Ведь того приятеля Росса, который всегда встречал Марию после работы в танцзале, тоже звали Майк. Уставившись на Тома, он повторил:— Что ты имеешь в виду?— Он — отец Мишель.Вито спросил:— Откуда ты это знаешь? Мэриен сама тебе сказала?Том покачал головой.Она никогда бы этого не сделала.— Тогда как ты узнал? Сумей мы это доказать, я легко вытащил бы ее оттуда. Никакое жюри не поверит, что обвинение не сфабриковано сознательно.— В свидетельстве о рождении Мишель его имя вписано в графу «отец». Я его тысячу раз видел, когда вытирал пыль. Оно хранится в комоде у нее дома.Вито вскочил на ноги.— Немедленно отправляйся домой, возьми свидетельство вези его прямо сюда. Не отдавай никому, кроме меня. Ты понял?Том уже шел к двери. Он остановился и посмотрел на них со счастливой улыбкой:— Конечно, мистер Вито. Я все понял.Дверь за ним закрылась, и Вито повернулся к Джокеру.— Ну и что ты об этом думаешь?Джокер в крайнем изумлении произнес:— Будь я проклят! А она ничего нам не сказала.— Как ты считаешь, она все еще неравнодушна к нему?Джокер пожал плечами.— Я давно перестал пытаться понять ее.Вито задумчиво сказал:— До суда я этого предъявлять не буду, а то окружной прокурор может найти способ обскакать нас. Не хотелось бы.Он замолчал, так как ему в голову пришла новая мысль.— По-твоему, Кейес знает?Джокер покачал головой.— Вряд ли она кому-нибудь говорила. Может быть, только Россу, а он никому не расскажет.Вито сел за свой стол.— Я не могу понять эту женщину. Сегодня утром я разговаривал с ней в тюрьме. Она там уже три дня, но об этом мне ни слова. Интересно, понимает ли она, что это может означать для нее свободу.Джокер улыбнулся.— Даже если и понимает, все равно не скажет. Ты помнишь, что ты сказал мне очень давно, Хенк? Когда впервые упомянул о ней при мне?Вито покачал головой. Джокер процитировал:— Это женщина редкого сорта. Проститутка с особым кодексом чести. Штат Нью-Йорк против Мэриен Флад В кабинете меня встретил встревоженный Джоэл.— Старик орет как сумасшедший. Требует тебя. Дуй наверх через две ступеньки. Я швырнул шляпу и пальто на стул. — Чего ему надо?— Не знаю. Кажется, у него сидит Вито. Все это подозрительно.— Вито??Джоэл кивнул.— Так что советую поторопиться.Секретарша без единого звука пропустила меня в кабинет шефа. Старик нахохлился за своим столом, напротив него удобно расположился в кресле адвокат Вито. Я подошел к столу:— Вы звали меня, сэр?Шеф холодно кивнул и, с отчетливой неприязнью в голосе, проговорил:— Оказывается, ты кое-что утаил о своих отношениях с мисс Флад?Я вспыхнул от незаслуженной обиды. Старик знал все, что имело хоть малейшее касательство к делу. Чего ему еще надо?— Мне непонятен ваш вопрос, сэр.Он бухнул кулаком по столу и заорал:— Одного Фрэнка Миллерсена любому человеку хватило бы на всю жизнь!Я старался говорить спокойно, но внутри уже полыхал гнев. Проклятый процесс стал для меня нескончаемой пыткой, и теперь, когда до его завершения осталось несколько дней, этот старый идиот позволяет себе хамские выходки.— Я не знаю, о чем идет речь, сэр.Старик задохнулся от ярости и, выхватив из стопки бумаг какой-то документ, швырнул его мне в лицо:— А об этом ты тоже не знаешь?Я на лету поймал бумажку и начал читать: «Свидетельство о рождении Мишель Кейес»... Грянул гром, и на секунду перестало биться сердце. «Мать — Мэриен Флад. Отец — Майкл Кейес». Я взглянул на дату. Все правильно, последний раз мы с Марией виделись ровно за девять месяцев до рождения девочки.О, Боже! Теперь многое прояснилось. Вот почему Мария так странно посмотрела на меня, когда я спросил ее о дочери. Словно издалека долетел раздраженный голос шефа:— Почему ты не сказал мне об этом?— Я не мог вам сказать, потому что впервые узнал о ребенке минуту назад.Старик фыркнул:— Уж не думаешь ли ты, что я набитый дурак и потому поверю в этот бред?Все, мое терпение лопнуло:— Мне наплевать, поверите вы или нет!— Да ты хоть понимаешь, что натворил? Теперь весь процесс полетел к чертовой матери!Я в упор посмотрел на Старика. Интересно, каким образом эти слова согласуются с его любимым тезисом: победа возможна лишь в том случае, когда во главу угла ставится истина. Только истина!