Роберт Мендоза обнял своего кузена скорее формально, нежели тепло и уселся в предложенное ему кресло. Ореховое с обивкой из красного бархата, оно было покрыто искусной резьбой. Но ягодицы Роберта, впрочем, как и его спина, не ощутили того привычного комфорта, который он ощущал, сидя в родном лондонском кресле. Почти все испанское представлялось ему изготовленным скорее для того, чтобы ублажать глаза, но не ради удобства. Но только не эта комната. Она была небольшой и почти лишенной каких-либо украшений, за исключением, пожалуй, уставленных книгами в прекрасных переплетах полок. Меблировка ее ограничивалась двумя креслами, в которых сидели его кузен и он, и разделявшим их внушительных размеров столом.
Скрыть свой оценивающий взгляд от Доминго, молодой человек не смог. «Ты сейчас размышляешь о том, что все, что тебе пришлось слышать о дворце Палаццо Мендоза ложь, не так ли? – спросил он. – Но эта часть дворца не типична для него – это место предназначено исключительно для решения деловых вопросов. Сейчас мы находимся в самом старом крыле здания, эта часть дворца никогда не разрушалась и не перестраивалась». Доминго огляделся. – «Это, быть может, прозвучит смешно, но иногда мне приходит в голову, что мои предки выбирали для своих переговоров именно это помещение и никакое другое».
Точная дата постройки дворца никому известна не была. До Роберта доходили полуфантастические истории о том, что их род происходил от древних финикийцев. Может быть, в этих россказнях не было и доли правды, но одно обстоятельство ни у кого сомнений не вызывало – Мендоза были старейшими жителями города.
Доминго недавно исполнилось пятьдесят лет. Выглядел он значительно моложе: ни на голове, ни в бороде не было ни одного седого волоса, его лицо, фигура источали энергию и уверенность в себе. Он, конечно, щеголь, – подумал Роберт, – одет, как одеваются французы, несколько легкомысленно, скажем так: синий широкий сюртук из поплина поверх вычурного алого шелкового жилета и красные штаны до колен. Далее следовали белые чулки и туфли с бросающимися в глаза золотыми пряжками. Попугай, да и только, как и все эти, с континента. Впрочем, и среди англичан таких сейчас хоть пруд пруди… Черт возьми, не должен мужчина уподобляться павлину. Роберт невольно взялся за отворот своего темного сюртука, под которым виднелась рубашка с белым стоячим воротничком. Его кузен все еще что-то говорил.
– Позже у тебя будет возможность детально осмотреть весь дворец. Не думаю, что ты будешь им разочарован. Но сейчас нам лучше побыть здесь. Прислуга сюда не допускается, а то, что нам предстоит с тобой обсудить – не для чужих ушей. Первое, я могу называть тебя Роберто? Ведь так звучит твое имя на нашем родном языке.
– Если тебя не затруднит, то я предпочел бы, чтобы ты меня называл все-таки Роберт.
Доминго кисло улыбнулся.
– Хорошо, Роберт, так Роберт. Как поездка прошла?
– Признаться, она оказалась слишком долгой. Благодаря нашему «другу» Наполеону, мне пришлось пересечь Канал на рыбацкой шхуне, а остаток пути проделать по суше.
– Ах, да, Наполеон. Вот какая досада, – согласился Доминго. – Он вмешивается в судоходство, следовательно в торговлю. Может рано или поздно он поймет, что правительство должно заниматься делом, а не военными авантюрами.
– Он ваш союзник, – сухо заметил Роберт.
Это замечание, казалось, Доминго слегка озадачило.
– Наш? Мой? Я не знаю этого человека… Ах, ты имеешь в виду – он союзник Испании?
– Именно.
– Малыш, – мягко произнес Доминго, – твой отец мне много раз говорил, что твой ум – ум не молодого человека, а гораздо более старшего. Не уверен, что сделав это заявление ты хорошо подумал.
«Черт возьми, не надо было его задевать», – понял свою оплошность Роберт.
– Я лишь имел в виду… – попытался он сгладить невольную резкость, но испанец сделал протестующий жест рукой.
– Я понимаю, что ты имел в виду. Шесть лет назад ваш мистер Питт втягивал Испанию в войну против Франции. Затем, три года спустя, этот идиот Чарльз IV, который, да поможет нам Господь Бог, имеет возможность стать королем Испании, заключил сепаратный мир с этим выскочкой Бонапартом и объявил войну Англии, – Доминго пожал плечами. – А как в войну оказались втянутыми остальные?.. Россия, Австрия, Неаполь…? Полагаю, что это одному Богу известно, а что касается меня, то я перестал в этой кутерьме разбираться. – Он усмехнулся. – Даже за то время, пока мы здесь с тобой беседуем, ситуация может измениться.
