Пошла бы ты против кого-нибудь из них ради меня? Не думаю, мама. Твой маленький мирок был бы потревожен. Ты ведь знаешь, что отец уехал повалять дурака. Дедушка тоже так делал.
Звук пощечины громоподобно прозвучал в тихой комнате – Давай, мама, теперь по другой щеке. Может быть, от этого тебе станет легче. Меня ты этим не обидишь. Меня уже ничто не обидит. Когда отец тебя бросит, что ты станешь делать? Хотя, я забыла, деньги Коулмэнов…
В голове Билли шумело, сердце гулко билось. Она от всего этого заболеет. Билли вышла из комнаты. Глаза Мэгги блестели в полутьме.
* * *
В апартаментах IP – для важных персон – отеля «Астор» зазвонил телефон. Мосс неохотно протянул руку, словно чтобы заглушить будильник. На фоне страстного женского голоса, распевавшего мелодию из бродвейского мюзикла, слышался шум душа. Пришло осознание действительности. Было 10.10 по нью-йоркскому времени, 8.10 по времени в Санбридже. Мосс глянул на смятую постель и нахмурился. Он терпеть не мог скомканные и перекрученные простыни. Телефон продолжал разрываться. Мосс смирился с тем, что придется снять трубку. До самого позднего вечера сидение с друзьями Элис, а потом два часа постельных гимнастических упражнений – все это не способствовало благодушному восприятию телефонных звонков.
Мосс слушал сдавленный, обеспокоенный голос Билли, а как раз в это время в спальню входила Элис Форбс, абсолютно голая. Ее тело всегда шокировало Мосса. В то время как ее лицо имело красивые пропорции и было женственным, тело оставалось стройным и худощавым, почти мальчишеским. Он привык к округлым формам Билли, к мягким, полным грудям, поэтому, когда он впервые завлек Элис в постель, ему едва ли не с трудом удалось достичь эрекции. Едва. Теперь он оценил эти маленькие груди с темными большими кругами вокруг сосков и узкие бедра, которые умели волнообразно колыхаться с таким жадным аппетитом.
– Дорогой, я знаю, ты проснулся, – окликнула его Элис. – Мне нужно съездить в театр. Второй акт не ладится. Скажи, что прощаешь меня. – Она поднесла руку ко рту, осознав, что он говорит по телефону.
Желудок у Мосса скрутило: Билли должна быть глухой, чтобы не услышать голос Элис. Боже! Если Мэгги беременна, зачем сообщать ему об этом в такой ранний час? Он все равно ничего не мог изменить.
– Сейчас я не могу приехать домой, – сказал он более холодным тоном, чем собирался. – Мои дела еще не закончены. Еще несколько дней. А ты не можешь уладить это дело? Поговори с Сетом и со своей матерью.
Неприятности. Он знал это уже в ту минуту, когда зазвонил телефон. Снова Амелия? Сет разозлится как черт.
Элис оделась в считанные минуты. Беззвучно, одними губами спросила: «Билли?» Когда Мосс кивнул, она подняла брови. На лице появилась заговорщицкая гримаска. Мосс не стал обращать на это внимания.
– Я буду дома к концу недели, – сказал он. – Мы сможем обсудить все это вместе. Само собой разумеется, девочке нужно сделать аборт.
Его дочь беременна. В тринадцать лет. Иисус! Где, черт побери, была Билли все это время? Как допустила, чтобы такое случилось? Сейчас ему ни к чему все эти проблемы. Девчонка самая настоящая гулящая кошка. Сет говорил это не один раз.
– Хватит, Билли! Такие вещи по телефону не обсуждают. Девочка беременна, и еще несколько дней ничего не изменят. Когда вернусь, найду врача, к которому ты сможешь ее отвести. Дома буду в пятницу вечером. Выпей что-нибудь, Билли. Судя по твоему голосу, тебе не помешает. Это не конец света. Кроме того, с нами случилось то же самое.
Возглас Билли резко прозвучал в телефонной трубке.
– То было совсем другое дело, – ледяным тоном сказала она. – Твоя дочь не знает, кто отец ребенка. Что ты на это скажешь?
Мосс уставился на трубку, которую держал в руке. Ему понадобилась минута, чтобы осознать, что последнее слово осталось за женой.
Он не вернулся в пятницу, как обещал.
– Незаконченные дела, – сказал он Сету по телефону, сообщив, однако, фамилию врача для Билли.
