Когда в дверь постучали, он подумал, что это скорее всего Стен. Но на пороге стоял рассыльный с телеграммой. Дентон молча взял ее и задумчиво взвесил в руке. Сюда, в номер, непрерывным потоком шли поздравительные телеграммы, но какой-то первобытный инстинкт подсказал ему, что именно от этой зависят его будущие планы. Она каким-то образом связана с Ракоши.
Шум льющейся воды стих. В любую минуту сюда может войти Валентина. Дентон решительно распечатал телеграмму. Она действительно оказалась от Видала. Узнав содержание, он немного помедлил, но тут же легкая улыбка коснулась его губ. Смяв телеграмму в маленький комочек и спрятав в карман, Дентон подошел к телефону и попросил телефонистку соединить его с Лос-Анджелесом.
– Бертон, это вы? – сухо спросил он, узнав голос дворецкого.
– Да, сэр.
– Немедленно пошлите телеграмму на имя Валентины, отель «Плаза», Нью-Йорк. У вас ручка и бумага под рукой?
– Да, сэр.
– Запишите текст. «Здоров Кариана тяжелом состоянии наши планы неосуществимы пожалуйста не пиши и не звони все кончено сожалею Видал». Все успели, Бертон?
– Да, сэр, – почтительно ответил дворецкий.
– Прекрасно. Немедленно отправьте ее.
Валентина вышла из ванной, и Дентон положил трубку.
– Кто звонил?
– Хотели поговорить с вами. Имени не называли.
Валентина уселась за туалетный столик и начала расчесывать волосы.
– Я не устаю поражаться людям. Лейла не рассказывала, что сегодня утром позвонил Теодор Гамбетта и предложил, чтобы мы встретились? Сказал, что пора забыть о прошлом и глядеть в будущее. – Она улыбнулась отражению Дентона в зеркале и добавила: – Вы можете поверить такому? Он в самом деле убежден, что я снова захочу с ним работать.
И только сейчас, заметив, какое мрачное лицо у ее собеседника, она рассмеялась.
– Ну же, Дентон, не стоит так хмуриться! Я лишь хотела немного вас развеселить.
Дентон нерешительно шагнул вперед.
– Валентина, несколько минут назад звонил Стен. Боюсь, у него плохие новости.
Ледяная бездна в его глазах заставила Валентину отшатнуться. Рука ее замерла в воздухе. Она круто развернулась, оказавшись лицом к Дентону, и в этот миг в комнату вошла осунувшаяся, бледная Лейла.
– Он спасен, – сказала она с порога. – И будет жить. Не стоит волноваться. Он выживет.
– Кто выживет? – вскрикнула Валентина, вскочив с табурета. Безымянный страх, терзавший ее с самого отъезда Видала, теперь словно обретал плоть и формы.
– Видал. В его доме был пожар. Одна из служанок погибла. Но Видал жив, Валентина. Я только что дозвонилась до больницы. Опасности нет.
Валентина побелела как простыня.
– Какая больница? – еле слышно выговорила она, подбегая к телефону.
– Центральная больница Лос-Анджелеса.
Пока Валентина ожидала ответа, Дентон Брук Тейлор, затаив дыхание, стиснул край стола. Начиналась игра по крупной, и если Видал Ракоши действительно не пострадал и сможет подойти к телефону, значит, Дентон проиграл.
До Лейлы донесся едва слышный знакомый резкий голос. Те же самые ответы на те же вопросы.
– Я должна лететь к нему. Сейчас. Немедленно.
– Нельзя, – пробормотала Лейла, глядя полными слез глазами на искаженное мукой лицо подруги. – Сегодня спектакль! Если придется играть дублерше, все кончится настоящим провалом. Кроме того, – нерешительно напомнила она, – боюсь, Кариана получила сильные ожоги. Все газеты кричат об этом…
Валентина прижала руки к горящему лбу. Кариана! На какое-то мгновение она совершенно забыла о Кариане. Словно неимоверная тяжесть придавила ее к земле, не давая дышать.
– Прикажи принести газеты, – едва выговорила она непослушными губами.
– Оставаться здесь вам нельзя, – спокойно и властно вмешался Дентон. – Я снял для вас дом в Ойстер-Бей. Он очень просторный, и Александру есть где играть. Кроме того, я нанял целый штат слуг, уже ожидающих вашего приезда. Думаю, вам лучше всего немедленно ехать туда, если вы не хотите подвергаться постоянному давлению публики и прессы. – Он обнял ее за плечи и тихо, но настойчиво добавил: – Сейчас вы нуждаетесь в человеке, который мог бы о вас позаботиться, Валентина. Я договорюсь, чтобы вы каждый час получали известия из больницы. И как только Ракоши сможет принимать посетителей, отправлю вас в Лос-Анджелес, и Бог с ним, со спектаклем.
