С другого конца коридора донеслись испуганные женские голоса. К тому моменту, когда Кафари и Дэнни преодолели весь коридор, крики замолкли. В одном из помещений Красный Волк держал на мушке двух женщин в форме полиции государственной безопасности и еще четырех — в белых халатах. Тем временем бойцы отряда «Альфа» выбивали все новые и новые двери, из которых выбирались и даже выползали заключенные. Большинство из них пытали так, что Дэнни Гамаль даже сейчас казался по сравнению с ними цветущим мужчиной, целым и невредимым. Кафари казалось, что ее сердце, разрывающееся от гнева и жалости, вот-вот выскочит из груди. Она не представляла себе, что сотворит с теми, кто должен будет держать ответ за эти зверства.
Внезапно в самом конце коридора раздались громкие возгласы, и к ней подбежал один из бойцов.
— Командир, идите посмотрите! — прокричал он.
Кафари, Дэнни и Красный Волк переглянулись. Оставив Красного Волка сторожить пленниц, Кафари и Дэнни последовали за бойцом. С каждым шагом в коридоре сгущалось зловоние. Большинство бойцов «Альфы» помогали людям выбираться из помещений, служивших, судя по всему, камерами пыток. Наконец Кафари и Дэнни добрались до двери, возле которой стояли оставшиеся бойцы, и прошли внутрь.
За дверью оказалась довольно большая комната. С первого взгляда стало понятно, что когда-то она была операционной. Впрочем, сейчас большую ее часть занимали сваленные грудами у стен человеческие тела. Трудно было сосчитать трупы в этом чудовищном морге. Запах тления заползал в ноздри и проникал, казалось, в самое сердце. Кафари стало дурно, ей захотелось отвернуться, но она заставила себя смотреть. Пол в комнате был залит запекшейся кровью, но среди трупов, кажется, не было детей. Кафари видела только крупные кисти рук и ступни ног. Этих людей зверски убили всего лишь несколько часов назад.
— А что там? — спросила Кафари, показывая на полузаваленную трупами дверь в конце комнаты.
— Сейчас посмотрим.
Мужественно сражаясь с тошнотой, Кафари смотрела, как бойцы отряда «Альфа» разбирают завал из мертвых тел. Внезапно где-то под грудой трупов кто-то застонал и пошевелился. Кафари вздрогнула, но через мгновение они с Дэнни уже вытащили лежавшую под трупами женщину. Разглядев ее лицо, Дэнни застонал. Его мать была еще жива, но Кафари сразу поняла, что ей недолго осталось. Дэнни опустился на пол и положил к себе на колени голову матери.
— Это ты, Дэнни? — прошептала Айша Гамаль. — Ты жив…
— Сейчас мы поедем домой, мама, — дрожащим голосом проговорил Дэнни.
— Я не доеду до дома, — еле слышно произнесла Айша. — Вынесите меня из этого здания… Я хочу умереть на свободе…
Дэнни в отчаянии обхватил голову руками. Тем временем бойцы Кафари пробрались к двери и приоткрыли ее.
— Здесь дети!
Кафари облегченно перевела дух.
— Выводите их. Через три минуты в здании не должно никого оставаться.
Из задней комнаты стали выбираться дети. Они спотыкались о трупы своих родителей. Их глаза были полны ужаса и ненависти. За несколько страшных дней они повзрослели на много лет. Те, кто постарше, помогали малышам идти туда, куда указывали им взрослые.
Кафари повернулась к Айше.
— Несите ее вниз! Только осторожнее! — приказала она двум последним бойцам «Альфы». — Положите женщину ко мне в грузовик, но не забудьте пересадить в другой коменданта базы…
Бойцы подняли Айшу. Дэнни поддерживал ее голову, и они двинулись в сторону лестницы.
Кафари же направилась туда, где Красный Волк держал на мушке шестерых дрожащих палачей.
Кафари несколько мгновений пристально смотрела на них, а потом спросила:
— Кто из вас хорошо знает конституцию Джефферсона? Женщины недоуменно переглянулись.
— Никто, — подытожила Кафари. — Ладно, я сама ознакомлю вас с содержанием статьи двадцать три, которая гласит: «Долг и моральная обязанность каждого гражданина Джефферсона заключаются в защите родной планеты от внутренних и внешних источников опасности. Любой государственный служащий, пренебрегающий своим долгом и моральными обязанностями, представляет собой угрозу для Джефферсона. Если пресечь его злоупотребления властью в судебном порядке невозможно, граждане имеют право устранить такого чиновника и должны это сделать». Все ясно?
