— Господин Татагата, — присвистнув, сказал Саймон одному из мужчин в костюмах, — полагаю, вам это будет небезынтересно. Коммодор Ортон раздобыл очень важные сведения.
Татагата взял документы, быстро просмотрел их и сказал:
— Это действительно то, что нам нужно.
— Господин Гришанда, — обратился он к другому мужчине в костюме, — вы блестяще справились со своим заданием. Благодарю вас!
Потом Татагата повернулся с серьезным видом к изуродованной девушке.
— Дорогая Атития, вы не представляете, как много вы сделали для правительства Вишну. Этих документов и ваших показаний будет вполне достаточно, чтобы оно выступило в вашу защиту.
— Я и представить себе не мог, — добавил он дрожащим голосом, — что на Джефферсоне планомерно ведется геноцид.
Геноцид! Елена затаила дух.
— Вы нам поможете? — прошептала изуродованная девушка.
Прежде чем ответить, Татагата взглянул на отца Елены.
— Мы постараемся, — сказал он и внезапно повернулся к самой Елене. — Скажите мне, пожалуйста, сколько студентов входит в вашу повстанческую организацию?
— Откуда вы знаете?! — пискнула застигнутая врасплох девушка.
На губах Татагаты заиграла едва заметная улыбка.
— Я все-таки работаю в Министерстве обороны, а трения между студентами из каламетских фермеров и юными джабовцами обострились до такой степени, что мы не можем больше закрывать на них глаза. Нас удивляет лишь то, что побоище не вспыхнуло раньше. Мы уже давно знаем о вашей группе и ее деятельности.
— Мы одобряем ваши цели, но ваши методы довольно нетрадиционны, — добавил он, с улыбкой разглядывая откровенный наряд девушки.
Елена покраснела:
— Нам приходится маскироваться… А как еще напоить команды космических кораблей так, чтобы у них развязался язык?1
— Это, — стала объяснять она, неловко чувствуя себя под взглядом Татагаты, — своего рода маскировочный халат.
С этими словами она покосилась на отца.
— Любопытная модель, — ответил за Татагату Саймон, — но если ты собираешься отправиться обратно на Джефферсон, тебе придется переодеться.
— Отправиться обратно?! — с замиранием сердца пробормотала Елена.
— Вот именно. Мы уже поговорили с Эстебаном. Его закаленные в боях товарищи тоже полетят. Если хочешь, мы возьмем с собой и твою студенческую группу, о существовании которой я, кстати, почему-то не подозревал. Господин Татагата любезно согласился лично проследить за нашей подготовкой.
— Мы высадимся на Джефферсон?! И Вишну нам поможет?! — Елена не верила своим ушам и переводила взгляд с Шейлы Брисбен на Татагату и обратно. — А Кибернетическая бригада тоже примет участие в высадке?
— Пока — неофициально, — ответила Шейла. — Но развитие событий непредсказуемо.
— А как же мы высадимся? — спросила, глядя на отца, Елена. — Ведь линкор расстреляет нас в воздухе!
— Он так бы и сделал, будь мы яваками или мельконами, — согласился с ней отец. — Но мы его проведем. На самом деле, «Блудный Сын» сейчас очень тяжело поврежден.
— Фермерами? — встрепенулась Елена. — Коммодором Ортоном?
Ее отец внезапно опустил глаза.
— Совершенно верно, — негромко сказал он. — Коммодором Ортоном. А точнее, твоей мамой.
Елена подпрыгнула на месте. У нее потемнело в глазах и подкосились ноги.
— Мамой? — прошептала она, цепляясь за спинку ближайшего кресла. — Значит, она не умерла?!.
— Она жива, — не поднимая глаз, ответил Саймон. В голове у девушки закружился ураган чувств, — боль и радость, счастье и сожаление о бесконечном времени, проведенном под бременем мучительного чувства вины. И, наконец, обида… Как же мог отец ей так солгать?!
— Елена, — начал он, — попытайся понять…
— Вот тебе! — воскликнула девушка, со всей силы ударив отца по лицу так, что тот с трудом устоял на ногах. Впрочем, он лишь утер кровь из разбитого носа и промолчал.