Несмотря на шок, мой голос прозвучал почти спокойно:— Почему? Защитник не сумел опровергнуть ни одного из предъявленных обвинений.Тут впервые с момента моего появления подал голос Вито:— Я не люблю делать лишнюю работу. Ни один состав присяжных не поверит в ваши обвинения после того, как мы покажем вот это...Он ткнул пальцем в свидетельство.— Все решат, что дело сфабриковано из-за личной мести.Оскалившись в недоброй улыбке, я посмотрел на него сверху вниз:— Послушайте, Вито. Все знают вас как хорошего адвоката. Может быть, одного из лучших. Но мне и в голову не приходило, что ради выигранного процесса вы способны на шантаж!Адвокат начал медленно подниматься, но я одной рукой резко усадил его обратно в кресло. Побагровев от ярости, он ответил мне ненавидящим взглядом. В этот момент на столе зажужжал селектор. Старик нажал кнопку и рявкнул:— Слушаю!Раздался растерянный голос секретарши:— Пришла мисс Флад.— Пусть войдет.Дверь открылась, и своей обычной уверенной походкой, так выделявшей ее среди других женщин, вошла Мария. На ней было то же голубое пальто, которое она надевала на все заседания процесса. Золотистые волосы небрежно зачесаны назад.Не обратив на меня ни малейшего внимания, Мария встревоженно посмотрела на адвоката.— Что здесь происходит?Вито натянуто улыбнулся:— Мне показалось, будто окружной прокурор собирается пойти с нами на мировую.В ее глазах сверкнула надежда:— Майк, ты собираешься...Вито резко ее оборвал:— Я сказал, окружной прокурор, а не твой дружок.Свет в глазах мгновенно погас, она повернулась к своему защитнику:— Каким образом вы договорились?Я молча протянул ей свидетельство. Мария скользнула по нему взглядом и упавшим голосом спросила:— Где ты его взял?Самодовольной улыбкой Вито выдал себя, и она смерила его холодным взглядом.— Генри, откуда у вас этот документ?— Том принес.— Почему вы мне ничего не сказали об этом?Он ответил неожиданно резко:— Да потому, что ради своего дружка вы пустили бы под откос все наши усилия и собственными руками подписали бы себе приговор. Я — ваш адвокат и потому буду вас защищать даже против вашей воли.Мария сделала глубокий вдох. Мне показалось, что она собирается нырять в воду.— Ради него? Вот уж о ком у меня не было ни единой мысли. Я думаю только о своей дочери. Мишель знает, что ее отец геройски погиб на фронте. Если в суде всплывет это свидетельство, она узнает правду. Сейчас девочка еще мала, но скоро вырастет и все поймет. Представьте, какой ее ожидает удар!Адвокат пожал плечами:— Напрасно вы думаете, что известие о матери-преступнице окажется для девочки меньшим ударом.— Я не хочу, чтобы моя дочь несла на себе клеймо незаконнорожденности.Вито резко поднялся:— Мэриен, вам придется делать так, как я скажу. Мы не можем дать задний ход, потому что слишком многое поставлено на карту.Он повернулся к шефу:— Что скажешь, Джон?Старик молча раздумывал.Вито нетерпеливо похлопал его по плечу:— Ну как, договорились?Не спуская с меня взгляда, шеф дипломатично отвел от себя удар:— Дело ведет Кейес. У меня правило — никогда не вмешиваться в дела подчиненных. Его и спрашивайте.Адвокат посмотрел на меня.— Ну?— Никаких сделок.— Не будь дураком, Майк. Сегодня я вызову тебя, как свидетеля, и после этого с тобой будет кончено. В Криминальном суде ты уже никогда не сможешь работать. Нравится перспектива?Я мрачно буркнул:— Ну что ж, придется рискнуть.Вито повернулся к Старику.— А вы можете проститься с мечтой о губернаторском кресле.Взгляд окружного прокурора был непроницаемым.— Я поддерживаю Майка.Вито побагровел и раздраженно подскочил к двери:— Пошли, Мэриен. Больше нам тут нечего делать.Она послушно двинулась следом, но я тихо окликнул:— Мария!Изящно откинутая золотая головка замерла, потом медленно повернулась ко мне. Я взял ее ладонь в свои руки и мягко спросил:— Почему ты мне ничего не сказала?Она не ответила, лишь блеснула из-под опущенных век влажными от слез глазами.— Почему, Мария?— Знаешь, Майк, много лет назад мне пришлось потерять первого ребенка, поскольку общество не доверило его воспитание осужденной матери. Потом родилась Мишель и... Словом, над ней нависла угроза. Чтобы сохранить дочь, я должна была молчать.