Шесть женщин, пытавших и убивавших ни в чем не повинных людей, смотрели на Кафари широко открытыми от ужаса глазами. Поняв, к чему она клонит, они затряслись еще сильнее. Кафари немного подождала, чтобы джабовки успели в полной мере испытать страх перед смертью.
— На основании статьи двадцать три Конституции Джефферсона я вас устраняю.
Кафари отвернулась от сидевших на полу женщин и вышла из помещения, кивнув по пути Красному Волку. Не успела она преодолеть половину лестницы, как наверху раздался первый выстрел. За ним последовали пронзительные вопли. Палачи умоляли о снисхождении, в котором отказывали своим жертвам. Прогремело еще пять выстрелов, и крики прекратились.
По пути к грузовику Кафари выкрикивала приказы:
— Осмотрите в последний раз камеры! Посчитайте, сколько человек мы освободили! Доложите через две минуты! Через три минуты покидаем территорию базы!
Через две минуты спасенные были сосчитаны. Последние бойцы отрядов «Альфа» и «Бета» осмотрели камеры и покинули здание. Через две минуты и двенадцать секунд они уже сидели в машинах, направлявшихся к проломам в ограде базы. По ним не стреляли. Уцелевшие на базе и не думали продолжать сопротивление. Удалившись в предрассветных сумерках на солидное расстояние от «Ниневии», грузовики поехали в разных направлениях по долине реки Адеры в сторону укрытий, устроенных Кафари и Анишем Балином.
Кафари подъехала к ближайшей 305-миллиметровой самоходке и вылезла из кабины грузовика.
— Мы готовы! — доложил расчет орудия. Расчеты двух остальных самоходок тоже доложили о готовности.
— Очень хорошо, — сказала Кафари. — Ждите приказа.
Сняв шлем, она подошла к кузову, где лежала Айша. Дэнни держал голову матери на коленях. Кафари забралась в кузов и зажгла свет. Увидев ее, Айша заморгала.
— Так это ты, детка… — прошептала она.
— Да, — с трудом проговорила Кафари, опустившись на колени рядом с умирающей.
Айша протянула к ней руки. Кафари взяла их и стала нежно гладить, жалея о том, что в перчатках защитного костюма не чувствует их тепло.
— Один раз ты уже спасла нам жизнь, — еле слышно пробормотала Айша. — Ты перебила целую явакскую армию и спасла нас. Теперь ты будешь сражаться с другой армией…
— Да, — повторила Кафари, не в силах справиться с подступившим к горлу комком.
— Ты их победишь, детка… Ты спасешь нас… Если не ты, так кто же?.. Ты сумеешь… Ты храбрая и умная… — Айша прикоснулась ослабевшими пальцами к руке Кафари и с трудом повернула голову к сыну. — Дэнни!
— Я здесь, мама, — напрягся юноша.
— Береги Кафари. Помогай ей… — все тише и тише шептала Айша.
— Клянусь, я сделаю это! — проговорил Дэнни. — Клянусь памятью отца!
— Я люблю тебя, — еле слышно проговорила Айша. — И горжусь, что у меня такой сын…
Его мать не закрыла глаз, но ее не стало. Дэнни зарыдал, содрогаясь всем телом. Кафари сжала ему плечо. Потом она выпрыгнула из кузова. Ее сухие глаза пылали ненавистью. Она подошла к самоходке и осмотрела горевшую базу в ночной бинокль.
— Вы знаете приказ, — ледяным тоном сказала она расчету и надела шлем, чтобы не оглохнуть от грохота.
Потом она связалась с расчетами остальных самоходок:
— Говорит «Альфа-1»! Приготовиться открыть огонь.
Еще несколько мгновений она стояла, глядя в темноту, взвешивая все «за» и «против», раздумывая над уроком, который собиралась преподнести своим врагам. Потом она залезла в кабину грузовика, сжала руль обеими руками и скомандовала: «Огонь!»
Ночь озарилась ослепительной вспышкой. Автомобильный парк и аэродром базы «Ниневия» перестали существовать. На их месте полыхало море горючего. Самоходки вновь изрыгнули пламя. Тюрьма превратилась в огромный погребальный костер. Потом все три самоходки одновременно дали залп по огромному, напичканному дорогостоящим сверхсовременным оборудованием ангару «Блудного Сына». Теперь джабовцам нечем будет чинить линкор! Самоходки стреляли по ангару вновь и вновь. Вот взорвались хранившиеся там боеприпасы. Пламя охватило всю базу. Взрывная волна ударила по прилепившимся к ней лачугам и, сметая все на своем пути, покатилась по долине Адеры. Даже на солидном расстоянии от эпицентра взрыва грузовик Кафари подскочил, и у него вылетело лобовое стекло. Когда Красный Волк пришел в себя, он стал стряхивать с одежды Кафари осколки.
