«Нет, я этого не допущу, – подумал Райли. – Только не на этот раз».
Он будет держать в тайне эту часть своей жизни. Райли вытянулся на кровати, заложив руки за голову. Хранить секреты он умел.
* * *
В последующие месяцы Билли почувствовала перемену в своем сыне. В его письмах появилась какая-то новая зрелость суждений, особая выразительность. Может быть, ему и нужно было удалиться от Санбриджа, от Мосса и Сета, даже от нее. Как будто он нашел самого себя, увидел себя чужими глазами. Она пыталась догадаться, чьи это глаза. Принадлежат ли они женщине? Вполне вероятно. Райли никогда не намекал па это. Билли успокоилась на том, что порадовалась за него.
Ее работы пользовались спросом, и через одно очень престижное агентство она получила на них авторские права. Билли была счастлива своим делом, своей спокойной жизнью. Единственной ложкой дегтя в бочке меда был развод.
Юристы Коулмэнов делали все возможное, находили всяческие зацепки в своих книгах, стараясь оттянуть суд. Билли считала, что Мосс больше не волнуется по поводу развода, хотя звонил каждую неделю. Раз или два он даже приглашал ее пообедать вместе – ему хотелось обсудить проблемы, которые возникли у «Коулмэн Эвиэйшн» с правительством.
Она вспомнила, как ужаснулась, когда он объяснил, что от них требуют форсировать производство под угрозой потери контрактов.
– И ты позволишь им сделать это? – воскликнула Билли. – Мосс, наш сын летает на самолетах, произведенных твоей компанией, а ты мне говоришь, что они недостаточно надежны!
– Не принимай это близко к сердцу. Я не совсем правильно выразился. Самолеты достаточно надежны, я беспокоюсь о приборах. Некоторые элементы следует доработать, но правительство не дает на это времени. Если я буду настаивать, то эти контракты отдадут тому, кто не отличается такой повышенной добросовестностью, как мы.
Билли заметила боль на лице мужа и поняла, что следует уважать его мнение. И все-таки, при мысли о Райли и других людях, летающих на военных самолетах, кровь стыла у нее в жилах.
* * *
Билли подумывала написать обо всем Тэду, но чувствовала: это было бы в какой-то мере предательством. Кроме того, их связь стала уже не столь прочной, как раньше. Они еще переписывались, но промежутки между письмами становились все длиннее. В последний раз она писала ему, чтобы рассказать, что Сьюзан и Амелия приезжали в Штаты на гастроли, которые прошли с большим успехом. Сьюзан стала приятной молодой женщиной, белокурой, с лучистыми серьезными глазами. Билли надеялась, что они останутся в Техасе на некоторое время и у нее появится шанс сблизиться со своей дочерью. Но Сьюзан не терпелось вернуться в Европу, где, кажется, ее ждал какой-то необыкновенный молодой скрипач, при упоминании о котором глаза ее светились. Так что Сьюзан не пожелала задержаться в Санбридже дольше необходимого; она быстро распознала неприязнь Сета к ее любимой тете Амелии и никому, абсолютно никому не собиралась позволять плохо обращаться с нею.
Билли пересказала Тэду сцену расставания в аэропорту, так как только он, кроме нее самой, был посвящен в историю трагической участи Амелии. В последний момент Амелия обняла Билли, снова и снова благодарила ее за то, что Билли позволила Сьюзан остаться с нею в Англии…
– Ты себе не представляешь, как много она значит для меня, – рыдала Амелия, – не представляешь себе, как я люблю тебя за то, что ты поделилась со мной своей дочерью. Теперь, сдается мне, обе мы ее теряем. Этот роман со скрипачом представляется мне серьезным. Наша маленькая Сьюзан стала взрослой женщиной.
– Ты сделала для нее больше, чем могла сделать я, – к своему удивлению, призналась Билли. – Здесь в Техасе мы не нашли бы преподавателей музыки такого высокого класса, как в Лондоне, да и подмоченная репутация Мэгги тоже мешала бы. До меня доходили слухи, что наши дети нам даны взаймы, что мы не можем их удержать. Просто я рановато ее отпустила, Амелия, но в самые заботливые руки, которые она когда-либо знала.
