Это было слишком милосердным наказанием за все, что он сделал. Дмитрий желал растянуть его страдания на долгие годы, заставив Алекса жить в постоянном страхе, превратив его дни в кошмар, а ночи – в ад.
“Отомстить – это значит ударить своего врага по самому больному месту, – прокаркал ему как-то ночью Октябрь. – Надо заставить его пожалеть о том, что он родился на свет”.
И все же мщение было палкой о двух концах. Для самого мстителя оно могло превратиться в мучительную, навязчивую идею. Алекс Гордон постоянно был у Дмитрия на уме, превратившись в ненавистного, но тем не менее неразлучного спутника. Вот и сейчас, стоя в своем старом парижском кабинете, Дмитрий отчаянно пытался выбросить мысли об Алексе из головы и сосредоточиться на своих текущих делах.
Вылетая из Москвы две недели тому назад, Дмитрий вовсе не собирался в Париж. Местом его назначение был Осло. С тех пор как он стал заместителем Октября, Дмитрий проводил в дороге большую часть своего времени, присматривая за тем, как проводятся операции. В норвежскую столицу он тоже ехал по делам – необходимо было подготовить убийство агента КГБ по кличке Грета.
Она работала в секретариате Министерства иностранных дел и в течение двадцати пяти лет аккуратно снабжала Московский центр секретными документами чрезвычайной важности. В последнее время норвежская контрразведка стала уделять этой женщине слишком много внимания, и было решено заставить ее замолчать, прежде чем станут известны подлинные масштабы предательства. Дмитрий планировал убить Грету в ее собственной квартире, замаскировав убийство под сердечный приступ, однако срочная шифровка Октября заставила его оставить все приготовления и срочно вылететь в Париж.
Два русских диссидента, живших в Швейцарии, должны были встретиться в Париже с несколькими сотрудниками ЦРУ, специально направленными к ним из Лэнгли. Целью этой встречи было составить общий план деятельности инакомыслящих в Советском Союзе. Октябрь в своей телеграмме требовал, чтобы все участники встречи, как русские, так и американцы, были убиты. Впервые за все время службы Дмитрий получил приказ расправиться с американскими агентами.
С тех пор как был приведен к президентской присяге Джимми Картер, Соединенные Штаты снова стали врагом номер один. Слабак-президент служил объектом постоянных насмешек сотрудников Московского центра, однако объявленный им крестовый поход в защиту прав человека в СССР не мог не беспокоить КГБ. Только недавно Картер обменялся письмами с самым известным из диссидентов Советского Союза – Андреем Сахаровым, и принимал в Белом доме второго известного диссидента – Владимира Буковского. Все это необходимо было остановить во что бы то ни стало. Мощный и неожиданный удар мог бы заставить ЦРУ оставить диссидентов в покое.
Телефон на столе Дмитрия прерывисто зазвонил, и он снял трубку. Звонил мосье Дорио, владелец магазинчика антикварного огнестрельного оружия “Мушкетер” с набережной Вольтера. Пока Дмитрий жил в Париже, Дорио был главным поставщиком экспонатов для его коллекции, и поэтому по возвращении в город Дмитрий сразу позвонил ему. Теперь Дорио звонил ему сам.
– У меня есть то, что вам нужно, мосье Морозов, – радостно сообщил Дорио. – Дуэльные пистолеты семнадцатого века. Они принадлежали маркизу Бусси д’Амбуа, убитому в 1627 году на дуэли прямо под окнами дворца кардинала Ришелье.
– Великолепно, мосье Дорио, – сказал Дмитрий. Он весьма гордился своей коллекцией старинного ручного оружия, которая занимала целую комнату в его московской квартире. Он уделял ей по нескольку часов каждую неделю, разбирая и чистя свои ружья, украшенные затейливой резьбой мушкеты и пистолеты.
– Сертификат подлинности имеется? – спросил Дмитрий.
– Конечно, мосье. Когда вы подъедете? Дмитрий посмотрел на часы. Было десять тридцать пять утра, и до обеда, когда должны были поступить первые доклады от его агентов, ему совершенно нечего было делать.
– Почему бы не прямо сейчас? – спросил он.
