Давай говори — пока ты со мной, тебе здесь никто не причинит вреда! — велела Элинед, резким движением вытолкнув женщину вперед.
Дрожащими пальцами Берта нервно скомкала фартук, исподлобья, словно загнанный зверек, разглядывая угрюмо хмурившиеся незнакомые лица.
— Меня зовут Берта Локет, милорд, я служанка в Кэрли.
— Почему ты здесь?
— Эта леди на прошлой неделе послала за мной, — тихо ответила Берта, поворачиваясь к Элинед.
— Ты знаешь эту женщину, Джессамин? ~ спросил Рис, заметив, что лицо ее вмиг помертвело, став белым, как простыня.
— Да, она служанка в Кэрли, — едва слышно прошептала она. Зачем понадобилось Элинед посылать за девушкой? Джессамин могла бы поклясться, что они не могли знать, что Рис привезет ее в Трейверон. Да и потом, откуда Элинед вообще пронюхала о том, что произошло между ней и Ральфом Уорреном?!
— Ну давай, мы ждем твоих так называемых обвинений… и поторопись, наш ужин стынет! — рявкнул Рис.
— Ну же, не бойся, расскажи лорду Рису о том, что ты уже рассказала мне.
— Хозяйка… леди Джессамин… собиралась замуж за этого английского рыцаря, который захватил наш замок.
— Я уже слышал об этом, и достаточно, — со вздохом облегчения перебил ее Рис. — И если это все, что вы собирались рассказать, тогда убирайтесь, да поживее, вы обе!
— Подожди! — Элинед шагнула вперед и, ухватив Берту за плечо, яростно встряхнула растерявшуюся девушку. — Ты что, язык проглотила, женщина?! Немедленно выкладывай все без утайки! Слышишь, все, от первого до последнего слова!
— Леди Джессамин… сэр Ральф был в ее спальне… на следующий же день после… Весь замок слышал как …
— Довольно!
Рис повернулся к ней, и Джессамин показалось, что она сию минуту умрет от стыда. Если бы только у нее хватило мужества с самого начала рассказать ему все без утайки, не было бы теперь этой ужасной сцены! Если бы Рис все знал… если бы он знал, сейчас не смотрел вы на нее такими глазами, где смешались отчаяние и боль, горе и унижение.
— Это правда… то, что она говорит? — потребовал он. Голос его был хриплым, и Джессамин с ужасом увидела, как он стиснул зубы, чтобы они не стучали.
— Это правда, что ты и Уоррен провели вместе ночь?!
— Правда то, что Ральф Уоррен хотел взять меня силой… это был единственный раз, когда он появился в моей спальне. Ничего удивительного, что стражники и слуги решили, будто я сама позвала его к себе…
Будто общий негодующий вздох пронесся по комнате, и душа Джессамин ушла в пятки. Те, кто стоял в первых рядах, шепотом пересказывали ее слова тем, кто тоже старался не упустить ни звука из этого зловещего спектакля. Гул возбужденных голосов эхом пронесся над головами и растаял под потолком. Перед глазами Джессамин будто сдернули пелену — она вновь ощутила ужас и нестерпимый стыд, которые терзали ее после пережитого унижения, и на душе у нее стало мерзко при мысли обо всех тех гаденьких шуточках и сальностях, которые, по всей видимости, на следующий же день стали предметом развлечения для обитателей Кэрли. Счастье, которое переполняло ее, куда-то исчезло, сменившись болью и отчаянием.
— Ну да, конечно, так я и поверила! И чего же ты ожидал, Рис? Естественно, теперь она с пеной у рта будет твердить, что он ее изнасиловал!
— Это правда, милорд! Могу поклясться на Библии, там и речи не было о насилии! — энергично закивав, с готовностью подтвердила Берта.
— В этом нет нужды, Элинед. Если это все, то можешь убираться. Ты уже сделала все, что могла, можешь себя поздравить, — угрюмо проворчал Рис. Лицо его потемнело и стало похоже на грозовую тучу.
— Все?! Нет, поверь, я только начала. Ты был так горд, когда подобрал объедки после Ральфа Уоррена… Мне тебя жаль, дорогой! Но я не злопамятна. Клянусь, мы все равно обвенчаемся, любовь моя, несмотря на все происки этой грязной девки.
Не дожидаясь, пока слуги вышвырнут ее за дверь, Элинед надменно расправила плечи, растолкала слуг и вышла с высоко поднятой головой.
