И агенты, которые работали с Эрин, все время сновали с их срочными поручениями. Должно было произойти что-то очень важное. И Эрин явно не собирались давать доступа к информации.
Сама мысль об этом заставляла девушку злиться. Ей давно уже надоело, что к ней относятся как к любителю, который зря суется в настоящую работу. Ее служебная репутация была ничуть не хуже репутации Банича, которому, как и всем его людям, давно пора было начать относиться к Эрин как к полноправному партнеру. Пока что они сходились только в двух пунктах. В том, что Москва действительно является столицей России, и в том, что большинство политиков не способны даже самостоятельно завязать собственные ботинки.
Подумав об этом последнем пункте, Эрин с трудом сдержала улыбку. Столь циничное отношение к политическим деятелям выработалось у Эрин во время стажировки в качестве аналитика в сенатском комитете по делам коммерции. Уж слишком многие сенаторы, целыми днями читавшие проповеди о своей приверженности борьбе за равные права, после окончания рабочего дня норовили затащить в постель кого-нибудь из женского персонала. Для Эрин гораздо труднее было отбиваться от их постоянных домогательств, чем выполнять работу, за которую она отвечала. Однако Эрин конечно же подозревала, что неприязнь к политикам Алекса Банича имела совсем другое происхождение.
Девушка выбежала из парка и свернула налево, на широкую улицу с многорядным движением, когда-то известную как Ленинский проспект, но затем переименованную, как до революции – в Калужскую дорогу. Это по-прежнему была одна из главных магистралей столицы, вечно заполненная машинами. Но только не сегодня.
По пустынной улице, где обычно двигались бампер к бамперу, мчались сейчас, явно превышая скорость, всего несколько машин и такси. Это было странно. Впрочем, возможно это было связано с тем, что начала наконец действовать программа экономии топлива, о которой читала Эрин.
Низкий рокот дизельных моторов за спиной Эрин заставил ее оглянуться.
Мимо, на высокой скорости, двигались броневики, направляясь к северу, к Москве-реке, к Кремлю и Бульварному кольцу, опоясывающему центр. Солдаты ехали стоя, держа наперевес автоматы, внимательно глядя через люки в крышах на стоящие вдоль улицы дома. Проезжая мимо Эрин, солдаты свистели и зубоскалили.
– Эй, красотка, хочешь настоящего мужчину?
– У тебя красивые сиськи, малышка!
Эрин вспыхнула от негодования, но продолжала бежать. Необходимо было как можно скорее добраться до посольства и выяснить, что происходит. "Но что бы это ни было, Российская армия явно решила выступить в полную силу", – подумала Эрин, пытаясь сосчитать идущие мимо машины. Досчитав до тридцати, она оставила это занятие.
Въехав на Октябрьскую площадь, колонна разделилась. Часть ее разъехалась направо и налево по Бульварному кольцу, другая двинулась через Каменный мост прямо к Кремлю. Три машины, замыкавшие колонну, остановились, перекрыв Калужскую дорогу. По свистку командиров из машин выпрыгивали люди. Одни из них заняли удобные для стрельбы места у входа в гостиницу "Варшава", другие встали цепью вдоль тротуаров, третьи растягивали мотки колючей проволоки. Солдаты очень быстро оцепили довольно большое пространство. И, к величайшему сожалению, Эрин оказалась таким образом отрезанной от ближайшей станции метро.
Девушка перешла на шаг. Бежать прямо к колонне русских солдат было бы не очень разумно. Рука девушки потянулась к висевшей на поясе специальной сумке, разыскивая паспорт и дипломатическое удостоверение. Слава богу, все это было с собой. Солдаты увидят, что она не представляет опасности, и пропустят ее.
– Руки вверх!
Эрин остановилась, чувствуя, как учащенно за билось сердце. Десятки пар глаз и несколько стволов были направлены в ее сторону.
Офицер, окликнувший Эрин, подошел ближе, за спиной его шли двое солдат. У него было узкое высокомерное лицо, на котором застыло не слишком дружелюбное выражение. У Эрин складывалось впечатление, что пройти через кордон будет не так уж просто.
– Эй, ты, покажи мне документы. И побыстрее! – потребовал офицер, тыча в нее пальцем, причем было видно, что гораздо больше, чем документы, его интересует пышный бюст девушки. Солдаты за его спиной открыто ухмылялись.