Сверкая глазами, Елена стояла посреди кабинета. Ее трясло. От удара у нее болела вся рука. Сейчас она ненавидела отца за его ложь, из-за которой она так мучилась многие годы. Но еще больше она ненавидела себя такой, какой она была раньше. Ведь именно из-за этого отцу с матерью и пришлось ей солгать! Она чувствовала себя маленькой отвратительной гадиной, но наконец решилась взглянуть отцу в глаза. От того, что она увидела в них, у нее снова подкосились ноги. Его глаза снова были полны заревом пожаров на Этене. Это из-за нее он о них опять вспомнил! От этой мысли Елене стало еще хуже.
— Прости меня, папа! — прошептала она и расплакалась.
Отец обнял ее и прижал к себе. Немного успокоившись, она судорожно сглотнула и сказала дрожащим голосом:
— Папа…
— Что?
Кажется, он на нее не сердился.
— Когда мы полетим?
Саймон приподнял голову дочери за подбородок и заглянул ей в глаза. Его взгляд снова стал мягким. В нем больше не сверкали молнии.
— Как можно скорее, — улыбнувшись, сказал он. — Но нам придется подождать, пока на Вишну соберут заказанные Санторини запчасти и команду техников. В лучшем случае на это понадобится неделя.
— А как же моя учеба?
— Мы замолвим слово перед ректором университета за всех студентов, которые отправятся на Джефферсон, — сказал Татагата. — Вы получите академический отпуск и потом сможете продолжить учебу. Мы прекрасно понимаем, в каком финансовом положении находится большинство из вас, и, если понадобится, мое министерство возьмет на себя все необходимые расходы.
— С чего вдруг такая щедрость? — с непритворным удивлением спросила Елена.
— У нас далеко идущие планы. Джабовский режим должен быть свергнут, но этого мало. Вам придется восстанавливать экономику родной планеты, ее школы и университеты. Джефферсон ни в чем не должен отставать от Вишну и Мали. Нам не нужна под боком планета, населенная невежественными дикарями, не желающими слезать с нашей шеи.
— Теперь я все поняла и благодарю вас за помощь… Пожалуй, моим товарищам пора собираться!
Взглянув с этими словами в глаза отцу, Елена прочла в них не только одобрение, но и гордость. Впервые в жизни у нее затеплилась надежда на то, что когда-нибудь она с полным правом будет говорить: «Я дочь Саймона и Кафари Хрустиновых».
Теперь она не сомневалась в том, что вместе с родителями они заставят Витторио Санторини пожалеть о том, что он появился на свет.
ГЛАВА 25

I
Опять идет дождь. Вода ручьями стекает с моего корпуса. Я чувствую ее, но не вижу. Мой корпус почти такой же холодный, как и струи дождя, и тепловым датчикам очень трудно их разглядеть.
Дождь идет уже целую неделю. Я лежу в грязи, как стальной кит, выброшенный штормом на негостеприимный берег. Большую часть времени я провожу в полусне, хотя мои датчики и приведут меня в боеготовность, если рядом со мной появятся незнакомые люди или транспортные средства. Они ощупывают пространства в трехстах метрах вокруг меня, надо мной и даже подо мной. Коммодор Ортон вполне может отправить своих саперов в канализацию под неказистыми двадцатиэтажными громадами близлежащих жилых домов, напичканных, как бочки селедкой, джефферсонскими безработными. Под землей саперы могут легко прорыть туннель туда, где когда-то стоял мой ангар. Если подо мной взорвется еще одна октоцеллюлозная бомба, моей боевой карьере придет конец. Конечно, она не разнесет меня на куски, но выведет из строя столько систем в моем корпусе, что на этот раз правительству Джефферсона уж точно не хватит денег на запчасти.
Поэтому я внимательно прислушиваюсь и к тому, что происходит под землей.
Кроме того, вокруг меня денно и нощно дежурит кольцо сотрудников полиции государственной безопасности. Я не вполне понимаю, зачем они тут нужны. У меня вполне исправные пулеметы на носу, корме и правом борту. Я вполне способен сам расстрелять любой приближающийся ко: мне объект, если тот, конечно, обнаружит враждебные намерения.
Впрочем, осторожность правителей Джефферсона можно понять. Воспользовавшись моей беспомощностью, командир повстанцев перешел в наступление и нанес ряд ударов в крупнейших городах планеты. На штабы обнаглевшей от собственной безнаказанности и вконец обленившейся полиции государственной безопасности посыпался град сверхскоростных ракет и октоцеллюлозных гранат.
