Батальонная разведка, слава богу, не ошиблась, доложив, что немцев в лесу нет, и капитан надеялся, что им тоже удалось не подпустить слишком близко разведку противника.
Группа "Ад" окопалась в узкой лесополосе, на краю полуразрушенной фермы. Деревья здесь были толстые и высокие; когда-то давным-давно их высадили вдоль невысокой каменной стены, теперь совершенно развалившейся. Под деревьями вырос густой подлесок, а сама лесополоса, имевшая около трехсот метров по фронту, разрослась и в глубину, так что в ней вполне могла укрыться усиленная рота. Единственной трудностью, с которой столкнулись здесь пехотинцы, была густо переплетенная корнями лесная почва, которая плохо поддавалась их усилиям.
Деревья также создавали дополнительные возможности и дополнительные трудности для операторов противотанковых ракет. Для того, чтобы замаскироваться самим и спрятать ракеты, чтобы стартовый выхлоп не выдавал их позиции, они должны были забраться в лесополосу как можно глубже. Однако и слишком глубоко заходить было нельзя, так как провода управления ПТУРов "Toy" могли запутаться в густых ветвях деревьев и кустарников, и поэтому большая часть ночи ушла у противотанкового взвода на то, чтобы расположить свои пусковые установки в соответствии с требованиями капитана.
Двухполосная асфальтированная дорога выходила к их позициям слева, пересекала их и поворачивала на восток метрах в пятидесяти позади, в конце концов выходя к шоссе. Прямо по фронту протянулось на два километра чистое поле, полого переходящее в лесистый холм, который стал могилой для большей части польского полка, а теперь был занят немецкими войсками.
Часть ночи Ренолдз истратил на то, чтобы рассмотреть гребень холма в инфракрасный бинокль, пытаясь определить дислокацию техники противника и хотя бы приблизительно оценить его силу, однако ничего не достиг. Немцы держались вне поля его зрения, и инфракрасная оптика была бессильна.
Тем не менее они были там. Два рейда польской авиации на прежние позиции 314-го пехотного полка были встречены плотным наземным огнем. Около полуночи и в три часа реактивные самолеты с ревом пронеслись над головами роты Ренолдза, направляясь прямо к холму. Через несколько секунд среди деревьев засверкали вспышки разрывов. Светящиеся очереди трассирующими снарядами поднялись в темное небо из дюжины различных мест, и, хотя в основном стрельба велась наугад, однако, когда самолеты уже разворачивались в обратную сторону, несколько цепочек трассеров почти нащупали свои невидимые цели.
Ренолдз по-прежнему не мог с уверенностью сказать, удалось ли польским летчикам поразить какие-нибудь цели за время своих кратких налетов или нет. Несколько "горячих" пятен, которые он нащупал своей ИК-оптикой, не двигались. В серых предрассветных сумерках стали видны и столбы густого черного дыма, поднимающиеся над далеким лесом, но капитан не знал, горели ли это германские танки или кучи листьев в ямах под деревьями.
Майкл Ренолдз опустил бинокль и повернулся к сержанту Энди Форду.
– Ну что ж, сержант, пусть солдаты не дремлют и исполнят приказ, – сказал он, хотя знал, что все его люди готовы.
Большая часть группы уже заняла свои позиции и держала оружие наготове. Он произнес эти слова только для того, чтобы напряженное внимание не покинуло роту. Подполковник Иризарри покинул их местоположение около часа назад, захватив с собой еще двух поляков, которые набрели на их позицию. Оба польских солдата настаивали, чтобы им позволили остаться с американцами и помочь им отражать атаку. Один из них был ранен, и его пришлось на руках нести в "хамви" подполковника, а он все продолжал требовать оружие.
Ренолдз побарабанил пальцами по прикладу лежавшей рядом с ним винтовки М-16. Несмотря на то, что всю ночь они трудились не покладая рук, их теперешняя позиция была всего лишь бледным подобием той, которую они оставили. Ротный КП представлял из себя лишь неглубокий окопчик с несколькими стрелковыми ячейками, отрытый в середине группы тесно стоящих деревьев. Вынутый грунт был уложен в невысокий бруствер, чтобы обеспечить дополнительную защиту от пуль и осколков. На военном языке это вежливо именовалось "поспешно занятыми позициями" или "укрытием сокращенного профиля", в отличие от позиций "заранее подготовленных", которые они так неохотно покинули вчера вечером. Размышляя об этом, командир группы "Ад" почувствовал себя беззащитным и уязвимым. Почему эти ублюдки медлят?