Валентина с благодарностью взглянула на него.
– Спасибо, Дентон. Я попрошу Руби начать складывать вещи Александра, как только они вернутся с прогулки.
Принесли газеты, и Валентина молча прочла их. Хейзл Ренко, так неустанно заботившаяся о Кариане все эти годы, мертва. В заметках ее называли просто экономкой. Остальным служащим удалось спастись. Пожар возник в спальне Карианы, и репортеры выдвигали различные версии о том как Видалу удалось спасти жену.
Валентина отодвинула газеты. Ни в одной не говорилось о том, какие ожоги получил Видал и сильно ли пострадал. В «Лос-Анджелес игземинер» утверждалось, что Кариана Ракоши при смерти. «Лос-Анджелес таймс» приводила слова пожарного, утверждавшего, что Видал спас ее едва ли не ценой собственной жизни.
Телефон снова зазвонил, и Валентина метнулась к столу. Это оказался репортер, желавший услышать ее комментарии по поводу случившегося. Валентина, не отвечая, трясущейся рукой положила трубку.
– Одевайтесь, – велел Дентон. – В Ойстер-Бей я сделаю так, чтобы вас соединяли только с теми, кого вы хотите слышать.
– Ты поедешь со мной, Лейла? – спросила Валентина, оборачиваясь к подруге.
– Конечно. Я сейчас же начну укладывать вещи. К тому времени как Руби с Александром вернутся из парка, мы будем готовы ехать.
Когда за Валентиной закрылась дверь гардеробной, Лейла принялась опустошать ящики комода и шкафы, искоса поглядывая на Дентона. Услышав о случившемся, он вел себя именно так, как принято в подобных обстоятельствах, но Лейла не могла отделаться от ощущения, что его переполняет злорадное торжество.
Лейла нахмурилась. Видал жив и скоро поправится. Ничто и никто не встанет между ним и Валентиной. Он разведется с Карианой, женится на Валентине и узаконит Александра. Дентону все-таки придется лишиться той единственной, которую он жаждет получить больше всего на свете. У него нет никаких причин для самодовольства, однако дело обстояло именно так. Дентон мог обмануть кого угодно, только не Лейлу – недаром они были любовниками и она читала его как открытую книгу. Он держался так, как в тех случаях, когда ему удавалось заключить выгодную сделку или, обставив конкурентов, получить особо ценную картину или скульптуру.
Лейла пожала плечами, по-прежнему занимаясь своим делом. Возможно, так оно и есть – сумел приобрести очередного Рембрандта или Ван Гога. В конце концов у нее и без того много забот. Нужно помочь Валентине пережить следующие несколько часов в ожидании известий из больницы. Подумать только, что вечером ей придется стать Геддой Габлер и выбросить из головы все мысли о Видале!
Валентина поспешно одевалась. Дентон прав. Жить в отеле больше невозможно. По крайней мере в Ойстер-Бей они останутся одни. Чем раньше она приедет туда, тем скорее установит постоянную связь с больницей и распорядится относительно немедленного вылета к Видалу, если тому станет хуже.
Дрожащими руками она пыталась застегнуть пуговицу. Если он получил сильные ожоги, она будет рядом. Ей нет дела до пьесы. И ни до чего. Сейчас главное – Видал.
– А наш новый дом такой же, как на Крите, мама? – спросил Александр, прижимаясь к матери, когда оба уселись на заднее сиденье «роллс-ройса» Дентона.
– Нет, дорогой, он гораздо больше, и там будут качели и пони.
Александр восторженно охнул. Отель ему не нравился. Повсюду мебель с длинными тонкими ножками и вещи, которые вечно падали на пол и разбивались, стоило ему пробежать мимо.
Валентина взглянула на часы. После ее звонка в больницу прошло уже сорок минут. За это время многое могло случиться.
– Я должна лететь к нему, – с горячностью выкрикнула она. – Я не могу сидеть сложа руки.
Дентон ободряюще похлопал ее по плечу.
– Мы еще раз позвоним, когда приедем домой, а потом я сам посажу вас в самолет. Ничего не случится, если вас сегодня заменит Дженет Лиман.
Благодарность к Дентону после этих слов лишь усилилась.