Неожиданно обнаружив, что осталась одна перед возвышением, где стоял хозяйский стол, и перепугавшись чуть ли не до смерти под перекрестным огнем стольких возмущенных и негодующих глаз, Берга разразилась слезами и опрометью кинулась вслед за Элинед. И хотя тишина в зале длилась лишь одно короткое мгновение, Джессамин показалось, что прошла целая вечность. Сердце ее колотилось так сильно, что она боялась задохнуться. Все тело ее болело. Ей было страшно поднять на Риса глаза, вновь выдержать ту горечь и гнев, что были написаны у него на лице.
— Джессамин, мы ничего не имеем против, если тебе будет угодно удалиться в свою комнату, — ледяным тоном процедил сквозь зубы Рис, не сделав ни единого движения, даже не шелохнувшись, чтобы проводить ее.
Онемев от ужаса, она встала на подгибавшихся ногах, боясь, что колени подогнутся и она рухнет на землю. Какая-то служанка отделилась от стены и кинулась к ней. Глаза девушки, широко распахнутые от изумления, испуганно перебегали с помертвевшего лица леди Джессамин на лицо ее хозяина, искаженное яростью. Подхватив госпожу, она торопливо довела ее до дверей зала, гадая, что теперь сделает с ней лорд Рис.
Спотыкаясь на каждом шагу, ничего не видя сквозь пелену слез, Джессамин добралась до своей спальни. Пальцы ее судорожно царапали золотое шитье пояса. Она так дрожала, что, перепугавшись не на шутку, служанка чуть ли не волоком втащила ее по лестнице. Наконец, оставшись одна, она дала волю слезам, бросившись ничком на постель. Джессамин рыдала так, будто сердце ее разрывалось. Судьба нанесла ей жестокий удар, распорядившись, чтобы горькая правда выплыла наружу как раз в тот момент, когда Рис дал ей обет любви и верности! А теперь… теперь ей было нестерпимо стыдно даже смотреть ему в глаза. Может быть, Рис и поверит в то, что она расскажет ему, но сейчас она уже не была в этом уверена.
Почти совсем стемнело, когда до ее слуха наконец донесся звук тяжелых шагов на лестнице. Полумрак в комнате сгустился, потом наступила полная темнота, а у нее не было даже свечи. Джессамин лежала ничком, обессилев от слез. Неужели она потеряла любовь единственного близкого ей человека? Неужели же никогда не наступит коней мукам, которые ей суждено испытать?
Рис рывком распахнул дверь в ее комнату. В руке он держал свечу, ее свет бросал трепещущие блики на его лицо, выхватывая из темноты суровые черты, твердую линию крепко сжатого рта и упрямую челюсть.
— Так, значит, то, что сказала Элинед, — правда? Ты и вправду шлюха Ральфа Уоррена?! — прямо спросил он.
— Ты же знаешь, что это не так, — с несчастным видом пролепетала Джессамин. Ее голос стал слабым и хриплым от рыданий.
— Мне казалось, я тебя знаю. Теперь я уже в этом не уверен. Если тебе нечего скрывать, почему ты ничего не сказала мне?
— Нечего скрывать?! Боже милостивый, только мужчина может сказать такое: — горестно простонала она, спрятав лицо в ладонях. — Он издевался надо мной! Оскорблял и унижал меня на каждом шагу! Сделал все, чтобы я чувствовала себя, как будто меня вываляли в грязи! И если бы я не сопротивлялась как бешеная, если бы его собственное желание не подвело его, он изнасиловал бы меня, и я ничего не смогла бы поделать! И я молилась только о том, чтобы ни одна живая душа никогда не узнала об этом!
— Даже я?
— Я хотела тебе рассказать… потом, когда придет время.
— А оно бы пришло?
С несчастным видом она покачала головой:
— Не знаю.
— Ну слава Богу, по крайней мере честно! Он долго молчал, потом неожиданно она почувствовала его руку на своем плече.
— Да, я верю тебе, Хотелось бы только, чтобы ты раньше рассказала мне обо всем… тогда мы могли бы избежать этого позора.
— О, Рис, прости… я и в самом деле собиралась рассказать тебе, поверь… но мне было так стыдно!
— Ладно, не плачь, — прошептал он, желая утешить ее, а сам тем временем пытался унять бешено колотившееся сердце. Взгляд его не отрывался от пляшущего огонька свечи. Как объяснить эту историю? Ведь слугам не запретишь болтать за спиной. А его люди? Примут ли они Джессамин теперь, после всех тех обвинений, которые бросила ей в лицо Элинед?
— Зачем она это сделала? — горько прошептала Джессамин, захлебываясь рыданиями. Слезы текли у нее по лицу, и весь бархатный дублет Риса был уже в мокрых потеках.
— Ревность. Разорвав помолвку, я смертельно ранил ее гордость. Вот она и вообразила, будто влюблена в меня, хотя я еще не забыл, как совсем недавно она воротила от меня нос, будто от отхожего места.
