Теперь же эта затея казалась ему самым пустым и бессмысленным делом.
Он выглядел и чувствовал себя физически лучше, чем когда-либо за последние несколько месяцев. Почти две недели самой тщательной заботы и лечения, которые обеспечил ему личный врач президента, совершили настоящее чудо. Боли в груди, одышка и другие опасные симптомы уже почти прошли. В результате постоянных лечебных процедур даже показатели сердечной деятельности несколько стабилизировались, однако с каждым днем он становился все нетерпеливее и буквально не находил себе места. Конечно, гостевые апартаменты Белого дома, в которых он находился, были комфортабельны и даже роскошны, однако он устал от этого уюта, а лежание в постели наскучило ему. И хотя доктор Пардолези и прочая медицинская братия постоянно твердили о том, что улучшение состояния здоровья, которое он ощущал, было по большей части воображаемым или временным, Хантингтон продолжал чувствовать себя в неплохой форме и рвался к работе.
Пока он проводил часы в праздности, вокруг происходили разные события, и все они проходили мимо него. В постоянно меняющемся мире, балансирующем на грани глобальной войны, двенадцать дней означало чуть ли не вечность, и он отчаянно жаждал снова войти в курс дел, пока еще не было слишком поздно.
К счастью, он пока еще не совсем выпал из обоймы. Президент время от времени навещал его, кратко информируя о важнейших событиях или интересуясь его мнением по какому-либо вопросу текущей политики. И у него все еще был доступ к ежедневным секретным отчетам Совета национальной безопасности.
Хантингтон вздохнул. Взятые в совокупности, секретные отчеты Совета складывались в довольно безрадостную картину, а военно-политическая ситуация в Европе, с которой вынуждены были иметь дело Соединенные Штаты и их союзники, имела самые мрачные перспективы. Несмотря на недавние победы на море и в воздухе, США пока ничего не могли противопоставить своим противникам в Восточной Европе. На севере армии ЕвроКона глубоко вклинились на территорию Польши и продолжали продвигаться вперед, несмотря на отчаянное сопротивление поляков, силы которых стремительно таяли. Несколько американских и английских "тяжелых" дивизий отправились на театр военных действий, но ближайший морской конвой все еще был на расстоянии нескольких дней пути от Гданьска. На юге Восточной Европы половина Венгрии уже была оккупирована французскими и немецкими войсками, а Чехия и Словакия висели на волоске и вряд ли могли помочь кому-то еще.
Даже если Польша и ее союзники сумеют продержаться достаточно долго, и помощь поспеет вовремя, в этом случае Объединенные вооруженные силы, скорее всего, вынуждены будут вести длительную сухопутную кампанию, чтобы заставить ЕвроКон вернуться в свои предвоенные границы. Хантингтон знал, что потери обеих сторон исчисляются десятками тысяч. Сколько же еще человек должно погибнуть, прежде чем безумцы в Париже и Берлине опомнятся?
С учетом вчерашнего краткого сообщения резидентуры ЦРУ в Москве ситуация представлялась в еще более мрачном свете. Известие о франко-русских секретных переговорах поразило президента и его ближайших советников словно удар меж глаз. Да и было отчего растеряться. Вмешательство России снизило бы практически до нуля шансы Объединенных вооруженных сил в Восточной и Центральной Европе. Даже в своем теперешнем ослабленном состоянии Россия могла выставить около полумиллиона солдат. Ее военно-морской флот по-прежнему был вторым в мире, а ее немногочисленная авиация состояла из большого количества современнейших истребителей и весьма боеспособных истребителей-бомбардировщиков. Но хуже всего было то, что Россия сохранила у себя значительный запас стратегического и тактического ядерного оружия. Если она вступит в конфликт, мир снова окажется перед призраком неконтролируемой эскалации термоядерной войны.