С порога раздался резкий голос Вито:— Вы идете, Мэриен?Выдернув руку, она шепнула:— Прости, Майк.Когда они, наконец, ушли, я медленно подошел к Старику.— Сэр, я все вам испортил.Он улыбнулся:— Ничего, бывает... Прости, что не поверил тебе, Майк.— Пустяки, Джон. Теперь это не имеет никакого значения.Старик кивнул и тяжело поднялся из-за стола:— Пора идти, сынок. Через несколько минут начнется вся эта бодяга.Вот теперь я понял, как чувствовали себя римские гладиаторы перед выходом на арену. В памяти сама собой проснулась фраза:— Моритури те салютамус!По-видимому, Старика поглотили невеселые мысли. Он резко очнулся и переспросил:— Что? Что ты сказал?Шеф блестяще знал латынь и гордился этим, но теперь, не расслышав моих слов, попал впросак. Я самодовольно ухмыльнулся:— Мы, идущие на смерть, приветствуем тебя!Зал был битком набит публикой. Над рядами повисло напряженное ожидание, словно каким-то таинственным образом все узнали о из ряда вон выходящем событии. Даже многоопытные судебные клерки: исполнители, секретари, — беспокойно ерзали на своих местах.Почему-то судья опоздал почти на двадцать минут. Мы встали, и заседание началось.Вито поднялся со своего места, подошел к скамье присяжных и громко объявил:— Защита вызывает в качестве первого свидетеля Майкла Кейеса, помощника окружного прокурора.Пораженный судья бросил на нас косой взгляд, а зал взорвался невообразимым шумом. Затопали бросившиеся к дверям репортеры, разом заговорили зрители, свидетели, служащие суда. Судья стукнул молотком, и через минуту все стихло.— Это весьма необычная просьба, господин адвокат. Я надеюсь, что лишь очень веские причины заставляют вас поступать таким образом?— Да, ваша честь. В интересах справедливости по отношению к моей подзащитной крайне важно допросить мистера Кейеса.Судья повернул ко мне голову, и я пошел к свидетельской скамье. Вито смотрел на меня холодно и бесстрастно.Когда я проходил мимо Марии, она молча подняла голову. Наши взгляды встретились. Поразительно, как за полчаса побледнело и осунулось ее лицо. Потом Мария осталась позади, а впереди меня ожидало место свидетеля.Я поднялся по ступеньками и повернулся для принесения присяги к секретарю, но в ту же минуту меня ослепили десятки вспышек.И вдруг, перекрывая шум, раздался ее громкий голос:— Ваша честь, можно мне переговорить с моим адвокатом? Я собираюсь признать себя виновной!По залу пронесся ураган: крики, хлопки, топот, скрип скамеек, вспышки и щелчки фотоаппаратов. Вито быстро вернулся к столу защиты, несколько минут о чем-то горячо спорил с Марией, потом повернулся к судье:— Могу я попросить о десятиминутном перерыве, ваша честь? Мне нужно поговорить с моей клиенткой наедине.Судья стукнул молотком.— Суд объявляет перерыв на десять минут.Он удалился, а я сошел со свидетельской скамьи и сел на свое место. Мария и Вито уже скрылись в совещательной комнате. Зрители, набившиеся в зал, словно сардины в бочку, нетерпеливо ждали их возвращения.Кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся — шеф. Он восхищенно выдохнул мне в плечо:— Да, ты был прав: характер у нее что надо. Такую не согнуть.Дверь совещательной комнаты открылась, появился Вито. Он обвел зал озабоченным взглядом, кивнул кому-то в толпе и сразу ушел обратно.Интересно, кому адвокат подал знак? Наблюдая за публикой, я увидел пробиравшегося к выходу высокого седоволосого человека. Ага, Джокер Мартин тоже здесь. Ему-то что здесь нужно?Мне не удалось как следует это обдумать, потому что дверь совещательной комнаты открылась, и в зал вышла Мария. Следом за ней появился ее защитник. Они сели на свое место.Судья возобновил заседание. Вито встал и, сохраняя невозмутимость на побледневшем лице, твердо сказал:— Моя подзащитная признает себя виновной по всем предъявленным обвинениям.Судья потрясение обратился к Марии:— Такова ваша воля, мисс Флад?Она медленно поднялась на ноги:— Да, ваша честь. Это — мое желание. * * * Когда мы протиснулись к лифту, от дружеских хлопков болела спина. Все поздравляли нас с победой.Наконец-то мы остались вдвоем.— Прошение об отставке завтра утром будет у вас на столе, сэр.Старик молча поднял на меня усталые глаза.— Прошу прощения за все, сэр.Он не ответил.