С трудом ему удалось успокоиться и даже немного расслабиться. Каждая минута задержки означала выигрыш его стороны. Будь у него выбор, он согласился бы сидеть тут хоть до Рождества, лишь бы немецкие танки подольше ржавели на холме, но он знал, что этого не случится.
Полевой телефон зажужжал, и капрал Адамз снял трубку.
– Вызывает наблюдательный пункт, сэр.
Капитан взял телефонную трубку, протянутую ему долговязым капралом. Двух своих разведчиков – капрала Теда Брауна и рядового Джина Вебстера – он выслал в дозор. Передовой НП располагался примерно в километре перед позициями роты на высоком пригорке, как раз на половине пути до предполагаемого местонахождения сил противника. Зарывшиеся в землю и тщательно замаскировавшиеся, разведчики должны были дать ему несколько лишних минут, когда атака действительно начнется.
– Видим противника, сэр! Десятки танков, сэр! – в голосе Брауна смешивались нервное возбуждение, восхищение и страх. Наконец-то он увидел реального противника, готового к бою.
– Они еще за деревьями, но движутся сюда, сэр!
– Сколько их? Что они делают? – резко переспросил Ренолдз, чувствуя, как его собственное сердце забилось быстрее. Вот оно, началось!
– Давай, Тед, докладывай. Воспользуйся кодом КАМИН.
Этот код был подсказкой, разработанной специально для того, чтобы наблюдатели могли четко и понятно доложить, что они перед собой видят – даже среди шума и горячки битвы. Данное слово было составлено из начальных букв: "Количество", "Активность", "Местоположение", "Информация о Намерениях", – и следуя этому порядку наблюдателю почти всегда удавалось сообщить командиру наиболее существенные сведения.
– Да, конечно, простите, сэр, – капрал помолчал. – Количество – шесть колесных бронетранспортеров, мне кажется, что это разведмашины "Лухс".
– Понял вас, капрал, – отозвался Ренолдз, делая пометки. Спрашивать Брауна о том, куда подевались "дюжины танков", он не стал.
– Активность – направляются к опушке леса, готовятся выехать на открытое пространство... – вспомнив хорошо заученное и тысячу раз повторенное упражнение, капрал Браун уже не мог остановиться и быстро доложил обстановку. То, что он видел перед собой, походило на разведывательное подразделение бронетанковой дивизии, которое прощупывает маршрут перед тем, как дивизия двинется вперед. Германские войска непременно выслали бы в дозор несколько легких разведмашин и только затем двинулись бы вперед основными силами. Но существовал и еще один вариант – разведывательное подразделение, маневрируя по переднему краю, отвлекало на себя внимание противника, в то время как танковая дивизия готовилась к броску в другом направлении. Как же обстоят дела в данном случае?
Ренолдз поднял бинокль и сам оглядел местность. Ничего. Разведывательные машины, замеченные Брауном и Вебстером, были еще слишком далеко.
– Не видно ли там иной подозрительной активности? – спросил он у наблюдателей. – Не появились ли танки и бронетранспортеры?
– Никак нет, сэр, только разведчики. Похоже, они движутся к нам... – в голосе капрала прозвучали озабоченные нотки, и он задал свой самый главный вопрос: – Нам можно возвращаться?
При нормальной скорости движения разведывательным машинам "Лухс" понадобилось бы минуты три-четыре, чтобы достичь того наблюдательного пункта, где засели рядовой и капрал. В то же самое время двум пехотинцам с оружием и со средствами связи понадобилось бы гораздо больше времени, чтобы домчаться до рощи, в которой заняла позиции рота. Ренолдз вовсе не собирался приносить двух своих солдат в жертву, но он и не хотел, чтобы они начали отход хотя бы на секунду раньше, чем это необходимо. Поэтому он приказал им сидеть тихо и смотреть во все глаза, а сам передал данные визуальной разведки сначала в батальон, а потом командирам своих взводов. Похоже, что их утомительному ожиданию пришел конец.