На сегодняшний день уже уничтожено восемь зданий и пятьдесят три автомобиля, а также убито сто двенадцать сотрудников ПГБ. Дважды или трижды в день снайперы повстанцев обстреливают правительственные патрули. Навстречу джабовским аэромобилям взлетают ракеты, а самоходки повстанцев громят склады полиции с оружием и боеприпасами.
В средствах массовой информации раздаются призывы нанести ответный удар, но на самом деле никто не знает, где скрываются повстанцы. В парламенте ежедневно ведутся горячие дебаты о том, как лучше подавить восстание. В основном предлагаются неэффективные и даже опасные меры. Впрочем, наибольшую поддержку получают именно те предложения депутатов, от которых содрогнулся бы сам царь Ирод.
Тем временем ничего не предпринимается, а партизанская война ширится и набирает силу.
В ответ испуганные собственным бессилием сотрудники полиции госбезопасности срывают злость на беззащитном гражданском населении.
Суды не справляются со своей работой, а тюрьмы и лагеря переполнены фермерами, сочувствующими им лицами и даже горожанами, осмелившимися хоть как-то выразить свое недовольство существующим положением. Даже я удивлен тем, как стремительно Джефферсон скатывается в бездну беспросветного кризиса. При этом я чувствую себя совершенно беспомощным.
Я отправил на Вишну по ускоренной космической связи подробнейший список своих повреждений и деталей, необходимых для их устранения. Техники и запчасти уже вылетели с Вишну. Мне остается только спокойно ожидать их прибытия…
Внезапно в центре фешенебельного пригорода Мэдисона гремит мощный взрыв. Взрывная волна с силой бьет по моим кормовым датчикам. Эпицентр взрыва находится в трех километрах от меня. Там под охраной полиции госбезопасности за высокими стенами живут в роскошных домах звезды джефферсонского кинематографа и высшие руководители ДЖАБ’ы. За взрывом воцарилась зловещая тишина. Такое впечатление, словно вся столица напряженно прислушивается к отзвукам этого страшного грохота. Ливень по-прежнему неумолимо хлещет с серо-свинцового неба. Пусть хотя бы он поможет пожарным потушить огонь среди развалин. Нынешняя акция слишком отличается от предыдущих действий повстанцев, которые ликвидировали только отдельных джабовцев. Сейчас от взрыва пострадал целый район. Я все еще обдумываю, что из этого вытекает, когда в эфире раздается чей-то злорадный юношеский голос.
— Джабовские свиньи, вы подлые убийцы! Ну что, получили?! А вы-то думали, что страшнее фермеров ничего не бывает! Ха! Коммодор Ортон по сравнению с нами просто паинька! Мы — «городские волки» и не щадим никого! Берегитесь! Вам пришел конец!
Передача с подпольной радиостанции прервалась так же неожиданно, как и началась.
У Витторио Санторини появился новый враг.
Несмотря на сильный дождь, в центре взрыва полыхают пожары. Я слышу завывание сирен пожарных и «скорой помощи». Судя по всему, взорвавшаяся бомба еще мощнее той, что подбросила меня в воздух. Приходится задуматься, действительно ли меня подорвали люди Ортона. Пресловутый Фрэнк совсем не походил на фермера, а фермерам так же трудно маскироваться под горожан, как горожанам под фермеров. Кроме того, Сар Гремиан лично проверял на политическую благонадежность прибывшую ко мне бригаду механиков. Вряд ли он допустил бы в нее человека из Каламетского каньона!
На самом деле, я удивлен тем, что недовольные городские жители перешли к вооруженному сопротивлению только сейчас. Впрочем, существующие всю сознательную жизнь на государственное пособие и проводящие дни в полной праздности люди наверняка так отупели, что им просто не приходила в голову мысль взяться за оружие. Должно было пройти много времени, чтобы и до них наконец дошло, что жить так дальше нельзя и они сами могут попытаться что-то изменить.
Судя по всему, кто-то наконец это понял.
Теперь ситуация на Джефферсоне еще больше накалится. Вот уже почти двадцать лет недовольную городскую бедноту науськивали на тех, кто неугоден ДЖАБ’е, а теперь — как этого и следовало ожидать — привыкшие вцепляться в глотку всем, кто подвернется им под руку горожане бросились на своих хозяев. ДЖАБ’а использовала обезумевшую толпу для расправы с фермерами, не задумываясь о кровавых уроках человеческой истории, гласящих, что сегодня толпа, не задумываясь, рвет на куски тех, кому вчера беспрекословно подчинялась.