– Спасибо, – облегченно выдохнула она. – Правда, я не знаю, какие рейсы…
– Ни о чем не тревожьтесь. Мой личный самолет полностью в вашем распоряжении.
Валентина принужденно улыбнулась.
– Такого друга, как вы, очень полезно иметь, Дентон.
– Для меня большая честь быть вашим другом, – отозвался он.
По приезде в Ойстер-Бей Руби немедленно и тактично исчезла под предлогом того, что хочет показать Александру сад, двор, бассейн, теннисный корт и пони. Армия слуг отнесла багаж наверх. Комнаты утопали в экзотических цветах. На атласных простынях и банных полотенцах красовалось имя Валентины, затейливо вышитое золотом. Лейла цинично усмехнулась при виде такой роскоши. Предложение Дентона переехать в Ойстер-Бей было явно сделано не под влиянием минутного порыва. Весь дом оказался тщательно подготовлен к приезду хозяйки. Слишком тщательно. Очевидно, Брук Тейлор рассчитывал, что Валентина обоснуется здесь надолго. Однако он уже набрал номер и приказывал летчику приготовить самолет к вылету на западное побережье. Лейла ничего не понимала. Дентон ведет себя совсем не как обычно! Куда девался властный, несгибаемый деспот, привыкший к беспрекословному повиновению? Либо он изменился и стал другим человеком, либо происходит нечто странное. Недоступное для ее понимания.
– Что такое ожоги второй степени? – охнула Валентина. – Это может означать что угодно! Почему они не могут говорить по-человечески?!
– Это достаточно сильные, но не смертельные ожоги, – пояснил Стен, затушив сигарету в пепельнице и немедленно закуривая новую. Остается надеяться, что он окажется прав. Если Ракоши умрет, Валентина обезумеет от горя и спектакль останется в памяти зрителей и критиков как чудо двух вечеров.
Услышав шум мотора, Дентон положил трубку. Это, должно быть, приехал его помощник, оставленный в отеле со строгими инструкциями привезти немедленно любые телеграммы из Лос-Анджелеса.
– Самолет готов, до аэропорта не так уж далеко, и мы на борту, – объявил он, улыбаясь уголками губ при виде служащего, выскочившего из машины и бегом устремившегося в дом.
– О Боже! – воскликнула Валентина, стискивая руки и в который раз принимаясь нервно ходить по комнате. – Полет займет не один час! И придется делать посадку в местах, где, возможно, даже телефона нет! И я целую вечность ничего о нем не узнаю! Расставшись с ним вчера, я чувствовала, что случится что-то ужасное, просто чувствовала!
– Вам телеграмма, – перебил Дентон, отпустив служащего. – Из Лос-Анджелеса.
Стен отставил стакан. Дентон нахмурился. Лейла неверным голосом пробормотала:
– Наверное, от Теодора.
Никто не шевелился, пока Валентина читала телеграмму. Она долго, упорно смотрела на листок бумаги. Разметавшиеся темные волосы скрывали лицо. Наконец когда Лейле показалось, что она больше не выдержит, Валентина подняла голову и произнесла на редкость невыразительным голосом:
– Самолет не понадобится, Дентон. Кариана получила сильные ожоги, и Видал решил остаться с ней. Похоже, он не слишком пострадал. Не возражаете, если я поднимусь к себе и отдохну? Мне нужно немного поспать перед вечерним спектаклем.
Она тщательно сложила телеграмму, сунула ее в карман норкового манто и вышла из комнаты. Стен и Лейла уставились ей вслед.
– Почему она так внезапно успокоилась, черт возьми? – недоумевающе поинтересовался Стен. – Никогда не слышал, чтобы она так говорила. Ровный… глухой голос… словно сейчас сознание потеряет.
– Мне, наверное, лучше пойти к ней, – неловко пробормотала Лейла. – Похоже, она не слишком хорошие новости получила. Почему она вдруг так побледнела, когда сказала, что с Видалом все в порядке? Казалось, наоборот, должна была бы обрадоваться!
– Может, расстроилась, потому что состояние Карианы тяжелое? – предположил Стен.
– Нет, – медленно протянула Лейла. – У нее было такое лицо, словно она узнала, что Видал умер.
Она поспешно поднялась наверх и со всех ног помчалась к спальне Валентины, но у самой двери замерла – из комнаты доносились душераздирающие рыдания.
Лейла подняла было руку, чтобы постучать, но тут же отпрянула. Несколькими словами участия не облегчить такого горя.