Пока первые сообщения повергали официальные круги в состояние шока, Совет национальной безопасности и британское военное министерство проводили почти непрерывные совещания, лихорадочно пытаясь найти способ прервать секретные переговоры и оставить Россию за бортом событий, однако пока никакого успеха они не достигли. Если эти первые сообщения ЦРУ были точны, то французы сделали Каминову и его маршалам такие выгодные предложения в военной, экономической и политической областях, что Лондон и Вашингтон даже не надеялись, что когда-нибудь они смогут пойти на подобные уступки без риска реанимировать того самого монстра, который на протяжении почти полувека бродил под дверями свободного мира, пытаясь силой или хитростью проложить себе путь внутрь. Сдерживание имперских амбиций бывшего Советского государства обошлось Западу во много человеческих жизней и триллионы долларов. Именно поэтому никто из власть предержащих не желал рисковать повторением того же самого, но уже на заре двадцать первого века.
Часы Хантингтона тихонько пискнули, напоминая, что пора принять очередную дозу лекарств, прописанных Пардолези. Он перестал мерить шагами ковер и остановился ровно настолько, чтобы проглотить одну из оранжевых пилюль из флакона, который носил в кармане. Даже столь непродолжительное знакомство с врачом президента очень скоро убедило его в том, что только строгое и неукоснительное соблюдение всех его требований поможет ему открыть дверцу этой позолоченной клетки.
Засунув склянку с лекарством обратно в карман, Росс попытался сосредоточиться на возникшей перед ними проблеме. Имея дело с русскими, президент мог рассчитывать на советы сотен прекрасно подготовленных и квалифицированных экспертов. Таким образом, его задача сводилась к тому, чтобы ослабить Европейскую Конфедерацию изнутри.
Чувствуя нарастающее в нем разочарование, он снова пробежал глазами сводки перехваченных сигналов. После двух недель, затраченных на тщательное изучение сотен и сотен скудных крох и фрагментов разведывательной информации, его великое озарение представлялось ему больше похожим на тупик, нежели на путь к победе. Конечно, небольшие страны – члены ЕвроКона – отнюдь не были довольны своими фактическими хозяевами, скорее, наоборот. Наземные линии связи и весь радиоэфир между Парижем и столицами национальных государств были забиты жалобами на французские надменность и самонадеянность. Однако ворчание, скулеж и жалобные стоны вовсе не означали перехода к немедленным действиям, и Хантингтону пока не удалось отыскать ни одной благоприятной возможности, которой можно было бы воспользоваться. Почти ни одно из европейских правительств не питало никаких иллюзий относительно своего действительного положения в Конфедерации, однако никто не хотел рискнуть и навлечь на себя неудовольствие и гнев Парижа или Берлина, в открытую нарушив свои обязательства, тем более что исход войны пока не был определен. Похоже, большинство надеялось отсидеться, не вмешиваясь в сражения и отворачиваясь от назревающих проблем. Правящие круги ЕвроКона, по локоть увязшие в военных действиях на востоке, только одобряли подобную позицию, так как она была им весьма на руку.
Хантингтон застыл, глядя на документ, который он только что прочел. Если аналитики УНБ не ошиблись, то у него в руках была стенограмма разговора между премьер-министром Бельгии и министром обороны этой страны.
Ежедневно десятки спутников и постов прослушивания Управления национальной безопасности перехватывали огромное количество радио-, радиотелефонных, телефонных переговоров, телексных и факсовых сообщений. По иронии судьбы, проанализировать и оценить этот значительный поток информации было гораздо сложнее, чем перехватить сами разговоры. Содержание посланий и депеш, передававшихся открытым текстом, загружалось в память суперкомпьютеров, которые были запрограммированы на поиск отдельных ключевых слов и фраз. Кодированные или шифрованные передачи немедленно попадали на обработку в группы дешифровки, которые обрабатывали их своими специальными компьютерами. Тем не менее, несмотря на то, что компьютеры помогали избежать значительной части подготовительной черновой работы, тысячи специалистов разведки и экспертов по шифрам были постоянно завалены работой. Это был неблагодарный, утомительный труд, но иногда среди пустой породы им попадались и золотые крупинки.
Хантингтон еще раз, более, внимательно прочитал расшифровку стенограммы, проверяя, не подвело ли его чутье. Его брови поднимались все выше по мере того, как его воображение снабжало невыразительный, напечатанный черным по белому текст интонациями и смысловыми ударениями, расставляло акценты и выявляло скрытый подтекст. Всем своим существом он почувствовал – вот она, возможность!
