.. Франция привыкла быть главной землей христиан. Теперь Господь Бог желает, чтобы у нас было достаточно храбрости завоевать этот титул». Получив неофициальное согласие своего отца и обещание помощи от своего брата, молодого герцога Ланкастера, он собрал армию в Даксе и зимой 1366-1367 гг. был готов пересечь Пиренеи.
Хотя более половины армии составляли гасконцы, костяк все же был английским. За принцем в его рисковом рыцарском предприятии последовали главы многих воинственных англо-норманнских семей, а также капитаны наемников, Колвли, Ноллис, Фелтон, Уинстенли, чьи банды ветеранов стекались под его знамена из всех уголков Европы. Объединившись с Джоном Гонтским и его тысячью лучниками из чеширских лесов и с севера, принц оставил свое беспокойное герцогство, долги и ожидание французского короля, и в феврале 1367 года пересек Ронсевальский перевал, направляясь со своими до отказа нагруженными людьми, лошадьми и повозками через холодные расселины Наварры к кастильской границе. «Был жуткий холод, – пишет чендосский герольд, – дул сильный ветер и шел снег;...холод и град были такими, что все пришли в полное уныние». В Памплонской долине дорогу им преградила испано-французская армия, которая заняла неприступную позицию над дорогой, ведущей в Бургос. По совету дю Геклена, Бастард даже не сдвинулся с места, оставив противнику на выбор, либо ретироваться, либо умереть с голоду. На протяжении трех недель, на пронизывающем ветру, дожде и ветре, люди Черного Принца ждали «в этом негостеприимном месте и в это неприветливое время года», надеясь все же, что испанцы будут атаковать, пока дизентерия прошлась сквозь их ряды, а орды жестокой легкой кавалерии – копьеметальщики хинетос, прошедшие выучку в мавританских войнах, – обрушивали на них смертельные удары с близлежащих высок. Затем, когда его запасы полностью истощились, а эпидемия предстала во весь рост, принц исчез ночью в горах и, после блестящего обходного марша через Сьерра де Кантабрия, появился через два дня в долине Эбро в Найере.
Изменив позицию испанцев, инициатива была в его руках, и именно враг теперь должен был выбирать, давать ли бой, чтобы сохранить Кастилию от захвата, или совершить стратегическое отступление в поисках более благоприятных позиций. Зная, что несколько тысяч английских лучников и тяжеловооруженных воинов могут долго держаться, дю Геклен настойчиво советовал последнее. Только неделей ранее отдельный английский отряд под командованием обоих Фелтонов разгромил армию, в двенадцать раз превосходившую его силы на холме, до сих пор известном, а прошло шесть веков, как «Английский холм», сражался почти до последнего человека, но вызвал огромные потери у врага, прежде чем сдаться. Но отступление перед лицом врага не являлось маневром, приемлемым для гордого, плохо дисциплинированного феодального кастильского войска, и на совет француза не обратили внимания. Было известно, что англичанам не хватает еды и они потеряли много людей. Поэтому Бастард предложил бой.
Той ночью «испанцы расслаблялись и отдыхали, ибо у них было огромное количество еды и всякого другого, а англичане находились в большой нужде, но все равно ими владело желание сражаться до победы или до смерти». Когда занялся день 3 апреля, Черный Принц объехал отряд за отрядом, чтобы подбодрить своих голодных, уставших людей. «Было очень красиво, – написал Фруассар, – наблюдать войско и вооружение, сияющее на солнце». Перед началом сражения «он обратился к небесам и сложил свои руки» и предложил молитву:
«Истинный Господь, Иисус Христос, который создал и сотворил
меня, разреши своим благостным милосердием одержать мне победу
над моими врагами, поскольку то, что я делаю, – это правая битва...
Потому что сердце мое стремится к жизни по чести, достойной,
Я молю, присмотри за мной и моими людьми в этот день».
Затем он кликнул знакомый клич: «Поднять знамена! Именем Господа и Св. Георга!»