– Я – американский дипломат. Ваши полномочия на меня не распространяются. – Эрин тщательно выговаривала русские слова, держа перед собой документы, которые у нее потребовали. – Понимаете?
Одной рукой офицер буквально вырвал у Эрин документы.
– Американка, говоришь? – Похлопывая рукой по подбородку, он несколько секунд изучал документы, затем неприязненно скривился. – А может, это все фальшивка, а?
Терпение Эрин лопнуло.
– Не будьте смешным! Прекратите маяться дурью и дайте пройти!
Это было ошибкой. Она сама дала этой мокрице повод придраться.
Офицер лениво улыбнулся.
– Возможно, девушка, вас зря не научили проявлять больше уважения. – Он обернулся к стоящим за спиной рядовым. – Эта так называемая американка может оказаться опасной шпионкой. Или уголовницей. Думаю, нам надо обыскать ее на предмет контрабанды. И как следует, а?
Оба солдата радостно закивали. Один даже облизнулся в предвкушении.
О, боже! Руки Эрин сжались в кулаки. Она посмотрела по сторонам, хотя заранее понимала, что бежать ей некуда. Почти все солдаты, устанавливающие кордон, остановились посмотреть на то, что сейчас произойдет.
– Пошли, ты, сучка! Посмотрим, что ты там несешь, под своим тоненьким свитерочком.
Он повернулся на каблуках и отправился к ближайшей штабной машине, даже не оглядываясь, чтобы убедиться, что Эрин следует за ним.
– Капитан! – неожиданный окрик раздался по другую сторону ограждения.
Эрин увидела, как к заграждению подъезжает черный "линкольн континентал" с дипломатическими номерами. Помощь подоспела вовремя. Впервые Эрин оценила раздражавшую ее настойчивость Алекса Банича, когда он требовал, чтобы она оставляла детальные описания маршрута, по которому собирается следовать, каждый раз, выходя за ворота посольства. То, что Алекс Банич приехал выручить Эрин из неприятной ситуации, могло означать только одно – они с Катнером заранее знали о том, что намечается.
Эрин нахмурилась, по-прежнему не будучи уверенной, должна ли она быть тронута готовностью Алекса прийти ей на помощь или же, напротив, рассержена тем, что ее держали в неведении относительно надвигающихся событий.
Одна из задних дверей "Линкольна" распахнулась, и оттуда вьглез Алекс Банич с перекошенным от гнева лицом. Он быстро пробрался сквозь кучку солдат, подсовывая каждому под нос дипломатическое удостоверение с таким видом, точно это был некий религиозный талисман. Выйдя из толпы, он оказался прямо перед офицером, собиравшимся обыскать Эрин.
– Вам лучше всего будет проводить мисс Маккену мимо своих кордонов, капитан. – Банич убрал удостоверение в пиджак и подбоченился. – Если же вы поступите иначе, то я могу обещать вам чудовищные неприятности.
– Мы просто...
– Можете не стараться мне соврать. Я вполне способен догадаться, что вы собирались сделать. – Банич в упор взглянул на более рослого офицера, явно подначивая его не согласиться и посмотреть, что же тогда будет.
Офицер нахмурился, но так и не раскрыл рта. Он конечно же собирался унизить одинокую американскую женщину, но никак не спровоцировать дипломатический конфликт.
– С вами все в порядке?
Эрин кивнула, все еще не решаясь заговорить. Она, черт возьми, не собирается демонстрировать этим солдатам свою слабость, по крайней мере в большей степени, чем уже продемонстрировала.
– Хорошо. – Банич взял документы Эрин из слегка дрожащей руки капитана. – Нам очень многое предстоит сегодня сделать. Как вы уже, наверное, догадались, правительство объявило военное положение. Поэтому у нас нет времени, чтобы размолоть в фарш этого придурка. – Последнюю фразу Банич произнес по-русски.
На этот раз наступила очередь капитана покраснеть от бессильной ярости. Эрин очаровательно улыбнулась офицеру и отправилась вслед за Баничем к ожидающему их "линкольну". Всю дорогу до посольства Эрин судорожно пыталась разобраться, где и что находится в этом мире после того, как его перевернули с ног на голову.