* * *
ПЕРЕХВАТ РАДИОТЕХНИЧЕСКОЙ РАЗВЕДКИ – УПРАВЛЕНИЕ ОПЕРАЦИЯМИ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, РАБОЧАЯ ГРУППА ПО ЕВРОКОНУ
Станция перехвата: Отряд электронной разведки ВВС США, база Королевских военно-воздушных сил Чиксандз, Великобритания
Время: 27 июня, 12.16
Способ передачи: Микроволновая радиорелейная связь, информация защищена скремблированием.
Министр обороны Бельгии (МО): Боюсь, у меня очень скверные новости, господин премьер-министр. Десо отказался принять во внимание нашу обеспокоенность по вопросу о том, как будут использованы наши войска. Он...
Премьер-министр Бельгии (ПМ): Что? Он отклонил нашу просьбу? Даже не обдумав ее?
МО: Увы, да. И не только это. Он несколько раз напомнил нам о приказе Секретариата обороны Конфедерации. У нас остается всего семьдесят два часа, чтобы привести в движение наши 1-ю и 4-ю механизированные бригады.
ПМ: Но я надеюсь, что их не бросят в бой?
МО: Нет, господин премьер. По крайней мере, не сразу. Меня уверили, что наши солдаты будут использованы исключительно для охраны тыловых баз снабжения – одна из которых находится в Меце, а вторая в Германии, под Мюнхеном. На передовой наших войск не будет.
ПМ: Однако эти базовые склады тем не менее являются одной из целей, по которым американцы время от времени наносят бомбовые удары, не так ли?
(Пауза примерно 6,5 секунд)
МО: Да, господин премьер-министр, вы не ошиблись.
ПМ: Хорошо, Мадлен. Когда вы возвращаетесь?
МО: Немедленно, сэр. Генерал Леман и я не видим никакого смысла в том, чтобы задерживаться здесь.
(Справка: Леман – предположительно генерал Александр Леман – начальник Управления кадров вооруженных сил Бельгии.)
ПМ: Понимаю. В таком случае я созову экстренное заседание кабинета министров, как только вы прибудете.
МО: Разумеется, господин премьер. Правда, я опасаюсь, что у нас нет иного выхода, кроме как подчиниться этой директиве.
ПМ: Да... Вне всякого сомнения, вы правы. И все же я предпочел бы сначала проверить все наши возможности. Желаю вам благополучно добраться, Мадлен.
МО: Спасибо, Герард.
* * *
РАЗЪЕДИНЕНИЕ ЛИНИИ
Степень точности идентификации: высокая. Голоса обоих участников разговора совпадают с шаблоном, имеющимся в досье.
Удостоверившись в том, что интуиция не подвела его, Хантингтон кивнул самому себе. В качестве главы собственной фирмы ему приходилось много раз бывать в Бельгии еще в те времена, когда Брюссель был административным центром прежнего Европейского Сообщества. Он был лично знаком со многими крупными промышленниками этой небольшой страны, с ведущими банкирами и многими влиятельными политиками. Если слегка нажать в нужных местах, эта новая демонстрация французского высокомерия может превратиться в одну из первых трещин в структуре ЕвроКона, в то самое уязвимое место, которое он так упорно искал. Однако сумеют ли Соединенные Штаты и их союзники действовать достаточно быстро, чтобы извлечь из этого выгоду для себя?
Он отложил в сторону остальные материалы сигнальной разведки и снял трубку телефона.
– Говорит Росс Хантингтон. Мне необходимо поговорить с президентом... Да-да, прямо сейчас.
* * *
ОВАЛЬНЫЙ КАБИНЕТ
Примерно час спустя Росс Хантингтон сидел в мягком кресле напротив внушительного рабочего стола президента. Слева и справа от него сидели генерал Рид Галлоуэй и Уолтер Куинн. Выслушав план своего близкого друга и советника, президент потребовал присутствия председателя Объединенного комитета начальников Штабов и директора ЦРУ, которых Хантингтон посвятил сначала в основные предпосылки своего плана, затем в умозаключения, которые он на основе этих предпосылок сделал. Оба чиновника понимали, что ставки в этой игре высоки, и были рады тому, что президент не пригласил на это совещание сверхосторожного, вечно колеблющегося Харриса Термана, государственного секретаря.