* * *
В Санбридже было тихо, как в мавзолее, когда Мосс появился дома в воскресенье к вечеру. Многие мысли и воспоминания преследовали его после звонка Билли: Мэгги – ребенок, Мэгги подрастает, скоро ее первый танцевальный вечер. Как могла влипнуть его маленькая девочка в такие неприятности? Где была Билли, когда все это случилось? Где был он сам?
Мосс знал, каким должно быть возвращение мужчины в свой замок: его хорошенькая жена подбегает к входной двери, чтобы поприветствовать и обнять его; дети собираются вокруг, поднимая шум, чтобы привлечь его внимание. «Папочкин дом, – сурово подумал он, – и никого, кто чего-нибудь стоит, кроме Райли».
Билли слышала шаги Мосса в холле. Плечи ее напряглись, но она продолжала рисовать угольными карандашами в блокноте, лежавшем на коленях. Солнце, светившее в окно гостиной, всего мгновение назад казалось теплым и приятным.
Мосс замаячил на пороге.
– Я здесь, – объявил он прямо. – Предполагаю, ты не остановишься, чтобы налить мне выпить?
– Думаю, что остановлюсь. – Билли постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. Отложила карандаши и прошла через комнату к бару, задержавшись, чтобы послушно поцеловать мужа в щеку. Знакомый запах ее духов неожиданно всколыхнул чувства Мосса.
Билли чувствовала напряжение, установившееся между ними. Неужели она никогда не обретет больше тех чувств, которые питала к нему? Даже после стольких лет совместной жизни и многих разочарований она еще хотела его как мужчину. Это имело мало общего с ее потребностью в Моссе как в муже – скорее, инстинктивное чувство.
Мосс взял стакан, ожидая, когда Билли заговорит. Но она, казалось, собиралась снова взяться за свой блокнот. Такое поведение его раздражало, хотя он понимал, что неправ. Неразумно ожидать, что Билли притворится, будто никогда не слышала голоса Элис в его гостиничном номере. Неразумно надеяться, чтобы она пришла к нему в этом молчаливом доме, радостно приняв его в свои объятия и в свою постель. Тщательно подбирая слова, он спросил:
– Ты звонила тому врачу насчет Мэгги?
Билли повернулась и смерила его взглядом. Ее мягкие светло-карие глаза приобрели жесткое выражение.
– Нет, не звонила. И не позвоню.
Мосс вздохнул.
– Хорошо, если ты решила упрямиться, я позвоню сам.
– Нет, и ты не позвонишь. Не будет никакого врача. Кроме того, который поможет благополучно родиться нашему внуку. У меня было время подумать, больше чем требовалось. – Ее взгляд был укоризненным. – Мэгги – ребенок по годам, но не по опыту. Ей придется жить с грузом последствий своих поступков. Она беременна и родит ребенка. Аборт противозаконен, и она знает это. Если мы выступим в роли соучастников, поможем в этом, ей это не принесет добра. Одному Богу известно, что сотворит Мэгги в следующий раз, когда и где остановится. Я не хочу принимать в этом участие, Мосс. Девочке еще нет и четырнадцати, а ей придется жить с этим до конца жизни. Я предпочла бы, чтобы она жила, имея этого ребенка, а не уничтожая его. Иначе говоря, Мосс, два неправильных поступка не сотворят один правильный.
– Тебе не следовало бы что-то навязывать ей как раз потому, что твои собственные принципы будут оскорблены.
– А какие принципы внушишь ей ты, Мосс? Она всего лишь ребенок, и кто-нибудь должен направить ее по тому пути, который она ищет. – Билли знала, что права. Ее этические правила, ее принципы, может быть, верны только для нее, но других она Мэгги предложить не могла.
– Она слишком юная, чтобы обременять себя ребенком, Билли. Я ведь тоже думаю о Мэгги, хочешь верь, хочешь не верь.
– Иногда дела с абортами оборачиваются плохо. Я… я знаю кое-кого… – Билли замолчала, вспомнив свое обещание Амелии. – Мэгги ничем не будет обременена, если не пожелает. У нас есть достаточно времени, чтобы решить, что делать с ребенком. Есть вполне приличные агентства по усыновлению детей.
– А вот это выброси из головы, Билли. Этот ребенок наполовину Коулмэн, а мы не выбрасываем Коулмэнов, как ненужных котят. Будешь настаивать на своем решении – станешь расхлебывать последствия всю оставшуюся жизнь. Если бы ты была лучшей матерью для Мэгги, этого никогда не случилось бы.
Лицо Билли осталось застывшим и бесстрастным, плечи – расправленными, спина – прямой. Он сказал самое худшее, а она все-таки устояла. Ни одной слезинки не блеснуло в ее глазах. Мосс внезапно почувствовал прилив восхищения своей женой.