* * *
23 ОКТЯБРЯ, ЛОБНОЕ МЕСТО, КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ, МОСКВА
Когда-то в древности, задолго до большевистской революции, Лобное место на Красной площади использовали для публичных казней. Со временем Лобное место превратилось в идеальный фон, на котором обожали позировать для фотографий туристы. За спиной виднелся ГУМ и Собор Василия Блаженного. Теперь же, в условиях военного положения, введенного маршалом Каминовым, Лобное место опять сделалось ареной быстрых и безжалостных казней.
Несколько тысяч людей, толпившихся на Красной площади, вставали на цыпочки, чтобы было лучше видно место казни. По толпе пронесся возбужденный шепот, когда из армейского грузовика с брезентовым верхом вывели и подвели к каменным ступеням пятерых мужчин с завязанными глазами. Руки мужчин были связаны за спиной, а таблички, висящие у каждого на шее, сообщали толпе, что перед ней – воры и дельцы черного рынка.
Солдаты в тяжелых зимних шинелях развернули приговоренных лицом к толпе и заставили их опуститься на колени на верхней ступеньке. После этого пятеро офицеров подошли и встали за спинами заключенных.
Из динамиков, висящих по кольцу над площадью, раздался грубый бас:
– Граждане Матери-России! Много лет эти преступники крали у вас хлеб и наживались на ваших несчастьях! Но теперь этому пришел конец. Конец. Сейчас вы увидите, как свершится правосудие.
С разных концов площади послышались аплодисменты, однако большинство пришедших посмотреть на казнь молчали.
– Этих людей судили, предъявили им обвинения и признали виновными на одном из заседаний Особого военного трибунала Москвы. Апелляции были рассмотрены и отклонены вышестоящими органами.
Толпа, забившая площадь, взволнованно зашевелилась. Большинство людей не были до конца уверены в том, кто именно представлял теперь эти самые "вышестоящие органы". Хотя все видели по телевидению выступление президента, объявившего о военном положении, почти все остальные заявления правительства исходили с тех пор от людей в форме.
После того, как республиканские газеты, радиопередачи и программы новостей по телевидению стали выходить под строгой цензурой, достоверная информация стала весьма редким и ценным товаром.
– Солдаты Российской Республики! – громыхал бас из репродукторов. – Готовы ли вы выполнить свой священный долг перед Родиной? – Стоящие за спиной коленопреклоненных заключенных военные отдали честь. – Привести приговор в исполнение!
Раздались один за другим пять выстрелов из пистолетов, эхом отражаясь от стен каменных зданий, окружавших Красную площадь. Разбрызгивая ярко-красную кровь, пять тел покатились на булыжники мостовой. Когда последний труп свалился у подножия Лобного места, по толпе прокатился тяжелый вздох.
Голос в репродукторе опять заговорил:
– Так мы будем карать каждого, кто станет грабить и эксплуатировать народ Святой Матери-России. Дорогие сограждане, вы можете возвращаться домой и на работу, уверенные в тех, кто вас охраняет и защищает.
Зрители постепенно расходились под бдительными взглядами пехотного батальона, оцепившего площадь, и небольшой кучки седоволосых офицеров, сверкающих целым иконостасом золотых погон, нашивок и орденов. БТР-80 и тяжелые танки Т-80 стояли на соседних улицах, еще раз демонстрируя сомневающимся мощь российского оружия.
– Очень впечатляющее зрелище, полковник, – бросил через плечо маршал Каминов Валентину Соловьеву.
– Спасибо, товарищ маршал, – Соловьев натянуто улыбнулся. План состоявшейся казни разработал сам маршал Каминов. Все, что требовалось от полковника, это точно следовать его директивам.
– Мы, русские, люди простые, – продолжал маршал. – И понимаем простые, доходчивые методы. Вот почему люди уважают власть. Они любят твердую руку. – Каминов показал в ту сторону, где клали на носилки и уносили с площади трупы. – И это – именно то, что мы должны людям дать, так?
Соловьев кивнул.
– Хорошо, – Каминов сделал знак другому своему помощнику, темноволосому майору. Тот подошел, неся в руках кипу подшитых документов. – Возьмите у Никольского план вашего нового задания. – Он понизил голос. – Это работа огромной важности, Валентин. Казни вроде этой помогут очистить наше общество. Но нам также необходимо очистить вооруженные силы, с корнем вырывая из их рядов людей слабых и некомпетентных. России нужны щит и меч, на которые можно целиком положиться в эти тяжелые времена.