Хотя битва была «лютой и жестокой», в исходе не было сомнений. Испанское рыцарство сражалось верхом, как они и привыкли, и английские лучники убивали лошадей тысячами, а затем расстреливали и седоков, когда они лежали беспомощно на земле. Перед железной дисциплиной и меткостью луков феодальная знать другого европейского королевства дрогнула под градом железа и перьев. Основное сопротивление было оказано французами, которые, обученные прошлыми неудачами, сражались плотной фалангой пешими. Но в конце и их также одолели, «когда они почувствовали острый блеск стрел посреди себя», и к наступлению ночи 16 тысяч мертвых испанцев лежало на поле боя и на дороге в Бургос, а «вода, которая текла мимо Наварета, была красного цвета, то есть цвета крови людей и лошадей». Среди взятых в плен оказались испанский историк Айала и дю Геклен, который был пленен своим давним соперником по Бретонским войнам сэром Джоном Чендосом. В духе рыцарских правил ведения войны выкуп за него был заплачен чеширским рыцарем Хьюго Колвли, который до поступления на службу к принцу служил со своим свободным отрядом в армии Бастарда и рассматривал себя как его «брат по оружию» при дележе военной добычи.
Испанский поход Черного Принца имел славное начало; но закончился он разочарованием и катастрофой. Король, которого он восстановил на престоле, попытался убить своих пленников и отказался от всех своих обещаний. Все лето победители ждали на спаленной солнцем кастильской равнине золота, которое он должен был заплатить за их услуги, пока дизентерия, причиной которой явилась стоячая вода, продолжала косить их ряды. Когда осенью принц повел оставшихся в живых обратно к Пиренеям, они являлись лишь тенью того великолепного войска, которое отправилось отсюда в начале года. Каждый пятый, как говорят, больше никогда не увидел Англию. Все, что принц мог предъявить за свою победу, была горстка драгоценностей, которую удалось изъять у дона Педро вместо обещанного миллиона крон.
В тридцать семь, истощенный дизентерией, Черный Принц вернулся в Бордо. Его отрядам не заплатили денег, а его герцогство становилось все более неспокойным из-за налогов. При этом настолько беспокойными были остатки бригандов, которые он теперь вынужден был расквартировать за счет своих подданных, что, когда он созвал штаты герцогства в маленьком горном городе Сент-Эмильон, представители Руэгра были вынуждены вернуться назад из-за «компаньонов», которые опустошали Дордоньскую долину. Вдобавок ко всем несчастьям, восточная граница Аквитании подвергалась постоянным набегам, а ее герцог летом потерпел поражение – испанский Бастард, который, найдя убежище в Лангедоке, получил помощь от папы и французов, смог совершить поход с целью отмщения.
В начале 1368 года, оставив без внимания совет Чендоса, принц смог уговорить штаты наложить новый налог – пятилетний фураж или подомный налог на все герцогство, чтобы выплатить военные долги. Против него решительно выступили два ведущих магната Гиени, граф д'Арманьяк и граф д'Альбре, которые до этого времени принимали взаимоотношения с англичанами. Когда принц «настаивал, что, правым или нет, вассалы должны подчиняться его приказам», они отказались разрешить взимание налога в своих доменах и апеллировали сначала к королю Англии и затем, не дождавшись ответа, к королю Франции.
Именно этого Карл и ждал. При этом он повел себя со своей обычной осторожностью. Лично обещая жалобщикам рассмотреть их дело, он при этом ничего не предпринимал, тянул время и с помощью папы гарантировал освобождение последних заложников у непредсказуемого и теперь уже пожилого Эдуарда – в обмен, как было сказано, на папское одобрение на назначение любимого министра короля, Уильяма Викенгемского, епископом Уинчестера. Продолжая претендовать на невмешательство в испанские дела, он послал назад только что выкупленного дю Геклена, чтобы восстановить Бастарда в его правах и, посредством союза с Кастилией, Арагоном и Наваррой, окружить южные доминионы Англии врагами. Заставив французского папу отказать в диспенсации на основании близости родства, он уже расстроил планы Эдуарда на женитьбу его сына, Эдмунда Ленглийского на фландрской наследнице. Теперь, когда английская политика потерпела дальнейшую неудачу из-за смерти в Италии принца Лайонела Кларенского после его брака с племянницей Бернабо Висконти Миланского, он совершил следующий очень удачный ход, склонив графа Фландрии отдать свою дочь за его собственного сына Филиппа Смелого, герцога Бургундского, таким образом включив Фландрию в орбиту французских королевских интересов. Все это время, занимаясь параллельно искусством и строя проекты создания национальной библиотеки, он следовал букве, но нарушал дух договора в Бретиньи. Реформа же французских финансов и военного управления теперь была полностью завершена.
