Она пробует открыть другой замок, и тут до нее доходит, что Шон сменил замки. Венди все равно вставила ключ, и все произошло так, как она представляла: ключ вошел до половины и дальше не двинулся. Поскольку Венди должна была исчерпать все возможности, она и впрямь дошла до двери в противоположном конце коридора и попыталась открыть ту, другую, своим ключом. Тоже не получилось, и, предприняв еще одну безнадежную попытку, Венди всадила ключ в новый замок. Он просто застрял в нем.Венди захлестнуло отчаяние, и из этого черного потока явилась иррациональная, но неоспоримая мысль: она утратила нечто, чего никогда не обретет вновь. Настал день, которого она страшилась всю жизнь. Она – полная неудачница. Этого нельзя отрицать. Она все сделала не так. Она всех подвела, особенно детей.Чувство вины стало невыносимым. Спотыкаясь, Венди отошла от двери и, корчась от боли, прижала ладонь к грубой бетонной стене. Что же ей теперь делать? Вызвать слесаря, адвоката… или полицию? При мысли о приложении усилий Венди ощутила ужасную усталость. Лучше просто сдаться и лечь в коридоре. Когда-нибудь Шон вернется и найдет ее здесь.Венди села на корточки. Все это похоже на сон. На сон, в котором она, беспомощная, лежит и умирает в коридоре, не в силах пошевелиться. Венди закрыла лицо руками, открыв в немом крике рот.Потом, глубоко вздохнув, провела ладонями по лицу. Она должна дышать и думать. Прежде всего нужно позвонить слесарю – этого требовал сценарий, – а затем она войдет в квартиру и поищет указаний на то, куда Шон увез детей. Венди выпрямилась и взяла саквояж. Игра в ожидание. Она подождет слесаря, а затем найдет своих детей.Венди достала телефон и посмотрела на экран. Он был темным. Батарейка села.Ага, вот, значит, какая сцена. Отчаявшаяся мать теряет детей и на каждом шагу сталкивается с препятствиями.«Давай думай!» – подстегнула себя Венди. Собрав свой жалкий багаж, она спустилась в вестибюль.– У вас есть ключ? – с вызовом спросила она у охранника.– Нет у нас никаких ключей, – набычившись, ответил тот.– Мой муж сменил замок, пока меня не было. У вас должен быть ключ.– Мы не храним ключи. Нам не разрешено.– У кого есть ключ?– Не знаю.– У старшего есть этот ключ?– Не знаю.– У вас есть его номер телефона?– Нет.Тупик. Венди почувствовала убийственную злобу к этому человеку, который, вероятно, всего лишь «выполнял свою работу». Если бы она была мужчиной, то попыталась бы ударить его.– Как ваше имя? – спросила Венди, ища в сумке ручку. Она теряла здесь драгоценное время, однако это казалось ей крайне важно.– Лестер Джеймс.– Спасибо, Лестер. Я добьюсь того, чтобы завтра же вас уволили.– Не угрожайте мне, леди.– Это не угроза.От стычки сердце неистово колотилось в груди, и Венди, толкнув стеклянную дверь, вышла на улицу. Ярость захлестывала ее. Как Шон посмел украсть детей? Она шагнула на проезжую часть, чтобы поймать такси, и ее чуть не сбила машина. Водитель повернул в последнюю секунду, чтобы избежать столкновения, и нажал на клаксон. Венди показала ему третий палец, ее ярость достигла предельного накала.Проехали несколько такси, все занятые, и через какое-то время Венди поняла, что придется ловить такси. Она направилась к Седьмой авеню. Казалось, теперь саквояж весил тонну. За собой Венди тащила забрызганный грязью чемодан на колесиках. Пройдя несколько шагов, она остановилась перевести дух. Почему нет такси? И, заметив на улице группы молодых людей, внезапно вспомнила, что сегодня суббота.Десять часов вечера, Челси. Ничего хуже нельзя придумать. Район напичкан дешевыми ресторанами и модными клубами; место отдыха праздных гуляк. Такси она не дождется, но на Двадцать третьей улице есть станция метро. И, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы переложить саквояж из руки в руку, Венди с трудом, медленно проковыляла три квартала до входа в подземку.Однако у облезлых синих турникетов, ведущих к лестнице, она остановилась и задумалась, куда, собственно, ехать. Можно поискать Шона у его родителей на Сентрал-Парк-Уэст… возможно, муж оставил детей там, а сам отправился куда-нибудь на выходные… Но возможно, их тоже нет дома, и тогда она потеряет не меньше получаса. Не поехать ли к Виктории или Нико? Но их тоже может не быть дома.