Несколько минут спустя наблюдатели снова вызвали своего командира. У них было новое сообщение: на этот раз они заметили до десяти танков и несколько бронетранспортеров, которые двигались в направлении позиций группы "Ад". В этот раз капрал Браун, не стесняясь, сказал:
– Мы бы предпочли поскорее убраться отсюда, сэр.
– Возвращайтесь, да поживее.
Ренолдз передал информацию взводным командирам и, посоветовав им быть наготове, снова стал изучать в бинокль склон холма. Даже если бы местность была безупречно ровной, то на расстоянии двух километров было бы не просто заметить маленькие, грязно-серые коробочки бронетранспортеров. Между тем рельеф здесь был далеко не такой, как, например, в Техасе, и капитан мог только надеяться, что где-нибудь между лощинами и буграми он увидит-таки промелькнувшую разведку противника.
Разведка немцев между тем затеяла опасную игру, словно пренебрегая опасностью и искушая своего противника выстрелить, и тем обнаружить свое местоположение. Либо они слишком доверяли своей счастливой звезде, либо надеялись на то, что неточный огонь противника поможет им сберечь свои жизни.
Ренолдз не мог оставить эту дерзость безнаказанной. Если он пропустит разведку противника мимо себя, понадеявшись на маскировку, они смогут подойти слишком близко и разглядеть и его самого, и линию обороны батальона. Любой камуфляж – увы! – был далек от совершенства, и мало что мог скрыть от глаз опытных наблюдателей, вооруженных к тому же инфракрасной оптикой.
Ренолдз собирался позволить немцам подойти как можно ближе, чтобы они оказались в радиусе действия его "Джавелинов", а затем выстрелить залпом и попытаться вывести из строя несколько машин одновременно. Для этого у него оставалось еще несколько минут.
Однако первая победа досталась им без единого выстрела. Одна из разведмашин, отклонившаяся влево, напоролась на мину, заложенную саперами ночью. Внезапный мощный взрыв подбросил "Лухс" в воздух и опрокинул. Из дымящейся искореженной машины никто не выбрался.
Капитан мрачно улыбнулся. Минное поле было не слишком широким и не особенно плотным, однако, чтобы понять это, немцам потребуется еще несколько минут. Между тем одна из разведывательных машин противника уже горела.
Некоторое время Ренолдз рассматривал оставшиеся машины в бинокль, стараясь, чтобы солнечный свет не попадал на линзы. Каждый "Лухс" был длинным, четырехосным броневиком, угловатым, легкобронированным, украшенным сверху небольшой башенкой, из которой торчал тонкий ствол 20-миллиметровой автоматической пушки. Для танка Ml "Абрамс" и даже для бронемашины "Брэдли" они были бы легкой добычей, но для Ренолдза и для его людей они представляли серьезную угрозу, особенно если подпустить их слишком близко. Однако капитан рассчитывал, что ему удастся не допустить этого.
Тем временем уцелевшие машины вскарабкались на бугор, на котором совсем недавно находился наблюдательный пункт роты. До них теперь было не больше семисот метров. Пора. Капитан поднял трубку полевого телефона.
– Огонь!
Чуть сзади него послышались приглушенные листвой звуки выстрелов, за которыми последовал тонкий свист, всегда сопровождающий летящий ракетный снаряд. Залп был произведен одной установкой "Toy" и четырьмя "Джавелинами" – менее мощными ракетами с системой наведения по двум точкам, которые направлялись по две в одну цель.
Ренолдз опустил свой полевой бинокль, пытаясь проследить за полетом одного из "Джавелинов", похожего с этого расстояния на маленькое темное пятнышко, мчащееся с невероятной скоростью. По мере того как стрелок корректировал курс, это пятнышко слегка отклонялось то вправо, то влево, затем по крутой дуге взмыло в небо и клюнуло один "Лухс" сверху.
БАММ! Противотанковая ракета взорвалась, превратившись в черно-серый дымный шар прямо над башней разведмашины. Клубы дыма и пыли вылетели из щелей люков и машинного отделения, и в них замелькали крошечные злые искры, словно их вышибали из брони удары тысячи молотов. Второй ракеты, направленной в этот же броневик, капитан так и не увидел. К счастью, одного попадания оказалось достаточно.