К концу 1368 года он был готов. Карл уже позволил гасконским жалобщикам изложить свое дело перед Парижским парламентом, заключив с ними секретный договор, что если дело дойдет до военных действий, они будут держаться вместе. Зная, что еще более сотни подданных Черного Принца жаждут пожаловаться ему, теперь он объявил, что его судьи обнаружили, что поскольку Эдуарду не удалось ратифицировать отказ от своих претензий на французский трон, то отказ его собственного отца на сюзеренитет в Аквитании никогда не вступал в силу и что провинция, таким образом, все еще является частью Франции. И как ее суверен, он уполномочен и морально обязан вершить правосудие и рассматривать жалобы по справедливости.
В январе 1369 года Карл формально призвал Черного Принца как пэра Франции лично прибыть в Париж. Это застало принца врасплох. Когда он осознал, что все, за что боролись он и его отец, оказалось тщетным, он принес страшную клятву. «Мы добровольно, – сказал он, – прибудем в назначенный день в Париж, ибо король Франции посылает за нами. Но только в шлеме на голове и с шестьюдесятью тысячами людей за спиной».
Однако угрозы победителя при Пуатье сильно отличались от его реальных возможностей на данный момент. Обиженным был не он, но его недовольные вассалы и французский король. Прошли те времена, когда при приближении англичан французы «прятались за стенами крепостей и бежали, как жаворонки при приближении сокола». Все военные отряды вокруг 800-мильной границы Аквитании стекались, чтобы помочь своим соотечественникам, а священники взяли на себя руководство в побуждении к восстанию через проповеди. За несколько недель более 900 замков и городов отреклось от своих подданнических обязательств по отношению к англичанам; большая часть Арманьяка, Лимузена, Родеза, Керси и Ажене была потеряна без борьбы.
При этом французский король все еще действовал осторожно. В марте его войска помогли кастильцам одержать решающую победу над доном Педро, который был взят в плен и убит. Вернув Бастарда на трон, Кастилия вместе со своим флотом, вместе с Арагоном и Наваррой, теперь объединились против Англии. В конечном итоге, в мае 1369 года, Карл предпринял решающий шаг, сначала объявив Черного Принца не подчинившимся решению суда за то, что тот не явился перед Парижским парламентом, и затем информировав английского короля о том, что, поскольку тот нарушил букву договора, его французские земли конфискованы. Одновременно он захватил Понтье.
В гневе Эдуард обратился к парламенту за деньгами и вновь принял титул, от которого отказался девять лет назад, титул короля Франции. В этот момент в Англии опять началась Черная Смерть, уже в третий раз. Среди тех, кто умер тем летом, были епископы Нориджа, Херефорда и Экзетера, графы Саффолка и Уорика, а также молодая герцогиня Ланкастера – леди Бланш, жена Джона Гонтского. Только осенью стало возможным собрать хоть какие-нибудь войска против Франции, когда, чтобы предотвратить захват острова Уайт, Ланкастер отправился в Кале с 600 тяжеловооруженными воинами и 1500 лучниками. Ударив по Артуа и Пикардии, он прибыл как раз вовремя, чтобы остановить погрузку на суда армии в Нормандии под командованием брата французского короля. Но хотя он дошел до ворот Арфлера, сжигая и грабя все на своем пути, он не смог вызвать французов на бой. Ибо Карл определенно не делал давать английским лучникам шанса повторить холокост, совершенный ими поколением ранее. К ноябрю, не способный более обеспечивать свою армию, герцог вернулся в Англию и обнаружил, что он потерял не только жену, но и мать: королева Филиппа умерла месяц назад в Виндзоре. «Добрая королева, – написал о ней ее соотечественник Фруассар, – так что много хороших деяний совершено в ее царствование, и она помогла многим рыцарям и обустроила многих дам и девиц».