– Я ни на чем не настаиваю. Мы принимаем решение. Мы произвели Мэгги на свет, она – результат нашего неудавшегося брака. – И тут она вслух сказала то, что не решалась произнести даже про себя: – Всего лишь вопрос времени, когда наши отношения разрушат жизнь Сьюзан, а затем и жизнь Райли. Если мы потерпим неудачу сейчас, значит все напрасно. Тогда мы ни на что не сможем рассчитывать, я не допущу, чтобы это случилось. Каким-то образом где-то мы потеряли нашу жизнь. Я хочу все вернуть, Мосс. Все.
Мосс, казалось, заколебался. Он ожидал противостояния, но не такого.
– О чем конкретно ты говоришь, Билли? Ты ведь знаешь, я дам тебе все, что в моих силах.
– Я хочу от тебя выполнения твоих обязательств по отношению к твоим детям и к нашему браку. Хочу, чтобы у нас была семья. Я требую этого.
– Ты требуешь? – в голосе Мосса слышалось удивление.
– Да, я. И уверена, что в глубине души и ты этого хочешь.
– А чего хотят дети? Мэгги, например. Что она говорит насчет аборта?
– Сначала она хотела избавиться от ребенка, притвориться, что ничего не случилось. Она такая юная, Мосс, она ничего не представляет о ребенке, которого носит. Но когда я сказала ей, что ты хочешь, чтобы она сделала аборт, она сразу обрела свою враждебность и передумала. Теперь хочет сохранить ребенка. Не знаю, что хорошо, что плохо. Главное для меня – Мэгги и ее будущее. Твоя дочь говорит, что хочет этого ребенка. Что ты думаешь, Мосс? Каково твое мнение?
Мосс пожал плечами.
– Она почти женщина, и, полагаю, ее настроение изменчиво…
– Ты никогда не пытался заглянуть поглубже? Разве не видишь, что она делает все тебе наперекор? А почему? Потому что это единственный проклятый способ, с помощью которого она может привлечь твое внимание. Попробуй пойти против своего папы, и он сразу это заметит. Согласись – и он даже забудет, что ты существуешь. Но все слишком серьезно, чтобы играть с такими вещами.
Мосс залпом допил стакан.
– Билли, я устал. Мне надо подумать. Нельзя ли поговорить после обеда? Я приду в твою комнату, и мы поговорим совсем как в старые времена. – Он обольстительно улыбнулся ей.
– В старые времена мы никогда не говорили. Ты говорил – я слушала. На этот раз все будет иначе.
– Ей-Богу, Билли, дай передохнуть хоть пару часов.
– Нет, Мосс. Мы закончим этот разговор. Я никогда не предъявляла тебе никаких требований, и, наверное, была неправа. Но сейчас заявляю тебе. Если ты не согласишься на мои условия, на сохранение семьи, я оставлю тебя. Заберу детей и уеду. Я хочу, чтобы ты был отцом. Хочу, чтобы был мужем. Хочу иметь семью, Мосс, и хочу сейчас.
– Вот так, как сейчас? Не оглядываясь назад? Никаких обвинений и претензий? Забыть все и начать сначала?
Их взгляды скрестились.
– Именно так.
– Хорошо, Билли, я согласен.
– Слово чести, Мосс?
– Слово чести, Билли… я…
– Пожалуйста, Мосс, остановимся на этом…
Она победила, и все же уже сейчас победа казалась ей пустой. Этого ли она хотела на самом деле? Этой сделки, такой, как деловое соглашение?
– Нет, Билли. Ты сказала свое слово, а я скажу свое. Ты моя жена, и я знаю, что потерял тебя. Я был подлецом, но ты позволила мне им оставаться. Я думал, для тебя это не имеет значения, поэтому не беспокоился. Знаешь ли ты, как много значит для меня то, что для тебя имеет хоть какое-то значение? – Голос его звучал тихо, голубые глаза смотрели с мягкой грустью. Она видела, что он раскрывает ей объятия, и чувствовала, что падает в них. Всего на мгновение она представила себе, что это губы Тэда ищут ее губы, что биение его сердца слышит она у своей груди. Билли отбросила это видение. Это ее муж, отец ее детей, мужчина, которого она обещала любить всю жизнь, и, да поможет ей Бог, частичка ее существа еще любит его – очень старая и усталая частичка.