Броневик тем временем вильнул и остановился. Из двигательного отсека вытекал грязно-серый дым. Острые осколки боеголовки "Джавелина" не только пробивали броню, они к тому же были добела раскалены энергией взрыва.
В бинокль ему было видно, как из люка вывалились две фигуры и исчезли в траве. Они были вполне в пределах досягаемости стрелкового оружия, однако его дисциплинированные солдаты не стреляли. Товарищи этих двоих погибли, машина сожжена, и они более не представляли угрозы для роты "Альфа".
Между тем на поле прогремели новые взрывы. Огнем ракетчиков были подбиты еще две разведывательные машины, причем самая левая, в которую попала ракета "Toy", превратилась в огромный костер; очевидно, более мощная боеголовка "Toy" заставила сдетонировать боекомплект. Третий "Лухс", пораженный сразу двумя "Джавелинами", вздрогнул и грузно осел в клубах пыли и дыма.
Ренолдз мрачно кивнул. Группа "Ад" заявила о своем присутствии довольно внушительно, и теперь командиры ЕвроКона должны были принять ответные меры.
Ренолдз сделал первый ход в этой партии, прекрасно понимая, что за этим последует. О том же самом подумали и его люди. Еще будучи молодым командиром взвода, он проводил учения вместе с германскими войсками и знал, что они опытные и умелые вояки.
– Летит! Всем в укрытия! – закричал сержант Форд, перекрывая пронзительный визг первого вражеского снаряда.
БАММ! Господи Иисусе! Никогда прежде Ренолдз не вжимался в землю с такой силой. Взрыв вывернул изрядный кусок земли примерно в сотне метров от него, не долетев метров десяти до опушки рощицы, в которой они залегли. И слава богу!
Ренолдз никогда в жизни не находился так близко от места разрыва вражеского снаряда, который был бы выпущен по нему. Во время учений они использовали имитационные снаряды и "устройства", взрывающиеся примерно с той же силой, что и старые "хлопушки" М80. Для того, чтобы представить себя под настоящим артиллерийским огнем, требовалось богатое воображение.
Капитан мрачно подумал о том, что напрягать свое воображение ему больше не придется. То, что происходило сейчас вокруг него, он запомнит на всю жизнь. Какой-то уголок его сознания профессионально отметил, что это был, должно быть, пристрелочный выстрел 155-миллиметровой гаубицы. Скоро последуют другие выстрелы.
И они последовали, да так густо, что земля и воздух совершенно смешались. Светопреставление сопровождалось страшным грохотом, когда бризантные снаряды принялись падать с неба на окрестности их позиций. Ренолдз чувствовал, как его желудок всякий раз словно наполняется водой, когда снаряды падают особенно близко, и всякий раз он вжимался лицом в сырую землю в неподдельном страхе за свою жизнь. В промежутке между разрывами он рискнул посмотреть вправо. Капрал Адамз свернулся неправдоподобно маленьким клубком, забившись в щель между двумя деревьями.
После нескольких первых взрывов чувство долга в капитане возобладало над страхом. Как там его люди?
Капитан рискнул высунуть голову из своего укрытия, и тотчас же ударная волна от разрыва сильно толкнула его прямо в лицо. Майкл поднял бинокль и пристроил его на земляном бруствере своего окопа. Он увидел танки, которые ровными рядами выкатывались из-за далеких деревьев.
Он наблюдал за ними примерно минуту, затем протянул руку и слегка ткнул капрала в бок. Капрал поднял голову и капитан крикнул ему:
– Свяжись с артиллеристами. Нам нужен удар по бронированным целям, ориентир семь-один. Все ясно?
Адамз кивнул и схватился за полевой телефон. Крепко обняв аппарат, он передал приказ капитана, причем ему приходилось кричать, чтобы его услышали за громом разрывов и воем снарядов, которые продолжали сыпаться вокруг.