Лифт довез меня до моего этажа, я вышел и без сил поплелся к кабинету.Джоэл с Алексом еще не успели подняться, в пустой комнате было тихо и пыльно. Я сел за стол, вынул чистый лист бумаги и без раздумий написал заявление об отставке. Зазвонил телефон.— Помощник окружного прокурора Кейес.Мне недолго осталось произносить все это.— Майк, это Мария.Еле шевеля от усталости языком, я ответил без всякой радости:— Да, Мария. Слушаю...— Я в коктейль-баре Бонда на Бродвее. Мы могли бы сейчас увидеться?Лихо же работает эта компания! Залог в пятьдесят тысяч долларов для них просто пустяк, раз Мария приехала на Бродвей раньше, чем я поднялся в кабинет. Мне не хотелось ее видеть.— Пожалуйста, Майк. Это очень важно.— Хорошо. Сейчас приеду.Я тяжело поднялся, взял пальто. Посмотрел на разбросанные бумаги: ладно, соберу их завтра. * * * На улице падал тихий снег. Я толкнул дверь бара и вошел в полутемный зал. Мария сидела за дальним столиком. Когда к нам подошел официант, она заказала себе черносмородиновый ликер с содовой, я попросил принести джина со льдом.— Мария, ты по-прежнему пьешь этот безумный коктейль?— Мне он нравится.Официант поставил перед нами стаканы. Я предложил:— Давай выпьем за процветание преступности!Она грустно покачала головой:— Нет. За это я пить не буду.— Почему?— Этот тост любил повторять Росс...— Ты можешь предложить что-то другое?Мария кивнула.— И что же?Она посмотрела мне в глаза и решительно произнесла:— За нас.Тепло ее слов немного согрело меня. Пригубив джин, я одобрил:— Вполне приличный тост.Некоторое время мы молчали.— Зачем ты хотела меня видеть?В бар вошел какой-то человек. Мария на секунду перевела на него взгляд, затем снова посмотрела мне в глаза. Ее ладонь легко опустилась на мое запястье.— Я хотела поговорить о нас, Майк. По-моему, пора. Другой возможности не будет.Через тонкие пальцы в мою руку ударила искра, и горячая волна пошла выше, выше — к голове, к сердцу... Я взял себя в руки и язвительно бросил:— Неужели пора?Словно не слыша насмешки, она кивнула.— Майк, мне никто не нужен, кроме тебя.От этих слов у меня горько сжалось сердце.— Много же тебе понадобилось времени, чтобы понять, кто нужен, а кто — нет.— Прости, Майк. Всю жизнь обстоятельства были сильнее меня. Я многого не понимала.Мне стало трудно дышать, в висках застучала боль. Чтобы успокоиться и собраться с мыслями, я сменил тему:— Кто внес залог?Дверь опять открылась, вошел еще один посетитель. Мария машинально обвела его оценивающим взглядом.— Джокер Мартин.Так вот зачем он появился в суде! Стало быть, Вито выходил, чтобы получить согласие Джокера на признание вины. Недаром считается, что Мартин держит в руках всю организованную преступность Нью-Йорка.Мария наклонилась ко мне, и я вдохнул таинственный аромат ее духов.— Ждать осталось недолго, Майк. При хорошем поведении я выйду через пару лет. Мы уедем и начнем все сначала. Никто о нас ничего не будет знать. Только дождись меня, ладно?Дверь распахнулась, вошли сразу двое. Она посмотрела сначала на них, потом на меня. Голос ее зазвучал тихо и жалобно:— А может, у нас все еще будет хорошо, Майк?Я медленно высвободил руку. Мария перевела растерянный взгляд с нее на мое лицо, потом болезненно свела брови.— Почему, Майк? Из-за тюрьмы?Я покачал головой:— Нет. Не в тюрьме дело...Она настойчиво переспросила:— А в чем? Я имею право знать.Неожиданно для себя я выпалил:— Как выглядит моя дочь, Мария?— Так вот ты о чем...— Да. Именно об этом.Я опустил голову и уставился в свои руки. Вены на кистях вздулись, пальцы почему-то подрагивали.— Знаешь, Мария, мне бы никогда не пришло в голову прятать от тебя твоего ребенка.— У меня не было выхода, Майк. Нас разделяла страшная пропасть.— Ты полагаешь, будто эта пропасть больше не существует? Долгие годы мне казалось, что если мы будем вместе, все плохое уйдет в прошлое, забудется. Но я ошибался: ты лишила меня отцовства, а это простить невозможно.— Не забудь, что Мишель — не только твоя дочь, но и моя. Она больше моя, чем твоя. Кроме нее, у меня ничего нет.— Вот об этом я и говорю, Мария. У девочки мог быть отец, но ты не подумала обо мне. Кстати, и о ней тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30