– Это спорные вопросы, – тон Роберта не смягчился.
Настроение Доминго резко изменилось и он стукнул кулаком по столу.
– Семья. И это – единственный спорный вопрос для нас… Я не испанец, мой дорогой кузен, а ты… Ты можешь настаивать, чтобы тебя называли Робертом, но англичанин из тебя все равно не получится. Мы – Мендоза, а это вещь гораздо более важная, она переживет и генералов, и королей и всех остальных дураков, которые, сами того не ведая, пляшут под чужую дудку.
Доминго помолчал немного, затем поднялся и возложил обе свои руки на плечи молодого человека.
– Ты понимаешь о чем я говорю?
Роберт кивнул. Он все прекрасно понимал, но не головой – она у него была до отказа набита патриотизмом и гордостью за свою великую державу, как и у остальных англичан, – а душой. Именно поэтому Роберт не стал отказываться, когда отец решил послать его в Испанию. Англия и родина его предков Испания могут воевать друг с другом, но две ветви рода Мендоза – этой мощной империи – не имели права себе этого позволить.
– Да, дон Доминго. Прости меня.
– Да нечего прощать, малыш. Ты молод и тебя обязали восхищаться героями вроде адмирала Нельсона. Ведь вся Англия им восхищается, не правда ли?
Роберт решил вытянуть ноги перед собой, но у него ничего не получилось. Черт бы побрал это проклятое кресло, оно не предназначалось для таких поз. Высоченное, какое-то худосочное…
– Да, Англия от него в восторге, это правда. Все просто в экстазе от его побед. – Роберт осекся, опять ляпнул невпопад. – Ведь последним таким триумфом стала победа над испанским флотом у Санта-Круса на Канарских островах.
Доминго опять успокоил его жестом руки. Бог ты мой, у него на пальцах, по меньшей мере, три перстня – рубины и два изумруда, – в очередной раз отметил про себя Роберт. Несомненно, это попугай, однако надо его послушать, он, кажется, собирается прочесть мне еще одну нотацию.
– Роберт, у тебя такой обескураженный вид. Не надо, прошу тебя. Как я только что сказал, все эти победы, поражения нас не должны касаться. – Он снова рассмеялся. – Кроме всего прочего Мендоза – патриоты и поддерживают испанский престол. Мы дали в долг Чарльзу денег, чтобы он починил корабли, в которых ваш Нельсон наделал столько пробоин. И Наполеон брал у нас в долг. Да и в Англии время от времени в банках выдаются наличные по выписанным нами чекам. Понимаешь, если есть ум, то даже война может приносить выгоду. – Еще один жест руки предвосхитил перемену темы разговора. – Расскажи мне лучше об Англии, вашем доме. Это куда интереснее и важнее.
Роберт вздохнул свободнее и даже слегка расслабился. Ну, теперь хоть есть твердая почва, под ногами.
– Мой брат женился на женщине толстой словно колбаса. Через три месяца она должна родить ему ребенка. У отца все хорошо. За исключением, пожалуй, того, что мать умоляет его уехать из Лондона. Она спит и видит, как поменять бы Кричард Лейн на какое-нибудь грандиозное имение в деревне. Отец об этом и слышать не хочет.
– Я целиком и полностью его поддерживаю. Да, в деревне дышится легко, но дела делаются в городах, а на первом месте всегда должно быть дело. Именно поэтому и мы остаемся здесь, в сердце Кордовы. – Доминго наполнил два массивных бокала тяжелым, сладким хересом и подал один из них молодому человеку. – Давай выпьем за нашу встречу и еще раз: добро пожаловать в Испанию.
Роберт поднял свой бокал.
– У меня тоже есть тост. За шерри, которое нас объединяет. Доброго тебе здоровья и успехов, идальго!
Прежде чем выпить, Доминго добавил:
– Спасибо тебе за тост но, прости, нас объединяет нечто большее, чем херес, Роберт. И это – наша кровь.
– Понимаю. Именно поэтому я здесь.
– Хорошо, а теперь выпьем.
Оба осушили свои бокалы одним глотком и Доминго их вновь наполнил.
– До твоего отъезда ты обязательно должен осмотреть виноградники и погреба в Хересе. Ты не будешь разочарован. Четыре года подряд был отличный урожай винограда, хвала Деве Марии.