Маршал взял у майора документы и передал их Соловьеву.
– Это предварительный список старших и младших офицеров, которых мы считаем ненадежными.
Я хочу, чтобы вы организовали несколько выездных групп военного трибунала, готовых к немедленным действиям. Проинструктируйте людей, объясните, что я хочу, чтобы эти паразиты были с позором изгнаны из вооруженных сил. – Маршал скривился. – Я хочу, чтобы они бродили голодными по улицам, как живой пример для всех остальных, кто может забыть, что такое знать свое место.
Полковник снова кивнул, но на этот раз гораздо медленнее.
– Как прикажете, товарищ маршал.
– Очень хорошо, – Каминов выглядел удовлетворенным. – Вы свободны.
Соловьев отдал честь и направился к штабной машине, которая должна была отвезти его обратно в Министерство обороны. Он даже не взглянул в сторону солдат, поглощенных уборкой серых каменных ступеней Лобного места.
Оказавшись в своем кабинете, Соловьев быстро пробежал глазами по напечатанному через один интервал списку из фамилий, званий и табельных номеров. У большинства включенных туда офицеров была репутация людей независимых или же придерживающихся демократических взглядов. Другие же оказались там явно лишь потому, что их фамилии выглядели еврейскими, мусульманскими или просто нерусскими, хотя и непонятно почему.
Полковник поднял трубку, набрал номер из четырех цифр и подождал, пока звонок дойдет до цели.
– Говорит Соловьев.
Полковник прислушивался к голосу на другом конце провода, продолжая бегать глазами по списку. Наконец он кивнул.
– Да. Это началось. Как мы и ожидали.
Он положил трубку и еще несколько секунд просидел молча, прежде чем начать отдавать приказания, которые должны положить начало чистке, задуманной маршалом Каминовым.
Глава 7
Контрмеры
25 ОКТЯБРЯ, СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК НОВОСТЕЙ "ABC" "КРИЗИС ЕВРОПЫ"
Зрители, переключившие свои телевизоры на вечерние программы новостей, увидели в тот день передаваемую второпях мешанину из коротких кадров хроники с драматическими событиями и приглушенных комментариев дикторов.
Действующие лица были знакомыми, но от того не менее устрашающими. Солдаты в темно-бордовых беретах и оливковой форме, с короткими автоматами наперевес, двигались по обе стороны широкой пустой улицы. По два человека в каждом взводе смотрели назад, остальные же пристально разглядывали дома вдоль улицы. Испуганные горожане, попадавшиеся на их пути, сначала замирали, удивленные и испуганные, а затем спешили убраться с дороги.
На какой-то момент все это показалось похожим на Белфаст, Сан-Сальвадор или любой другой город мира, постоянно раздираемый боями. Но затем камера отодвинулась назад, и глазам зрителей открылись каштаны и полные цветов сады, тянущиеся вдоль Елисейских полей. В отдалении маячила тяжелая каменная громада Триумфальной арки.
"Военное положение в Париже".
На экране замелькали новые, еще более расплывчатые фигуры. Титры сообщали, что съемки производились в течение последней недели любительской камерой и прошли мимо немецкой цензуры. Нетрудно было понять, почему Берлин не хотел, чтобы эти кадры вышли в эфир.
По улицам Гамбурга на высокой скорости прямо на импровизированные баррикады и выкрикивающих что-то демонстрантов ехали броневики с солдатами. Когда машины были уже в нескольких метрах от баррикад, появились люди в масках и стали бросать в них бутылки с зажигательной смесью – "коктейлем Молотова". Бутылки падали на тротуар и взрывались клубами оранжевого пламени и черного дыма. Одна бутылка попала в башню "Мардера" и взорвалась, разлив жидкое пламя по стальной поверхности машины. Из-за баррикад летели все новые и новые бутылки и гранаты. Машины, пройдя сквозь дым, стали наконец наезжать на баррикады.