Лучше всего отправиться в гостиницу… И тут Венди внезапно вспомнила, что у «Парадор пикчерс» есть корпоративный номер в «Мерсере». Венди никогда не останавливалась там, он остался еще с той эпохи, когда во главе «Парадора» стоял Комсток Диббл и использовал его для своих легендарных вечеринок и похождений. Но Венди не сомневалась: компания все еще владеет номером – кто-то время от времени упоминал, как дешево он стоит, поэтому имеет смысл арендовать его.Для экстренных случаев, мрачно подумала Венди, спускаясь по лестнице. Чемодан на колесиках бухал сзади. Мимо пролетела стайка девушек, едва не сбив Венди с ног. Девушки в коротких юбках и дешевых туфлях на высоких каблуках возбужденно, как скворцы, щебетали с бравадой, свойственной молодости. Знают ли они, что ждет их впереди, окинув девушек взглядом, подумала Венди, раздраженная и восхищенная их почти детской непосредственностью. Если они и заметили ее взгляд, то никак не отреагировали на него, и Венди внезапно поняла – а с чего бы? Для них она почти невидимка. Даже если бы девушки узнали, что она президент «Парадор пикчерс», заинтересовались бы они, произвело бы это на них впечатление? Вряд ли. Для них она лишь отчаявшаяся женщина средних лет, при взгляде на которую юные девушки шепчут подружкам: «Пристрелите меня, если я когда-нибудь стану похожа на нее».Но они станут такими. Именно это не желает понимать молодость. Все становятся старше и увязают в дерьме. В отвратительном дерьме. В дерьме, не поддающемся твоему контролю…Венди села в поезд и поехала в центр, радуясь, что никто на нее не смотрит. Она со вздохом вышла из вагона на «Спринг», с трудом поднялась по ступенькам и оказалась на старой, мощенной булыжником улице. Из всех районов Манхэттена Сохо особенно напоминал декорации к фильму: здешние прохожие походили на людей, собранных для массовки, так идеально вписывались в окружающий пейзаж. Все представлялось не вполне реальным, неким стереотипом правды. Из черного, как лакированная кожа, неба начал сеяться мелкий дождь.С Шоном Венди поговорила в двадцать три пятнадцать.Он ответил хриплым и подозрительным «алло», как преступник в бегах. Услышав его голос, Венди испытала одновременно облегчение, злость и страх. Она боялась, что Шон не скажет ей, где дети, или отключится. Венди подозревала, что он ответил на звонок только потому, что она набрала его номер с гостиничного телефона, а его Шон не знал. Боль от ударов, которые он нанес ей – увез детей, вручил бумаги на развод, не пустил в собственную квартиру, – внезапно стала настолько невыносимой, что Венди не знала, с чего начать. Он выбил у нее из-под ног почву, захватил всю власть, не оставил ей ничего.– Шон… – начала она твердо, но не агрессивно. Он колебался: то ли из чувства вины, то ли от испуга или неожиданности, пытаясь по голосу определить ее состояние и безопасно ли продолжать.– О, привет, – отозвался Шон, словно собравшись с духом.– Где дети? – Венди подошла к окну, опустила голову и полностью сосредоточилась на тонкой линии жизни, протянувшейся к ее уху.– С ними все в порядке. Они со мной.– Где вы? – почти небрежно спросила Венди. Она вдруг поняла, что наилучший способ провести эту сцену – сбить Шона с толку, перехватив инициативу, вести себя так, будто ничего не случилось.– Мы в Палм-Бич. – Он немного смутился. – Мы приехали посмотреть на пони…– Прекрасно. – Венди полагала, что теперь Шон в полном замешательстве: он не знает, откуда она звонит, не отложили ли ее рейс, добралась ли она домой и обнаружила ли, что он сделал.– Да, – осторожно пробормотал он. – Мои родители тоже поехали…– Отлично! – с восторгом подхватила Венди. – Настоящий семейный отдых. Мне так жаль, что я не успела.В голосе ее прозвучала саркастическая нотка, но Венди мысленно ахнула, внезапно осознав смысл происшедшего. Они все уехали без нее. Они не хотели видеть ее, не нуждались в ней, им наплевать на нее, им не нужно ее присутствие. Венди онемела от боли, утратив желание сражаться.Ей никогда не приходило в голову, что они сговорятся и устранят ее.Венди села на край кровати, пытаясь собраться с силами и продолжить разговор.– И где же вы остановились?