— Но как ей вообще удалось узнать про Ральфа Уоррена? Откуда ей стало известно его имя?
Рис беспомощно покачал головой. То же самое сбивало с толку и его. Уж он-то хорошо знал, что нет такой подлости, на которую не решилась бы Элинед, и страх, который он впервые испытал в Честере, вновь зашевелился в его душе. И чем черт не шутит, уж не она ли дала знать Уоррену, когда именно его воины покинут Кэрли, оставив замок беззащитным? Он не обманывался насчет Элинед — она не остановится ни перед чем, чтобы отомстить за нанесенное ей оскорбление.
— Это ведь, строго говоря, и ложью-то не назовешь. Ты и в самом деле была с ним вместе… ночью, в спальне…
— Только потому, что он заставил меня! Неужели ты можешь поверить хоть на мгновение, что я могла сама захотеть этого?!
Он окунул лицо в ее распущенные волосы.
— В ту минуту, когда эта женщина стояла перед нами и нагло смеялась тебе в лицо… не знаю, Джессамин… признаюсь, сомнения все-таки были…
— О Рис! — с горечью воскликнула она, сердце ее обливалось кровью при мысли, что самый близкий человек так мало верит ей. — Может, и мне тоже поклясться на Библии, как предлагала она? Или и этого недостаточно, чтобы ты поверил, что я не лгу?!
— Нет, любовь моя. Я и так верю тебе, — с раскаянием в душе прошептал он, прижав ее к себе. — Думаю, мои люди поверят, что Элинед устроила все это только из ревности. К тому же они знают, что Уоррен силой увез тебя, а я потом вырвал тебя из его рук.
— Но как я смогу снова посмотреть им в глаза? Боже, разве это моя вина, что он силой затащил меня в постель?! А в устах Элинед это выглядело так, будто я по меньшей мере занималась с ним любовью раза по три на дню!
— Не надо, любимая, не стоит больше плакать. Вес это уже позади. Как бы ни старалась Элинед поссорить нас, ей это не удастся.
Джессамин спрятала лицо у него на плече. Слезы все еще текли у нее из глаз, но ласковое тепло его тела уже мягко обволакивало ее. Как было бы хорошо, если бы можно была укрыться здесь, стать недосягаемой для всего мира, спрятаться от всех его горестей, от ревности и коварства. Только время докажет людям Риса, что она говорила правду, А сердце ее… оно навеки отдано ему, И сейчас, представив, что, должно быть, испытал он, когда ее позорная тайна была бесстыдно извлечена па свет, Джессамин почувствовала, как ее сердце обливается кровью.
А на другом конце долины Элинед нервно прохаживалась по аллее в саду ее родного замка. Бешеная злоба до сих пор клокотала в ней. Когда одна из служанок Трейверона, которую она уговорила следить за любовниками, донесла, что лорд Рис и леди Джессамин помирились и снова счастливы вместе, Элинед чуть не задохнулась от ярости.
Это просто невероятно! Неужто такой гордый человек, как Рис, смог проглотить подобное оскорбление и снова принять к себе эту женщину?! Самое меньшее, чего от него можно было ожидать, это то, что он с позором отошлет ее прочь.
Зная, какими жалкими слизняками бывают мужчины, когда речь идет о женщине, она была готова к тому, что со временем Рис потихоньку простит Джессамин Дакре, даже станет украдкой видеться с ней, но, уж конечно, никогда снова не допустит ее к себе: ни в свой дом, ни в постель. Как бы не так — эта шлюха наслаждается всеми привилегиями законной хозяйки Трейверона! Эти двое открыто бросили вызов общественной морали, и теперь им оставалось только одно — обвенчаться!
Она дала знать, что охотно готова оплачивать золотом любую сплетню, которую доставят из Кэрли, и, услышав от бродячего торговца, что леди Джессамин спуталась с Ральфом Уорреном, чуть не запрыгала от радости. Это был словно дар Божий, что сам упал ей в руки. Что могло вернее оторвать Риса от этой женщины! Она играла наверняка и… проиграла!
