Рианон не могла отвести от нее взгляда. Никто не знает, что Галина здесь, не знает, что она вообще жива, так что ей не составит труда убить соперницу и покинуть Перлатонгу. И никто на свете даже не заподозрит, что она побывала здесь.
– Друзья говорят, – тем временем продолжала Галина, – что мужчины уже дважды бросали Рианон, и бедняга почувствовала, что не в силах противостоять ударам судьбы…
– Тебе не удастся меня заставить, – шепотом возразила Рианон.
Галина отвернулась.
– Опомнись, Галина! – прокричала Рианон. – Когда ты вдруг восстанешь из мертвых, Макс будет обо всем знать, он поймет…
Рианон провела дрожащими руками по волосам. Нужно бежать к двери. Бежать…
– В свое время, – вкрадчиво заговорила Галина, – я могла заставить тебя делать все что угодно. Помнишь? Я могла заставить тебя смеяться или плакать, чувствовать то или другое…
– Галина, я была ребенком. Теперь все изменилось.
Галина улыбнулась:
– Ты в этом уверена? Вот Марина – ребенок.
Сердце Рианон замерло.
– Что ты хочешь этим сказать? – прошептала она, чувствуя, как мертвеет лицо.
Галина по-прежнему глядела в сторону стеклянными глазами.
– Марина была еще моложе и податливее тебя, – тихо проговорила она. – И умела хранить тайны.
– Боже, – вырвалось у Рианон, – наверное, я сплю. Пожалуйста, скажи, что это сон.
Галина рассмеялась:
– Правда, было бы хорошо, если бы мы в любой момент могли открыть глаза и сказать себе, что все было во сне?
– Что ты сделала с Мариной? – повысила голос Рианон. – Ты ее заставила что-то сделать? Что?
Все еще улыбаясь, Галина подошла к зеркалу. Рианон взглянула на дверь. Теперь путь был свободен, но обе женщины знали, что Рианон никуда не убежит, пока Галина не объяснит ей смысл своих слов.
– Хорошо, что есть на свете лучшие подруги, – заметила незваная гостья и взяла в руки расческу Рианон.
– Что ты сделала с Мариной? – крикнула Рианон.
– Особенно если лучшая подруга живет в подобном месте, – продолжала Галина, проводя расческой по волосам.
– Галина! Положи эту чертову расческу на место и объяснись, – потребовала Рианон.
Галина подмигнула ее отражению в зеркале, потом повернулась к ней, скрестила руки на груди и произнесла:
– Говорят, это она убила мать.
– Что?
– То, что я сказала. Люди считают, что это сделала она.
Рианон побелела. Несколько минут женщины молча стояли друг против друга. О, это многое объяснило. Почему Макс никогда не говорил о смерти жены; почему с него были сняты обвинения; почему он позволял Морису творить то, что тот творит. Голова Рианон кружилась, тем не менее она вдруг ясно поняла, что случилось на самом деле.
– Но девочка не убивала, да? – шепотом спросила Рианон. – Убила ты?
Галина широко раскрыла глаза, и Рианон стало нехорошо. Ее догадка, несомненно, верна, но столь ужасна, что она сама не могла заставить себя поверить в нее до конца. Невозможно вообразить себе тот страх, угрызения совести, горечь страданий, через которые прошли Макс и его дочь из-за способности этой женщины манипулировать людьми и любой ценой добиваться своего…
– Но как? – выдохнула Рианон. – Я думала, ты была в Лос-Анджелесе, когда это произошло…
– И была, – ответила Галина, – и не была. То есть утром-то я была в Лос-Анджелесе, а потом вдруг решила слетать в Нью-Йорк, устроить Максу сюрприз. Я время от времени появлялась у них без предупреждения. – Она улыбнулась. – Каролин терпеть этого не могла. Короче говоря, около семи я была в Нью-Йорке. Никто не слышал, как я вошла, да и не мудрено – они ссорились. Да, шуму там хватало. И мать, и дочь – обе орали так, будто были готовы разорвать друг друга. Я никогда ничего подобного не слышала. Трудно поверить, что семилетняя девочка способна так рьяно защищать свои интересы, но, в конце концов, она дочь Макса и отстаивала человека, которого любила, – то есть меня, Макс пытался прекратить перепалку, но Каролин не унималась. Она кричала, что Марина не должна со мной общаться, что мне запретят приходить к ним, что я эгоистка, сумасшедшая сука и Максу придется выбирать между ею, то есть Каролин, и мной… Она была в истерике. Марина тоже. Она крикнула матери, что ненавидит ее, что мать лишает ее всего, что она любит, что она останется со мной… Она даже ударила мать и вслух пожелала ей смерти. Макс уволок девчонку в ванную, попытался утихомирить. Да, обе были хороши. Я хотела вмешаться, но понимала, что будет только хуже. Тогда я тихо прошла к себе и стала дожидаться, пока буря уляжется.