Англичанин ответил не сразу. И уж, конечно, не перекрестился, как этот набожный испанец.
– Пути древних сохранились, – вкрадчиво сказал Доминго.
Роберт пристально посмотрел Доминго прямо в глаза. Они у него были того же золотисто-коричневого оттенка, что и у англичанина, но слегка поблекшие от времени.
– Если мы говорим начистоту, идальго – это очень хорошо. Среди нас набожных людей нет. Но на каком-то уровне, я не могу точно объяснить это тебе, пути древних в нас действительно сохранились. И, пока я здесь, за это я спокоен. Я пришел не ради того, чтобы быть для тебя своего рода инквизитором.
– Я не совсем это имел в виду, – задумчиво произнес дон Доминго. – Да и инквизиция сегодня не такая зубастая, как раньше. Большинство инквизиторов ныне посвятили себя тому, чтобы выявлять людей, читающих книги, стоящие в их проскрипционных списках. Конечно, они по-прежнему не спускают глаз с «заблудших» евреев – «марранос» – свиньи, так они их называют. Но вот уже минуло сорок лет с тех пор, как их жгли на костре в последний раз. Такого уже не было с 1759 года.
– Но они вполне могут обречь их на самосожжение, если пожелают, – высказался Роберт.
– Несомненно, – согласился Доминго. – Но, скажу откровенно, инквизиция никогда не обнаружит «марранос» в моем доме. Вы, английские Мендоза, имеете возможность прикидываться протестантами, а втихомолку считать себя евреями. Здесь, в Испании, это не пройдет никогда. Даже если мы все этого очень захотим. А что касается лично меня, то я никогда особенно о Боге не задумывался, но коль скоро он существует, то я предпочитаю обретать его в лоне католической церкви. И, что особенно важно, Роберт, так это то, что Испания, страна, являющая собой образец религиозности и веры всему христианскому миру. Здесь религиозные ритуалы соперничают по своей важности с хлебом насущным у всех сословий, кончая самым беднейшим крестьянином.
Настал вечер, солнце клонилось к закату. Доминго подошел к окну, выглянул на улицу, после чего закрыл ставни и вновь обратился к гостю.
– Я хочу рассказать тебе одну историю, – начал Доминго. – В шестьдесят шестом году в Сарагосе вспыхнул мятеж. Сотни людей высыпали на улицы – они грабили, поджигали дома. В разгар мятежа через город шествовала религиозная процессия, во главе которой шел епископ, несший святые дары. Все до единого мятежники вмиг прекратили то, чем бы они ни занимались, и опустились на колени. Когда процессия миновала их, они поднялись на ноги и решили продолжить мятеж, да было поздно. К тому времени городские власти Сарагосы собрали солдат, которые погасили мятеж. Вероятно такая история была бы невозможной где-нибудь, но не здесь, не в Испании. Я думаю, мы оба понимаем друг друга, мой молодой кузен?
Роберт кивнул головой.
– Меня это радует. Ну, а теперь о деле Месты. – Вдруг Доминго осекся и схватился за грудь. Роберт быстро налил ему еще вина и тот с благодарностью его принял. – Ничего страшного, – спустя немного времени произнес Доминго, – наверное я уже не так молод, как когда-то. Мне хотелось бы знать, насколько подробно твой отец объяснил тебе ситуацию?
– Относительно Месты? Это гильдия, контролирующая торговлю шерстью.
Доминго смотрел куда-то в сторону, его пальцы сосредоточенно барабанили по столу.
– Да, каждая овца, остриженная где угодно, будь то Арагона или Андалузия, отдает свою шерсть на милость Месты и так повелось с незапамятных времен. Не случайно ваш лорд канцлер восседает на мешке с шерстью. Шерсть наравне с золотом – показатель благосостояния нации.
Роберт откашлялся.
– Шерсть когда-то была показателем благосостояния нации, идальго. Все уже давно не так.
Доминго резко повернулся к своему кузену и направил на него острый взгляд.
– Но ты, надеюсь, не думаешь, что меня интересует лишь их шерсть. – Это был не вопрос, а утверждение.
– Я не подвергаю сомнению ваши слова, дон Доминго.