Ренолдз вдруг осознал, как важно быть чем-то занятым. Действия помогали справиться со страхом. Однако он быстро оставил эту мысль и сосредоточился на своем следующем шаге. Один из самых важных тактических уроков, которые молодой офицер должен был усвоить с самого начала, состоял в том, чтобы ни в коем случае не позволять противнику перехватить инициативу. Нельзя было давать противнику возможность заставить тебя реагировать так, как он ожидает. Сейчас противник хотел, чтобы Ренолдз и его солдаты сидели в окопах и не поднимали головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Группа "Ад" окопалась в узкой лесополосе, на краю полуразрушенной фермы. Деревья здесь были толстые и высокие; когда-то давным-давно их высадили вдоль невысокой каменной стены, теперь совершенно развалившейся. Под деревьями вырос густой подлесок, а сама лесополоса, имевшая около трехсот метров по фронту, разрослась и в глубину, так что в ней вполне могла укрыться усиленная рота. Единственной трудностью, с которой столкнулись здесь пехотинцы, была густо переплетенная корнями лесная почва, которая плохо поддавалась их усилиям.
Деревья также создавали дополнительные возможности и дополнительные трудности для операторов противотанковых ракет. Для того, чтобы замаскироваться самим и спрятать ракеты, чтобы стартовый выхлоп не выдавал их позиции, они должны были забраться в лесополосу как можно глубже. Однако и слишком глубоко заходить было нельзя, так как провода управления ПТУРов "Toy" могли запутаться в густых ветвях деревьев и кустарников, и поэтому большая часть ночи ушла у противотанкового взвода на то, чтобы расположить свои пусковые установки в соответствии с требованиями капитана.
Двухполосная асфальтированная дорога выходила к их позициям слева, пересекала их и поворачивала на восток метрах в пятидесяти позади, в конце концов выходя к шоссе. Прямо по фронту протянулось на два километра чистое поле, полого переходящее в лесистый холм, который стал могилой для большей части польского полка, а теперь был занят немецкими войсками.
Часть ночи Ренолдз истратил на то, чтобы рассмотреть гребень холма в инфракрасный бинокль, пытаясь определить дислокацию техники противника и хотя бы приблизительно оценить его силу, однако ничего не достиг. Немцы держались вне поля его зрения, и инфракрасная оптика была бессильна.
Тем не менее они были там. Два рейда польской авиации на прежние позиции 314-го пехотного полка были встречены плотным наземным огнем. Около полуночи и в три часа реактивные самолеты с ревом пронеслись над головами роты Ренолдза, направляясь прямо к холму. Через несколько секунд среди деревьев засверкали вспышки разрывов. Светящиеся очереди трассирующими снарядами поднялись в темное небо из дюжины различных мест, и, хотя в основном стрельба велась наугад, однако, когда самолеты уже разворачивались в обратную сторону, несколько цепочек трассеров почти нащупали свои невидимые цели.
Ренолдз по-прежнему не мог с уверенностью сказать, удалось ли польским летчикам поразить какие-нибудь цели за время своих кратких налетов или нет. Несколько "горячих" пятен, которые он нащупал своей ИК-оптикой, не двигались. В серых предрассветных сумерках стали видны и столбы густого черного дыма, поднимающиеся над далеким лесом, но капитан не знал, горели ли это германские танки или кучи листьев в ямах под деревьями.
Майкл Ренолдз опустил бинокль и повернулся к сержанту Энди Форду.
– Ну что ж, сержант, пусть солдаты не дремлют и исполнят приказ, – сказал он, хотя знал, что все его люди готовы.
Большая часть группы уже заняла свои позиции и держала оружие наготове. Он произнес эти слова только для того, чтобы напряженное внимание не покинуло роту. Подполковник Иризарри покинул их местоположение около часа назад, захватив с собой еще двух поляков, которые набрели на их позицию. Оба польских солдата настаивали, чтобы им позволили остаться с американцами и помочь им отражать атаку. Один из них был ранен, и его пришлось на руках нести в "хамви" подполковника, а он все продолжал требовать оружие.
Ренолдз побарабанил пальцами по прикладу лежавшей рядом с ним винтовки М-16. Несмотря на то, что всю ночь они трудились не покладая рук, их теперешняя позиция была всего лишь бледным подобием той, которую они оставили. Ротный КП представлял из себя лишь неглубокий окопчик с несколькими стрелковыми ячейками, отрытый в середине группы тесно стоящих деревьев. Вынутый грунт был уложен в невысокий бруствер, чтобы обеспечить дополнительную защиту от пуль и осколков. На военном языке это вежливо именовалось "поспешно занятыми позициями" или "укрытием сокращенного профиля", в отличие от позиций "заранее подготовленных", которые они так неохотно покинули вчера вечером. Размышляя об этом, командир группы "Ад" почувствовал себя беззащитным и уязвимым. Почему эти ублюдки медлят?