Чувствуя себя ничтожно слабой, Лейла опустила плечи и медленно побрела в гостиную.
Валентина не выходила из спальни, пока не настало время отправляться в театр. Она держалась спокойно, и казалось, полностью овладела собой. Лейла попыталась было найти в себе мужество справиться о телеграмме, но так и не сумела. Валентина изменилась. Словно невидимый ледяной панцирь сковал ее, не давая никому приблизиться. Она не отвечала на преувеличенно-жизнерадостную болтовню Лейлы, отделываясь междометиями и стараясь не встречаться с подругой взглядом. Лишь однажды Лейле удалось увидеть у нее такие глаза. Глаза незнакомки. Бездонно-черные и пустые.
У двери уборной Валентины Лейла внезапно произнесла:
– Валентина, что бы там ни было, позволь мне помочь тебе. Раздели со мной свое горе. Пожалуйста.
Впервые в глазах Валентины появилась печаль.
– Я никогда не смогу говорить об этом, Лейла. Никогда, – пробормотала она и осторожно прикрыла за собой дверь, оставив Лейлу стоять в коридоре.
С той минуты, как Валентина получила телеграмму и заперлась в спальне, Дентон взял все в свои руки. Он запретил приносить ей какие-либо телеграммы, соединять с кем бы то ни было и допускать к ней посетителей.
– Не хочу, чтобы она еще больше расстраивалась, – сказал он Стену. – Она нуждается в спокойствии и упорядоченной жизни, только и всего.
Стен оставил свое мнение при себе. Валентина, несомненно, обретет здесь покой. Дентон и его лакеи быстро превращали дом в роскошную тюрьму. Он невольно подумал, уж не лучше ли было им остаться в отеле, среди шума, суматохи, под осадой ненасытных репортеров. Уединенный дом, тишина и вышколенная прислуга… по сравнению с отелем это просто склеп. К тому же вряд ли Дентон будет долго терпеть присутствие Лейлы. Брук Тейлор хочет заполучить Валентину, и Стен решил, что он добьется своего.
Его опасения относительно сегодняшнего спектакля были беспочвенными. Игра Валентины завораживала. Самый воздух, казалось, вибрировал ревностью и подавляемой сексуальностью Гедды, жаждой мести – такими всепоглощающими страстями, что Стену почудилось, будто он заглянул в самую душу женщины, стоявшей на сцене.
Ему так и не удалось поговорить с ней после спектакля. Дентон Брук Тейлор увез ее, даже не дав снять грим.
– Вам нужно выпить, – посоветовал он, как только она, поцеловав на ночь Александра, вошла в просторную гостиную.
Валентина не ответила. Она не могла говорить. Не чувствовала ни голода, ни жажды. Глядя на незажженные поленья в камине с мраморной облицовкой, она думала лишь о том, что перешла границу боли, которую не должен переступать ни один смертный, и очутилась в мрачной, иссушенной, черной пустыне.
Дентон задумчиво разгладил тонкие усики и налил почти полстакана скотч-виски.
– Вот, – велел он, чуть ли не втискивая стакан ей в руку, – выпейте.
Валентина послушалась, передергиваясь от неприятного вкуса. Дентон вновь наполнил стакан.
– У меня есть для вас предложение, Валентина.
Она протестующе покачала головой:
– Нет, Дентон. Не сейчас.
Она не хочет ни с кем разговаривать. Теперь ей безразлично все, даже если она больше никогда не появится на экране. И ни о какой «Валентина продакшнз» она слышать не желает. Все кончено. Видал не вернется. Она потеряла его уже во второй раз. Власть Карианы над ним куда сильнее ее собственной. Он не хочет знать о ее существовании. Кроме этой ужасающей муки, больше ничего не имеет значения.
– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Валентина.
Валентина резко вскинулась. Глаза потрясенно, неверяще распахнулись. Дентон, поворачивая в пальцах свой стакан, вкрадчиво продолжал:
– Вы нуждаетесь в защите, Валентина. Одним богатством покоя и уединения не добьешься. Для этого необходимы власть и сила. У меня они есть.
Он улыбнулся, спокойный, властный, неколебимо уверенный в себе.
– Мы должны пожениться как можно скорее. Валентина ошеломленно воззрилась на него. В самые трудные минуты он неизменно приходил на помощь, без лишних слов улаживал все возникающие проблемы. Нашел дом, который идеально подходит не только для нее, но и для Александра. Строит грандиозные планы ее будущей карьеры. Он заботился о ней, и Валентина испытывала к нему уважение и искреннюю симпатию как к доброму любящему дядюшке. Но стать его женой? Никогда! Никогда в жизни!