Если 1369 год был сплошной катастрофой для Англии, то это только спасло Шотландию. Не имея должного количества людей для защиты своих северных границ и в то же время для обороны Аквитании, Англия была вынуждена согласиться на четырнадцатилетнее перемирие. Но за это, принимая во внимание голод, войны между баронами и кланами, а также разорительные налоги, с помощью которых королевство должно было выплатить выкуп за своего короля, северное королевство могло быть вынуждено принять условия Эдуарда и признать его наследником Давида. Когда оно было заключено, шотландцы, свободные от угрозы с юга, хотя Англия все еще контролировала Берик, Роксбург и Аннандейл, смогли подавить восстание Хозяина островов, которое грозило распадом их стране. Когда спустя 18 месяцев, в феврале 1371 года, король Давид умер, сын дочери Роберта Брюса, Роберт Сенешаль, наследовал по условиям соглашения, принятого полстолетием ранее. Если бы не тяжелая война с Францией, Англия никогда бы не признала этого.
Кампания в Гиени в 1370 году проходила не лучше, чем это было в 1369 году. Англичане не могли все время сражаться против государства, которое несколько раз превосходило их в численности и размерах. Хотя они все еще не осознавали этого, возможность, которой они воспользовались когда-то, теперь была не на их стороне. Они больше не могли финансировать войну за счет военной добычи, которая, поскольку они все пожгли, разграбили и опустошили, теперь была в сильно ограниченном размере. Напрасно они созвали свои «свободные компании» – Хьюго Колвли из Испании и «Роберта Страшного» Ноллиса из Бургундии – и наняли их для защиты герцогства; не получающие денег и вынужденные жить за счет сельской местности бриганды лишь ухудшили ситуацию, возбудив ненависть каждого крестьянина или горожанина. Тщетно они совершали «прогулки» в своей старой манере, пытаясь спровоцировать французов к принятию боя. Летом 1370 года с 1500 тяжеловооруженных воинов и 4000 лучников Ноллис промаршировал от Кале до Труа и оттуда, проходя под стенами Парижа, в Бретань. Но единственным результатом был дальнейший рост французского национального самосознания, в то время как молодые английские лорды, чувствовавшие себя униженными из-за недостатка успеха, обиженно роптали на необходимость служить под началом такого низкорожденного командира; «старый бандит», так они его называли.
Стратегия французского короля идеально подходила его средствам. Она заключалась в том, чтобы избежать битв, особенно на возвышенностях, любой ценой использовать численное превосходство и растущее сочувствие французов к вассалам Черного Принца для освобождения сначала одного района, затем другого, и, укрепляя оборону каждого замка, находящегося в руках французов, сделать невозможным для англичан восполнять свои потери. Ушли те дни, когда несколько смелых англичан могли внезапно напасть и штурмовать предположительно неприступный, но слабо охраняемый замок; единожды инженеры Карла привели оборонительные укрепления всех замков и городов в порядок, так что никто не мог взять их штурмом, кроме как большая армия с хорошей осадной техникой. А это было выше возможностей англичан.
В начале 1370 года сэр Джон Чендос – самая любимая фигура в обоих лагерях – пал в схватке рядом с Пуатье. «Куртуазный и милостивый, дружелюбный, великодушный, доблестный, мудрый и честный во всем, – писал о нем Фруассар, – нигде не найти было рыцаря более любимого и более прославляемого, чем кто-либо другой». Его смерть вызвала переход на французскую сторону тысяч гасконцев, которые, пока он был констеблем, оставались верными англичанам. С его уходом Черный Принц потерял самого мудрого из своих советников и последнюю надежду на примирение с французским королем.