Нескольких демонстрантов раздавило гусеницами, и они остались лежать, похожие на окровавленных тряпичных кукол. Крики ужаса и паники заглушали стаккато автоматных очередей. Ревели двигатели, бронемашины прокладывали себе путь через заграждения и ехали дальше, оставляя за собой безобразную картину смерти и разрушения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Сама мысль об этом заставляла девушку злиться. Ей давно уже надоело, что к ней относятся как к любителю, который зря суется в настоящую работу. Ее служебная репутация была ничуть не хуже репутации Банича, которому, как и всем его людям, давно пора было начать относиться к Эрин как к полноправному партнеру. Пока что они сходились только в двух пунктах. В том, что Москва действительно является столицей России, и в том, что большинство политиков не способны даже самостоятельно завязать собственные ботинки.
Подумав об этом последнем пункте, Эрин с трудом сдержала улыбку. Столь циничное отношение к политическим деятелям выработалось у Эрин во время стажировки в качестве аналитика в сенатском комитете по делам коммерции. Уж слишком многие сенаторы, целыми днями читавшие проповеди о своей приверженности борьбе за равные права, после окончания рабочего дня норовили затащить в постель кого-нибудь из женского персонала. Для Эрин гораздо труднее было отбиваться от их постоянных домогательств, чем выполнять работу, за которую она отвечала. Однако Эрин конечно же подозревала, что неприязнь к политикам Алекса Банича имела совсем другое происхождение.
Девушка выбежала из парка и свернула налево, на широкую улицу с многорядным движением, когда-то известную как Ленинский проспект, но затем переименованную, как до революции – в Калужскую дорогу. Это по-прежнему была одна из главных магистралей столицы, вечно заполненная машинами. Но только не сегодня.
По пустынной улице, где обычно двигались бампер к бамперу, мчались сейчас, явно превышая скорость, всего несколько машин и такси. Это было странно. Впрочем, возможно это было связано с тем, что начала наконец действовать программа экономии топлива, о которой читала Эрин.
Низкий рокот дизельных моторов за спиной Эрин заставил ее оглянуться.
Мимо, на высокой скорости, двигались броневики, направляясь к северу, к Москве-реке, к Кремлю и Бульварному кольцу, опоясывающему центр. Солдаты ехали стоя, держа наперевес автоматы, внимательно глядя через люки в крышах на стоящие вдоль улицы дома. Проезжая мимо Эрин, солдаты свистели и зубоскалили.
– Эй, красотка, хочешь настоящего мужчину?
– У тебя красивые сиськи, малышка!
Эрин вспыхнула от негодования, но продолжала бежать. Необходимо было как можно скорее добраться до посольства и выяснить, что происходит. "Но что бы это ни было, Российская армия явно решила выступить в полную силу", – подумала Эрин, пытаясь сосчитать идущие мимо машины. Досчитав до тридцати, она оставила это занятие.
Въехав на Октябрьскую площадь, колонна разделилась. Часть ее разъехалась направо и налево по Бульварному кольцу, другая двинулась через Каменный мост прямо к Кремлю. Три машины, замыкавшие колонну, остановились, перекрыв Калужскую дорогу. По свистку командиров из машин выпрыгивали люди. Одни из них заняли удобные для стрельбы места у входа в гостиницу "Варшава", другие встали цепью вдоль тротуаров, третьи растягивали мотки колючей проволоки. Солдаты очень быстро оцепили довольно большое пространство. И, к величайшему сожалению, Эрин оказалась таким образом отрезанной от ближайшей станции метро.
Девушка перешла на шаг. Бежать прямо к колонне русских солдат было бы не очень разумно. Рука девушки потянулась к висевшей на поясе специальной сумке, разыскивая паспорт и дипломатическое удостоверение. Слава богу, все это было с собой. Солдаты увидят, что она не представляет опасности, и пропустят ее.
– Руки вверх!
Эрин остановилась, чувствуя, как учащенно за билось сердце. Десятки пар глаз и несколько стволов были направлены в ее сторону.
Офицер, окликнувший Эрин, подошел ближе, за спиной его шли двое солдат. У него было узкое высокомерное лицо, на котором застыло не слишком дружелюбное выражение. У Эрин складывалось впечатление, что пройти через кордон будет не так уж просто.
– Эй, ты, покажи мне документы. И побыстрее! – потребовал офицер, тыча в нее пальцем, причем было видно, что гораздо больше, чем документы, его интересует пышный бюст девушки. Солдаты за его спиной открыто ухмылялись.