Дело оказалось серьезнее, чем я предполагала. Я давно знала, что Каролин меня ненавидит, ревнует ко мне, но не думала, что она заявит об этом, тем более поставит Макса перед выбором – я или она, да еще Марина так разволновалась… Кстати, я отдавала себе отчет в том, что Макс, вероятно, встанет на сторону жены. Не важно, что он ощущал ответственность за меня. Марина – его дочь, а Каролин – мать Марины. Несомненно, дети всегда для него на первом месте, что бы ни чувствовали при этом остальные. Но сложность заключалась в том, что мне было некуда деваться. Я жила Максом и Мариной. Они составляли мою семью. Макс женился бы на мне, если бы не явилась Каролин и не заставила его обрюхатить ее. Он женился бы на мне, а Марина была бы моей дочерью. Так что у меня были все права на них. Они не принадлежали Каролин. Она украла их у меня и теперь старалась заставить Макса избавиться от меня. Мне нужно было защищаться, бороться за свою собственность, а для этого – избавиться от нее. Иначе Каролин победила бы и оставила бы меня ни с чем. Так что у меня не было выбора. В общем, часа через два Макс уехал. Я дождалась, пока Каролин заснет, прошла в ее комнату, достала из шкафчика пистолет и прострелила ей голову.
Рассказ Галины буквально парализовал Рианон. Галина говорила сухо, в ее голосе не было ни тени сомнения в том, что она поступила правильно.
– А Марина?.. – выговорила Рианон. – Каким образом ты… – Она умолкла, чувствуя, что не может найти слов.
Галина пожала плечами:
– Это было нетрудно. Я принесла пистолет в комнату Марины и вложила ей, спящей, в руку. К сожалению, она проснулась. Но не совсем; ссора вымотала ее. Я поговорила с ней, все ей объяснила. Сказала, что видела, что она застрелила мать, что Каролин этого заслуживала и что все теперь будет в порядке. Я объяснила, что ее не посадят в тюрьму, потому что она слишком маленькая, а папа и я будем ее по-прежнему любить и жизнь пойдет как раньше. Я сказала Марине, что я не в Нью-Йорке, а в Лос-Анджелесе, но, как добрый ангел, пришла к ней во сне, потому что узнала о ее поступке и явилась утешить ее, сказать, что все будет хорошо. Потом я попросила Марину пообещать, что она никому не скажет о том, что я говорила с ней во сне, это должно остаться между нами, стать нашей тайной. И девчонка никому ничего не сказала, а может быть, даже ничего не вспомнила, настолько сонной она была тогда. Кто знает? Мне известно только то, что Макс, возвратившись, увидел труп Каролин, нашел в спальне Марины пистолет и совершил неимоверную глупость: стер с пистолета отпечатки пальцев Марины и оставил на нем свои собственные. А потом вызвал полицию.
Сердце Рианон сжалось при мысли об отчаянии и ужасе Макса, когда он старался защитить дочь и взять подозрение на себя.
– А как же ты? – спросила она. – По-моему, документы подтверждали, что ты была в Лос-Анджелесе.
– Правильно. Я там и была. Вернулась первым же рейсом, улетела в Венецию и там в ночном клубе нашла пару ребят, чьи вкусы совпадали с моими. В два часа ночи меня отвезли в больницу, наложили двадцать три шва, и никому не пришло в голову выяснять, во сколько я появилась в ночном клубе. Один человек догадался допросить консьержку в моем доме, он утверждает, что сделал это. Наверное, ему только так кажется.
Рианон сжала рукой лоб. Она не знала, что сказать, – настолько безумной, трагической и непоправимой была услышанная ею история. Думать она могла только о страданиях, выпавших на долю Макса. Наконец она смогла выговорить:
– Почему же с Макса сняли обвинения?