Мосс обнимал свою жену, его рот нежно касался ее губ в невысказанном обещании. Он почувствовал трепет ее тела на мгновение раньше, чем она успела взглянуть на него, и понял, что его прежняя власть над нею еще жива. Это было хорошее чувство: осознание силы хозяина, торжество победителя, завладевшего добычей. Обретение своих обязательств перед семьей – не такая уж плохая вещь. Ему понравилась идея насчет семьи.
Глава 25
Временами Билли казалось, что она сама себе устроила ад. Мосс жил в соответствии со своим обещанием выполнять обязанности отца и мужа, но почему-то это у него получалось не так, как нужно. Он стал любящим, внимательным и, казалось, пожертвовал своими внебрачными связями, но в душе Билли не было покоя. Ночью, лежа в его объятиях, прислушиваясь к его тихому дыханию, чувствуя, как постепенно остывает жар страсти после его умелых ласк, она боролась со все возрастающим беспокойством и горечью. Ведь она этого хотела, не так ли? Снова иметь рядом с собой Мосса в качестве мужа. Обладать его любовью и вниманием. Она должна была бы витать на седьмом небе от счастья. Но этого не случилось, она недовольна. Только на этот раз недовольна собой.
Мосса захватила работа, он окунулся в нее с удвоенным рвением, как будто стремясь компенсировать тихую семейную жизнь, которую теперь вел. Он рассказывал о своих планах строительства нового предприятия – «Коулмэн Эвиэйшн» – и о трудностях получения лицензии от федерального правительства. Билли пыталась слушать, казаться заинтересованной, но все это шло не от души. Она завидовала энергии Мосса, его способности делать свое дело, выполнять какую-то работу, имеющую смысл. У самой Билли такой отдушины не было.
Билли бросила свои занятия в студии, когда сказала Джордану, что между ними все кончено. Он воспринял ее решение с унизительным спокойствием, и ей оставалось только догадываться, не сам ли он положил конец их отношениям. Трудно было оценить свое мастерство без учителя, который подходил бы критически к ее работе. Билли начала устраивать мастерскую в одном из строений позади дома, но ей казалось, что она больше усилий направляет на сам проект, а не на свое искусство. День за днем она боролась с решением посвятить себя дому и семье.
С Мэгги было не легче. По мере того как прогрессировала ее беременность, она становилась все более мрачной и замкнутой: казалось, ее обижает новое деликатное отношение отца и матери. Никогда не имело значения, кого или что ненавидела Мэгги, она просто ненавидела. Ненавидела стручковую фасоль. Ненавидела мягкий желтый цвет, который выбрали для детской. Ненавидела детей.
Сьюзан страдала от сплетен в школе, когда беременность Мэгги стала общеизвестной. Райли становился добычей для ревности Мэгги, когда бывал дома на уик-эндах. Амелия устроила для своей талантливой крестницы обучение в Лондонской консерватории, и семья решила, что Сьюзан будет лучше в Англии. А Райли следовало держать подальше от Мэгги.
Сет и Агнес, ставшие неразлучными, как ореховое масло и желе, хранили кислое выражение на лицах. Они совершенно не одобряли решение Билли сохранить беременность дочери. Им пришлось игнорировать позор, павший на представителя клана Коулмэнов, что делало всех более уязвимыми для многочисленных врагов их могущества – подлинных и мнимых.
Билли лавировала среди всех этих тонких и очень непростых взаимоотношений и притворялась, что в конце концов все уладится. Она отказывалась признаться, в основном самой себе, что была неправа. Вместе с животом Мэгги росло и недовольство Билли.
* * *
Дочка Мэгги родилась в непогожий день ранней весной, через несколько минут после полуночи, в детской Санбриджа. Билли, в стерильном халате, первой взяла на руки новорожденную. Прилив любви и желание защитить этот крохотный комочек жизни охватили ее, когда она прижала малютку к сердцу. Сойер Амелия Коулмэн посмотрела в светло-карие глаза своей бабушки – возникла неразрывная связь, которая будет длиться вечно. Билли дотронулась до нежной щечки ребенка. Все пережитое стоило этого мгновения. Все колебания, боль, притворство. Любую цену стоило заплатить за жизнь этого крошечного создания.
Несколько часов спустя, когда Мэгги погрузилась в глубокий сон после перенесенных мучений, Мосс тихо постучал в дверь детской и вошел. Его глаза наполнились чувством, которое Билли не могла определить. Он приблизился к колыбели, чтобы взглянуть на свою первую внучку. Билли осторожно подняла ребенка и передала Моссу. Его руки дрожали, когда он принимал этот дар.
– Она красивая. – Голос его был хриплым.