– Нет, – мягко ответила она. – Мне очень жаль, Дентон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Шум льющейся воды стих. В любую минуту сюда может войти Валентина. Дентон решительно распечатал телеграмму. Она действительно оказалась от Видала. Узнав содержание, он немного помедлил, но тут же легкая улыбка коснулась его губ. Смяв телеграмму в маленький комочек и спрятав в карман, Дентон подошел к телефону и попросил телефонистку соединить его с Лос-Анджелесом.
– Бертон, это вы? – сухо спросил он, узнав голос дворецкого.
– Да, сэр.
– Немедленно пошлите телеграмму на имя Валентины, отель «Плаза», Нью-Йорк. У вас ручка и бумага под рукой?
– Да, сэр.
– Запишите текст. «Здоров Кариана тяжелом состоянии наши планы неосуществимы пожалуйста не пиши и не звони все кончено сожалею Видал». Все успели, Бертон?
– Да, сэр, – почтительно ответил дворецкий.
– Прекрасно. Немедленно отправьте ее.
Валентина вышла из ванной, и Дентон положил трубку.
– Кто звонил?
– Хотели поговорить с вами. Имени не называли.
Валентина уселась за туалетный столик и начала расчесывать волосы.
– Я не устаю поражаться людям. Лейла не рассказывала, что сегодня утром позвонил Теодор Гамбетта и предложил, чтобы мы встретились? Сказал, что пора забыть о прошлом и глядеть в будущее. – Она улыбнулась отражению Дентона в зеркале и добавила: – Вы можете поверить такому? Он в самом деле убежден, что я снова захочу с ним работать.
И только сейчас, заметив, какое мрачное лицо у ее собеседника, она рассмеялась.
– Ну же, Дентон, не стоит так хмуриться! Я лишь хотела немного вас развеселить.
Дентон нерешительно шагнул вперед.
– Валентина, несколько минут назад звонил Стен. Боюсь, у него плохие новости.
Ледяная бездна в его глазах заставила Валентину отшатнуться. Рука ее замерла в воздухе. Она круто развернулась, оказавшись лицом к Дентону, и в этот миг в комнату вошла осунувшаяся, бледная Лейла.
– Он спасен, – сказала она с порога. – И будет жить. Не стоит волноваться. Он выживет.
– Кто выживет? – вскрикнула Валентина, вскочив с табурета. Безымянный страх, терзавший ее с самого отъезда Видала, теперь словно обретал плоть и формы.
– Видал. В его доме был пожар. Одна из служанок погибла. Но Видал жив, Валентина. Я только что дозвонилась до больницы. Опасности нет.
Валентина побелела как простыня.
– Какая больница? – еле слышно выговорила она, подбегая к телефону.
– Центральная больница Лос-Анджелеса.
Пока Валентина ожидала ответа, Дентон Брук Тейлор, затаив дыхание, стиснул край стола. Начиналась игра по крупной, и если Видал Ракоши действительно не пострадал и сможет подойти к телефону, значит, Дентон проиграл.
До Лейлы донесся едва слышный знакомый резкий голос. Те же самые ответы на те же вопросы.
– Я должна лететь к нему. Сейчас. Немедленно.
– Нельзя, – пробормотала Лейла, глядя полными слез глазами на искаженное мукой лицо подруги. – Сегодня спектакль! Если придется играть дублерше, все кончится настоящим провалом. Кроме того, – нерешительно напомнила она, – боюсь, Кариана получила сильные ожоги. Все газеты кричат об этом…
Валентина прижала руки к горящему лбу. Кариана! На какое-то мгновение она совершенно забыла о Кариане. Словно неимоверная тяжесть придавила ее к земле, не давая дышать.
– Прикажи принести газеты, – едва выговорила она непослушными губами.
– Оставаться здесь вам нельзя, – спокойно и властно вмешался Дентон. – Я снял для вас дом в Ойстер-Бей. Он очень просторный, и Александру есть где играть. Кроме того, я нанял целый штат слуг, уже ожидающих вашего приезда. Думаю, вам лучше всего немедленно ехать туда, если вы не хотите подвергаться постоянному давлению публики и прессы. – Он обнял ее за плечи и тихо, но настойчиво добавил: – Сейчас вы нуждаетесь в человеке, который мог бы о вас позаботиться, Валентина. Я договорюсь, чтобы вы каждый час получали известия из больницы. И как только Ракоши сможет принимать посетителей, отправлю вас в Лос-Анджелес, и Бог с ним, со спектаклем.