– А потому, что я отправилась к судье Замохову, – ответила Галина, – и рассказала ему, что на самом деле Каролин застрелила Марина. Этот судья оказался старым другом деда Макса. Я знала, что он мне поверит и поймет, почему Макс взял на себя вину. Судья поговорил с влиятельными людьми, и обвинения, – Галина щелкнула пальцами, – можно сказать, испарились. – Она расхохоталась. – Когда Макс узнал, он пришел в ярость. Он не желал, чтобы хоть кто-нибудь узнал про Марину, даже судья. Но я убедила его, что если бы я не поговорила с судьей, он оказался бы в тюрьме или того хуже, и что бы он тогда мог сделать для Марины? В итоге все получилось прекрасно.
Рианон была настолько ошарашена словами Галины, что их смысл попросту не укладывался в голове. Голос Галины звучал по-прежнему ровно. Ни сожаления, ни чувства вины, только голая констатация фактов, удовлетворение тем, что она добилась того, чего хотела, причем все прошло так гладко, как если бы было предопределено свыше.
– Как же Макс узнал правду? – помолчав, спросила Рианон. Галина наклонила голову.
– А ты как думаешь? Ему рассказала Марина. Она, наверное, все-таки запомнила наш ночной разговор. И она сдержала свое обещание никому ничего не рассказывать. Она даже со мной никогда на эту тему не заговаривала. Правда, здорово? Я ею даже восхищаюсь. Но знаешь, дети лучше взрослых умеют хранить тайны, если их правильно проинструктировать. – В ее глазах мелькнули шутливые искры. – Тебя-то я всегда могла заставить помалкивать, – добавила она.
Впервые за долгие годы Рианон испытала гипнотическое влияние Галины, знакомое с детства. Но сейчас оно не должно сработать. Обе они выросли, а всего несколько месяцев назад Галина сумела затащить ее в ванну – так, как если бы ей по-прежнему было тринадцать лет.
Галина улыбнулась:
– Наверное, тебе хочется узнать, что заставило Марину нарушить молчание? Меня на твоем месте это бы очень интересовало. – Она опять засмеялась, глаза ее сузились. – Девчонка заговорила именно из-за тебя, потому что боялась, что ты займешь мое место в жизни ее отца! – Галина хихикнула и тряхнула головой, будто удивляясь, какой же прекрасный выход из трудной ситуации она нашла. – Эти маленькие мозги много чего сообразили, например, то, что не она убила мамочку. Что Каролин убила я, потому что была у них в ту ночь, и ради меня она молчала. Она умненькая, догадливая. Вот только не знала, что делать со своими догадками. Так что Марина, как, наверное, любой ребенок на ее месте, решила, что ничего не произошло, что все исчезнет, как сон, если она не станет об этом думать. Когда появилась ты, она испугалась. Она подумала, что если ее папа выберет тебя, а не меня, я сделаю с тобой то же самое, что и с ее мамочкой и опять взвалю вину на нее.
Господи, думала Рианон, сколько же страданий и страха принесла Галина бедной девочке.
Она медленно повернула голову и посмотрела на чудовище в образе красавицы. Рианон молчала, не было на свете таких слов, которые могли бы выразить то, что творилось у нее в душе. Она всегда знала, что Галина способна на что угодно, дабы получить желаемое, но оказалось, что способна даже сотворить вот такое с невинным ребенком – доверчивым, так сильно привязанным к ней, с ребенком, которого она тоже якобы любила…
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Галина. Рианон молчала.
– Думаешь, что меня следует заставить сознаться. Макс тоже хочет, чтобы я созналась и приняла помощь. Но со мной он не останется. Так он сказал. Между нами, мол, все кончено, и он не желает меня больше видеть. – Она сглотнула и издала короткий смешок. – Наверное, надеется освободить место для тебя.
Улыбаясь, она прошла в другой конец комнаты. Теперь ее лицо было всего в нескольких дюймах от лица Рианон.
– Но этого не случится, – торжествующе заявила она. Взгляд Рианон упал на парик, по-прежнему валявшийся на полу. Она подумала об исчезнувшем ружье, и ее опять пронзил страх. А при виде улыбки Галины она похолодела.
Женщины продолжали смотреть друг на друга. В глазах Галины читался вызов, и Рианон решила его принять.
– Нет, ты не больна, – шепотом проговорила она. – Все, что ты мне рассказывала – что тебя пугала бабушка, что ты приняла на себя вину и хочешь страдать, как страдала она, – только предлог, так ведь? Ты делаешь то, что делаешь, потому что тебе это нравится.
Улыбка Галины сделалась шире. Рианон с отвращением смотрела на нее.
– И еще Морис, – добавила она. – Он находит для тебя людей.
Брови Галины поднялись, губы скривились. Она промолчала, но слова были не нужны – Рианон и так знала, что это правда.