– Я ее люблю, ты ведь знаешь, – сказала Амелия, утирая глаза. – Во многих отношениях я счастливая женщина. У меня есть Сьюзан и любящий пасынок. Я сказала Моссу, что он мог бы написать Рэнду и пригласить посмотреть заводы «Коулмэн Эвиэйшн». Они бы понравились друг другу, у них много общего. Рэнд любит все, что летает, и просто гений в отношении компьютеров, физики и всей этой чепухи. Он часто спрашивает о тебе, Билли. Он никогда не забывал твоей доброты к нам, когда мы приехали в Санбридж на мамины похороны. – По глазам Амелии она поняла, что и та этого не забыла. – Ох, ты только посмотри на меня, изливаю свои чувства и плачу, как старуха! Я просто не готова к будущему, когда Сьюзан вылетит из гнезда и я останусь одна. Нужно было послушаться тебя много лет назад; тогда я могла бы снова выйти замуж, но это казалось бессмысленным, раз я никогда не смогла бы родить ребенка. Я пала жертвой собственного своенравия. Завидую тебе – у тебя есть Сойер. Я всегда подозревала, что ты не позволила Мэгги сделать аборт из-за того, что случилось со мной. Ты оказалась права. Невыносима мысль, что мир был бы лишен нашей ясноглазой маленькой Сойер. Как получается, что ты всегда принимаешь правильные решения?
– Это не так, Амелия. И не думай об этом. Я даже своей жизнью не смогла распорядиться как следует. Но сейчас все меняется, и я очень этому рада. Ты ведь не думаешь, что Сьюзан сбежит со своим молодым человеком? Мы с Моссом хотели бы познакомиться с ним.
– Нет, не думаю, что наша дочка лишит себя чудесной свадьбы со всеми необходимыми атрибутами. Не беспокойся о ней, Билли. Она всегда делает правильный выбор. Предполагаю, что в следующий раз увидимся на свадьбе.
– Тогда до свадьбы, – согласилась Билли и крепко обняла Амелию. – Сойер будет рада побывать в Лондоне. Она никогда не была за границей.
По радио объявили о посадке, и Амелия подхватила свою сумку, направляясь к выходу.
– Отсюда мы летим в Сан-Франциско! – весело сказала она. – Передай Райли, что я его люблю, а когда в следующий раз увидишь моего брата, пни его хорошенько от моего имени, ладно?
– Обязательно, – рассмеялась Билли и помахала Сьюзан, которая обернулась и послала матери воздушный поцелуй.
– После Сан-Франциско мы едем в Нью-Йорк, – крикнула Амелия. – Почему бы тебе не присоединиться к нам там?
– Хорошо, я так и сделаю! – Еще один взмах рукой, еще один воздушный поцелуй, и они улетели.
* * *
Райли Сет Коулмэн влюбился. Когда он смотрел в прекрасные глаза Отами, то видел себя таким, каким хотел быть: нежным, деликатным, мужественным. Любовь Отами к нему отличалась от всех известных ему чувств, оставаясь неэгоистичной и нетребовательной. Их любовь была обоюдной, лица двух молодых людей были обращены к будущему в полной уверенности, что счастье окажется бесконечным и они всегда будут вместе.
Чудесные дни и вечера перетекали в недели и месяцы. Они признались друг другу в любви и хотели не разлучаться до конца своих дней. Райли попросил Отами выйти за него замуж на четвертый месяц после их знакомства.
В темных глазах засверкали слезы.
– Я думала, ты никогда не скажешь мне этих слов.
– А ты выйдешь за меня замуж? – Райли затаил дыхание, ожидая ответа.
– Мы столкнемся со многими трудностями, моя любовь и я, – прошептала Отами. – Военные не одобрят нашу женитьбу и могут не дать разрешения.
Райли крепко обнял девушку и прижался губами к мягкому шелку ее волос. Они сидели обнявшись и смотрели, как играет лунный свет на волнах прибоя.
Райли понимал, что она права, опасаясь трудностей с получением разрешения, но уже решил: ничто и никто не остановит его, если Отами согласится стать его женой.
– Ни о чем не беспокойся, – успокоил он ее. – Думаю, мне удастся с этим справиться. У меня есть друг – я зову его дядей, – он похлопочет за нас. А вот твой дядя меня беспокоит.
– Он не даст своего согласия. Мне придется пойти против него и против моей семьи.
Райли сделал глубокий вдох. Он не мог принудить ее выйти за него замуж; только если она сама захочет быть с ним больше всего на свете. Райли ждал, желая получить тот ответ, в котором так нуждался.
– Я люблю тебя, Райли, люблю всем сердцем, на всю жизнь. Что я могу сказать, кроме «да»? Да, я выйду за тебя замуж.