Валентина с благодарностью взглянула на него.
– Спасибо, Дентон. Я попрошу Руби начать складывать вещи Александра, как только они вернутся с прогулки.
Принесли газеты, и Валентина молча прочла их. Хейзл Ренко, так неустанно заботившаяся о Кариане все эти годы, мертва. В заметках ее называли просто экономкой. Остальным служащим удалось спастись. Пожар возник в спальне Карианы, и репортеры выдвигали различные версии о том как Видалу удалось спасти жену.
Валентина отодвинула газеты. Ни в одной не говорилось о том, какие ожоги получил Видал и сильно ли пострадал. В «Лос-Анджелес игземинер» утверждалось, что Кариана Ракоши при смерти. «Лос-Анджелес таймс» приводила слова пожарного, утверждавшего, что Видал спас ее едва ли не ценой собственной жизни.
Телефон снова зазвонил, и Валентина метнулась к столу. Это оказался репортер, желавший услышать ее комментарии по поводу случившегося. Валентина, не отвечая, трясущейся рукой положила трубку.
– Одевайтесь, – велел Дентон. – В Ойстер-Бей я сделаю так, чтобы вас соединяли только с теми, кого вы хотите слышать.
– Ты поедешь со мной, Лейла? – спросила Валентина, оборачиваясь к подруге.
– Конечно. Я сейчас же начну укладывать вещи. К тому времени как Руби с Александром вернутся из парка, мы будем готовы ехать.
Когда за Валентиной закрылась дверь гардеробной, Лейла принялась опустошать ящики комода и шкафы, искоса поглядывая на Дентона. Услышав о случившемся, он вел себя именно так, как принято в подобных обстоятельствах, но Лейла не могла отделаться от ощущения, что его переполняет злорадное торжество.
Лейла нахмурилась. Видал жив и скоро поправится. Ничто и никто не встанет между ним и Валентиной. Он разведется с Карианой, женится на Валентине и узаконит Александра. Дентону все-таки придется лишиться той единственной, которую он жаждет получить больше всего на свете. У него нет никаких причин для самодовольства, однако дело обстояло именно так. Дентон мог обмануть кого угодно, только не Лейлу – недаром они были любовниками и она читала его как открытую книгу. Он держался так, как в тех случаях, когда ему удавалось заключить выгодную сделку или, обставив конкурентов, получить особо ценную картину или скульптуру.
Лейла пожала плечами, по-прежнему занимаясь своим делом. Возможно, так оно и есть – сумел приобрести очередного Рембрандта или Ван Гога. В конце концов у нее и без того много забот. Нужно помочь Валентине пережить следующие несколько часов в ожидании известий из больницы. Подумать только, что вечером ей придется стать Геддой Габлер и выбросить из головы все мысли о Видале!
Валентина поспешно одевалась. Дентон прав. Жить в отеле больше невозможно. По крайней мере в Ойстер-Бей они останутся одни. Чем раньше она приедет туда, тем скорее установит постоянную связь с больницей и распорядится относительно немедленного вылета к Видалу, если тому станет хуже.
Дрожащими руками она пыталась застегнуть пуговицу. Если он получил сильные ожоги, она будет рядом. Ей нет дела до пьесы. И ни до чего. Сейчас главное – Видал.
– А наш новый дом такой же, как на Крите, мама? – спросил Александр, прижимаясь к матери, когда оба уселись на заднее сиденье «роллс-ройса» Дентона.
– Нет, дорогой, он гораздо больше, и там будут качели и пони.
Александр восторженно охнул. Отель ему не нравился. Повсюду мебель с длинными тонкими ножками и вещи, которые вечно падали на пол и разбивались, стоило ему пробежать мимо.
Валентина взглянула на часы. После ее звонка в больницу прошло уже сорок минут. За это время многое могло случиться.
– Я должна лететь к нему, – с горячностью выкрикнула она. – Я не могу сидеть сложа руки.
Дентон ободряюще похлопал ее по плечу.
– Мы еще раз позвоним, когда приедем домой, а потом я сам посажу вас в самолет. Ничего не случится, если вас сегодня заменит Дженет Лиман.
Благодарность к Дентону после этих слов лишь усилилась.
– Спасибо, – облегченно выдохнула она. – Правда, я не знаю, какие рейсы…
– Ни о чем не тревожьтесь. Мой личный самолет полностью в вашем распоряжении.
