Как обычно, они оба работали с утра до вечера, к чему, впрочем, давно привыкли и не представляли себе другой жизни. Совместная поездка радовала их, потому что давала возможность побыть вместе.
— Я сама довольна своим решением, Сэм, — сказала Молли, повозка весело катилась по дороге. — Мне следовало бы сделать это сразу же после того, как уехал Фоли.
— Всему свое время, детка, — заметил ее муж. Сэм выкупил долю Джейсона сразу же после той памятной ночи, когда бушевала гроза, подобную которой не могли припомнить в округе старики.
Выкупив, он отправил его преподобие немедленно упаковывать свои вещи. Фоли переехал в Нью-Йорк, где начал строительство церкви, о которой мечтал всю жизнь. Некоторое время спустя в «Кедровую Бухту» пришло сообщение, что строительные леса рухнули под тяжестью кирпичей, раздробив Джейсону тазовые кости и сделав инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
— «Неисповедимы пути Твои, Господи», — процитировала Молли Библию, прочитав телеграмму.
Сэму ничего не оставалось, как только согласиться с ней.
— Hola, chica! Здравствуйте, сеньор Сэм! — крикнула Ангелина, когда повозка в облаке пыли въехала во двор. — Рада вас видеть.
Молли все меньше и меньше времени проводила в родном доме, хотя по-прежнему под ее началом работали Хоакин с ковбоями и Джамбо с лесорубами.
— Где мой цыпленочек? — заворковала пожилая женщина, вытаскивая рыжеволосый кулечек из колыбельки, стоявшей в задней части повозки. Малыш Сэмьюэль Питер появился на свет весной, и с ним кануло, как не бывало, всякое чувство вины Молли за то, что она вышла замуж за Бреннигана. Да и как могла она сожалеть о том, что вышла замуж за мужчину, который подарил ей такое прелестное дитя?
— Клянусь, Ангелина, — пробормотала Молли, когда руки Сэма, чтобы поставить жену на землю, обхватили ее талию, вскоре после рождения сына ставшую вновь тоненькой, — ты ужасно балуешь этого мальчишку.
— Не больше, чем его папа, верно ведь? Сэм подмигнул ей, и Молли улыбнулась.
— В этом ты права, — сказала она более отчетливо. — Сэм считает, что его сын — просто ангел и, будучи совершенно беспристрастной, я вынуждена согласиться.
Все трое от души расхохотались.
— Заезжал падре Фитцсиммонс, — сказала Ангелина. — Говорит, вам давно уже следовало окрестить малыша. Он собирается побеседовать с вами во время воскресной мессы насчет его крещения.
Что же касалось церковного брака, то Молли и Сэм давно уже повторили свои брачные клятвы перед алтарем, хотя оба понимали, что истинное единение их душ и сердец произошло в пограничной сторожке во время грозы.
— Малышу можно будет надеть мою крестильную рубашку, — сказала Молли. — Я уверена, что мама сохранила ее. Возможно, я найду рубашку, когда буду разбирать вещи.
— Кстати, о вещах, — сказал Сэм, его глаза озорно блеснули, — нам лучше, пожалуй, поскорее приступить к их разборке. Чем быстрее все вещи моей жены покинут «Леди Джей», тем раньше она вернется домой — туда, где самое подходящее для нее место.
Было совершенно очевидно, как для Ангелины, так и для Молли, что он имеет в виду постель под «самым подходящим для нее местом». Обе женщины смущенно вспыхнули.
Сэм намеревался наверстать время, упущенное в те месяцы, когда они не могли заниматься любовью, ожидая рождения ребенка, и Молли находила намерение мужа более чем привлекательным.
— Сэм прав, — сказала Молли. — Кроме того, я хочу поскорее закончить разборку вещей, чтобы вы с Хоакином могли бы уже сегодня перебраться в дом «Леди Джей».
— Ты в этом уверена, chica?
— Конечно, уверена. — Они направились к дому.
— Тогда все хорошо.
Пышные телеса Ангелины заполнили дверной проем.
— Теперь ни у кого уже не будет сомнений в том, что ты наверняка никогда больше не бросишь своего мужа.
Молли покачала головой и далеко не в первый раз поправила Ангелину:
— Я никогда и не бросала Сэма, и ты знаешь это! От ее слов Сэм слегка съежился, прошлое редко кололо его воспоминаниями.
Ангелина только заворчала. Старая женщина до сих пор отказывалась верить, что Сэм мог когда-либо прогнать от себя Молли. Она считала его слишком порядочным человеком для такого дурного поступка, и, кроме того, она полагала, что Сэм, как и любой другой мужчина, ни за что не мог бы устоять против чар Молли и пойти наперекор ее желаниям.
— Ты права, Ангелина, — поддразнил Сэм. — Теперь уж Молли ни за что не отделаться от меня.
— Как я уже говорила, вы именно тот мужчина, который ей нужен! Не давайте ей спуску! Держите жену в руках!
— Я не уверен, что не случится наоборот, — пробормотал Сэм себе под нос.