– Буду очень рад, мосье Морозов. Жду вас. Черный “ситроен” Дмитрия ждал его у подъезда. За рулем сидел Мурад Исламкулов, туркмен с широким, мясистым лицом. Использование шоферской должности в качестве прикрытия для высокопоставленных оперработников было обычной практикой КГБ. Исламкулов был одним из доверенных людей Дмитрия.
– Набережная Вольтера, Мурад, – бросил Морозов, садясь в кабину.
“Ситроен” выкатился из-под навеса, и по крыше его немедленно забарабанили капли дождя. Наружные ворота стали медленно открываться, когда в окнах машины вспыхнул ослепительный синеватый свет. “Молния”, – подумал Дмитрий, и в этот момент какая-то могучая сила приподняла машину над землей и швырнула ее о бетонный забор. Левая сторона смялась как бумажная от удара о стойку ворот, и “ситроен” грузно закувыркался по земле под грохот взрыва.
Наконец машина остановилась; теперь она лежала на крыше, задрав к небу беспомощно вращающиеся колеса, и на Дмитрия обрушилось тяжелое тело Исламкулова. Тело его обмякло, блестящие чернью глаза были широко открыты.
Дмитрий выкарабкался из опрокинутой машины через разбитое ветровое стекло. Все вокруг было покрыто осколками стекла, камнями, какими-то искореженными железками. Левое бедро саднило, и Дмитрий прислонился спиной к уцелевшему забору. Штанина оказалось разорванной, ботинок куда-то исчез. Челюсть сильно болела, и, когда Дмитрий провел по лицу рукой, на пальцах его осталась кровь. Ноздри заполнял странно знакомый запах, но сейчас Дмитрий никак не мог его идентифицировать. “Ситроен” лежал колесами вверх и выглядел словно перевернутый жук. Все еще не понимая, что же случилось, Дмитрий обернулся назад и остолбенел.
Здание Торгпредства исчезло. Вместо него Дмитрий увидел груду раздробленной штукатурки, кирпичей, разломанных бревен и мебели. Несколько сгорбленных человеческих фигур осторожно пробирались по обломкам, напоминая своими выпученными глазами и повадкой крабов. От всего здания уцелела только одна стена, крест-накрест исчерченная пыльными тенями – следами перекрытий, стен и лестничных пролетов. В левом верхнем углу, придавая руинам непотребный вид, на крошечном уступе стены белели чудом уцелевшие унитаз и биде.
Дмитрий приблизился к зданию на несколько шагов. Дождь хлестал его по лицу. Издалека донесся вой сирен, и вокруг неожиданно появилась уйма пожарных в касках, полицейских в мокрых блестящих плащах и белых машин “скорой помощи”. Мимо Дмитрия, направляясь к развалинам, пробежали врачи с носилками. Пронзительно кричала женщина. Кто-то набросил ему на плечи одеяло.
– Monsieur, vouz etes blesse! Вы ранены! – раздался совсем рядом озабоченный голос, но Дмитрий покачал головой, продолжая идти к развалинам.
Его разум начал потихоньку проясняться, и он попытался представить себе, что произошло. Мощный взрыв разнес здание на части, а воздушная волна настигла и перевернула его машину, убив Исламкулова. Дмитрий уцелел только потому, что в момент взрыва оказался в машине. Не позвони ему Дорио, он остался бы в своем кабинете и был бы сейчас похоронен под обломками здания. Как и многие из его людей...
Дмитрий увидел офицера французской полиции, склонившегося над кипой поврежденных бумаг, и вздрогнул.
“Архивы!” – подумал он, подзывая к себе одного из охранников. Этот светловолосый парень даже не был ранен, однако бродил по заваленному щебнем двору с выпученными безумными глазами и отвалившейся челюстью.
– Ты в порядке? – Дмитрию дважды пришлось повторить свой вопрос, прежде чем охранник услышал и понял его.
– Да, в порядке... Я ищу Гришу.
– Забудь о нем, – прошипел Дмитрий. – Французишки о нем позаботятся. Ты должен собрать всех уцелевших наших и собрать разлетевшиеся бумаги. Ясно?
Охранник и не думал подчиняться; на лице его было написано все то же тупое безразличие.
– Бумаги, документы, идиот! – заорал Дмитрий. – Французы не должны наложить на них лапу.
– Но Гриша...