Райли коснулся подбородка Отами и приподнял ее лицо. Он целовал ее с проникновенной нежностью, и горячие волны будоражили кровь при мысли, что такое счастье может принадлежать ему. Отами была похожа на произведение восточного искусства – изящное и полное утонченной красоты. Сколько раз он думал, что не сможет совладать с собой, что должен овладеть ею и сделать своей. Но всегда вспоминал ее слова: «Влюбленные с истинными сердцами чтят друг друга и свою любовь. Мое тело жаждет твоих ласк, Райли, душа стремится к тебе. Но если мы затребуем прав, которые нам не принадлежат, то опозорим сами себя. Пожалуйста, постарайся это понять».
Теперь она согласна стать его женой и с радостью примет его в саду наслаждений, где оба они обретут друг друга как влюбленные с истинными сердцами.
– Отами, – прошептал он охрипшим голосом, – я отдал тебе свое сердце с того момента, как увидел тебя. Ты моя жизнь. Помни это всегда. Тебе нелегко придется в ближайшее время. Как поступит твой дядя?
– Он перестанет разговаривать со мной, а потом выгонит меня из дому. Я больше не буду его племянницей. Сообщит моим родителям, и они тоже потеряют покой. Если я выйду за тебя замуж, то навлеку бесчестье на их головы. Но это не имеет значения, Райли. Я должна прожить свою собственную жизнь и познать свое сердце. Мне ничего не нужно, пока у меня будешь ты. Со временем, может быть, моя семья поймет и согласится. Такое случается. – Она улыбнулась.
– Я пока не собираюсь извещать своих родных, не сейчас, во всяком случае. Боюсь, в отличие от твоей семьи, они захотят вмешаться. Не думаю, что они лишат меня финансовой поддержки, но могу гарантировать много огорчений. Я предпочел бы обойтись без их вмешательства; потом, для этого останется время. У нас будет с чем бороться. Я люблю тебя, Отами. У меня нет слов…
– А слов и не нужно, Райли. Разве ты не понимаешь? Я знаю, что ты чувствуешь, потому что чувствую то же самое. Я буду там, где ты захочешь, чтобы я была. Стану делать то, что ты захочешь, что бы я делала. У нас будут дети, и мы их воспитаем, как воспитывали их отца, в религии их отца.
Отами заметила, что Райли нахмурился.
– Я сказала что-то не то? – спросила девушка, касаясь его рта своими длинными прохладными пальцами.
– Ты всегда говоришь то, что нужно, – успокоил ее Райли. – Никто никогда не любил меня так, как ты, Отами. Всю жизнь люди, мои родные, давали мне вещи. Пони, автомобили, самолеты… Господи! Чего только мне не дарили! И только мать отдавала мне саму себя, только это ей и позволили мне отдать. Оглядываясь назад, я сознаю, что, несмотря на все их разговоры о семье и сплоченности, у нас никогда не было семьи в полном смысле этого слова. У каждого была своя жизнь, свои собственные устремления. Я не знал, почему так получалось, и временами задумывался об этом, но больше не думаю. Теперь ты моя жизнь, Отами, и я хочу, чтобы так оставалось всегда.
Райли прижал к себе Отами, приник щекой к блестящей округлой головке и устремил взор на море. Этого для него достаточно. Стоять здесь с любимой женщиной, сказал он сам себе, с женщиной, которая любит его. Этого достаточно.
Глава 32
Мэгги Коулмэн испустила вздох облегчения, поставив последний штамп на документы, рассыпанные по ее рабочему столу в престижной галерее «Сандор Лок». Оставшаяся часть работы, требующая ее внимания, может и подождать. Ей просто необходимо несколько минут передышки после рассмотрения множества заявок от художников, почти знаменитых и безвестных, желающих выставить свои работы в галерее. С каждым днем она, казалось, становилась все более занятой, когда едва хватает времени перехватить чашку кофе в обед. Ей нравилось до такой степени погружаться в работу: меньше времени оставалось на раздумья. Однако в последнее время ее начал мучить вопрос, не ошиблась ли она, сменив работу в музее на место ассистента в «Сандор Лок». Вообще работа в галерее на Пятой авеню – лакомый кусочек, и ей многие завидовали. Но галерея «Сандор» была самым большим и сочным куском среди остальных, и Мэгги заполучила его. И лишь впоследствии она столкнулась с вопросом: а что, собственно, она хотела от этой работы? Все тот же вопрос, который мучил ее всю жизнь. Бороться за желаемое, пинаться, толкаться, царапаться, молчаливо соглашаться, плести интриги, делать все необходимое для достижения цели, затем, когда добыча оказывается в руках, смотреть на это и сознавать, что желал совсем не этого, а всего лишь отвечал на брошенный вызов. Мэгги предполагала, что поступает так из-за того, что является одной из Коулмэнов. Ей не нравилось так жить, но другого пути она не знала. «Иди туда, где деньги» – философия Сета. Еще одна из его поговорок гласила: «Главное не что ты знаешь, а кого ты знаешь». Как он прав. Она обронила несколько слов там, несколько слов здесь, закинула удочку в третьем месте, и Сандор Лок предложил ей место с зарплатой, в два раза превышающей ее жалованье в музее. Теперь она сожалела, что никто не предупредил ее о том, что десятичасовой рабочий день был непременным условием этой работы.