Вспомнив об этом, Элинед так рассвирепела, что поняла — еще немного, и ноги просто подогнутся и она рухнет на землю. Оглянувшись вокруг, она уселась на громадном обломке скалы, поплотнее укутавшись в плащ, — вечерело, и с гор тянуло холодом. Элинед тоскливо всматривалась вдаль, где перед ее глазами расстилалась зеленая долина, а на юге, в самом конце ее, полускрытый темной массой леса, гордо высился Трейверон. Будь проклята эта женщина! Чума на нее! Должно быть, открыто наслаждается жизнью вместе с ее вероломным возлюбленным! Что же сделать, как избавиться от мерзкой ведьмы? Ведьма она и есть, брезгливо подумала Элинед. Какая бы другая смогла так ловко вывернуться? Вечно возится со своими травами да варит какие-то зелья, вот и опоила Риса, оплела колдовскими чарами так, что он жить без нее не может. Можно попробовать сыграть на этом… пустить слушок, что Джессамин Дакре ведьма, и посмотреть, что из этого выйдет. Да, подумала Элинед, нет сомнений, что ждать придется недолго.
Ральф Уоррен захватил ее, но очень скоро потерял. А Рис, дурак несчастный, похоже, в полной ее власти. Даже известие о том, что она изменила ему, к тому же со злейшим его врагом, и то ни на йоту не уменьшило голодной страсти, которую он питал к этой женщине!
Похоже, тут и впрямь не обошлось без черной магии. В конце концов, она-то ведь куда красивее, чем Джессамин Дакре! О нарядах и вообще говорить не приходится — эта несчастная замарашка и в подметки ей не годится! И что же?! Разве Рис был когда-нибудь так же беззаветно предан ей, как сейчас этой женщине?!
Элинед в ярости принялась лепесток за лепестком ощипывать прекрасные розы, заплетавшие стены беседки. Вот если бы эта мерзавка сейчас была в ее власти! Уж она бы постаралась — не оставила бы и волоска на ее голове, в клочья растерзала бы наглую шлюху! А этот Уоррен, Господи ты Боже мой! И еще называет себя рыцарем! Мало того, что потерпел поражение, так еще и упустил девчонку! Да будь ом настоящим мужчиной, запер бы ее так, что и следов бы никто не нашел! Ну да ладно, попади Джессамин Дакре в ее руки, она заставит ее с лихвой заплатить за то, что та украла у лее Риса!
Вдруг Элинед вскочила на ноги как ошпаренная. Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее позабыть обо всем. Конечно, она не в первый раз думала об этом, но раньше идея эта казалась ей настолько чудовищной, что Элинед в страхе, гнала ее прочь… Впрочем, сейчас унес не осталось выхода: если хочешь добиться своего, не приходится быть слишком брезгливой. Она совершила ошибку, потому что не учла природу мужчин — глупцов, которых страсть превращает в похотливых животных! А она-то надеялась, что мужчины станут орудием ее мести! Элинед покачала головой — они оба разочаровали ее. С этой минуты она будет рассчитывать только на себя. Приняв это решение, она устремилась обратно. Походка ее вновь стала легкой, а па порозовевшем лице заиграла улыбка.
Щенок заковылял вслед за деревянным шариком через всю комнату, но противная игрушка коварно спряталась где-то в ворохе разбросанного по полу тростника. В полном отчаянии малыш принялся тыкаться носом куда придется, разыскивая любимую игрушку.
Глядя на него, Джессамин хохотала до упаду. Когда же наконец, вожделенный мячик снова оказался у него в зубах, Джессамин забрала его, чтобы подбросить высоко в воздух. Неуклюже подпрыгнув вверх, малыш яростно щелкнул зубами, мгновенно поскользнулся на разъезжающихся лапах и мешком свалился под стол.
За ее спиной Рис довольно посмеивался, польщенный тем, что его подарок пришелся по душе Джессамин. Похоже, она понемногу пришла в себе после того отвратительного скандала, который устроила Элинед. Рис изо всех сил старался помочь ей выкинуть все это из головы, хотя и знал, что пройдет немало времени, прежде чем ужас пережитого и стыд изгладятся из ее памяти.
Вошел слуга и, склонившись к Рису, прошептал ему что-то на ухо.
Джессамин, заметив, что он бросил украдкой быстрый взгляд в ее сторону, настороженно подняла голову, гадая, что произошло.
Едва слуга ушел, Рис бросился к ней:
— Джесси, милая, хочешь порадовать меня?
— Что?!
— У меня для тебя потрясающая новость: Элинед и ее брат приехали поздравить нас, даже привезли подарки… видно, хотят загладить свою вину.
— О нет, Рис, умоляю тебя! Только не это!
— Обещаю тебе — никаких гадостей ты не услышишь! Да и к чему им это? В замке почти никого нет, так ради кого стараться? — добавил он, с кривой улыбкой оглядев совершенно пустой зал.
— Надеюсь, тебя это обрадует, — пробурчала она наконец, хотя и чувствовала, как желудок скрутило от страха. Ей хотелось бы сделать вид, что в душе ее нет места гневу и обиде, но Джессамин не обманывалась — ненависть к этой женщине, чуть не разбившей ее любовь, никогда не покинет ее, и бесполезно делать вид, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Дрожащими пальцами Берта нервно скомкала фартук, исподлобья, словно загнанный зверек, разглядывая угрюмо хмурившиеся незнакомые лица.