– Я – подполковник Морозов. Я приказываю собрать все документы, которые валяются вокруг, недоумок. Живо!
– Слушаюсь, товарищ подполковник, – пробормотал охранник, слегка приходя в себя. Развернувшись, он нетвердой рысью побежал к развалинам.
У Дмитрия закружилась голова, и он опустился на обломок стены. В груди пульсировала острая боль; всякий раз, когда он делал вдох, будто острый нож вонзался в его легкие. “Должно быть, ударило о приборную доску, когда машина перевернулась”, – подумал Дмитрий и поморщился.
Мимо него пробегали санитары, таща носилки с неподвижными телами на них. Только один раз он услышал стон и увидел, как шевельнулась белая простыня – человек был еще жив.
Все, кто был внутри здания в момент взрыва, скорее всего погибли. Слава богу, что некоторые из его людей были на задании, “в поле”, разыскивая диссидентов и тех, с кем они должны были встречаться.
Двое пожарных отвели Дмитрия в кафе на противоположной стороне улицы, временами им буквально приходилось нести его. Там Дмитрия положили на сдвинутые стулья. Одежда его промокла насквозь, и он весь дрожал от холода, однако боль в груди улеглась, превратившись в тупую ломоту. С трудом он сел, и хозяин немедленно подал ему чашку куриного бульона и бокал бренди. От спиртного по всему телу распространилось блаженное тепло. Сражаясь с сонливостью, Дмитрий тупо уставился на репродукцию с картины Тулуз-Лотрека “Мулен Руж”, висевшую на стене. Тулуз-Лотрек нравился Татьяне. Однажды она даже сказала Дмитрию, что он похож на портрет поэта Аристида Бруана, принадлежащий кисти этого мастера.
Не прошло и нескольких минут, как в кафе пришел полицейский, которого интересовал адрес Дмитрия. Тот сообщил, что остановился в огромном “Конкорд-Лафайеттсе” в Порт Майо. Это было правдой. В больших отелях иностранцы не бросались в глаза и не привлекали к себе внимания. Оперативные работники никогда не останавливались в маленьких гостиницах, где их было легко запомнить.
Вскоре на полицейской машине Дмитрия доставили в гостиницу, где в его номере врач промыл ему раны и дал успокоительное.
Дмитрий проснулся поздно вечером от настойчивого стука в дверь. Он с трудом поднялся, все еще чувствуя легкое головокружение, однако боль прошла. Хромая, он приблизился к двери и открыл. Это был полицейский следователь, который пришел записать его показания. Игнорируя его вопросы, Дмитрий спросил о причине взрыва.
– Что это было? Бомба?
Француз удивленно посмотрел на него.
– Конечно, нет, что вы! – ответил он. – Произошла утечка газа. Труба проржавела, и в подвале скопился газ. Достаточно было электрической искры или спички... – Он пожал плечами, развел руки и наморщил лоб. – Произошел сильнейший взрыв. Это был просто несчастный случай, мосье.
Дмитрий припомнил странный резкий запах, который он почувствовал в воздухе сразу после взрыва. Конечно, это был газ, как он не догадался!
– Есть ли у вас что-то, что вы могли бы добавить? – спросил полицейский.
Дмитрий уставился на него.
– О, нет, – вымолвил он наконец. – Я уверен, что это действительно был несчастный случай, как вы и сказали. Просто утечка газа.
Не в силах сдерживаться, Дмитрий неожиданно и горько рассмеялся, и полицейский удивленно покосился на него. “Конечно, они ничего не найдут, – подумал Дмитрий. – Никакого взрывного устройства, никакой взрывчатки, никакого динамита. Просто утечка газа. Трагическое происшествие, обычный несчастный случай. Так они напишут в своих рапортах, прежде чем закрыть дело”.
Но он знал, что это не так. Только не в день годовщины смерти Татьяны! Только не в тот день, когда Дмитрия хитростью заманили в Париж, в его собственный кабинет, откуда он должен был руководить операцией. Теперь он был уверен, что между диссидентами и агентами ЦРУ не должно было состояться никакой встречи, что вся эта история была состряпана и доведена до сведения Октября для того, чтобы он послал Дмитрия в Париж, навстречу гибели.