– Итак, джентльмены? – спросил президент, когда Хантингтон закончил. – Что вы думаете по этому поводу?
Галлоуэй завозился в кресле и поднял взгляд от своих больших, сильных рук.
– С военной точки зрения, то, что предложил Росс, вполне осуществимо. Конечно, из-за этого наш план бомбоштурмовых ударов на ближайшие дни полетит вверх тормашками, однако у нас определенно есть самолеты и вооружение, чтобы сделать эту работенку, и сделать ее на совесть... – его голос дрогнул и замер.
– Но?.. – требовательно спросил президент, уловив его сомнение.
– Откровенно говоря, сэр, меня беспокоит то, что произойдет потом, – генерал кивнул в сторону Хантингтона. – Послать гражданское лицо, особенно столь высокопоставленное, так глубоко на территорию противника, значит рисковать очень многим. Я не уверен, что игра стоит свеч.
– Формально мы не находимся с Бельгией в состоянии войны, – вставил Хантингтон и поднял руку, чтобы предотвратить возражения генерала. – О, я знаю, что Бельгия входит в ЕвроКон, но мы так и не признали Европейскую Конфедерацию в качестве законного правительства. Брюссель никогда не объявлял нам войны, так что с этой точки зрения все в порядке. Я могу отправиться куда захочу совершенно законно – были бы паспорт и виза.
Галлоуэй фыркнул.
– Конечно. Правда, мы уже знаем, что наши законы для французов ни черта не значат. Если они пронюхают о том, что ты задумал, то Главное управление внешней безопасности тут же возьмет тебя в оборот, независимо от того, есть у тебя виза или нет.
Хантингтон кивнул.
– Именно поэтому только я смогу сделать это достаточно аккуратно. Штат нашего посольства в Бельгии вряд ли справится с этой задачей, так как французская или германская контрразведка несомненно следит за любыми их перемещениями, в то время как я знаю подходящих людей, с которыми можно войти в контакт и быть уверенным, что они не станут болтать.
Галлоуэя все это не убедило, однако он только пожал плечами. Обсуждать нечто невесомое и едва уловимое – это был не его стиль. Он предпочитал иметь дело с конкретными фактами.
Президент посмотрел на директора ЦРУ.
– А ты что скажешь, Уолт? Есть какие-нибудь соображения?
– Да, сэр. Я думаю, стоит попробовать, хотя риск, безусловно, присутствует, – удивил всех своей уверенностью полнотелый директор ЦРУ. Заметив выражение лиц собеседников, он пояснил: – Мы уже довольно давно играем с немцами и французами в салочки, господин президент. Они отрезали Польшу от поставок нефти и газа, а мы организовали доставку морским путем. Они потопили наш танкер – мы организовали конвой. Они нападают – мы защищаемся. – Куинн подался вперед. – Мне кажется, что пора заставить противника поплясать под нашу дудку. То, что задумал Росс, как раз может нам помочь. Если он потерпит неудачу, то мы теряем немногое – только время и дипломатическое лицо.
Президент медленно кивнул и откинулся на спинку своего просторного кожаного кресла, раздумывая над тем, что он только что выслушал. Когда он, наконец, поднял голову, его взгляд остановился на лице старого друга.
– Ну так как, Росс? Ты уверен, что справишься?
– Я чувствую себя хорошо, мистер президент, – ответил Хантингтон со всей убежденностью, которую только мог в себе сыскать. Он был полон решимости и не собирался вновь оставаться за бортом событий из-за пошатнувшегося здоровья или из страха. Он не льстил себе, считая себя незаменимым; просто он был уверен, что никто из ясноглазых мальчиков госдепартамента не владеет достаточной информацией и не обладает преимуществами неофициального статуса, которые были совершенно необходимы для того, чтобы успешно справиться с задачей.
На усталом лице президента промелькнула слабая улыбка.
– И ты можешь представить врачебное заключение, которое подтвердило бы твои слова?
Хантингтон уклончиво пожал плечами.
– Мог бы, если бы у меня было много свободного времени. Неужели ты хочешь, чтобы я именно сейчас начал облаву на твоего доктора?
Президент негромко рассмеялся.