Войдя в дом, Ангелина приступила к разборке вещей в гостиной, а Молли с малышом на руках отправилась в спальню. Хоакин с Сэмом начали грузить мебель, которую она решила забрать в «Кедровую Бухту».
Ее комната давно уже была пуста, вещи были уже перевезены в дом Сэма, и Молли направилась по узкому коридору к последней двери.
Комната ее матери.
Набравшись мужества, которого ей следовало бы набраться много лет назад, Молли повернула ручку и, пройдя через комнату, подошла к широкой кровати и положила ребенка на мягкое голубое одеяло. Было тепло, и Молли развернула малыша. Ребенок гулил и сучил ножками.
Молли оглядела комнату. В течение тринадцати лет она оставалась нетронутой: прекрасный, розового дерева, комод с зеркалом; изящная фарфоровая ваза на этажерке возле кровати; резной, красного дерева, платяной шкаф, в котором все еще хранились шелковые платья матери — Коллин любила наряды.
Отец оставил комнату такой, какой она была в день смерти хозяйки. Он относился к спальне умершей жены, словно к святыне. В комнате всегда поддерживался порядок и чистота, будто отец ожидал возвращения покойной.
У Молли не хватило духа переселиться в эту комнату, хотя эта спальня была намного уютнее, чем ее собственная.
Молли любовно гладила поверхность комода, в горле у нее застрял комок. Комод был свадебным подарком отца, и маме всегда нравился этот комод. Молли решила забрать его с собой в «Кедровую Бухту».
Думая о прошлом, Молли перевела взгляд на зеркало в серебряной раме. Серебряная шкатулка, имевшая форму сердца, стояла возле него. Дрожащими пальцами она откинула крышку. Послышалась нежная мелодия венского вальса. Заблестели шляпные булавки матери, воткнутые в красную бархатную подушечку.
Молли закрыла крышку и отвернулась. Прошлое осталось в прошлом. Она не позволит ему снова вторгнуться в ее счастье.
Глубоко вздохнув, Молли начала разбирать содержимое ящиков и коробок и упаковывать вещи, решая, что может понадобиться Ангелине, а что пойдет на благотворительные нужды.
Ребенок уснул, и тишина погрузила Молли еще глубже в воспоминания и сентиментальное настроение. Она размышляла, как бы они с матерью могли жить, если бы была жива Коллин. Молли думала о тех днях, которые они проводили бы вместе… Затем она вспомнила о работе и отогнала непрошеные раздумья.
Но несмотря на все старания заглушить в себе воспоминания и грусть, ей это не удалось, и она наконец сдалась и всплакнула.
— Ты хочешь забрать домой комод своей матери, да? — спросил Сэм, просовывая голову в дверь.
Черты его лица смягчились, когда он заметил ее заплаканные глаза.
— Прошлое — в прошлом, детка, — сказал он нежно. Широкими шагами Сэм подошел к ней и ласково обнял.
— Я знаю, — ответила Молли.
— Ты почувствуешь себя лучше, когда мы вернемся домой, — пообещал Сэм.
Молли кивнула.
Желая избавить ее от боли воспоминаний и как можно быстрее покончить с этой невеселой работенкой, Сэм выдвинул комод на середину комнаты, но скрежет ножек об пол, прозвучавший в тишине одиноким криком, ничуть не улучшил подавленного и мрачного настроения Молли.
Поглядев себе под ноги, Сэм увидел, что задняя стенка комода снизу отошла и на пол выпало несколько пожелтевших писем. Он наклонился, чтобы собрать их, и почувствовал, как холодная дрожь пробежала вдоль его позвоночника.
Молли повернулась к Сэму и обнаружила, что он стоит на коленях позади комода с несколькими выцветшими письмами в руках. Когда она взглянула на его лицо, краска сбежала с ее щек.
— Сэм? Что это?
Торопливо она присела с ним рядом, пытаясь угадать, что означает его встревоженный взгляд.
— Эти письма — от моего отца. Я хорошо знаю его почерк. Они были спрятаны у задней стенки комода. Когда я отодвигал комод, письма выпали.
Он передал ей письма.
У Молли пересохло во рту. Должна ли она прочитать их? Нужно ли бередить старые раны, и без того только недавно затянувшиеся? Ей захотелось разорвать эти письма и выбросить, пока они еще никому не причинили боли.
— Прочти, — попросил Сэм мягко.
— Я… я не уверена, что нам следует знать, что в них написано.
— Прочти их, Молли.
Выражение лица Сэма было непреклонно, глаза суровы. Рука Молли дрожала, когда она вынимала из конверта пожелтевшую от времени почтовую бумагу.
«Моя дорогая Коллин», — начиналось письмо. Молли застыла.
— Это еще ничего не значит, — сказала она, прочитав вслух начало письма, но взгляд ее заметался, как у загнанного зверя.
Сэм прочитал ей все письмо.
— Открой и другие, — мягко настаивал он.
— Я не хочу, Сэм!
— Сделай это, Молли. Нам обоим нужно знать правду.
Молли понимала, что демоны, с которыми он сейчас борется, столь же ужасны, как и ее собственные.