– Да, красивая, – прошептала Билли. – Ты держишь часть нас самих, Мосс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Звук пощечины громоподобно прозвучал в тихой комнате – Давай, мама, теперь по другой щеке. Может быть, от этого тебе станет легче. Меня ты этим не обидишь. Меня уже ничто не обидит. Когда отец тебя бросит, что ты станешь делать? Хотя, я забыла, деньги Коулмэнов…
В голове Билли шумело, сердце гулко билось. Она от всего этого заболеет. Билли вышла из комнаты. Глаза Мэгги блестели в полутьме.
* * *
В апартаментах IP – для важных персон – отеля «Астор» зазвонил телефон. Мосс неохотно протянул руку, словно чтобы заглушить будильник. На фоне страстного женского голоса, распевавшего мелодию из бродвейского мюзикла, слышался шум душа. Пришло осознание действительности. Было 10.10 по нью-йоркскому времени, 8.10 по времени в Санбридже. Мосс глянул на смятую постель и нахмурился. Он терпеть не мог скомканные и перекрученные простыни. Телефон продолжал разрываться. Мосс смирился с тем, что придется снять трубку. До самого позднего вечера сидение с друзьями Элис, а потом два часа постельных гимнастических упражнений – все это не способствовало благодушному восприятию телефонных звонков.
Мосс слушал сдавленный, обеспокоенный голос Билли, а как раз в это время в спальню входила Элис Форбс, абсолютно голая. Ее тело всегда шокировало Мосса. В то время как ее лицо имело красивые пропорции и было женственным, тело оставалось стройным и худощавым, почти мальчишеским. Он привык к округлым формам Билли, к мягким, полным грудям, поэтому, когда он впервые завлек Элис в постель, ему едва ли не с трудом удалось достичь эрекции. Едва. Теперь он оценил эти маленькие груди с темными большими кругами вокруг сосков и узкие бедра, которые умели волнообразно колыхаться с таким жадным аппетитом.
– Дорогой, я знаю, ты проснулся, – окликнула его Элис. – Мне нужно съездить в театр. Второй акт не ладится. Скажи, что прощаешь меня. – Она поднесла руку ко рту, осознав, что он говорит по телефону.
Желудок у Мосса скрутило: Билли должна быть глухой, чтобы не услышать голос Элис. Боже! Если Мэгги беременна, зачем сообщать ему об этом в такой ранний час? Он все равно ничего не мог изменить.
– Сейчас я не могу приехать домой, – сказал он более холодным тоном, чем собирался. – Мои дела еще не закончены. Еще несколько дней. А ты не можешь уладить это дело? Поговори с Сетом и со своей матерью.
Неприятности. Он знал это уже в ту минуту, когда зазвонил телефон. Снова Амелия? Сет разозлится как черт.
Элис оделась в считанные минуты. Беззвучно, одними губами спросила: «Билли?» Когда Мосс кивнул, она подняла брови. На лице появилась заговорщицкая гримаска. Мосс не стал обращать на это внимания.
– Я буду дома к концу недели, – сказал он. – Мы сможем обсудить все это вместе. Само собой разумеется, девочке нужно сделать аборт.
Его дочь беременна. В тринадцать лет. Иисус! Где, черт побери, была Билли все это время? Как допустила, чтобы такое случилось? Сейчас ему ни к чему все эти проблемы. Девчонка самая настоящая гулящая кошка. Сет говорил это не один раз.
– Хватит, Билли! Такие вещи по телефону не обсуждают. Девочка беременна, и еще несколько дней ничего не изменят. Когда вернусь, найду врача, к которому ты сможешь ее отвести. Дома буду в пятницу вечером. Выпей что-нибудь, Билли. Судя по твоему голосу, тебе не помешает. Это не конец света. Кроме того, с нами случилось то же самое.
Возглас Билли резко прозвучал в телефонной трубке.
– То было совсем другое дело, – ледяным тоном сказала она. – Твоя дочь не знает, кто отец ребенка. Что ты на это скажешь?
Мосс уставился на трубку, которую держал в руке. Ему понадобилась минута, чтобы осознать, что последнее слово осталось за женой.
Он не вернулся в пятницу, как обещал.
– Незаконченные дела, – сказал он Сету по телефону, сообщив, однако, фамилию врача для Билли.
* * *
В Санбридже было тихо, как в мавзолее, когда Мосс появился дома в воскресенье к вечеру. Многие мысли и воспоминания преследовали его после звонка Билли: Мэгги – ребенок, Мэгги подрастает, скоро ее первый танцевальный вечер. Как могла влипнуть его маленькая девочка в такие неприятности? Где была Билли, когда все это случилось? Где был он сам?