С трудом ему удалось успокоиться и даже немного расслабиться. Каждая минута задержки означала выигрыш его стороны. Будь у него выбор, он согласился бы сидеть тут хоть до Рождества, лишь бы немецкие танки подольше ржавели на холме, но он знал, что этого не случится.
Полевой телефон зажужжал, и капрал Адамз снял трубку.
– Вызывает наблюдательный пункт, сэр.
Капитан взял телефонную трубку, протянутую ему долговязым капралом. Двух своих разведчиков – капрала Теда Брауна и рядового Джина Вебстера – он выслал в дозор. Передовой НП располагался примерно в километре перед позициями роты на высоком пригорке, как раз на половине пути до предполагаемого местонахождения сил противника. Зарывшиеся в землю и тщательно замаскировавшиеся, разведчики должны были дать ему несколько лишних минут, когда атака действительно начнется.
– Видим противника, сэр! Десятки танков, сэр! – в голосе Брауна смешивались нервное возбуждение, восхищение и страх. Наконец-то он увидел реального противника, готового к бою.
– Они еще за деревьями, но движутся сюда, сэр!
– Сколько их? Что они делают? – резко переспросил Ренолдз, чувствуя, как его собственное сердце забилось быстрее. Вот оно, началось!
– Давай, Тед, докладывай. Воспользуйся кодом КАМИН.
Этот код был подсказкой, разработанной специально для того, чтобы наблюдатели могли четко и понятно доложить, что они перед собой видят – даже среди шума и горячки битвы. Данное слово было составлено из начальных букв: "Количество", "Активность", "Местоположение", "Информация о Намерениях", – и следуя этому порядку наблюдателю почти всегда удавалось сообщить командиру наиболее существенные сведения.
– Да, конечно, простите, сэр, – капрал помолчал. – Количество – шесть колесных бронетранспортеров, мне кажется, что это разведмашины "Лухс".
– Понял вас, капрал, – отозвался Ренолдз, делая пометки. Спрашивать Брауна о том, куда подевались "дюжины танков", он не стал.
– Активность – направляются к опушке леса, готовятся выехать на открытое пространство... – вспомнив хорошо заученное и тысячу раз повторенное упражнение, капрал Браун уже не мог остановиться и быстро доложил обстановку. То, что он видел перед собой, походило на разведывательное подразделение бронетанковой дивизии, которое прощупывает маршрут перед тем, как дивизия двинется вперед. Германские войска непременно выслали бы в дозор несколько легких разведмашин и только затем двинулись бы вперед основными силами. Но существовал и еще один вариант – разведывательное подразделение, маневрируя по переднему краю, отвлекало на себя внимание противника, в то время как танковая дивизия готовилась к броску в другом направлении. Как же обстоят дела в данном случае?
Ренолдз поднял бинокль и сам оглядел местность. Ничего. Разведывательные машины, замеченные Брауном и Вебстером, были еще слишком далеко.
– Не видно ли там иной подозрительной активности? – спросил он у наблюдателей. – Не появились ли танки и бронетранспортеры?
– Никак нет, сэр, только разведчики. Похоже, они движутся к нам... – в голосе капрала прозвучали озабоченные нотки, и он задал свой самый главный вопрос: – Нам можно возвращаться?
При нормальной скорости движения разведывательным машинам "Лухс" понадобилось бы минуты три-четыре, чтобы достичь того наблюдательного пункта, где засели рядовой и капрал. В то же самое время двум пехотинцам с оружием и со средствами связи понадобилось бы гораздо больше времени, чтобы домчаться до рощи, в которой заняла позиции рота. Ренолдз вовсе не собирался приносить двух своих солдат в жертву, но он и не хотел, чтобы они начали отход хотя бы на секунду раньше, чем это необходимо. Поэтому он приказал им сидеть тихо и смотреть во все глаза, а сам передал данные визуальной разведки сначала в батальон, а потом командирам своих взводов. Похоже, что их утомительному ожиданию пришел конец.