Тем летом Муассак, Ажен и даже Эгильон, который двадцать лет назад противостоял французской армии месяцами, пали всего после нескольких дней осады. Граф д'Арманьяк был в менее 50 милях от Бордо. В конце августа англичане пережили окончательное унижение, когда город Лимож был сдан герцогу Беррийскому своим собственным епископом после того, как горожане подняли восстание и захватили маленький английский гарнизон под командованием сэра Хьюго Колвли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Хотя более половины армии составляли гасконцы, костяк все же был английским. За принцем в его рисковом рыцарском предприятии последовали главы многих воинственных англо-норманнских семей, а также капитаны наемников, Колвли, Ноллис, Фелтон, Уинстенли, чьи банды ветеранов стекались под его знамена из всех уголков Европы. Объединившись с Джоном Гонтским и его тысячью лучниками из чеширских лесов и с севера, принц оставил свое беспокойное герцогство, долги и ожидание французского короля, и в феврале 1367 года пересек Ронсевальский перевал, направляясь со своими до отказа нагруженными людьми, лошадьми и повозками через холодные расселины Наварры к кастильской границе. «Был жуткий холод, – пишет чендосский герольд, – дул сильный ветер и шел снег;...холод и град были такими, что все пришли в полное уныние». В Памплонской долине дорогу им преградила испано-французская армия, которая заняла неприступную позицию над дорогой, ведущей в Бургос. По совету дю Геклена, Бастард даже не сдвинулся с места, оставив противнику на выбор, либо ретироваться, либо умереть с голоду. На протяжении трех недель, на пронизывающем ветру, дожде и ветре, люди Черного Принца ждали «в этом негостеприимном месте и в это неприветливое время года», надеясь все же, что испанцы будут атаковать, пока дизентерия прошлась сквозь их ряды, а орды жестокой легкой кавалерии – копьеметальщики хинетос, прошедшие выучку в мавританских войнах, – обрушивали на них смертельные удары с близлежащих высок. Затем, когда его запасы полностью истощились, а эпидемия предстала во весь рост, принц исчез ночью в горах и, после блестящего обходного марша через Сьерра де Кантабрия, появился через два дня в долине Эбро в Найере.
Изменив позицию испанцев, инициатива была в его руках, и именно враг теперь должен был выбирать, давать ли бой, чтобы сохранить Кастилию от захвата, или совершить стратегическое отступление в поисках более благоприятных позиций. Зная, что несколько тысяч английских лучников и тяжеловооруженных воинов могут долго держаться, дю Геклен настойчиво советовал последнее. Только неделей ранее отдельный английский отряд под командованием обоих Фелтонов разгромил армию, в двенадцать раз превосходившую его силы на холме, до сих пор известном, а прошло шесть веков, как «Английский холм», сражался почти до последнего человека, но вызвал огромные потери у врага, прежде чем сдаться. Но отступление перед лицом врага не являлось маневром, приемлемым для гордого, плохо дисциплинированного феодального кастильского войска, и на совет француза не обратили внимания. Было известно, что англичанам не хватает еды и они потеряли много людей. Поэтому Бастард предложил бой.
Той ночью «испанцы расслаблялись и отдыхали, ибо у них было огромное количество еды и всякого другого, а англичане находились в большой нужде, но все равно ими владело желание сражаться до победы или до смерти». Когда занялся день 3 апреля, Черный Принц объехал отряд за отрядом, чтобы подбодрить своих голодных, уставших людей. «Было очень красиво, – написал Фруассар, – наблюдать войско и вооружение, сияющее на солнце». Перед началом сражения «он обратился к небесам и сложил свои руки» и предложил молитву:
«Истинный Господь, Иисус Христос, который создал и сотворил
меня, разреши своим благостным милосердием одержать мне победу
над моими врагами, поскольку то, что я делаю, – это правая битва...
Потому что сердце мое стремится к жизни по чести, достойной,
Я молю, присмотри за мной и моими людьми в этот день».
Затем он кликнул знакомый клич: «Поднять знамена! Именем Господа и Св. Георга!»