— Меня зовут Берта Локет, милорд, я служанка в Кэрли.
— Почему ты здесь?
— Эта леди на прошлой неделе послала за мной, — тихо ответила Берта, поворачиваясь к Элинед.
— Ты знаешь эту женщину, Джессамин? ~ спросил Рис, заметив, что лицо ее вмиг помертвело, став белым, как простыня.
— Да, она служанка в Кэрли, — едва слышно прошептала она. Зачем понадобилось Элинед посылать за девушкой? Джессамин могла бы поклясться, что они не могли знать, что Рис привезет ее в Трейверон. Да и потом, откуда Элинед вообще пронюхала о том, что произошло между ней и Ральфом Уорреном?!
— Ну давай, мы ждем твоих так называемых обвинений… и поторопись, наш ужин стынет! — рявкнул Рис.
— Ну же, не бойся, расскажи лорду Рису о том, что ты уже рассказала мне.
— Хозяйка… леди Джессамин… собиралась замуж за этого английского рыцаря, который захватил наш замок.
— Я уже слышал об этом, и достаточно, — со вздохом облегчения перебил ее Рис. — И если это все, что вы собирались рассказать, тогда убирайтесь, да поживее, вы обе!
— Подожди! — Элинед шагнула вперед и, ухватив Берту за плечо, яростно встряхнула растерявшуюся девушку. — Ты что, язык проглотила, женщина?! Немедленно выкладывай все без утайки! Слышишь, все, от первого до последнего слова!
— Леди Джессамин… сэр Ральф был в ее спальне… на следующий же день после… Весь замок слышал как …
— Довольно!
Рис повернулся к ней, и Джессамин показалось, что она сию минуту умрет от стыда. Если бы только у нее хватило мужества с самого начала рассказать ему все без утайки, не было бы теперь этой ужасной сцены! Если бы Рис все знал… если бы он знал, сейчас не смотрел вы на нее такими глазами, где смешались отчаяние и боль, горе и унижение.
— Это правда… то, что она говорит? — потребовал он. Голос его был хриплым, и Джессамин с ужасом увидела, как он стиснул зубы, чтобы они не стучали.
— Это правда, что ты и Уоррен провели вместе ночь?!
— Правда то, что Ральф Уоррен хотел взять меня силой… это был единственный раз, когда он появился в моей спальне. Ничего удивительного, что стражники и слуги решили, будто я сама позвала его к себе…
Будто общий негодующий вздох пронесся по комнате, и душа Джессамин ушла в пятки. Те, кто стоял в первых рядах, шепотом пересказывали ее слова тем, кто тоже старался не упустить ни звука из этого зловещего спектакля. Гул возбужденных голосов эхом пронесся над головами и растаял под потолком. Перед глазами Джессамин будто сдернули пелену — она вновь ощутила ужас и нестерпимый стыд, которые терзали ее после пережитого унижения, и на душе у нее стало мерзко при мысли обо всех тех гаденьких шуточках и сальностях, которые, по всей видимости, на следующий же день стали предметом развлечения для обитателей Кэрли. Счастье, которое переполняло ее, куда-то исчезло, сменившись болью и отчаянием.
— Ну да, конечно, так я и поверила! И чего же ты ожидал, Рис? Естественно, теперь она с пеной у рта будет твердить, что он ее изнасиловал!
— Это правда, милорд! Могу поклясться на Библии, там и речи не было о насилии! — энергично закивав, с готовностью подтвердила Берта.
— В этом нет нужды, Элинед. Если это все, то можешь убираться. Ты уже сделала все, что могла, можешь себя поздравить, — угрюмо проворчал Рис. Лицо его потемнело и стало похоже на грозовую тучу.
— Все?! Нет, поверь, я только начала. Ты был так горд, когда подобрал объедки после Ральфа Уоррена… Мне тебя жаль, дорогой! Но я не злопамятна. Клянусь, мы все равно обвенчаемся, любовь моя, несмотря на все происки этой грязной девки.
Не дожидаясь, пока слуги вышвырнут ее за дверь, Элинед надменно расправила плечи, растолкала слуг и вышла с высоко поднятой головой.
Неожиданно обнаружив, что осталась одна перед возвышением, где стоял хозяйский стол, и перепугавшись чуть ли не до смерти под перекрестным огнем стольких возмущенных и негодующих глаз, Берга разразилась слезами и опрометью кинулась вслед за Элинед. И хотя тишина в зале длилась лишь одно короткое мгновение, Джессамин показалось, что прошла целая вечность. Сердце ее колотилось так сильно, что она боялась задохнуться. Все тело ее болело. Ей было страшно поднять на Риса глаза, вновь выдержать ту горечь и гнев, что были написаны у него на лице.