– Пожалуй, нет. Затем его улыбка погасла, сменившись тем упрямо-решительным выражением, которое свидетельствовало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он выглядел и чувствовал себя физически лучше, чем когда-либо за последние несколько месяцев. Почти две недели самой тщательной заботы и лечения, которые обеспечил ему личный врач президента, совершили настоящее чудо. Боли в груди, одышка и другие опасные симптомы уже почти прошли. В результате постоянных лечебных процедур даже показатели сердечной деятельности несколько стабилизировались, однако с каждым днем он становился все нетерпеливее и буквально не находил себе места. Конечно, гостевые апартаменты Белого дома, в которых он находился, были комфортабельны и даже роскошны, однако он устал от этого уюта, а лежание в постели наскучило ему. И хотя доктор Пардолези и прочая медицинская братия постоянно твердили о том, что улучшение состояния здоровья, которое он ощущал, было по большей части воображаемым или временным, Хантингтон продолжал чувствовать себя в неплохой форме и рвался к работе.
Пока он проводил часы в праздности, вокруг происходили разные события, и все они проходили мимо него. В постоянно меняющемся мире, балансирующем на грани глобальной войны, двенадцать дней означало чуть ли не вечность, и он отчаянно жаждал снова войти в курс дел, пока еще не было слишком поздно.
К счастью, он пока еще не совсем выпал из обоймы. Президент время от времени навещал его, кратко информируя о важнейших событиях или интересуясь его мнением по какому-либо вопросу текущей политики. И у него все еще был доступ к ежедневным секретным отчетам Совета национальной безопасности.
Хантингтон вздохнул. Взятые в совокупности, секретные отчеты Совета складывались в довольно безрадостную картину, а военно-политическая ситуация в Европе, с которой вынуждены были иметь дело Соединенные Штаты и их союзники, имела самые мрачные перспективы. Несмотря на недавние победы на море и в воздухе, США пока ничего не могли противопоставить своим противникам в Восточной Европе. На севере армии ЕвроКона глубоко вклинились на территорию Польши и продолжали продвигаться вперед, несмотря на отчаянное сопротивление поляков, силы которых стремительно таяли. Несколько американских и английских "тяжелых" дивизий отправились на театр военных действий, но ближайший морской конвой все еще был на расстоянии нескольких дней пути от Гданьска. На юге Восточной Европы половина Венгрии уже была оккупирована французскими и немецкими войсками, а Чехия и Словакия висели на волоске и вряд ли могли помочь кому-то еще.
Даже если Польша и ее союзники сумеют продержаться достаточно долго, и помощь поспеет вовремя, в этом случае Объединенные вооруженные силы, скорее всего, вынуждены будут вести длительную сухопутную кампанию, чтобы заставить ЕвроКон вернуться в свои предвоенные границы. Хантингтон знал, что потери обеих сторон исчисляются десятками тысяч. Сколько же еще человек должно погибнуть, прежде чем безумцы в Париже и Берлине опомнятся?
С учетом вчерашнего краткого сообщения резидентуры ЦРУ в Москве ситуация представлялась в еще более мрачном свете. Известие о франко-русских секретных переговорах поразило президента и его ближайших советников словно удар меж глаз. Да и было отчего растеряться. Вмешательство России снизило бы практически до нуля шансы Объединенных вооруженных сил в Восточной и Центральной Европе. Даже в своем теперешнем ослабленном состоянии Россия могла выставить около полумиллиона солдат. Ее военно-морской флот по-прежнему был вторым в мире, а ее немногочисленная авиация состояла из большого количества современнейших истребителей и весьма боеспособных истребителей-бомбардировщиков. Но хуже всего было то, что Россия сохранила у себя значительный запас стратегического и тактического ядерного оружия. Если она вступит в конфликт, мир снова окажется перед призраком неконтролируемой эскалации термоядерной войны.
Пока первые сообщения повергали официальные круги в состояние шока, Совет национальной безопасности и британское военное министерство проводили почти непрерывные совещания, лихорадочно пытаясь найти способ прервать секретные переговоры и оставить Россию за бортом событий, однако пока никакого успеха они не достигли. Если эти первые сообщения ЦРУ были точны, то французы сделали Каминову и его маршалам такие выгодные предложения в военной, экономической и политической областях, что Лондон и Вашингтон даже не надеялись, что когда-нибудь они смогут пойти на подобные уступки без риска реанимировать того самого монстра, который на протяжении почти полувека бродил под дверями свободного мира, пытаясь силой или хитростью проложить себе путь внутрь. Сдерживание имперских амбиций бывшего Советского государства обошлось Западу во много человеческих жизней и триллионы долларов. Именно поэтому никто из власть предержащих не желал рисковать повторением того же самого, но уже на заре двадцать первого века.