– Ты не больна, – повторила Рианон. – Во всяком случае, не в том смысле, в каком пытаешься убедить окружающих. Ты хуже. Гораздо хуже. – Она презрительно поджала губы. – Я никогда бы не поверила, что Макса можно обмануть, однако тебе это удалось. Я права? Ох, как ты постаралась! Представила себя жертвой, потому что знала: это самый надежный способ заполучить его. Ты знала, насколько Максу небезразлично то, что произошло с его семьей, с твоей семьей, со всеми, кто пострадал в те ужасные годы, и их потомками, на которых тот ад тоже наложил отпечаток. Ты знала это и воспользовалась его состраданием. – Рианон закрыла глаза. – И что же ты сделала с его дочерью… – прошептала она. – Твоя жестокость, твой эгоизм… – Она перевела дыхание. – Благодарю Бога, что они наконец перестали тебя так высоко ценить. Но ничто уже не загладит вред, который ты причинила Марине.
Галина захихикала. От отвращения слова застряли у Рианон в горле.
– Где ружье? – выпалила она.
Галина, казалось, удивилась, потом задумалась.
– Оно где-то здесь, – настаивала Рианон. Лицо Галины вдруг просияло.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Это единственное средство заставить меня надеть петлю на шею.
Галина наморщила нос, словно раздумывая над следующим ходом.
– Знаешь, я сказала неправду насчет веревки, – проговорила она. – Заставила тебя подумать, что веревка для тебя. Нет. Она для меня.
Глаза Рианон расширились. Она поняла, что замыслила Галина. Она вдруг теперь до странности легко читала в душе школьной подруги, хотя раньше ей никогда это не удавалось. Все решено. Рианон видела, как прост этот план, как если бы Галина сама все ей объяснила: она убьет и ее, и себя.
Рианон открыла было рог, но ничего не сказала. Галина уже шарила где-то в углу, не отводя взгляда от лица Рианон.
Когда Галина вытащила ружье, глаза ее смеялись. Дуло было направлено в потолок, ее палец лежал на предохранителе.
Глаза Рианон застлала паника. Галина приближалась, оттесняя ее от двери.
– Знаешь, я не была уверена, что сделаю это, – говорила Галина с легким удивлением в голосе. – Когда я утащила ружье, то еще не знала, воспользуюсь ли им.
Рианон увидела отверстие, устремленное ей в лицо. Оно находилось всего в трех футах, промахнуться Галина не могла, а путь к двери был отрезан. Перед глазами Рианон поплыли цветные пятна. Она попыталась заговорить, но голос ей не повиновался. Перед глазами пронеслись страшные картины. Мертвая Каролин. Марина с пистолетом. Галина нашептывает ей что-то. Макс берет пистолет. Галина спускает курок. Пульс отдавался у Рианон в ушах. Она прижалась к стене. Деваться некуда.
Галина перевела взгляд на ствол ружья, и Рианон, не думая, прыгнула на нее. Галина вскрикнула, от неожиданности палец нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Рианон отлетела к стене, а Галину отдача швырнула на стул. Ружье полетело на пол.
Шли минуты. Неумолчный ночной шум за окнами не стихал.
Галина слышала сейчас только биение собственного сердца. Она с трудом поднялась на ноги, доковыляла до кровати. Сначала она не поняла, почему виден лес, потом разобралась: в стене появилась дыра размером с кулак. Тогда Галина взглянула вниз, на Рианон.
Соперница лежала на полу, раскинув руки; ночной столик опрокинулся на нее, кругом валялись книги и осколки стакана. На стене чернело кровавое пятно.
Галина опустилась на колени около тела, отодвинула столик, откинула с лица Рианон волосы, потрогала ее горло, желая нащупать пульс, подержала запястье, и только после этого поднялась, заметив, что стоит в луже крови.
Откуда-то издалека донесся телефонный звонок, сразу же утонувший в шумах леса. Вой гиен терзал сердце Галины. Она посмотрела на безжизненное тело, подняла голову и осмотрелась, словно ожидая обнаружить врага, затаившегося в темноте. С легкой улыбкой она прошла к двери, протянула руку и повернула ключ.
Лиззи с трудом осмысливала ночные события. Ее бросало в дрожь при мысли о том, сколько времени Рианон могла бы пролежать на полу, не позвони так вовремя Макс. Выстрел не привлек бы здесь внимания – стрелять мог и браконьер, и служитель заповедника, чтобы отпугнуть зверя. Разумеется, никто бы не подумал о Рианон, ведь никто не догадывался, что в лагере Галина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57