«Это лишь свидетельство того, что ты не глуп, и я был не прав, приняв тебя за глупца». – Доминго наклонился к нему. – Бенджамин говорил мне, что по уму ты вдвое старше. Твой отец, видимо, имеет все основания так думать. И я скажу тебе то, чего бы никому не стал говорить. Даже твоему отцу. Кое-кто в Мадриде, в чьих руках власть, были бы не прочь отделаться от Месты, но при этом остаться в тени. Я был их… Ну как бы это сказать…
– Подставным лицом, – подсказал Роберт.
– Ну да… А они, в свою очередь, если бы мне все удалось, конечно, предложили мне своего рода награду. – Взгляд Доминго встретился со взглядом Роберта. – Право образовать сеть банков при поддержке королевского двора. Официальный испанский банк, у которого не путались бы в ногах всякие там частные банки.
Роберт затаил дыхание.
– Вот… – продолжал Доминго, – думаю, что ты поймешь, о чем речь и это не пустые мечтания. Фактически каждый грамм золота или серебра из колоний будет проходить через наши руки, – Он опять налил себе вина и одним глотком осушил бокал.
От таких перспектив Роберт почувствовал легкое головокружение. Ведь если это дело пойдет, то поставит испанских Мендоза в один ряд с Английским банком.
– А есть возможность устранить Месту? – задал он вопрос Доминго.
– Малыш, сколько раз я пытался это сделать! Расходы на борьбу с ними были гигантские. Это и стало причиной того, что я решил обратиться за помощью к твоему отцу. Если бы мы победили… Но это пустые разговоры. Мы проиграли и Места по-прежнему контролирует торговлю шерстью.
Доминго откинулся на спинку кресла. Роберт заметил, как во время разговора тот не переставал потирать свою левую руку – жест, вошедший у него в привычку. Доминго продолжал:
– В эту гильдию, кроме многочисленных герцогов входит еще с десяток монастырей. Большинство самых влиятельных аббатов Испании превращают принадлежащие им монастыри в дворцы и живут не хуже королей на проценты от участия в Месте. Именно аббаты разбили меня наголову. И если твой отец для того, чтобы выяснить, могу ли я вернуть ему деньги, которые были вложены в катастрофу, посылает тебя в Кордову, то мой ответ прост и ясен – нет. Не могу, ни одного реала.
– Я понимаю и верю, – сказал Роберт, выслушав Доминго. Он решил не лгать этому идальго. – Да, это один из тех вопросов, на которые мой отец хотел бы получить ответы. Сожалею, что не смогу порадовать его иным ответом.
– И я сожалею. Ну, а что ты еще хотел узнать у меня? От души желаю, чтобы мы разделались со всем, что нас разделяет еще до того, как покинем эту комнату. Англия и Испания могут воевать между собой сколько им вздумается, но дом Мендозы должен являть миру единство. В этом наши спасение и наша мощь.
– Еще только один вопрос, дон Доминго. Я бы не стал его задавать, если бы ответ на предыдущий был бы иным. Но раз так сложилось, то ответь мне: ты согласен с тем, что следует изменить распределение прибыли?
– Я полагаю, что цифры нужно просто поменять местами – шестьдесят процентов вам и сорок нам.
Роберт покачал головой.
– Не совсем так. Отец предлагает семьдесят – тридцать в нашу пользу.
Доминго какое-то время молча смотрел на англичанина, потом захохотал, нет, даже загоготал.
– Да… мой дорогой кузен, пути древних для тебя – нечто большее, чем просто религия. В данный момент я просто не могу поверить, что это предложение Бенджамина. Он человек традиций, осторожный, иногда даже в ущерб себя. Вот поменять эти цифры местами он мог бы, так же как сделал это я. Но ты в последнюю минуту вообразил себе, что сможешь отхватить кусок побольше. Пока мы сидели здесь, ты решил, что я стар, болен и не так изворотлив, как когда-то. Правда? Так или нет?
«Это так, – подумал Роберт. – Это правда. И что твой единственный сын – урод – это тоже правда. И что его не заботят дела дома – правда».
– Да, это так, – решил признаться Роберт.
– Шестьдесят на сорок в вашу пользу, – сказал Доминго. – И ни реалом больше, но, тем не менее, я принимаю во внимание твое требование и рад, что твой отец оказался предусмотрительным человеком, когда выписал для тебя из Испании учителя и рад тому, что он прислал тебя сюда. Ты хороший сын.
Последние слова испанца, интонация, с которой Доминго сказал их, несли в себе что-то такое, что можно было бы назвать то ли завистью, то ли грустью. Роберт не стал углубляться. Если Доминго пожелает в разговоре затронуть тему Пабло Луиса, он сделает это и без его помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50