Часы Хантингтона тихонько пискнули, напоминая, что пора принять очередную дозу лекарств, прописанных Пардолези. Он перестал мерить шагами ковер и остановился ровно настолько, чтобы проглотить одну из оранжевых пилюль из флакона, который носил в кармане. Даже столь непродолжительное знакомство с врачом президента очень скоро убедило его в том, что только строгое и неукоснительное соблюдение всех его требований поможет ему открыть дверцу этой позолоченной клетки.
Засунув склянку с лекарством обратно в карман, Росс попытался сосредоточиться на возникшей перед ними проблеме. Имея дело с русскими, президент мог рассчитывать на советы сотен прекрасно подготовленных и квалифицированных экспертов. Таким образом, его задача сводилась к тому, чтобы ослабить Европейскую Конфедерацию изнутри.
Чувствуя нарастающее в нем разочарование, он снова пробежал глазами сводки перехваченных сигналов. После двух недель, затраченных на тщательное изучение сотен и сотен скудных крох и фрагментов разведывательной информации, его великое озарение представлялось ему больше похожим на тупик, нежели на путь к победе. Конечно, небольшие страны – члены ЕвроКона – отнюдь не были довольны своими фактическими хозяевами, скорее, наоборот. Наземные линии связи и весь радиоэфир между Парижем и столицами национальных государств были забиты жалобами на французские надменность и самонадеянность. Однако ворчание, скулеж и жалобные стоны вовсе не означали перехода к немедленным действиям, и Хантингтону пока не удалось отыскать ни одной благоприятной возможности, которой можно было бы воспользоваться. Почти ни одно из европейских правительств не питало никаких иллюзий относительно своего действительного положения в Конфедерации, однако никто не хотел рискнуть и навлечь на себя неудовольствие и гнев Парижа или Берлина, в открытую нарушив свои обязательства, тем более что исход войны пока не был определен. Похоже, большинство надеялось отсидеться, не вмешиваясь в сражения и отворачиваясь от назревающих проблем. Правящие круги ЕвроКона, по локоть увязшие в военных действиях на востоке, только одобряли подобную позицию, так как она была им весьма на руку.
Хантингтон застыл, глядя на документ, который он только что прочел. Если аналитики УНБ не ошиблись, то у него в руках была стенограмма разговора между премьер-министром Бельгии и министром обороны этой страны.
Ежедневно десятки спутников и постов прослушивания Управления национальной безопасности перехватывали огромное количество радио-, радиотелефонных, телефонных переговоров, телексных и факсовых сообщений. По иронии судьбы, проанализировать и оценить этот значительный поток информации было гораздо сложнее, чем перехватить сами разговоры. Содержание посланий и депеш, передававшихся открытым текстом, загружалось в память суперкомпьютеров, которые были запрограммированы на поиск отдельных ключевых слов и фраз. Кодированные или шифрованные передачи немедленно попадали на обработку в группы дешифровки, которые обрабатывали их своими специальными компьютерами. Тем не менее, несмотря на то, что компьютеры помогали избежать значительной части подготовительной черновой работы, тысячи специалистов разведки и экспертов по шифрам были постоянно завалены работой. Это был неблагодарный, утомительный труд, но иногда среди пустой породы им попадались и золотые крупинки.
Хантингтон еще раз, более, внимательно прочитал расшифровку стенограммы, проверяя, не подвело ли его чутье. Его брови поднимались все выше по мере того, как его воображение снабжало невыразительный, напечатанный черным по белому текст интонациями и смысловыми ударениями, расставляло акценты и выявляло скрытый подтекст. Всем своим существом он почувствовал – вот она, возможность!