Кафари попыталась разглядеть в бинокль базу «Ниневия», но от той ничего не осталось.
— Вот это да! — воскликнул Красный Волк.
— И это только начало! — прорычала Кафари и приказала своим отрядам двигаться к назначенным укрытиям.
Они выиграли первую, но далеко не последнюю схватку…
ГЛАВА 22

I
Елена проснулась от грохота, и ее тут же резко подбросило. Она лежала в полной темноте. Ей было холодно. Вокруг нее валялись куски чего-то замороженного и скользкого.
— Мама? Ты здесь? — робко спросила девочка.
Никто не ответил. Елена попыталась нашарить в темноте руку матери, но ее пальцы натыкались только на непонятные жесткие предметы.
— Мама!!! — в ужасе закричала она.
— Детка, это я! — заговорило коммуникационное устройство Елены.
— Где ты, мама?! — чуть не плакала Елена.
— Неважно. Знаешь, я не смогла с тобой полететь. У меня на Джефферсоне остались дела. Надо их уладить… Передай папе, что я его люблю…
— Мама! Ты где?! Иди ко мне!
— Мне нельзя, детка! Я не могу тебе все сказать. Наш разговор могут подслушать. Я тебя очень люблю. Не забывай об этом, что бы ни случилось… Сейчас я кое с кем поговорю, и ты будешь в безопасности.
— Мама!!! — Елена в ужасе шарила по стенке контейнера, пытаясь отыскать ручку двери, но скоро обнаружила, что та не открывается изнутри.
У девочки подступил комок к горлу. Мама не поехала с ней, потому что изнутри ей было бы не закрыть дверь. Она закрыла ее снаружи и осталась на Джефферсоне, где ей грозит смертельная опасность. Она, наверное, с самого начала знала, что все так и будет!.. Скоро контейнер полетит на орбитальную станцию, а из него не выбраться!
Елена разрыдалась, и контейнер закачался. Это грузчики перемещали контейнер к челноку, который должен был доставить его на орбиту. Контейнер еще раз качнулся, начал куда-то скользить, во что-то уперся и замер. Потянулось томительное ожидание. Елене было страшно и холодно. Наконец контейнер стал мелко вибрировать. Это заработали мощные двигатели, выводящие челнок на орбиту.
Через мгновение он тяжело поднялся в воздух и заложил вираж, от которого у Елены потемнело в глазах. Потом колоссальное ускорение вдавило ее в груду холодного мяса. Девочка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ей было трудно дышать, а эта пытка все не кончалась и не кончалась…
Внезапно двигатели челнока замолчали, и Елена воспарила в воздух. Ее стало тошнить. Она не чувствовала собственного тела. Ей казалось, что она проваливается в бездонный колодец. Она убеждала себя в том, что это всего лишь невесомость, но организму было мало прока от этих уговоров. Девочку вырвало. Неаппетитное содержимое желудка Елены витало рядом с ней в маленьком пространстве, освобожденном для нее матерью среди окороков и колбас.
Елена не знала, сколько прошло времени. Челнок еще несколько раз включал двигатели. Потом раздался какой-то лязг, и Елена со всего маху шлепнулась на груду колбас. Челнок вошел в док орбитальной станции, которая вращалась вокруг своей оси для создания искусственной силы тяжести. Елена не имела представления о том, куда именно попала. Ей было известно лишь то, что челноки никогда не стыкуются прямо с космическими кораблями. Они выгружали груз на станции «Зива-2», где таможенники искали в нем контрабанду.
А вдруг они полезут в ее контейнер?! Впрочем, Елена постепенно убедила себя в том, что контейнер не будут досматривать. Не может же таможня не знать о контрабанде в таких размерах! Значит, таможенникам хорошо платят за то, чтобы они пропускали ее без проверки.
Контейнер со стуком выкатили из челнока на станцию. Потом он плавно поехал по какому-то конвейеру. Лента несколько раз останавливалась, но никто не стал открывать контейнер, в котором сидела Елена. Потом его сгрузили с конвейера и покатили в другом направлении. Контейнер двигался медленно, и путь показался девочке невыносимо долгим. Потом ее межпланетная тюрьма в последний раз дернулась и замерла неподвижно. Наверное, в трюме корабля!