– Мама нашла специальные цены в «Брейкерс», – грустно прошептал Шон.– О, «Брейкерс»! Там, кажется, хорошо.– Тут три бассейна, – беспомощно отозвался Шон. Пауза. Венди шумно вздохнула, в носу защипало от слез. Она зажмурилась и плотно сжала рот, словно пытаясь удержать горе внутри. – Венди? Ты… э…Она не позволит ему развить эту тему, когда чувствует полное поражение.– Магда там? – быстро спросила Венди. – Можно поговорить с ней? – И подумала, как унизительно просить мужа, чтобы он разрешил ей поговорить с детьми.– Она, наверное, спит… – Сердце Венди сжалось от отчаяния. – Пойду посмотрю, – сжалился Шон.Она ждала, как подросток, страшащийся быть отвергнутым.– Алло? – раздался голос Магды, заспанный и удивительно взрослый.– Привет, радость моя. Как ты? – Венди говорила задушевно и ласково.– Нормально. Сегодня мы видели лучшего пони. Четырнадцать ладоней в холке, серый в яблоках. – Сообщено с гордостью знатока.– Ты хорошо себя чувствуешь? Как Тайлер и Хлоя?– Тайлер говорит, что тоже хочет пони, но он еще слишком мал, да, мама? Он должен подождать хоту бы до десяти лет. Как я.– Не знаю, Магда…– И бабушка с дедушкой здесь.– А где Хлоя?– Она спит в кровати со мной, а Тайлер спит с папой… Где ты, мама? Дома?– Я в Нью-Йорке, в отеле. Папа сменил замки в квартире, и мне не удалось войти.– О!В этом возгласе заключено все, подумала Венди. Печаль, понимание, сочувствие, испуг, беспомощность и вместе с тем отстраненность. Магда знает, прекрасно знает, что происходит, но ей не известно, как вести себя в этой ситуации.– Все будет хорошо, – уверенно произнесла Венди, подавляя желание эмоционально опереться на свою двенадцатилетнюю дочь, выведать у нее что-то, сделать ее сообщницей в битве против ее же отца… или, что, возможно, более реалистично, против себя самой. Венди чувствовала себя необычайно уязвимой, но это ее проблема, ребенок не должен утешать родителей.– Правда, мама? – спросила Магда.– Да, радость моя, правда, – ответила Венди с фальшивым оптимизмом. – Когда вы возвращаетесь?– Завтра, мама, – сказала Магда и, словно действительно успокоившись, добавила: – О, мама, я так хочу, чтобы ты увидела моего пони!Тихий звук невольно сорвался с губ Венди, как удивленный писк мыши в тот момент, когда захлопывается дверца мышеловки. Она с трудом сглотнула.– Значит, встретимся завтра. Я позвоню тебе утром…– До свидания, мама.Венди положила трубку. Ее не покидала мысль: Магда сожалела о том, что мать не увидит ее пони, а не о том, что она, Магда, не может увидеть мать.Она легла на кровать. Дети чувствуют себя хорошо и ненавидят ее… Прекрасно! Нужно звонить адвокату. Она сняла трубку, нажала кнопку «разговор» и представила себе, как набирает номер… но кому позвонить?.. Разумеется, старшему юристу «Сплатч Вернер»… В воображении Венди проносилось, как она встает, находит его номер в маленькой синей книжке, содержавшей номера всех важных сотрудников компании… но значится ли там домашний номер адвоката?.. И она все набирала номер, не попадая на нужные кнопки, и начинала набор снова и снова…Час спустя Венди проснулась, задыхаясь от слез. Шон! Дети! Развод! В ней пульсировала злость, набирая обороты, как потерявший управление поезд.Теперь она безошибочно набрала номер.– Отель «Брейкерс». В Палм-Бич. – Пауза. – Пожалуйста, нажмите «один» для дополнительной оплаты в размере шестидесяти центов…– Пожалуйста, Шона Хили.– Алло? – Этот тон… как будто он знал, что последует звонок, и боялся его.– Как ты мог сменить замки, Шон?– Пришлось. – На этот раз он подготовился лучше.– Почему?– Тайлер спит! – Обвиняет ее, словно она нарочно пытается навредить своему же ребенку.– Да еще вручить мне бумаги на развод.– Поговорим об этом завтра. Когда мы вернемся.– Поговорим об этом сейчас.– Ложись спать. – Устало.– Ты не можешь так поступить. У тебя ничего не выйдет. Это незаконно…– Ложись спать. Пожалуйста.– Тебе наплевать, что я чуть с ума не сошла от страха? Что мне пришлось поехать в «Мерсер»? Тебе нет до меня никакого дела?– Ты не первая, с кем это произошло. – О чем это он? – И ты справишься с этим.– Я не могу…– Ложись спать. – Шипение, щелчок. Потом Венди лежала, молясь, чтобы поскорее наступило утро, пока ее не сморил сон, а затем телефонный звонок в пять утра, и теперь, теперь, теперь…Венди посмотрела в окно такси.