Мосс знал, каким должно быть возвращение мужчины в свой замок: его хорошенькая жена подбегает к входной двери, чтобы поприветствовать и обнять его; дети собираются вокруг, поднимая шум, чтобы привлечь его внимание. «Папочкин дом, – сурово подумал он, – и никого, кто чего-нибудь стоит, кроме Райли».
Билли слышала шаги Мосса в холле. Плечи ее напряглись, но она продолжала рисовать угольными карандашами в блокноте, лежавшем на коленях. Солнце, светившее в окно гостиной, всего мгновение назад казалось теплым и приятным.
Мосс замаячил на пороге.
– Я здесь, – объявил он прямо. – Предполагаю, ты не остановишься, чтобы налить мне выпить?
– Думаю, что остановлюсь. – Билли постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. Отложила карандаши и прошла через комнату к бару, задержавшись, чтобы послушно поцеловать мужа в щеку. Знакомый запах ее духов неожиданно всколыхнул чувства Мосса.
Билли чувствовала напряжение, установившееся между ними. Неужели она никогда не обретет больше тех чувств, которые питала к нему? Даже после стольких лет совместной жизни и многих разочарований она еще хотела его как мужчину. Это имело мало общего с ее потребностью в Моссе как в муже – скорее, инстинктивное чувство.
Мосс взял стакан, ожидая, когда Билли заговорит. Но она, казалось, собиралась снова взяться за свой блокнот. Такое поведение его раздражало, хотя он понимал, что неправ. Неразумно ожидать, что Билли притворится, будто никогда не слышала голоса Элис в его гостиничном номере. Неразумно надеяться, чтобы она пришла к нему в этом молчаливом доме, радостно приняв его в свои объятия и в свою постель. Тщательно подбирая слова, он спросил:
– Ты звонила тому врачу насчет Мэгги?
Билли повернулась и смерила его взглядом. Ее мягкие светло-карие глаза приобрели жесткое выражение.
– Нет, не звонила. И не позвоню.
Мосс вздохнул.
– Хорошо, если ты решила упрямиться, я позвоню сам.
– Нет, и ты не позвонишь. Не будет никакого врача. Кроме того, который поможет благополучно родиться нашему внуку. У меня было время подумать, больше чем требовалось. – Ее взгляд был укоризненным. – Мэгги – ребенок по годам, но не по опыту. Ей придется жить с грузом последствий своих поступков. Она беременна и родит ребенка. Аборт противозаконен, и она знает это. Если мы выступим в роли соучастников, поможем в этом, ей это не принесет добра. Одному Богу известно, что сотворит Мэгги в следующий раз, когда и где остановится. Я не хочу принимать в этом участие, Мосс. Девочке еще нет и четырнадцати, а ей придется жить с этим до конца жизни. Я предпочла бы, чтобы она жила, имея этого ребенка, а не уничтожая его. Иначе говоря, Мосс, два неправильных поступка не сотворят один правильный.
– Тебе не следовало бы что-то навязывать ей как раз потому, что твои собственные принципы будут оскорблены.
– А какие принципы внушишь ей ты, Мосс? Она всего лишь ребенок, и кто-нибудь должен направить ее по тому пути, который она ищет. – Билли знала, что права. Ее этические правила, ее принципы, может быть, верны только для нее, но других она Мэгги предложить не могла.
– Она слишком юная, чтобы обременять себя ребенком, Билли. Я ведь тоже думаю о Мэгги, хочешь верь, хочешь не верь.
– Иногда дела с абортами оборачиваются плохо. Я… я знаю кое-кого… – Билли замолчала, вспомнив свое обещание Амелии. – Мэгги ничем не будет обременена, если не пожелает. У нас есть достаточно времени, чтобы решить, что делать с ребенком. Есть вполне приличные агентства по усыновлению детей.
– А вот это выброси из головы, Билли. Этот ребенок наполовину Коулмэн, а мы не выбрасываем Коулмэнов, как ненужных котят. Будешь настаивать на своем решении – станешь расхлебывать последствия всю оставшуюся жизнь. Если бы ты была лучшей матерью для Мэгги, этого никогда не случилось бы.
Лицо Билли осталось застывшим и бесстрастным, плечи – расправленными, спина – прямой. Он сказал самое худшее, а она все-таки устояла. Ни одной слезинки не блеснуло в ее глазах. Мосс внезапно почувствовал прилив восхищения своей женой.