– Я – американский дипломат. Ваши полномочия на меня не распространяются. – Эрин тщательно выговаривала русские слова, держа перед собой документы, которые у нее потребовали. – Понимаете?
Одной рукой офицер буквально вырвал у Эрин документы.
– Американка, говоришь? – Похлопывая рукой по подбородку, он несколько секунд изучал документы, затем неприязненно скривился. – А может, это все фальшивка, а?
Терпение Эрин лопнуло.
– Не будьте смешным! Прекратите маяться дурью и дайте пройти!
Это было ошибкой. Она сама дала этой мокрице повод придраться.
Офицер лениво улыбнулся.
– Возможно, девушка, вас зря не научили проявлять больше уважения. – Он обернулся к стоящим за спиной рядовым. – Эта так называемая американка может оказаться опасной шпионкой. Или уголовницей. Думаю, нам надо обыскать ее на предмет контрабанды. И как следует, а?
Оба солдата радостно закивали. Один даже облизнулся в предвкушении.
О, боже! Руки Эрин сжались в кулаки. Она посмотрела по сторонам, хотя заранее понимала, что бежать ей некуда. Почти все солдаты, устанавливающие кордон, остановились посмотреть на то, что сейчас произойдет.
– Пошли, ты, сучка! Посмотрим, что ты там несешь, под своим тоненьким свитерочком.
Он повернулся на каблуках и отправился к ближайшей штабной машине, даже не оглядываясь, чтобы убедиться, что Эрин следует за ним.
– Капитан! – неожиданный окрик раздался по другую сторону ограждения.
Эрин увидела, как к заграждению подъезжает черный "линкольн континентал" с дипломатическими номерами. Помощь подоспела вовремя. Впервые Эрин оценила раздражавшую ее настойчивость Алекса Банича, когда он требовал, чтобы она оставляла детальные описания маршрута, по которому собирается следовать, каждый раз, выходя за ворота посольства. То, что Алекс Банич приехал выручить Эрин из неприятной ситуации, могло означать только одно – они с Катнером заранее знали о том, что намечается.
Эрин нахмурилась, по-прежнему не будучи уверенной, должна ли она быть тронута готовностью Алекса прийти ей на помощь или же, напротив, рассержена тем, что ее держали в неведении относительно надвигающихся событий.
Одна из задних дверей "Линкольна" распахнулась, и оттуда вьглез Алекс Банич с перекошенным от гнева лицом. Он быстро пробрался сквозь кучку солдат, подсовывая каждому под нос дипломатическое удостоверение с таким видом, точно это был некий религиозный талисман. Выйдя из толпы, он оказался прямо перед офицером, собиравшимся обыскать Эрин.
– Вам лучше всего будет проводить мисс Маккену мимо своих кордонов, капитан. – Банич убрал удостоверение в пиджак и подбоченился. – Если же вы поступите иначе, то я могу обещать вам чудовищные неприятности.
– Мы просто...
– Можете не стараться мне соврать. Я вполне способен догадаться, что вы собирались сделать. – Банич в упор взглянул на более рослого офицера, явно подначивая его не согласиться и посмотреть, что же тогда будет.
Офицер нахмурился, но так и не раскрыл рта. Он конечно же собирался унизить одинокую американскую женщину, но никак не спровоцировать дипломатический конфликт.
– С вами все в порядке?
Эрин кивнула, все еще не решаясь заговорить. Она, черт возьми, не собирается демонстрировать этим солдатам свою слабость, по крайней мере в большей степени, чем уже продемонстрировала.
– Хорошо. – Банич взял документы Эрин из слегка дрожащей руки капитана. – Нам очень многое предстоит сегодня сделать. Как вы уже, наверное, догадались, правительство объявило военное положение. Поэтому у нас нет времени, чтобы размолоть в фарш этого придурка. – Последнюю фразу Банич произнес по-русски.
На этот раз наступила очередь капитана покраснеть от бессильной ярости. Эрин очаровательно улыбнулась офицеру и отправилась вслед за Баничем к ожидающему их "линкольну". Всю дорогу до посольства Эрин судорожно пыталась разобраться, где и что находится в этом мире после того, как его перевернули с ног на голову.