О контейнер что-то стукалось, судя по всему, в трюм грузили все новые и новые контейнеры. Елене стало страшно. Она будет погребена на дне трюма и умрет от голода или замерзнет. Потом стук прекратился. Девочка затаила дыхание и прислушалась, но из своего заточения ей ничего не было слышно.
Внезапно у нее под боком что-то заскрежетало, и дверь ее тюрьмы распахнулась. Елену ослепил свет. Послышался мужской голос, и чьи-то сильные руки вытащили ее из ледяного контейнера. Девочка продрогла до мозга костей. У нее так затекли ноги, что она не могла стоять прямо. Елену бережно подняли на руки и куда-то понесли. Когда ее глаза привыкли к яркому свету, девочка увидела, что сидит на руках у мужчины, лицо которого показалось ей странно знакомым, хотя она никогда не видела его раньше.
Он тоже удивленно разглядывал свою ношу.
— Ты знаешь, кто я? — спросил мужчина. Елена отрицательно покачала головой.
— Меня зовут Стефан Сотерис. Я грузовой помощник на «Звезде Мали». А твоя мама, — едва заметно улыбнувшись, добавил он, — моя двоюродная сестра. Тебе повезло, что на «Зиве-2» оказался именно мой корабль…
Девочка не нашлась что ответить. Она не знала, что у ее мамы есть двоюродный брат, который работает на малийском грузовом корабле. Подумав об этом, Елена покраснела от стыда. А что она вообще знает о маминых родственниках?! Ведь она их так презирала…
— Извините меня, — пробормотала она. — Из-за меня у вас только хлопоты… А ведь я себя так глупо вела… Глупо! Отвратительно! Гадко!.. А теперь вы рискуете, спасая меня… Я… Я просто этого не заслуживаю!
Елена разрыдалась и долго не могла успокоиться. Мамин двоюродный брат шагал по кораблю все быстрее и быстрее со всхлипывавшей девочкой на руках. Наконец Елена услышала женский голос и почувствовала, как ее опустили на какую-то койку. Потом она почувствовала вместо сильных рук Стефана чьи-то мягкие, ласковые ладони…
— Ну не плачь, детка! Не надо!
Когда слезы наконец перестали застилать ей глаза, Елена увидела, что прижимается к плечу пожилой женщины с седыми, коротко подстриженными волосами. Она была одета в форму члена экипажа космического корабля, которая уже промокла на плече от слез…
— Извините… — пробормотала Елена.
— Ничего страшного, — мягко ответила женщина. — За последние часы тебе пришлось перевидать такое, чего не пожелаешь и врагу. Тебе нужно было выплакаться, потом поспать. У тебя очень усталые глаза… А вот и доктор!
Судовой врач внимательно осмотрел Елену.
— Я дам тебе успокоительного, — сказал он. — Это сильное лекарство, и ты как следует отдохнешь. А завтра посмотрим…
— Извините, — вновь пробормотала смущенная Елена, не знавшая, что еще сказать этим людям.
Врач ввел ей успокоительное с помощью проникающей под кожу аэрозоли, и это было совсем не больно.
Потом Елену оставили одну, и она погрузилась в свои невеселые мысли. Оказаться лицом к лицу с самой собой было так же страшно, как увидеть рядом линкор. У Елены в голове крутились воспоминания о ее бесчисленных эгоистичных поступках, злых и глупых словах. Разве мама простит ее за ту боль, которую она причиняла ей столько лет?!
Еще больше Елена боялась встречи с отцом. Ей было так страшно и стыдно, что она охотно выбросилась бы в иллюминатор, представься ей такая возможность. Девочка с ужасом вспоминала о том, как сидела в больнице и упрямо отказывалась улетать с Джефферсона, когда ее отец боролся со смертью. Ему предстояли долгие годы одиночества на чужой планете, а она его бросила! Как могла она думать только о себе в тот момент, когда ее родителям ни за что нельзя было расставаться! В тот день ее мама разучилась улыбаться… Теперь Елена буквально корчилась от мысли о том, что два долгих года усугубляла ее боль своими язвительными замечаниями, нелепыми предрассудками и излагавшимися в ультимативной форме бессмысленными требованиями.
Девочке вспомнилась веселая детская песенка о том, как быстро растут овес, горох, ячмень и пшено… О фермерах, которые якобы только поют и пляшут, а в перерывах сосут кровь честных тружеников, заламывая неимоверные цены за растения, которые растут сами по себе… Лживая, гадкая песенка, которой джабовцы околдовали глупую маленькую девочку, тянувшуюся ко всем, кто говорил с нею ласково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77