– Я ни на чем не настаиваю. Мы принимаем решение. Мы произвели Мэгги на свет, она – результат нашего неудавшегося брака. – И тут она вслух сказала то, что не решалась произнести даже про себя: – Всего лишь вопрос времени, когда наши отношения разрушат жизнь Сьюзан, а затем и жизнь Райли. Если мы потерпим неудачу сейчас, значит все напрасно. Тогда мы ни на что не сможем рассчитывать, я не допущу, чтобы это случилось. Каким-то образом где-то мы потеряли нашу жизнь. Я хочу все вернуть, Мосс. Все.
Мосс, казалось, заколебался. Он ожидал противостояния, но не такого.
– О чем конкретно ты говоришь, Билли? Ты ведь знаешь, я дам тебе все, что в моих силах.
– Я хочу от тебя выполнения твоих обязательств по отношению к твоим детям и к нашему браку. Хочу, чтобы у нас была семья. Я требую этого.
– Ты требуешь? – в голосе Мосса слышалось удивление.
– Да, я. И уверена, что в глубине души и ты этого хочешь.
– А чего хотят дети? Мэгги, например. Что она говорит насчет аборта?
– Сначала она хотела избавиться от ребенка, притвориться, что ничего не случилось. Она такая юная, Мосс, она ничего не представляет о ребенке, которого носит. Но когда я сказала ей, что ты хочешь, чтобы она сделала аборт, она сразу обрела свою враждебность и передумала. Теперь хочет сохранить ребенка. Не знаю, что хорошо, что плохо. Главное для меня – Мэгги и ее будущее. Твоя дочь говорит, что хочет этого ребенка. Что ты думаешь, Мосс? Каково твое мнение?
Мосс пожал плечами.
– Она почти женщина, и, полагаю, ее настроение изменчиво…
– Ты никогда не пытался заглянуть поглубже? Разве не видишь, что она делает все тебе наперекор? А почему? Потому что это единственный проклятый способ, с помощью которого она может привлечь твое внимание. Попробуй пойти против своего папы, и он сразу это заметит. Согласись – и он даже забудет, что ты существуешь. Но все слишком серьезно, чтобы играть с такими вещами.
Мосс залпом допил стакан.
– Билли, я устал. Мне надо подумать. Нельзя ли поговорить после обеда? Я приду в твою комнату, и мы поговорим совсем как в старые времена. – Он обольстительно улыбнулся ей.
– В старые времена мы никогда не говорили. Ты говорил – я слушала. На этот раз все будет иначе.
– Ей-Богу, Билли, дай передохнуть хоть пару часов.
– Нет, Мосс. Мы закончим этот разговор. Я никогда не предъявляла тебе никаких требований, и, наверное, была неправа. Но сейчас заявляю тебе. Если ты не согласишься на мои условия, на сохранение семьи, я оставлю тебя. Заберу детей и уеду. Я хочу, чтобы ты был отцом. Хочу, чтобы был мужем. Хочу иметь семью, Мосс, и хочу сейчас.
– Вот так, как сейчас? Не оглядываясь назад? Никаких обвинений и претензий? Забыть все и начать сначала?
Их взгляды скрестились.
– Именно так.
– Хорошо, Билли, я согласен.
– Слово чести, Мосс?
– Слово чести, Билли… я…
– Пожалуйста, Мосс, остановимся на этом…
Она победила, и все же уже сейчас победа казалась ей пустой. Этого ли она хотела на самом деле? Этой сделки, такой, как деловое соглашение?
– Нет, Билли. Ты сказала свое слово, а я скажу свое. Ты моя жена, и я знаю, что потерял тебя. Я был подлецом, но ты позволила мне им оставаться. Я думал, для тебя это не имеет значения, поэтому не беспокоился. Знаешь ли ты, как много значит для меня то, что для тебя имеет хоть какое-то значение? – Голос его звучал тихо, голубые глаза смотрели с мягкой грустью. Она видела, что он раскрывает ей объятия, и чувствовала, что падает в них. Всего на мгновение она представила себе, что это губы Тэда ищут ее губы, что биение его сердца слышит она у своей груди. Билли отбросила это видение. Это ее муж, отец ее детей, мужчина, которого она обещала любить всю жизнь, и, да поможет ей Бог, частичка ее существа еще любит его – очень старая и усталая частичка.