* * *
23 ОКТЯБРЯ, ЛОБНОЕ МЕСТО, КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ, МОСКВА
Когда-то в древности, задолго до большевистской революции, Лобное место на Красной площади использовали для публичных казней. Со временем Лобное место превратилось в идеальный фон, на котором обожали позировать для фотографий туристы. За спиной виднелся ГУМ и Собор Василия Блаженного. Теперь же, в условиях военного положения, введенного маршалом Каминовым, Лобное место опять сделалось ареной быстрых и безжалостных казней.
Несколько тысяч людей, толпившихся на Красной площади, вставали на цыпочки, чтобы было лучше видно место казни. По толпе пронесся возбужденный шепот, когда из армейского грузовика с брезентовым верхом вывели и подвели к каменным ступеням пятерых мужчин с завязанными глазами. Руки мужчин были связаны за спиной, а таблички, висящие у каждого на шее, сообщали толпе, что перед ней – воры и дельцы черного рынка.
Солдаты в тяжелых зимних шинелях развернули приговоренных лицом к толпе и заставили их опуститься на колени на верхней ступеньке. После этого пятеро офицеров подошли и встали за спинами заключенных.
Из динамиков, висящих по кольцу над площадью, раздался грубый бас:
– Граждане Матери-России! Много лет эти преступники крали у вас хлеб и наживались на ваших несчастьях! Но теперь этому пришел конец. Конец. Сейчас вы увидите, как свершится правосудие.
С разных концов площади послышались аплодисменты, однако большинство пришедших посмотреть на казнь молчали.
– Этих людей судили, предъявили им обвинения и признали виновными на одном из заседаний Особого военного трибунала Москвы. Апелляции были рассмотрены и отклонены вышестоящими органами.
Толпа, забившая площадь, взволнованно зашевелилась. Большинство людей не были до конца уверены в том, кто именно представлял теперь эти самые "вышестоящие органы". Хотя все видели по телевидению выступление президента, объявившего о военном положении, почти все остальные заявления правительства исходили с тех пор от людей в форме.
После того, как республиканские газеты, радиопередачи и программы новостей по телевидению стали выходить под строгой цензурой, достоверная информация стала весьма редким и ценным товаром.
– Солдаты Российской Республики! – громыхал бас из репродукторов. – Готовы ли вы выполнить свой священный долг перед Родиной? – Стоящие за спиной коленопреклоненных заключенных военные отдали честь. – Привести приговор в исполнение!
Раздались один за другим пять выстрелов из пистолетов, эхом отражаясь от стен каменных зданий, окружавших Красную площадь. Разбрызгивая ярко-красную кровь, пять тел покатились на булыжники мостовой. Когда последний труп свалился у подножия Лобного места, по толпе прокатился тяжелый вздох.
Голос в репродукторе опять заговорил:
– Так мы будем карать каждого, кто станет грабить и эксплуатировать народ Святой Матери-России. Дорогие сограждане, вы можете возвращаться домой и на работу, уверенные в тех, кто вас охраняет и защищает.
Зрители постепенно расходились под бдительными взглядами пехотного батальона, оцепившего площадь, и небольшой кучки седоволосых офицеров, сверкающих целым иконостасом золотых погон, нашивок и орденов. БТР-80 и тяжелые танки Т-80 стояли на соседних улицах, еще раз демонстрируя сомневающимся мощь российского оружия.
– Очень впечатляющее зрелище, полковник, – бросил через плечо маршал Каминов Валентину Соловьеву.
– Спасибо, товарищ маршал, – Соловьев натянуто улыбнулся. План состоявшейся казни разработал сам маршал Каминов. Все, что требовалось от полковника, это точно следовать его директивам.
– Мы, русские, люди простые, – продолжал маршал. – И понимаем простые, доходчивые методы. Вот почему люди уважают власть. Они любят твердую руку. – Каминов показал в ту сторону, где клали на носилки и уносили с площади трупы. – И это – именно то, что мы должны людям дать, так?
Соловьев кивнул.
– Хорошо, – Каминов сделал знак другому своему помощнику, темноволосому майору. Тот подошел, неся в руках кипу подшитых документов. – Возьмите у Никольского план вашего нового задания. – Он понизил голос. – Это работа огромной важности, Валентин. Казни вроде этой помогут очистить наше общество. Но нам также необходимо очистить вооруженные силы, с корнем вырывая из их рядов людей слабых и некомпетентных. России нужны щит и меч, на которые можно целиком положиться в эти тяжелые времена.