Убийцы тщательно продумали и спланировали все, кроме одной мелкой детали – звонка Дорио, спасшего Дмитрию жизнь. Не могло быть никаких сомнений в том, что французы так и не установят личность человека, который пробил газовую трубу и опечатал подвал. Наверняка это был человек в желтой форме “Газ де Франс” или электрической компании. Кто бы это ни был, его никогда не найдут.
Однако Дмитрий догадывался, чьих это рук дело. Здесь постарался человек, который в октябре 1975 года добровольно вступил в ЦРУ, который закончил подготовку зимой этого года и который в настоящее время – как сообщалось в рапортах, хранящихся в московском кабинете Дмитрия, – работал в советском отделе Управления секретных операций ЦРУ. Этот человек лучше других знал, насколько сильно русские опасаются подрывной деятельности внутри собственной страны, и был уверен, что сведения о встрече диссидентов с сотрудниками ЦРУ в Париже заставят Дмитрия и его людей забегать как ошпаренных. Это был тот самый человек, который поклялся его уничтожить. Он нанес свой первый удар, за ним не замедлят последовать и другие, как только станет известно, что Дмитрий чудом уцелел.
“Алекс, вонючий подонок, – размышлял Дмитрий. – Я знаю, что это ты стоишь за всем этим. Я принимаю твой вызов. Теперь моя очередь. Настанет такой момент, когда ты пожалеешь, что Тоня Гордон родила тебя на свет, если только я не убью тебя прежде...”
* * *
Сидя в самолете, совершавшем рейс в Вашингтон, Алекс пребывал в приподнятом настроении. Его план сработал превосходно. Униформа компании “Электриситэ де Франс” послужила прекрасным прикрытием для группы из трех агентов, которые проникли в здание Торгпредства по его приказу. Люди, особенно советские, уважают людей в форме, с официальными бумагами в кармане. Пожалуй, и в будущем можно будет пользоваться подобным прикрытием. И всегда надо действовать так же стремительно, как в этот раз. Вся операция, когда его агенты пробили ржавую газовую трубу, установили пластиковый таймер, от которого после взрыва не должно было остаться ни одной детали, и опечатали подвал, заняла меньше пятнадцати минут. Все было просто, может быть, даже слишком просто.
Вот только его брат опять ускользнул!
Алекс стиснул зубы. Проклятие, он был так близок к успеху! По всем сведениям, Дмитрий должен был находиться в здании, когда в подвале взорвется газ. Но уж в следующий раз ему не избежать возмездия!
Алекс равнодушно подумал о телах, извлеченных из-под обломков. То, что он убил стольких люд ей, ничуть его не беспокоило. Почему, собственно, он должен казнить себя? Никто не принуждал их поступать на службу в КГБ.
Два года назад сознание того, что он послужил причиной гибели девятнадцати человек, ужаснуло бы Алекса. Но это было в другой жизни, когда Татьяна еще была жива. Он сам тогда был совсем другим человеком. “...Романтиком”, – подумал Алекс с глубоким отвращением к себе тогдашнему. И все же фотографии изувеченных трупов, увиденные им в газетах, продолжали стоять у него перед глазами.
В аэропорту Далласа его встретил Гримальди. Он отвез Алекса в Лэнгли и торжественно ввел его в апартаменты на седьмом этаже, где уже собрались все руководители Управления секретных операций, явившиеся сюда, по образному выражению Гримальди, “за своей пинтой крови”.
– Мы гордимся вами, – заявил Гримальди, засовывая большие пальцы рук за проймы шелкового жилета. – Это был мощнейший удар. И, что еще более важно, мы не оставили никаких следов. Никто не сможет доказать, что это не была утечка газа.
Он подал Алексу бокал с водкой, налил себе коньяку и затянулся толстой сигарой.
– Все прошло блестяще, Алекс. Тебя ждет большое будущее. Первая операция за рубежом – и европейской штаб-квартиры Тринадцатого отдела как не бывало! Чтобы оправиться от такого удара, КГБ потребуется несколько лет. Архив уничтожен, девятнадцать агентов погибло...
– Один человек уцелел, – перебил Алекс. – Тот самый, смерти которого я желал больше всего.
– Ничего, достанешь его в следующий раз, – успокоил Гримальди, выпуская к потолку колечко дыма. – Ты же только начал.