— Джессамин, мы ничего не имеем против, если тебе будет угодно удалиться в свою комнату, — ледяным тоном процедил сквозь зубы Рис, не сделав ни единого движения, даже не шелохнувшись, чтобы проводить ее.
Онемев от ужаса, она встала на подгибавшихся ногах, боясь, что колени подогнутся и она рухнет на землю. Какая-то служанка отделилась от стены и кинулась к ней. Глаза девушки, широко распахнутые от изумления, испуганно перебегали с помертвевшего лица леди Джессамин на лицо ее хозяина, искаженное яростью. Подхватив госпожу, она торопливо довела ее до дверей зала, гадая, что теперь сделает с ней лорд Рис.
Спотыкаясь на каждом шагу, ничего не видя сквозь пелену слез, Джессамин добралась до своей спальни. Пальцы ее судорожно царапали золотое шитье пояса. Она так дрожала, что, перепугавшись не на шутку, служанка чуть ли не волоком втащила ее по лестнице. Наконец, оставшись одна, она дала волю слезам, бросившись ничком на постель. Джессамин рыдала так, будто сердце ее разрывалось. Судьба нанесла ей жестокий удар, распорядившись, чтобы горькая правда выплыла наружу как раз в тот момент, когда Рис дал ей обет любви и верности! А теперь… теперь ей было нестерпимо стыдно даже смотреть ему в глаза. Может быть, Рис и поверит в то, что она расскажет ему, но сейчас она уже не была в этом уверена.
Почти совсем стемнело, когда до ее слуха наконец донесся звук тяжелых шагов на лестнице. Полумрак в комнате сгустился, потом наступила полная темнота, а у нее не было даже свечи. Джессамин лежала ничком, обессилев от слез. Неужели она потеряла любовь единственного близкого ей человека? Неужели же никогда не наступит коней мукам, которые ей суждено испытать?
Рис рывком распахнул дверь в ее комнату. В руке он держал свечу, ее свет бросал трепещущие блики на его лицо, выхватывая из темноты суровые черты, твердую линию крепко сжатого рта и упрямую челюсть.
— Так, значит, то, что сказала Элинед, — правда? Ты и вправду шлюха Ральфа Уоррена?! — прямо спросил он.
— Ты же знаешь, что это не так, — с несчастным видом пролепетала Джессамин. Ее голос стал слабым и хриплым от рыданий.
— Мне казалось, я тебя знаю. Теперь я уже в этом не уверен. Если тебе нечего скрывать, почему ты ничего не сказала мне?
— Нечего скрывать?! Боже милостивый, только мужчина может сказать такое: — горестно простонала она, спрятав лицо в ладонях. — Он издевался надо мной! Оскорблял и унижал меня на каждом шагу! Сделал все, чтобы я чувствовала себя, как будто меня вываляли в грязи! И если бы я не сопротивлялась как бешеная, если бы его собственное желание не подвело его, он изнасиловал бы меня, и я ничего не смогла бы поделать! И я молилась только о том, чтобы ни одна живая душа никогда не узнала об этом!
— Даже я?
— Я хотела тебе рассказать… потом, когда придет время.
— А оно бы пришло?
С несчастным видом она покачала головой:
— Не знаю.
— Ну слава Богу, по крайней мере честно! Он долго молчал, потом неожиданно она почувствовала его руку на своем плече.
— Да, я верю тебе, Хотелось бы только, чтобы ты раньше рассказала мне обо всем… тогда мы могли бы избежать этого позора.
— О, Рис, прости… я и в самом деле собиралась рассказать тебе, поверь… но мне было так стыдно!
— Ладно, не плачь, — прошептал он, желая утешить ее, а сам тем временем пытался унять бешено колотившееся сердце. Взгляд его не отрывался от пляшущего огонька свечи. Как объяснить эту историю? Ведь слугам не запретишь болтать за спиной. А его люди? Примут ли они Джессамин теперь, после всех тех обвинений, которые бросила ей в лицо Элинед?
— Зачем она это сделала? — горько прошептала Джессамин, захлебываясь рыданиями. Слезы текли у нее по лицу, и весь бархатный дублет Риса был уже в мокрых потеках.
— Ревность. Разорвав помолвку, я смертельно ранил ее гордость. Вот она и вообразила, будто влюблена в меня, хотя я еще не забыл, как совсем недавно она воротила от меня нос, будто от отхожего места.