Маршал взял у майора документы и передал их Соловьеву.
– Это предварительный список старших и младших офицеров, которых мы считаем ненадежными.
Я хочу, чтобы вы организовали несколько выездных групп военного трибунала, готовых к немедленным действиям. Проинструктируйте людей, объясните, что я хочу, чтобы эти паразиты были с позором изгнаны из вооруженных сил. – Маршал скривился. – Я хочу, чтобы они бродили голодными по улицам, как живой пример для всех остальных, кто может забыть, что такое знать свое место.
Полковник снова кивнул, но на этот раз гораздо медленнее.
– Как прикажете, товарищ маршал.
– Очень хорошо, – Каминов выглядел удовлетворенным. – Вы свободны.
Соловьев отдал честь и направился к штабной машине, которая должна была отвезти его обратно в Министерство обороны. Он даже не взглянул в сторону солдат, поглощенных уборкой серых каменных ступеней Лобного места.
Оказавшись в своем кабинете, Соловьев быстро пробежал глазами по напечатанному через один интервал списку из фамилий, званий и табельных номеров. У большинства включенных туда офицеров была репутация людей независимых или же придерживающихся демократических взглядов. Другие же оказались там явно лишь потому, что их фамилии выглядели еврейскими, мусульманскими или просто нерусскими, хотя и непонятно почему.
Полковник поднял трубку, набрал номер из четырех цифр и подождал, пока звонок дойдет до цели.
– Говорит Соловьев.
Полковник прислушивался к голосу на другом конце провода, продолжая бегать глазами по списку. Наконец он кивнул.
– Да. Это началось. Как мы и ожидали.
Он положил трубку и еще несколько секунд просидел молча, прежде чем начать отдавать приказания, которые должны положить начало чистке, задуманной маршалом Каминовым.
Глава 7
Контрмеры
25 ОКТЯБРЯ, СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК НОВОСТЕЙ "ABC" "КРИЗИС ЕВРОПЫ"
Зрители, переключившие свои телевизоры на вечерние программы новостей, увидели в тот день передаваемую второпях мешанину из коротких кадров хроники с драматическими событиями и приглушенных комментариев дикторов.
Действующие лица были знакомыми, но от того не менее устрашающими. Солдаты в темно-бордовых беретах и оливковой форме, с короткими автоматами наперевес, двигались по обе стороны широкой пустой улицы. По два человека в каждом взводе смотрели назад, остальные же пристально разглядывали дома вдоль улицы. Испуганные горожане, попадавшиеся на их пути, сначала замирали, удивленные и испуганные, а затем спешили убраться с дороги.
На какой-то момент все это показалось похожим на Белфаст, Сан-Сальвадор или любой другой город мира, постоянно раздираемый боями. Но затем камера отодвинулась назад, и глазам зрителей открылись каштаны и полные цветов сады, тянущиеся вдоль Елисейских полей. В отдалении маячила тяжелая каменная громада Триумфальной арки.
"Военное положение в Париже".
На экране замелькали новые, еще более расплывчатые фигуры. Титры сообщали, что съемки производились в течение последней недели любительской камерой и прошли мимо немецкой цензуры. Нетрудно было понять, почему Берлин не хотел, чтобы эти кадры вышли в эфир.
По улицам Гамбурга на высокой скорости прямо на импровизированные баррикады и выкрикивающих что-то демонстрантов ехали броневики с солдатами. Когда машины были уже в нескольких метрах от баррикад, появились люди в масках и стали бросать в них бутылки с зажигательной смесью – "коктейлем Молотова". Бутылки падали на тротуар и взрывались клубами оранжевого пламени и черного дыма. Одна бутылка попала в башню "Мардера" и взорвалась, разлив жидкое пламя по стальной поверхности машины. Из-за баррикад летели все новые и новые бутылки и гранаты. Машины, пройдя сквозь дым, стали наконец наезжать на баррикады.
Нескольких демонстрантов раздавило гусеницами, и они остались лежать, похожие на окровавленных тряпичных кукол. Крики ужаса и паники заглушали стаккато автоматных очередей. Ревели двигатели, бронемашины прокладывали себе путь через заграждения и ехали дальше, оставляя за собой безобразную картину смерти и разрушения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97