Хотя битва была «лютой и жестокой», в исходе не было сомнений. Испанское рыцарство сражалось верхом, как они и привыкли, и английские лучники убивали лошадей тысячами, а затем расстреливали и седоков, когда они лежали беспомощно на земле. Перед железной дисциплиной и меткостью луков феодальная знать другого европейского королевства дрогнула под градом железа и перьев. Основное сопротивление было оказано французами, которые, обученные прошлыми неудачами, сражались плотной фалангой пешими. Но в конце и их также одолели, «когда они почувствовали острый блеск стрел посреди себя», и к наступлению ночи 16 тысяч мертвых испанцев лежало на поле боя и на дороге в Бургос, а «вода, которая текла мимо Наварета, была красного цвета, то есть цвета крови людей и лошадей». Среди взятых в плен оказались испанский историк Айала и дю Геклен, который был пленен своим давним соперником по Бретонским войнам сэром Джоном Чендосом. В духе рыцарских правил ведения войны выкуп за него был заплачен чеширским рыцарем Хьюго Колвли, который до поступления на службу к принцу служил со своим свободным отрядом в армии Бастарда и рассматривал себя как его «брат по оружию» при дележе военной добычи.
Испанский поход Черного Принца имел славное начало; но закончился он разочарованием и катастрофой. Король, которого он восстановил на престоле, попытался убить своих пленников и отказался от всех своих обещаний. Все лето победители ждали на спаленной солнцем кастильской равнине золота, которое он должен был заплатить за их услуги, пока дизентерия, причиной которой явилась стоячая вода, продолжала косить их ряды. Когда осенью принц повел оставшихся в живых обратно к Пиренеям, они являлись лишь тенью того великолепного войска, которое отправилось отсюда в начале года. Каждый пятый, как говорят, больше никогда не увидел Англию. Все, что принц мог предъявить за свою победу, была горстка драгоценностей, которую удалось изъять у дона Педро вместо обещанного миллиона крон.
В тридцать семь, истощенный дизентерией, Черный Принц вернулся в Бордо. Его отрядам не заплатили денег, а его герцогство становилось все более неспокойным из-за налогов. При этом настолько беспокойными были остатки бригандов, которые он теперь вынужден был расквартировать за счет своих подданных, что, когда он созвал штаты герцогства в маленьком горном городе Сент-Эмильон, представители Руэгра были вынуждены вернуться назад из-за «компаньонов», которые опустошали Дордоньскую долину. Вдобавок ко всем несчастьям, восточная граница Аквитании подвергалась постоянным набегам, а ее герцог летом потерпел поражение – испанский Бастард, который, найдя убежище в Лангедоке, получил помощь от папы и французов, смог совершить поход с целью отмщения.
В начале 1368 года, оставив без внимания совет Чендоса, принц смог уговорить штаты наложить новый налог – пятилетний фураж или подомный налог на все герцогство, чтобы выплатить военные долги. Против него решительно выступили два ведущих магната Гиени, граф д'Арманьяк и граф д'Альбре, которые до этого времени принимали взаимоотношения с англичанами. Когда принц «настаивал, что, правым или нет, вассалы должны подчиняться его приказам», они отказались разрешить взимание налога в своих доменах и апеллировали сначала к королю Англии и затем, не дождавшись ответа, к королю Франции.
Именно этого Карл и ждал. При этом он повел себя со своей обычной осторожностью. Лично обещая жалобщикам рассмотреть их дело, он при этом ничего не предпринимал, тянул время и с помощью папы гарантировал освобождение последних заложников у непредсказуемого и теперь уже пожилого Эдуарда – в обмен, как было сказано, на папское одобрение на назначение любимого министра короля, Уильяма Викенгемского, епископом Уинчестера. Продолжая претендовать на невмешательство в испанские дела, он послал назад только что выкупленного дю Геклена, чтобы восстановить Бастарда в его правах и, посредством союза с Кастилией, Арагоном и Наваррой, окружить южные доминионы Англии врагами. Заставив французского папу отказать в диспенсации на основании близости родства, он уже расстроил планы Эдуарда на женитьбу его сына, Эдмунда Ленглийского на фландрской наследнице. Теперь, когда английская политика потерпела дальнейшую неудачу из-за смерти в Италии принца Лайонела Кларенского после его брака с племянницей Бернабо Висконти Миланского, он совершил следующий очень удачный ход, склонив графа Фландрии отдать свою дочь за его собственного сына Филиппа Смелого, герцога Бургундского, таким образом включив Фландрию в орбиту французских королевских интересов. Все это время, занимаясь параллельно искусством и строя проекты создания национальной библиотеки, он следовал букве, но нарушал дух договора в Бретиньи. Реформа же французских финансов и военного управления теперь была полностью завершена.