Валентина принужденно улыбнулась.
– Такого друга, как вы, очень полезно иметь, Дентон.
– Для меня большая честь быть вашим другом, – отозвался он.
По приезде в Ойстер-Бей Руби немедленно и тактично исчезла под предлогом того, что хочет показать Александру сад, двор, бассейн, теннисный корт и пони. Армия слуг отнесла багаж наверх. Комнаты утопали в экзотических цветах. На атласных простынях и банных полотенцах красовалось имя Валентины, затейливо вышитое золотом. Лейла цинично усмехнулась при виде такой роскоши. Предложение Дентона переехать в Ойстер-Бей было явно сделано не под влиянием минутного порыва. Весь дом оказался тщательно подготовлен к приезду хозяйки. Слишком тщательно. Очевидно, Брук Тейлор рассчитывал, что Валентина обоснуется здесь надолго. Однако он уже набрал номер и приказывал летчику приготовить самолет к вылету на западное побережье. Лейла ничего не понимала. Дентон ведет себя совсем не как обычно! Куда девался властный, несгибаемый деспот, привыкший к беспрекословному повиновению? Либо он изменился и стал другим человеком, либо происходит нечто странное. Недоступное для ее понимания.
– Что такое ожоги второй степени? – охнула Валентина. – Это может означать что угодно! Почему они не могут говорить по-человечески?!
– Это достаточно сильные, но не смертельные ожоги, – пояснил Стен, затушив сигарету в пепельнице и немедленно закуривая новую. Остается надеяться, что он окажется прав. Если Ракоши умрет, Валентина обезумеет от горя и спектакль останется в памяти зрителей и критиков как чудо двух вечеров.
Услышав шум мотора, Дентон положил трубку. Это, должно быть, приехал его помощник, оставленный в отеле со строгими инструкциями привезти немедленно любые телеграммы из Лос-Анджелеса.
– Самолет готов, до аэропорта не так уж далеко, и мы на борту, – объявил он, улыбаясь уголками губ при виде служащего, выскочившего из машины и бегом устремившегося в дом.
– О Боже! – воскликнула Валентина, стискивая руки и в который раз принимаясь нервно ходить по комнате. – Полет займет не один час! И придется делать посадку в местах, где, возможно, даже телефона нет! И я целую вечность ничего о нем не узнаю! Расставшись с ним вчера, я чувствовала, что случится что-то ужасное, просто чувствовала!
– Вам телеграмма, – перебил Дентон, отпустив служащего. – Из Лос-Анджелеса.
Стен отставил стакан. Дентон нахмурился. Лейла неверным голосом пробормотала:
– Наверное, от Теодора.
Никто не шевелился, пока Валентина читала телеграмму. Она долго, упорно смотрела на листок бумаги. Разметавшиеся темные волосы скрывали лицо. Наконец когда Лейле показалось, что она больше не выдержит, Валентина подняла голову и произнесла на редкость невыразительным голосом:
– Самолет не понадобится, Дентон. Кариана получила сильные ожоги, и Видал решил остаться с ней. Похоже, он не слишком пострадал. Не возражаете, если я поднимусь к себе и отдохну? Мне нужно немного поспать перед вечерним спектаклем.
Она тщательно сложила телеграмму, сунула ее в карман норкового манто и вышла из комнаты. Стен и Лейла уставились ей вслед.
– Почему она так внезапно успокоилась, черт возьми? – недоумевающе поинтересовался Стен. – Никогда не слышал, чтобы она так говорила. Ровный… глухой голос… словно сейчас сознание потеряет.
– Мне, наверное, лучше пойти к ней, – неловко пробормотала Лейла. – Похоже, она не слишком хорошие новости получила. Почему она вдруг так побледнела, когда сказала, что с Видалом все в порядке? Казалось, наоборот, должна была бы обрадоваться!
– Может, расстроилась, потому что состояние Карианы тяжелое? – предположил Стен.
– Нет, – медленно протянула Лейла. – У нее было такое лицо, словно она узнала, что Видал умер.
Она поспешно поднялась наверх и со всех ног помчалась к спальне Валентины, но у самой двери замерла – из комнаты доносились душераздирающие рыдания.
Лейла подняла было руку, чтобы постучать, но тут же отпрянула. Несколькими словами участия не облегчить такого горя.
Чувствуя себя ничтожно слабой, Лейла опустила плечи и медленно побрела в гостиную.