Мосс обнимал свою жену, его рот нежно касался ее губ в невысказанном обещании. Он почувствовал трепет ее тела на мгновение раньше, чем она успела взглянуть на него, и понял, что его прежняя власть над нею еще жива. Это было хорошее чувство: осознание силы хозяина, торжество победителя, завладевшего добычей. Обретение своих обязательств перед семьей – не такая уж плохая вещь. Ему понравилась идея насчет семьи.
Глава 25
Временами Билли казалось, что она сама себе устроила ад. Мосс жил в соответствии со своим обещанием выполнять обязанности отца и мужа, но почему-то это у него получалось не так, как нужно. Он стал любящим, внимательным и, казалось, пожертвовал своими внебрачными связями, но в душе Билли не было покоя. Ночью, лежа в его объятиях, прислушиваясь к его тихому дыханию, чувствуя, как постепенно остывает жар страсти после его умелых ласк, она боролась со все возрастающим беспокойством и горечью. Ведь она этого хотела, не так ли? Снова иметь рядом с собой Мосса в качестве мужа. Обладать его любовью и вниманием. Она должна была бы витать на седьмом небе от счастья. Но этого не случилось, она недовольна. Только на этот раз недовольна собой.
Мосса захватила работа, он окунулся в нее с удвоенным рвением, как будто стремясь компенсировать тихую семейную жизнь, которую теперь вел. Он рассказывал о своих планах строительства нового предприятия – «Коулмэн Эвиэйшн» – и о трудностях получения лицензии от федерального правительства. Билли пыталась слушать, казаться заинтересованной, но все это шло не от души. Она завидовала энергии Мосса, его способности делать свое дело, выполнять какую-то работу, имеющую смысл. У самой Билли такой отдушины не было.
Билли бросила свои занятия в студии, когда сказала Джордану, что между ними все кончено. Он воспринял ее решение с унизительным спокойствием, и ей оставалось только догадываться, не сам ли он положил конец их отношениям. Трудно было оценить свое мастерство без учителя, который подходил бы критически к ее работе. Билли начала устраивать мастерскую в одном из строений позади дома, но ей казалось, что она больше усилий направляет на сам проект, а не на свое искусство. День за днем она боролась с решением посвятить себя дому и семье.
С Мэгги было не легче. По мере того как прогрессировала ее беременность, она становилась все более мрачной и замкнутой: казалось, ее обижает новое деликатное отношение отца и матери. Никогда не имело значения, кого или что ненавидела Мэгги, она просто ненавидела. Ненавидела стручковую фасоль. Ненавидела мягкий желтый цвет, который выбрали для детской. Ненавидела детей.
Сьюзан страдала от сплетен в школе, когда беременность Мэгги стала общеизвестной. Райли становился добычей для ревности Мэгги, когда бывал дома на уик-эндах. Амелия устроила для своей талантливой крестницы обучение в Лондонской консерватории, и семья решила, что Сьюзан будет лучше в Англии. А Райли следовало держать подальше от Мэгги.
Сет и Агнес, ставшие неразлучными, как ореховое масло и желе, хранили кислое выражение на лицах. Они совершенно не одобряли решение Билли сохранить беременность дочери. Им пришлось игнорировать позор, павший на представителя клана Коулмэнов, что делало всех более уязвимыми для многочисленных врагов их могущества – подлинных и мнимых.
Билли лавировала среди всех этих тонких и очень непростых взаимоотношений и притворялась, что в конце концов все уладится. Она отказывалась признаться, в основном самой себе, что была неправа. Вместе с животом Мэгги росло и недовольство Билли.
* * *
Дочка Мэгги родилась в непогожий день ранней весной, через несколько минут после полуночи, в детской Санбриджа. Билли, в стерильном халате, первой взяла на руки новорожденную. Прилив любви и желание защитить этот крохотный комочек жизни охватили ее, когда она прижала малютку к сердцу. Сойер Амелия Коулмэн посмотрела в светло-карие глаза своей бабушки – возникла неразрывная связь, которая будет длиться вечно. Билли дотронулась до нежной щечки ребенка. Все пережитое стоило этого мгновения. Все колебания, боль, притворство. Любую цену стоило заплатить за жизнь этого крошечного создания.
Несколько часов спустя, когда Мэгги погрузилась в глубокий сон после перенесенных мучений, Мосс тихо постучал в дверь детской и вошел. Его глаза наполнились чувством, которое Билли не могла определить. Он приблизился к колыбели, чтобы взглянуть на свою первую внучку. Билли осторожно подняла ребенка и передала Моссу. Его руки дрожали, когда он принимал этот дар.
– Она красивая. – Голос его был хриплым.
– Да, красивая, – прошептала Билли. – Ты держишь часть нас самих, Мосс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74