Несколько минут спустя наблюдатели снова вызвали своего командира. У них было новое сообщение: на этот раз они заметили до десяти танков и несколько бронетранспортеров, которые двигались в направлении позиций группы "Ад". В этот раз капрал Браун, не стесняясь, сказал:
– Мы бы предпочли поскорее убраться отсюда, сэр.
– Возвращайтесь, да поживее.
Ренолдз передал информацию взводным командирам и, посоветовав им быть наготове, снова стал изучать в бинокль склон холма. Даже если бы местность была безупречно ровной, то на расстоянии двух километров было бы не просто заметить маленькие, грязно-серые коробочки бронетранспортеров. Между тем рельеф здесь был далеко не такой, как, например, в Техасе, и капитан мог только надеяться, что где-нибудь между лощинами и буграми он увидит-таки промелькнувшую разведку противника.
Разведка немцев между тем затеяла опасную игру, словно пренебрегая опасностью и искушая своего противника выстрелить, и тем обнаружить свое местоположение. Либо они слишком доверяли своей счастливой звезде, либо надеялись на то, что неточный огонь противника поможет им сберечь свои жизни.
Ренолдз не мог оставить эту дерзость безнаказанной. Если он пропустит разведку противника мимо себя, понадеявшись на маскировку, они смогут подойти слишком близко и разглядеть и его самого, и линию обороны батальона. Любой камуфляж – увы! – был далек от совершенства, и мало что мог скрыть от глаз опытных наблюдателей, вооруженных к тому же инфракрасной оптикой.
Ренолдз собирался позволить немцам подойти как можно ближе, чтобы они оказались в радиусе действия его "Джавелинов", а затем выстрелить залпом и попытаться вывести из строя несколько машин одновременно. Для этого у него оставалось еще несколько минут.
Однако первая победа досталась им без единого выстрела. Одна из разведмашин, отклонившаяся влево, напоролась на мину, заложенную саперами ночью. Внезапный мощный взрыв подбросил "Лухс" в воздух и опрокинул. Из дымящейся искореженной машины никто не выбрался.
Капитан мрачно улыбнулся. Минное поле было не слишком широким и не особенно плотным, однако, чтобы понять это, немцам потребуется еще несколько минут. Между тем одна из разведывательных машин противника уже горела.
Некоторое время Ренолдз рассматривал оставшиеся машины в бинокль, стараясь, чтобы солнечный свет не попадал на линзы. Каждый "Лухс" был длинным, четырехосным броневиком, угловатым, легкобронированным, украшенным сверху небольшой башенкой, из которой торчал тонкий ствол 20-миллиметровой автоматической пушки. Для танка Ml "Абрамс" и даже для бронемашины "Брэдли" они были бы легкой добычей, но для Ренолдза и для его людей они представляли серьезную угрозу, особенно если подпустить их слишком близко. Однако капитан рассчитывал, что ему удастся не допустить этого.
Тем временем уцелевшие машины вскарабкались на бугор, на котором совсем недавно находился наблюдательный пункт роты. До них теперь было не больше семисот метров. Пора. Капитан поднял трубку полевого телефона.
– Огонь!
Чуть сзади него послышались приглушенные листвой звуки выстрелов, за которыми последовал тонкий свист, всегда сопровождающий летящий ракетный снаряд. Залп был произведен одной установкой "Toy" и четырьмя "Джавелинами" – менее мощными ракетами с системой наведения по двум точкам, которые направлялись по две в одну цель.
Ренолдз опустил свой полевой бинокль, пытаясь проследить за полетом одного из "Джавелинов", похожего с этого расстояния на маленькое темное пятнышко, мчащееся с невероятной скоростью. По мере того как стрелок корректировал курс, это пятнышко слегка отклонялось то вправо, то влево, затем по крутой дуге взмыло в небо и клюнуло один "Лухс" сверху.
БАММ! Противотанковая ракета взорвалась, превратившись в черно-серый дымный шар прямо над башней разведмашины. Клубы дыма и пыли вылетели из щелей люков и машинного отделения, и в них замелькали крошечные злые искры, словно их вышибали из брони удары тысячи молотов. Второй ракеты, направленной в этот же броневик, капитан так и не увидел. К счастью, одного попадания оказалось достаточно.
Броневик тем временем вильнул и остановился. Из двигательного отсека вытекал грязно-серый дым. Острые осколки боеголовки "Джавелина" не только пробивали броню, они к тому же были добела раскалены энергией взрыва.