Валентина не выходила из спальни, пока не настало время отправляться в театр. Она держалась спокойно, и казалось, полностью овладела собой. Лейла попыталась было найти в себе мужество справиться о телеграмме, но так и не сумела. Валентина изменилась. Словно невидимый ледяной панцирь сковал ее, не давая никому приблизиться. Она не отвечала на преувеличенно-жизнерадостную болтовню Лейлы, отделываясь междометиями и стараясь не встречаться с подругой взглядом. Лишь однажды Лейле удалось увидеть у нее такие глаза. Глаза незнакомки. Бездонно-черные и пустые.
У двери уборной Валентины Лейла внезапно произнесла:
– Валентина, что бы там ни было, позволь мне помочь тебе. Раздели со мной свое горе. Пожалуйста.
Впервые в глазах Валентины появилась печаль.
– Я никогда не смогу говорить об этом, Лейла. Никогда, – пробормотала она и осторожно прикрыла за собой дверь, оставив Лейлу стоять в коридоре.
С той минуты, как Валентина получила телеграмму и заперлась в спальне, Дентон взял все в свои руки. Он запретил приносить ей какие-либо телеграммы, соединять с кем бы то ни было и допускать к ней посетителей.
– Не хочу, чтобы она еще больше расстраивалась, – сказал он Стену. – Она нуждается в спокойствии и упорядоченной жизни, только и всего.
Стен оставил свое мнение при себе. Валентина, несомненно, обретет здесь покой. Дентон и его лакеи быстро превращали дом в роскошную тюрьму. Он невольно подумал, уж не лучше ли было им остаться в отеле, среди шума, суматохи, под осадой ненасытных репортеров. Уединенный дом, тишина и вышколенная прислуга… по сравнению с отелем это просто склеп. К тому же вряд ли Дентон будет долго терпеть присутствие Лейлы. Брук Тейлор хочет заполучить Валентину, и Стен решил, что он добьется своего.
Его опасения относительно сегодняшнего спектакля были беспочвенными. Игра Валентины завораживала. Самый воздух, казалось, вибрировал ревностью и подавляемой сексуальностью Гедды, жаждой мести – такими всепоглощающими страстями, что Стену почудилось, будто он заглянул в самую душу женщины, стоявшей на сцене.
Ему так и не удалось поговорить с ней после спектакля. Дентон Брук Тейлор увез ее, даже не дав снять грим.
– Вам нужно выпить, – посоветовал он, как только она, поцеловав на ночь Александра, вошла в просторную гостиную.
Валентина не ответила. Она не могла говорить. Не чувствовала ни голода, ни жажды. Глядя на незажженные поленья в камине с мраморной облицовкой, она думала лишь о том, что перешла границу боли, которую не должен переступать ни один смертный, и очутилась в мрачной, иссушенной, черной пустыне.
Дентон задумчиво разгладил тонкие усики и налил почти полстакана скотч-виски.
– Вот, – велел он, чуть ли не втискивая стакан ей в руку, – выпейте.
Валентина послушалась, передергиваясь от неприятного вкуса. Дентон вновь наполнил стакан.
– У меня есть для вас предложение, Валентина.
Она протестующе покачала головой:
– Нет, Дентон. Не сейчас.
Она не хочет ни с кем разговаривать. Теперь ей безразлично все, даже если она больше никогда не появится на экране. И ни о какой «Валентина продакшнз» она слышать не желает. Все кончено. Видал не вернется. Она потеряла его уже во второй раз. Власть Карианы над ним куда сильнее ее собственной. Он не хочет знать о ее существовании. Кроме этой ужасающей муки, больше ничего не имеет значения.
– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Валентина.
Валентина резко вскинулась. Глаза потрясенно, неверяще распахнулись. Дентон, поворачивая в пальцах свой стакан, вкрадчиво продолжал:
– Вы нуждаетесь в защите, Валентина. Одним богатством покоя и уединения не добьешься. Для этого необходимы власть и сила. У меня они есть.
Он улыбнулся, спокойный, властный, неколебимо уверенный в себе.
– Мы должны пожениться как можно скорее. Валентина ошеломленно воззрилась на него. В самые трудные минуты он неизменно приходил на помощь, без лишних слов улаживал все возникающие проблемы. Нашел дом, который идеально подходит не только для нее, но и для Александра. Строит грандиозные планы ее будущей карьеры. Он заботился о ней, и Валентина испытывала к нему уважение и искреннюю симпатию как к доброму любящему дядюшке. Но стать его женой? Никогда! Никогда в жизни!
– Нет, – мягко ответила она. – Мне очень жаль, Дентон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46