На месте взрыва уже появились репортеры, и, поскольку мой электронный мозг все еще связан напрямую с эфиром, я вижу страшную картину разрушений. Зрелище ужасающее. На месте Бренданского предместья с его роскошными особняками — чудовищная воронка радиусом почти в полкилометра. Трудно сказать, сколько людей здесь погибло, потому что от домов почти ничего не осталось. Из воронки навстречу дождю поднимаются клубы дыма и пара.
Вокруг эпицентра взрыва — множество полуразрушенных домов и автомобилей, разметанных по улицам и дворам, как стог соломы по полю. Спасатели бродят среди развалин, но их в Мэдисоне слишком мало, чтобы помочь всем пострадавшим и спасти уцелевших. Начальник спасательной службы столицы уже обратился к другим городам с просьбой прислать команды специалистов.
Знаменитый джефферсонский телеведущий Поль Янкович сидит в студии в центре Мэдисона и смотрит кадры, снятые операторами на месте взрыва и с парящих над ним аэромобилей. Кажется, даже он потерял дар членораздельной речи.
— Боже мой!.. — бормочет он. — Какой ужас! Какой кошмар! Наверняка погибли сотни людей… А может, и тысячи! Тысячи ни в чем не повинных людей!..
Вряд ли Янкович понимает, как нелепо звучат его слова. Он сам всем, чем мог, помогал правительству, которое на пути к безраздельной власти постоянно приносило в жертву своим интересам ни в чем не повинных сограждан. Янковичу не понять, что он лично виновен в укреплении джабовского режима и, следовательно, в сегодняшнем взрыве, произведенном теми, кто больше не в силах переносить тиранию…
Впрочем, стоило мне об этом подумать, как у меня заработали предохранительные процессоры, защищающие мой электронный мозг от мыслей, не подобающих сухопутному линкору. Ведь я запрограммирован на выполнение приказов законно избранных властей, и от меня не требуется любви или уважения к этим властям. Я не должен рассуждать о том, в каких целях они издают приказы, кроме тех ситуаций, когда эти приказы содержат признаки измены по отношению к Конкордату или препятствуют выполнению моего основного задания. Линкор не может ступать на зыбкую почву моральной оценки тех, кому он должен подчиняться. Вместо этого я сосредоточиваюсь на передачах новостей, слушая, как представители крупнейших средств массовой информации пытаются переварить произошедшую катастрофу. Следующие полчаса на всех каналах бесконечно гадают о том, кто из джефферсонских знаменитостей мог погибнуть в результате взрыва. Полю Янковичу принесли поспешно набросанный план погибшего предместья, и он перечисляет проживавших там представителей джефферсонской элиты.
Как выяснилось, в эпицентре взрыва находился дом популярнейшей кинозвезды Мирабеллы Каресс. Рядом с ней жил владелец крупнейших информационных каналов планеты Декстер Кортленд, мэр Мэдисона и начальник джефферсонской полиции государственной безопасности. Однако еще ближе к Мирабелле Каресс стоял особняк Ханны Урсулы Ренке, начавшей свою карьеру в качестве юридического консультанта ДЖАБ’ы. Именно она советовала Витторио и Насонии Санторини, как лучше прийти к власти, открыто не преступая при этом рамки закона. За это она получила место в Верховном Суде, где беспрестанно атаковала статьи конституции Джефферсона, не угодные Витторио Санторини. Госпожа Ренке убеждала остальных членов Верховного Суда одобрять законы, очевидно нарушавшие конституцию. Она всячески способствовала нападкам ДЖАБ’ы на каламетских фермеров, убедив Верховный Суд санкционировать создание «исправительно-трудовых лагерей».
Взрыв, кажется, положил конец ее карьере. Сегодня суббота, и все правительственные учреждения Джефферсона, включая Верховный Суд, закрыты. Лица, находившиеся недалеко от места взрыва, дрожащими голосами описывают страшный удар взрывной волны, рассекавшие воздух со свистом осколки стекла и шрапнель из мелких обломков. Некоторые из них утверждают, что были совсем рядом с эпицентром взрыва и видели, как привозили еду и напитки для гостей, собиравшихся в особняке у Мирабеллы Каресс. Наверняка в один из фургонов и была заложена взрывчатка.
Через тридцать восемь минут с начала передачи в студии президентского дворца появляется Гаст Ордвин, выполняющий обязанности президентского пресс-секретаря и главного пропагандиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77