Мэгги откинулась на спинку кресла и заложила руки за голову, оценивающе оглядывая заново обставленный кабинет – одно из ее первых требований к владельцу галереи. Прекрасный фон для ее яркой красоты брюнетки. Тщательно подобранные мягкие, приглушенные землистые тона подчеркивали живые, трепетные цвета ее одежды. Обивка кресла цвета яичной скорлупы выгодно оттеняла ее блестящие черные волосы и кожу медового оттенка. Если что-то она унаследовала от Билли, то это чутье в моде и чувство цвета и гармонии, а от Мосса – небесно-голубые глаза и честолюбие. Проклятье, почему всякий раз, когда она пытается расслабиться и порадоваться своим успехам, ее начинают одолевать мысли о Санбридже и семье? Следовало бы уже преодолеть этот болезненный этап жизни. Теперь она женщина, которая знает себе цену. Санбридж остался позади. Она больше там не живет, да и не жила много-много лет. А если и возвращалась, то только в качестве гостьи.
Просто замечательно, что она оттуда вырвалась, убеждала себя Мэгги. Или ее выгнали? Знакомое ощущение влаги на ресницах. Гостья… Ей приходилось звонить в дверь. У нее не было ключей от дома. Если бы у нее имелся ключ, тогда, быть может, она чувствовала бы себя там своей. Райли был своим. Не поэтому ли она одобрила его решение пойти на военную службу? Потому что ревновала: ведь он жил в Санбридже, а она нет. Хотя письма, приходившие от Райли, подтверждали, что он доволен выбором, одна потаенная мысль не оставляла Мэгги: она посоветовала ему пойти в авиационное подразделение ВМС больше из своих собственных соображений, чем ради блага своего брата.
Каких бы успехов она ни достигла, как бы высоко ни вскарабкалась, все равно ей чего-то не хватало. Чувства принадлежности к семье, ощущения родственных связей. Когда смирится она с тем, что для нее там нет места? «В тот день, когда умру», – пробормотала она, вытирая глаза.
Решив, что работа – лучшее средство развеять навязчивые воспоминания, Мэгги мстительно набросилась на гору заявок. Она сортировала, оценивала и рассматривала работы, и стопка отказов росла по сравнению с числом принятых заявок. Открыв папку с фотографиями работ одного художника, она увидела перед собой поразительный геометрический рисунок. Именно то, что нужно Сандору для противопоставления примитивистам, которых он хотел выставить в начале весны. Это будет вершина художественного сезона, а с такими образцами геометрических и линейных рисунков выставка придаст карьере художника новое значение. Она принялась рассматривать фотографии, оценивая чувство цвета и пространства этого художника. Тут на глаза ей попалось несколько образцов рисунков по текстилю, и она посмотрела на имя, обозначенное в заявке. Билли Коулмэн. Агент мамы послал папку и заявку, не зная, что теперь она работает у Сандора и от ее решения зависит, будут ли приняты работы на выставку. Ощущение своей власти охватило Мэгги. Она слишком хорошо понимала, что может вывести мать из разряда дизайнеров и продвинуть в более высокую категорию – признанных художников. «Ну, мам, отплачу тебе как стерва». Яркие рисунки легли в стопку отвергнутых работ. Мэгги на мгновение задержала на них взгляд: почувствовала угрызения совести. И прежде чем появилось желание переменить свое решение, она схватила папку и сунула в самый низ стопки. Нет, не допустит она, чтобы работы мамы несколько недель висели в галерее Сандора. Слишком сильный поток воспоминаний захлестнет ее, если каждый день видеть выставку работ Билли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74