* * *
ПЕРЕХВАТ РАДИОТЕХНИЧЕСКОЙ РАЗВЕДКИ – УПРАВЛЕНИЕ ОПЕРАЦИЯМИ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, РАБОЧАЯ ГРУППА ПО ЕВРОКОНУ
Станция перехвата: Отряд электронной разведки ВВС США, база Королевских военно-воздушных сил Чиксандз, Великобритания
Время: 27 июня, 12.16
Способ передачи: Микроволновая радиорелейная связь, информация защищена скремблированием.
Министр обороны Бельгии (МО): Боюсь, у меня очень скверные новости, господин премьер-министр. Десо отказался принять во внимание нашу обеспокоенность по вопросу о том, как будут использованы наши войска. Он...
Премьер-министр Бельгии (ПМ): Что? Он отклонил нашу просьбу? Даже не обдумав ее?
МО: Увы, да. И не только это. Он несколько раз напомнил нам о приказе Секретариата обороны Конфедерации. У нас остается всего семьдесят два часа, чтобы привести в движение наши 1-ю и 4-ю механизированные бригады.
ПМ: Но я надеюсь, что их не бросят в бой?
МО: Нет, господин премьер. По крайней мере, не сразу. Меня уверили, что наши солдаты будут использованы исключительно для охраны тыловых баз снабжения – одна из которых находится в Меце, а вторая в Германии, под Мюнхеном. На передовой наших войск не будет.
ПМ: Однако эти базовые склады тем не менее являются одной из целей, по которым американцы время от времени наносят бомбовые удары, не так ли?
(Пауза примерно 6,5 секунд)
МО: Да, господин премьер-министр, вы не ошиблись.
ПМ: Хорошо, Мадлен. Когда вы возвращаетесь?
МО: Немедленно, сэр. Генерал Леман и я не видим никакого смысла в том, чтобы задерживаться здесь.
(Справка: Леман – предположительно генерал Александр Леман – начальник Управления кадров вооруженных сил Бельгии.)
ПМ: Понимаю. В таком случае я созову экстренное заседание кабинета министров, как только вы прибудете.
МО: Разумеется, господин премьер. Правда, я опасаюсь, что у нас нет иного выхода, кроме как подчиниться этой директиве.
ПМ: Да... Вне всякого сомнения, вы правы. И все же я предпочел бы сначала проверить все наши возможности. Желаю вам благополучно добраться, Мадлен.
МО: Спасибо, Герард.
* * *
РАЗЪЕДИНЕНИЕ ЛИНИИ
Степень точности идентификации: высокая. Голоса обоих участников разговора совпадают с шаблоном, имеющимся в досье.
Удостоверившись в том, что интуиция не подвела его, Хантингтон кивнул самому себе. В качестве главы собственной фирмы ему приходилось много раз бывать в Бельгии еще в те времена, когда Брюссель был административным центром прежнего Европейского Сообщества. Он был лично знаком со многими крупными промышленниками этой небольшой страны, с ведущими банкирами и многими влиятельными политиками. Если слегка нажать в нужных местах, эта новая демонстрация французского высокомерия может превратиться в одну из первых трещин в структуре ЕвроКона, в то самое уязвимое место, которое он так упорно искал. Однако сумеют ли Соединенные Штаты и их союзники действовать достаточно быстро, чтобы извлечь из этого выгоду для себя?
Он отложил в сторону остальные материалы сигнальной разведки и снял трубку телефона.
– Говорит Росс Хантингтон. Мне необходимо поговорить с президентом... Да-да, прямо сейчас.
* * *
ОВАЛЬНЫЙ КАБИНЕТ
Примерно час спустя Росс Хантингтон сидел в мягком кресле напротив внушительного рабочего стола президента. Слева и справа от него сидели генерал Рид Галлоуэй и Уолтер Куинн. Выслушав план своего близкого друга и советника, президент потребовал присутствия председателя Объединенного комитета начальников Штабов и директора ЦРУ, которых Хантингтон посвятил сначала в основные предпосылки своего плана, затем в умозаключения, которые он на основе этих предпосылок сделал. Оба чиновника понимали, что ставки в этой игре высоки, и были рады тому, что президент не пригласил на это совещание сверхосторожного, вечно колеблющегося Харриса Термана, государственного секретаря.
– Итак, джентльмены? – спросил президент, когда Хантингтон закончил. – Что вы думаете по этому поводу?