К концу 1368 года он был готов. Карл уже позволил гасконским жалобщикам изложить свое дело перед Парижским парламентом, заключив с ними секретный договор, что если дело дойдет до военных действий, они будут держаться вместе. Зная, что еще более сотни подданных Черного Принца жаждут пожаловаться ему, теперь он объявил, что его судьи обнаружили, что поскольку Эдуарду не удалось ратифицировать отказ от своих претензий на французский трон, то отказ его собственного отца на сюзеренитет в Аквитании никогда не вступал в силу и что провинция, таким образом, все еще является частью Франции. И как ее суверен, он уполномочен и морально обязан вершить правосудие и рассматривать жалобы по справедливости.
В январе 1369 года Карл формально призвал Черного Принца как пэра Франции лично прибыть в Париж. Это застало принца врасплох. Когда он осознал, что все, за что боролись он и его отец, оказалось тщетным, он принес страшную клятву. «Мы добровольно, – сказал он, – прибудем в назначенный день в Париж, ибо король Франции посылает за нами. Но только в шлеме на голове и с шестьюдесятью тысячами людей за спиной».
Однако угрозы победителя при Пуатье сильно отличались от его реальных возможностей на данный момент. Обиженным был не он, но его недовольные вассалы и французский король. Прошли те времена, когда при приближении англичан французы «прятались за стенами крепостей и бежали, как жаворонки при приближении сокола». Все военные отряды вокруг 800-мильной границы Аквитании стекались, чтобы помочь своим соотечественникам, а священники взяли на себя руководство в побуждении к восстанию через проповеди. За несколько недель более 900 замков и городов отреклось от своих подданнических обязательств по отношению к англичанам; большая часть Арманьяка, Лимузена, Родеза, Керси и Ажене была потеряна без борьбы.
При этом французский король все еще действовал осторожно. В марте его войска помогли кастильцам одержать решающую победу над доном Педро, который был взят в плен и убит. Вернув Бастарда на трон, Кастилия вместе со своим флотом, вместе с Арагоном и Наваррой, теперь объединились против Англии. В конечном итоге, в мае 1369 года, Карл предпринял решающий шаг, сначала объявив Черного Принца не подчинившимся решению суда за то, что тот не явился перед Парижским парламентом, и затем информировав английского короля о том, что, поскольку тот нарушил букву договора, его французские земли конфискованы. Одновременно он захватил Понтье.
В гневе Эдуард обратился к парламенту за деньгами и вновь принял титул, от которого отказался девять лет назад, титул короля Франции. В этот момент в Англии опять началась Черная Смерть, уже в третий раз. Среди тех, кто умер тем летом, были епископы Нориджа, Херефорда и Экзетера, графы Саффолка и Уорика, а также молодая герцогиня Ланкастера – леди Бланш, жена Джона Гонтского. Только осенью стало возможным собрать хоть какие-нибудь войска против Франции, когда, чтобы предотвратить захват острова Уайт, Ланкастер отправился в Кале с 600 тяжеловооруженными воинами и 1500 лучниками. Ударив по Артуа и Пикардии, он прибыл как раз вовремя, чтобы остановить погрузку на суда армии в Нормандии под командованием брата французского короля. Но хотя он дошел до ворот Арфлера, сжигая и грабя все на своем пути, он не смог вызвать французов на бой. Ибо Карл определенно не делал давать английским лучникам шанса повторить холокост, совершенный ими поколением ранее. К ноябрю, не способный более обеспечивать свою армию, герцог вернулся в Англию и обнаружил, что он потерял не только жену, но и мать: королева Филиппа умерла месяц назад в Виндзоре. «Добрая королева, – написал о ней ее соотечественник Фруассар, – так что много хороших деяний совершено в ее царствование, и она помогла многим рыцарям и обустроила многих дам и девиц».