— Но как ей вообще удалось узнать про Ральфа Уоррена? Откуда ей стало известно его имя?
Рис беспомощно покачал головой. То же самое сбивало с толку и его. Уж он-то хорошо знал, что нет такой подлости, на которую не решилась бы Элинед, и страх, который он впервые испытал в Честере, вновь зашевелился в его душе. И чем черт не шутит, уж не она ли дала знать Уоррену, когда именно его воины покинут Кэрли, оставив замок беззащитным? Он не обманывался насчет Элинед — она не остановится ни перед чем, чтобы отомстить за нанесенное ей оскорбление.
— Это ведь, строго говоря, и ложью-то не назовешь. Ты и в самом деле была с ним вместе… ночью, в спальне…
— Только потому, что он заставил меня! Неужели ты можешь поверить хоть на мгновение, что я могла сама захотеть этого?!
Он окунул лицо в ее распущенные волосы.
— В ту минуту, когда эта женщина стояла перед нами и нагло смеялась тебе в лицо… не знаю, Джессамин… признаюсь, сомнения все-таки были…
— О Рис! — с горечью воскликнула она, сердце ее обливалось кровью при мысли, что самый близкий человек так мало верит ей. — Может, и мне тоже поклясться на Библии, как предлагала она? Или и этого недостаточно, чтобы ты поверил, что я не лгу?!
— Нет, любовь моя. Я и так верю тебе, — с раскаянием в душе прошептал он, прижав ее к себе. — Думаю, мои люди поверят, что Элинед устроила все это только из ревности. К тому же они знают, что Уоррен силой увез тебя, а я потом вырвал тебя из его рук.
— Но как я смогу снова посмотреть им в глаза? Боже, разве это моя вина, что он силой затащил меня в постель?! А в устах Элинед это выглядело так, будто я по меньшей мере занималась с ним любовью раза по три на дню!
— Не надо, любимая, не стоит больше плакать. Вес это уже позади. Как бы ни старалась Элинед поссорить нас, ей это не удастся.
Джессамин спрятала лицо у него на плече. Слезы все еще текли у нее из глаз, но ласковое тепло его тела уже мягко обволакивало ее. Как было бы хорошо, если бы можно была укрыться здесь, стать недосягаемой для всего мира, спрятаться от всех его горестей, от ревности и коварства. Только время докажет людям Риса, что она говорила правду, А сердце ее… оно навеки отдано ему, И сейчас, представив, что, должно быть, испытал он, когда ее позорная тайна была бесстыдно извлечена па свет, Джессамин почувствовала, как ее сердце обливается кровью.
А на другом конце долины Элинед нервно прохаживалась по аллее в саду ее родного замка. Бешеная злоба до сих пор клокотала в ней. Когда одна из служанок Трейверона, которую она уговорила следить за любовниками, донесла, что лорд Рис и леди Джессамин помирились и снова счастливы вместе, Элинед чуть не задохнулась от ярости.
Это просто невероятно! Неужто такой гордый человек, как Рис, смог проглотить подобное оскорбление и снова принять к себе эту женщину?! Самое меньшее, чего от него можно было ожидать, это то, что он с позором отошлет ее прочь.
Зная, какими жалкими слизняками бывают мужчины, когда речь идет о женщине, она была готова к тому, что со временем Рис потихоньку простит Джессамин Дакре, даже станет украдкой видеться с ней, но, уж конечно, никогда снова не допустит ее к себе: ни в свой дом, ни в постель. Как бы не так — эта шлюха наслаждается всеми привилегиями законной хозяйки Трейверона! Эти двое открыто бросили вызов общественной морали, и теперь им оставалось только одно — обвенчаться!
Она дала знать, что охотно готова оплачивать золотом любую сплетню, которую доставят из Кэрли, и, услышав от бродячего торговца, что леди Джессамин спуталась с Ральфом Уорреном, чуть не запрыгала от радости. Это был словно дар Божий, что сам упал ей в руки. Что могло вернее оторвать Риса от этой женщины! Она играла наверняка и… проиграла!
Вспомнив об этом, Элинед так рассвирепела, что поняла — еще немного, и ноги просто подогнутся и она рухнет на землю. Оглянувшись вокруг, она уселась на громадном обломке скалы, поплотнее укутавшись в плащ, — вечерело, и с гор тянуло холодом. Элинед тоскливо всматривалась вдаль, где перед ее глазами расстилалась зеленая долина, а на юге, в самом конце ее, полускрытый темной массой леса, гордо высился Трейверон. Будь проклята эта женщина! Чума на нее! Должно быть, открыто наслаждается жизнью вместе с ее вероломным возлюбленным! Что же сделать, как избавиться от мерзкой ведьмы? Ведьма она и есть, брезгливо подумала Элинед. Какая бы другая смогла так ловко вывернуться? Вечно возится со своими травами да варит какие-то зелья, вот и опоила Риса, оплела колдовскими чарами так, что он жить без нее не может. Можно попробовать сыграть на этом… пустить слушок, что Джессамин Дакре ведьма, и посмотреть, что из этого выйдет. Да, подумала Элинед, нет сомнений, что ждать придется недолго.