В бинокль ему было видно, как из люка вывалились две фигуры и исчезли в траве. Они были вполне в пределах досягаемости стрелкового оружия, однако его дисциплинированные солдаты не стреляли. Товарищи этих двоих погибли, машина сожжена, и они более не представляли угрозы для роты "Альфа".
Между тем на поле прогремели новые взрывы. Огнем ракетчиков были подбиты еще две разведывательные машины, причем самая левая, в которую попала ракета "Toy", превратилась в огромный костер; очевидно, более мощная боеголовка "Toy" заставила сдетонировать боекомплект. Третий "Лухс", пораженный сразу двумя "Джавелинами", вздрогнул и грузно осел в клубах пыли и дыма.
Ренолдз мрачно кивнул. Группа "Ад" заявила о своем присутствии довольно внушительно, и теперь командиры ЕвроКона должны были принять ответные меры.
Ренолдз сделал первый ход в этой партии, прекрасно понимая, что за этим последует. О том же самом подумали и его люди. Еще будучи молодым командиром взвода, он проводил учения вместе с германскими войсками и знал, что они опытные и умелые вояки.
– Летит! Всем в укрытия! – закричал сержант Форд, перекрывая пронзительный визг первого вражеского снаряда.
БАММ! Господи Иисусе! Никогда прежде Ренолдз не вжимался в землю с такой силой. Взрыв вывернул изрядный кусок земли примерно в сотне метров от него, не долетев метров десяти до опушки рощицы, в которой они залегли. И слава богу!
Ренолдз никогда в жизни не находился так близко от места разрыва вражеского снаряда, который был бы выпущен по нему. Во время учений они использовали имитационные снаряды и "устройства", взрывающиеся примерно с той же силой, что и старые "хлопушки" М80. Для того, чтобы представить себя под настоящим артиллерийским огнем, требовалось богатое воображение.
Капитан мрачно подумал о том, что напрягать свое воображение ему больше не придется. То, что происходило сейчас вокруг него, он запомнит на всю жизнь. Какой-то уголок его сознания профессионально отметил, что это был, должно быть, пристрелочный выстрел 155-миллиметровой гаубицы. Скоро последуют другие выстрелы.
И они последовали, да так густо, что земля и воздух совершенно смешались. Светопреставление сопровождалось страшным грохотом, когда бризантные снаряды принялись падать с неба на окрестности их позиций. Ренолдз чувствовал, как его желудок всякий раз словно наполняется водой, когда снаряды падают особенно близко, и всякий раз он вжимался лицом в сырую землю в неподдельном страхе за свою жизнь. В промежутке между разрывами он рискнул посмотреть вправо. Капрал Адамз свернулся неправдоподобно маленьким клубком, забившись в щель между двумя деревьями.
После нескольких первых взрывов чувство долга в капитане возобладало над страхом. Как там его люди?
Капитан рискнул высунуть голову из своего укрытия, и тотчас же ударная волна от разрыва сильно толкнула его прямо в лицо. Майкл поднял бинокль и пристроил его на земляном бруствере своего окопа. Он увидел танки, которые ровными рядами выкатывались из-за далеких деревьев.
Он наблюдал за ними примерно минуту, затем протянул руку и слегка ткнул капрала в бок. Капрал поднял голову и капитан крикнул ему:
– Свяжись с артиллеристами. Нам нужен удар по бронированным целям, ориентир семь-один. Все ясно?
Адамз кивнул и схватился за полевой телефон. Крепко обняв аппарат, он передал приказ капитана, причем ему приходилось кричать, чтобы его услышали за громом разрывов и воем снарядов, которые продолжали сыпаться вокруг.
Ренолдз вдруг осознал, как важно быть чем-то занятым. Действия помогали справиться со страхом. Однако он быстро оставил эту мысль и сосредоточился на своем следующем шаге. Один из самых важных тактических уроков, которые молодой офицер должен был усвоить с самого начала, состоял в том, чтобы ни в коем случае не позволять противнику перехватить инициативу. Нельзя было давать противнику возможность заставить тебя реагировать так, как он ожидает. Сейчас противник хотел, чтобы Ренолдз и его солдаты сидели в окопах и не поднимали головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97