Скоростное шоссе ранним утром под оранжево-белым небом. За рекой солнце позолотило верхушки манхэттенских небоскребов. Венди передернуло. День обещает быть великолепным. 11 В то воскресенье на первой странице своего выпуска «Нью-Йорк пост» дала анонс «50 самых влиятельных женщин Нью-Йорка». И теперь в кабинете Виктории Форд сидела, положив ноги на стеклянный кофейный столик и уткнувшись в газету, эстрадный комик и актриса Глиннис Рурк.– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила она, опуская газету и являя свое нежное, как у херувима, лицо, резко контрастировавшее с ее характером питбуля. – Хиллари они поставили первой, разумеется. Видимо, когда речь заходит о власти, будущего президента Соединенных Штатов не победить. А меня – шестой, поскольку я, по оценкам, стою так много – пятьдесят два миллиона, что на самом деле не совсем верно, – а твою подругу Нико – восьмой, а добрую старую Венди двенадцатой… а тебя, дитя, семнадцатой. И что мы, черт побери, здесь сидим? Нам нужно идти и принимать власть над миром.– И примем. – Виктория оторвалась от рисунка. Глиннис, любимая старая подруга (они встречались всего три-четыре раза в год, но всегда были очень рады видеть друг друга), пришла когда-то на ее первый показ и в своей типичной манере потребовала «поздравить шефа» после его завершения. Глиннис тогда была эстрадным комиком, но за последние десять лет пошла вверх: она вела телевизионное шоу, издавала журнал, а теперь ее номинировали на «Оскар» как лучшую актрису второго плана в фильме Венди «Пятнистая свинья». – Как только оденем тебя для церемонии награждения, – добавила Виктория.– Одежда! Ха. Ненавижу ее, – отмахнулась Глиннис и продолжила чтение: – «Виктория Форд, сорок три года»… Тебя не коробит, что они указали твой возраст? По-моему, утаивать свой возраст не годится… женщина, утаивающая возраст, способна солгать о чем угодно, а? «Любимица мира моды и лучший друг всех женщин Нью-Йорка собирается в Европу, когда сольет свою компанию стоимостью двадцать пять миллионов долларов с «Би энд си». Ждите еще более шикарных аксессуаров к нашей любимой одежде». Мило.– Очень мило. Но не совсем верно.– А ну их куда подальше! Газеты всегда все перевирают.Глиннис с отвращением швырнула газету на кофейный столик и вскочила на ноги. Полная, почти толстая, она была энергична как спортсменка. Необычайно располагавшая к себе при личном общении, Глиннис-клиентка была ночным кошмаром любого модельера, поскольку ее рост составлял всего пять футов два дюйма. Но в тот день Глиннис позвонила Виктории в восемь утра, едва услышала новость про свою номинацию, и умолила подругу одеть ее. Только Виктория, по словам Глиннис, не попытается втиснуть ее в «какое-нибудь дурацкое бальное платье».Весеннее солнце светило в окна кабинета, и Виктория с удовольствием размышляла о своей теперешней жизни. Как прекрасно сидеть в офисе собственной компании, которую ты создала с нуля, и слышать, что тебя только что назвали одной из пятидесяти самых влиятельных женщин Нью-Йорка (совсем не факт, что это имеет какое-то значение, но всегда приятно, когда тебя признают), и одевать Глиннис Рурк для оскаровской церемонии. Глиннис – это начало; в ближайшие несколько дней Викторию завалят просьбами актрисы и их стилисты, и все будут искать идеальное платье… Стилист Глиннис Рурк действительно уже звонил. И она, Виктория, была бы почти счастлива продолжать так до бесконечности. Но конечно, ей не удастся этого сделать. В следующие несколько дней предстоит принять самое ответственное решение в жизни…– Глиннис? – Виктория посмотрела на подругу, которая изображала боксера, молотя руками воздух. – Ты когда-нибудь думала, что все это случится с тобой?– Я постоянно задаю себе этот вопрос. – Глиннис нанесла воображаемому противнику сокрушительный удар. – В детстве ты мечтаешь стать богатой и знаменитой, но на самом деле не знаешь, что это такое. Потом приезжаешь в Нью-Йорк, видишь все сама и задумываешься о том, добьешься ли когда-нибудь своего. Но ты любишь то, чем занимаешься, и продолжаешь это делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45