Галлоуэй завозился в кресле и поднял взгляд от своих больших, сильных рук.
– С военной точки зрения, то, что предложил Росс, вполне осуществимо. Конечно, из-за этого наш план бомбоштурмовых ударов на ближайшие дни полетит вверх тормашками, однако у нас определенно есть самолеты и вооружение, чтобы сделать эту работенку, и сделать ее на совесть... – его голос дрогнул и замер.
– Но?.. – требовательно спросил президент, уловив его сомнение.
– Откровенно говоря, сэр, меня беспокоит то, что произойдет потом, – генерал кивнул в сторону Хантингтона. – Послать гражданское лицо, особенно столь высокопоставленное, так глубоко на территорию противника, значит рисковать очень многим. Я не уверен, что игра стоит свеч.
– Формально мы не находимся с Бельгией в состоянии войны, – вставил Хантингтон и поднял руку, чтобы предотвратить возражения генерала. – О, я знаю, что Бельгия входит в ЕвроКон, но мы так и не признали Европейскую Конфедерацию в качестве законного правительства. Брюссель никогда не объявлял нам войны, так что с этой точки зрения все в порядке. Я могу отправиться куда захочу совершенно законно – были бы паспорт и виза.
Галлоуэй фыркнул.
– Конечно. Правда, мы уже знаем, что наши законы для французов ни черта не значат. Если они пронюхают о том, что ты задумал, то Главное управление внешней безопасности тут же возьмет тебя в оборот, независимо от того, есть у тебя виза или нет.
Хантингтон кивнул.
– Именно поэтому только я смогу сделать это достаточно аккуратно. Штат нашего посольства в Бельгии вряд ли справится с этой задачей, так как французская или германская контрразведка несомненно следит за любыми их перемещениями, в то время как я знаю подходящих людей, с которыми можно войти в контакт и быть уверенным, что они не станут болтать.
Галлоуэя все это не убедило, однако он только пожал плечами. Обсуждать нечто невесомое и едва уловимое – это был не его стиль. Он предпочитал иметь дело с конкретными фактами.
Президент посмотрел на директора ЦРУ.
– А ты что скажешь, Уолт? Есть какие-нибудь соображения?
– Да, сэр. Я думаю, стоит попробовать, хотя риск, безусловно, присутствует, – удивил всех своей уверенностью полнотелый директор ЦРУ. Заметив выражение лиц собеседников, он пояснил: – Мы уже довольно давно играем с немцами и французами в салочки, господин президент. Они отрезали Польшу от поставок нефти и газа, а мы организовали доставку морским путем. Они потопили наш танкер – мы организовали конвой. Они нападают – мы защищаемся. – Куинн подался вперед. – Мне кажется, что пора заставить противника поплясать под нашу дудку. То, что задумал Росс, как раз может нам помочь. Если он потерпит неудачу, то мы теряем немногое – только время и дипломатическое лицо.
Президент медленно кивнул и откинулся на спинку своего просторного кожаного кресла, раздумывая над тем, что он только что выслушал. Когда он, наконец, поднял голову, его взгляд остановился на лице старого друга.
– Ну так как, Росс? Ты уверен, что справишься?
– Я чувствую себя хорошо, мистер президент, – ответил Хантингтон со всей убежденностью, которую только мог в себе сыскать. Он был полон решимости и не собирался вновь оставаться за бортом событий из-за пошатнувшегося здоровья или из страха. Он не льстил себе, считая себя незаменимым; просто он был уверен, что никто из ясноглазых мальчиков госдепартамента не владеет достаточной информацией и не обладает преимуществами неофициального статуса, которые были совершенно необходимы для того, чтобы успешно справиться с задачей.
На усталом лице президента промелькнула слабая улыбка.
– И ты можешь представить врачебное заключение, которое подтвердило бы твои слова?
Хантингтон уклончиво пожал плечами.
– Мог бы, если бы у меня было много свободного времени. Неужели ты хочешь, чтобы я именно сейчас начал облаву на твоего доктора?
Президент негромко рассмеялся.
– Пожалуй, нет. Затем его улыбка погасла, сменившись тем упрямо-решительным выражением, которое свидетельствовало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97