. – Билли склонилась к нему, несмотря на лежавшего между ними ребенка, просунула его руку под твердую выпуклость живота, туда, где смыкались бедра.
Решимость Мосса быстро таяла. Она права: есть множество способов заниматься любовью, и он все их испробует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74