Если 1369 год был сплошной катастрофой для Англии, то это только спасло Шотландию. Не имея должного количества людей для защиты своих северных границ и в то же время для обороны Аквитании, Англия была вынуждена согласиться на четырнадцатилетнее перемирие. Но за это, принимая во внимание голод, войны между баронами и кланами, а также разорительные налоги, с помощью которых королевство должно было выплатить выкуп за своего короля, северное королевство могло быть вынуждено принять условия Эдуарда и признать его наследником Давида. Когда оно было заключено, шотландцы, свободные от угрозы с юга, хотя Англия все еще контролировала Берик, Роксбург и Аннандейл, смогли подавить восстание Хозяина островов, которое грозило распадом их стране. Когда спустя 18 месяцев, в феврале 1371 года, король Давид умер, сын дочери Роберта Брюса, Роберт Сенешаль, наследовал по условиям соглашения, принятого полстолетием ранее. Если бы не тяжелая война с Францией, Англия никогда бы не признала этого.
Кампания в Гиени в 1370 году проходила не лучше, чем это было в 1369 году. Англичане не могли все время сражаться против государства, которое несколько раз превосходило их в численности и размерах. Хотя они все еще не осознавали этого, возможность, которой они воспользовались когда-то, теперь была не на их стороне. Они больше не могли финансировать войну за счет военной добычи, которая, поскольку они все пожгли, разграбили и опустошили, теперь была в сильно ограниченном размере. Напрасно они созвали свои «свободные компании» – Хьюго Колвли из Испании и «Роберта Страшного» Ноллиса из Бургундии – и наняли их для защиты герцогства; не получающие денег и вынужденные жить за счет сельской местности бриганды лишь ухудшили ситуацию, возбудив ненависть каждого крестьянина или горожанина. Тщетно они совершали «прогулки» в своей старой манере, пытаясь спровоцировать французов к принятию боя. Летом 1370 года с 1500 тяжеловооруженных воинов и 4000 лучников Ноллис промаршировал от Кале до Труа и оттуда, проходя под стенами Парижа, в Бретань. Но единственным результатом был дальнейший рост французского национального самосознания, в то время как молодые английские лорды, чувствовавшие себя униженными из-за недостатка успеха, обиженно роптали на необходимость служить под началом такого низкорожденного командира; «старый бандит», так они его называли.
Стратегия французского короля идеально подходила его средствам. Она заключалась в том, чтобы избежать битв, особенно на возвышенностях, любой ценой использовать численное превосходство и растущее сочувствие французов к вассалам Черного Принца для освобождения сначала одного района, затем другого, и, укрепляя оборону каждого замка, находящегося в руках французов, сделать невозможным для англичан восполнять свои потери. Ушли те дни, когда несколько смелых англичан могли внезапно напасть и штурмовать предположительно неприступный, но слабо охраняемый замок; единожды инженеры Карла привели оборонительные укрепления всех замков и городов в порядок, так что никто не мог взять их штурмом, кроме как большая армия с хорошей осадной техникой. А это было выше возможностей англичан.
В начале 1370 года сэр Джон Чендос – самая любимая фигура в обоих лагерях – пал в схватке рядом с Пуатье. «Куртуазный и милостивый, дружелюбный, великодушный, доблестный, мудрый и честный во всем, – писал о нем Фруассар, – нигде не найти было рыцаря более любимого и более прославляемого, чем кто-либо другой». Его смерть вызвала переход на французскую сторону тысяч гасконцев, которые, пока он был констеблем, оставались верными англичанам. С его уходом Черный Принц потерял самого мудрого из своих советников и последнюю надежду на примирение с французским королем.
Тем летом Муассак, Ажен и даже Эгильон, который двадцать лет назад противостоял французской армии месяцами, пали всего после нескольких дней осады. Граф д'Арманьяк был в менее 50 милях от Бордо. В конце августа англичане пережили окончательное унижение, когда город Лимож был сдан герцогу Беррийскому своим собственным епископом после того, как горожане подняли восстание и захватили маленький английский гарнизон под командованием сэра Хьюго Колвли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84