— Я не хочу ничего знать, Сэм, — попросила Молли. — Я отослала прошлое в прошлое. Ты тоже, насколько я знаю. Давай оставим все, как есть.
Сэм, возражая, лишь покачал головой.
— Прочти все письма, — сказал он, его спокойный тон прозвучал как приказание.
Неохотно Молли открыла еще несколько писем, написанных все тем же отчетливым почерком. Шеймус Бренниган признавался в письмах Коллин в любви. Он писал о своей страсти и об их будущей жизни, когда они станут жить вместе, он писал о своем чувстве вины и несчастье полюбить замужнюю женщину. Он писал о радости и блаженстве, которые их ждут впереди.
Глаза Молли увлажнились. Одна слезинка упала на письмо.
Зачем бы ее мать стала хранить эти письма, если бы они для нее ничего не значили? Ее отец говорил, что Шеймус пытался изнасиловать Коллин и затем убил ее за то, что она не отдалась ему по своей воле. Но разве Шеймус мог бы убить женщину, которую так любил? А если не он… то кто? Был только один человек, который мог сделать это.
— Осталось последнее письмо, Молли, — сказал Сэм.
Молли покачала головой.
— Я не могу его прочитать.
Она держала в руках это последнее письмо. Оно было отлично от других писем.
— Читай, — распорядился Сэм.
Последнее письмо жгло ей пальцы. Молли смертельно боялась, что догадывается о его содержании.
— Читай, — настаивал Сэм.
На некогда розовой бумаге темнели строчки, написанные изящным почерком, который был знаком Молли — это был почерк ее матери. Письмо было адресовано Шеймусу, но оно, видимо, никогда не достигло адресата.
— Прочти и это письмо, Молли, — сказал Сэм ровным голосом.
— Нет, — прошептала она.
— Прочти его, черт подери!
Молли смахнула слезу и развернула выцветшую бумагу. Руки у нее так дрожали, что она с трудом различала буквы. От слов матери комок у нее в горле стал еще жестче.
«Мой любимый Шеймус, я страшусь нашего следующего свидания. С каждым днем Мел становится все подозрительнее. Я боюсь, он выследит нас, но ничто не может удержать меня. Только твоя любовь и любовь моей маленькой дочурки поддерживают мои силы. Жду нашей следующей встречи с нетерпением и постоянными мыслями о нашей с тобой любви. Теперь и навсегда твоя Коллин».
Когда Молли закончила читать письмо, она уже плакала, не сдерживаясь. Сэм взял письмо у нее из рук. Несколько секунд он стоял, словно пригвожденный к полу, затем закрыл глаза, чтобы сдержать скупую мужскую слезу, грозившую скатиться по щеке. Молли почувствовала, как его руки обнимают ее и баюкают на своей груди, гладят ей волосы.
Молли так нуждалась сейчас в утешении! Но она высвободилась из кольца рук Сэма.
— Все эти годы… Сэм… все эти годы в несчастьях Джеймсов я считала виновными Бренниганов. В этом твердом убеждении вырастил меня отец, в то время как убил мою мать он сам, а не твой отец…
Сэм крепко обнял Молли.
— Твой отец был одиноким, ожесточившимся человеком. Он тоже любил по-своему Коллин, но не мог простить ей измены. Его судьбе не позавидуешь, но и понять, конечно, трудно. К тому же, он чуть не погубил и твою жизнь, уверив свою дочь во лжи. Но он больше не погубит ничьей жизни… Мой отец и твоя мать были бы счастливы, что мы сейчас с тобой живем вместе в любви и уважении к чувствам друг друга. Наше счастье — это счастье, к которому они стремились.
— Письма разбили мне сердце, Сэм, — прошептала Молли. — Моя мать любила Шеймуса так же, как я люблю тебя, и мне хорошо известно, что должна была чувствовать моя мать.
Она поплакала еще немного, и Сэм позволил ее грусти излиться слезами.
Приглушенные звуки, издаваемые проснувшимся малышом, вернули их из прошлого к настоящим дням. Молли шмыгнула носом и вытерла слезы.
— Сейчас я буду в порядке, — сказала она.
— Ты всегда в порядке, — ответил Сэм.
Молли улыбнулась, погрузив пальцы в его волосы. Когда она подошла к кровати и взяла на руки их сына, Сэм стал позади нее и нежно обнял их обоих.
— Прошлое осталось в прошлом, — сказал он. — Сэм-младший и его братья и сестры, которые, я надеюсь, не заставят себя долго ждать — это будущее.
Молли повернулась, чтобы поглядеть в любимые глаза мужа.
— А мы с тобой настоящее, — добавил Сэм и ласково улыбнулся, в карих глазах зажглись дымчато-зеленые огоньки.
Молли хорошо было известно, при каких обстоятельствах глаза Сэма становились дымчато-зелеными.
— Мы закончим разбирать вещи завтра, — сказала она. — Едем домой.
Молли улыбнулась Сэму со всей любовью, переполнявшей ей сердце.
— Я думаю, пришло время подумать о будущем, — добавила она.
Блеск ее глаз сказал Сэму все, что он хотел знать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39