Ральф Уоррен захватил ее, но очень скоро потерял. А Рис, дурак несчастный, похоже, в полной ее власти. Даже известие о том, что она изменила ему, к тому же со злейшим его врагом, и то ни на йоту не уменьшило голодной страсти, которую он питал к этой женщине!
Похоже, тут и впрямь не обошлось без черной магии. В конце концов, она-то ведь куда красивее, чем Джессамин Дакре! О нарядах и вообще говорить не приходится — эта несчастная замарашка и в подметки ей не годится! И что же?! Разве Рис был когда-нибудь так же беззаветно предан ей, как сейчас этой женщине?!
Элинед в ярости принялась лепесток за лепестком ощипывать прекрасные розы, заплетавшие стены беседки. Вот если бы эта мерзавка сейчас была в ее власти! Уж она бы постаралась — не оставила бы и волоска на ее голове, в клочья растерзала бы наглую шлюху! А этот Уоррен, Господи ты Боже мой! И еще называет себя рыцарем! Мало того, что потерпел поражение, так еще и упустил девчонку! Да будь ом настоящим мужчиной, запер бы ее так, что и следов бы никто не нашел! Ну да ладно, попади Джессамин Дакре в ее руки, она заставит ее с лихвой заплатить за то, что та украла у лее Риса!
Вдруг Элинед вскочила на ноги как ошпаренная. Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее позабыть обо всем. Конечно, она не в первый раз думала об этом, но раньше идея эта казалась ей настолько чудовищной, что Элинед в страхе, гнала ее прочь… Впрочем, сейчас унес не осталось выхода: если хочешь добиться своего, не приходится быть слишком брезгливой. Она совершила ошибку, потому что не учла природу мужчин — глупцов, которых страсть превращает в похотливых животных! А она-то надеялась, что мужчины станут орудием ее мести! Элинед покачала головой — они оба разочаровали ее. С этой минуты она будет рассчитывать только на себя. Приняв это решение, она устремилась обратно. Походка ее вновь стала легкой, а па порозовевшем лице заиграла улыбка.
Щенок заковылял вслед за деревянным шариком через всю комнату, но противная игрушка коварно спряталась где-то в ворохе разбросанного по полу тростника. В полном отчаянии малыш принялся тыкаться носом куда придется, разыскивая любимую игрушку.
Глядя на него, Джессамин хохотала до упаду. Когда же наконец, вожделенный мячик снова оказался у него в зубах, Джессамин забрала его, чтобы подбросить высоко в воздух. Неуклюже подпрыгнув вверх, малыш яростно щелкнул зубами, мгновенно поскользнулся на разъезжающихся лапах и мешком свалился под стол.
За ее спиной Рис довольно посмеивался, польщенный тем, что его подарок пришелся по душе Джессамин. Похоже, она понемногу пришла в себе после того отвратительного скандала, который устроила Элинед. Рис изо всех сил старался помочь ей выкинуть все это из головы, хотя и знал, что пройдет немало времени, прежде чем ужас пережитого и стыд изгладятся из ее памяти.
Вошел слуга и, склонившись к Рису, прошептал ему что-то на ухо.
Джессамин, заметив, что он бросил украдкой быстрый взгляд в ее сторону, настороженно подняла голову, гадая, что произошло.
Едва слуга ушел, Рис бросился к ней:
— Джесси, милая, хочешь порадовать меня?
— Что?!
— У меня для тебя потрясающая новость: Элинед и ее брат приехали поздравить нас, даже привезли подарки… видно, хотят загладить свою вину.
— О нет, Рис, умоляю тебя! Только не это!
— Обещаю тебе — никаких гадостей ты не услышишь! Да и к чему им это? В замке почти никого нет, так ради кого стараться? — добавил он, с кривой улыбкой оглядев совершенно пустой зал.
— Надеюсь, тебя это обрадует, — пробурчала она наконец, хотя и чувствовала, как желудок скрутило от страха. Ей хотелось бы сделать вид, что в душе ее нет места гневу и обиде, но Джессамин не обманывалась — ненависть к этой женщине, чуть не разбившей ее любовь, никогда не покинет ее, и бесполезно делать вид, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45