Алекс кивнул. Он действительно едва-едва начал. Больше года ушло у него на занятия в Вашингтонском учебном центре и сокращенную программу физической подготовки на “Ферме”. Он был на несколько лет старше большинства курсантов, однако ни у кого из них не было столь серьезных побудительных причин отдавать учебе всего себя.
Занятия в Вашингтоне представляли собой обычную скучную рутину разведки – техника шпионажа, шифровка, передача и расшифровка сообщений, семинары по геополитическим проблемам и иностранным спецслужбам, во время которых Алекс отчаянно скучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
“Отомстить – это значит ударить своего врага по самому больному месту, – прокаркал ему как-то ночью Октябрь. – Надо заставить его пожалеть о том, что он родился на свет”.
И все же мщение было палкой о двух концах. Для самого мстителя оно могло превратиться в мучительную, навязчивую идею. Алекс Гордон постоянно был у Дмитрия на уме, превратившись в ненавистного, но тем не менее неразлучного спутника. Вот и сейчас, стоя в своем старом парижском кабинете, Дмитрий отчаянно пытался выбросить мысли об Алексе из головы и сосредоточиться на своих текущих делах.
Вылетая из Москвы две недели тому назад, Дмитрий вовсе не собирался в Париж. Местом его назначение был Осло. С тех пор как он стал заместителем Октября, Дмитрий проводил в дороге большую часть своего времени, присматривая за тем, как проводятся операции. В норвежскую столицу он тоже ехал по делам – необходимо было подготовить убийство агента КГБ по кличке Грета.
Она работала в секретариате Министерства иностранных дел и в течение двадцати пяти лет аккуратно снабжала Московский центр секретными документами чрезвычайной важности. В последнее время норвежская контрразведка стала уделять этой женщине слишком много внимания, и было решено заставить ее замолчать, прежде чем станут известны подлинные масштабы предательства. Дмитрий планировал убить Грету в ее собственной квартире, замаскировав убийство под сердечный приступ, однако срочная шифровка Октября заставила его оставить все приготовления и срочно вылететь в Париж.
Два русских диссидента, живших в Швейцарии, должны были встретиться в Париже с несколькими сотрудниками ЦРУ, специально направленными к ним из Лэнгли. Целью этой встречи было составить общий план деятельности инакомыслящих в Советском Союзе. Октябрь в своей телеграмме требовал, чтобы все участники встречи, как русские, так и американцы, были убиты. Впервые за все время службы Дмитрий получил приказ расправиться с американскими агентами.
С тех пор как был приведен к президентской присяге Джимми Картер, Соединенные Штаты снова стали врагом номер один. Слабак-президент служил объектом постоянных насмешек сотрудников Московского центра, однако объявленный им крестовый поход в защиту прав человека в СССР не мог не беспокоить КГБ. Только недавно Картер обменялся письмами с самым известным из диссидентов Советского Союза – Андреем Сахаровым, и принимал в Белом доме второго известного диссидента – Владимира Буковского. Все это необходимо было остановить во что бы то ни стало. Мощный и неожиданный удар мог бы заставить ЦРУ оставить диссидентов в покое.
Телефон на столе Дмитрия прерывисто зазвонил, и он снял трубку. Звонил мосье Дорио, владелец магазинчика антикварного огнестрельного оружия “Мушкетер” с набережной Вольтера. Пока Дмитрий жил в Париже, Дорио был главным поставщиком экспонатов для его коллекции, и поэтому по возвращении в город Дмитрий сразу позвонил ему. Теперь Дорио звонил ему сам.
– У меня есть то, что вам нужно, мосье Морозов, – радостно сообщил Дорио. – Дуэльные пистолеты семнадцатого века. Они принадлежали маркизу Бусси д’Амбуа, убитому в 1627 году на дуэли прямо под окнами дворца кардинала Ришелье.
– Великолепно, мосье Дорио, – сказал Дмитрий. Он весьма гордился своей коллекцией старинного ручного оружия, которая занимала целую комнату в его московской квартире. Он уделял ей по нескольку часов каждую неделю, разбирая и чистя свои ружья, украшенные затейливой резьбой мушкеты и пистолеты.
– Сертификат подлинности имеется? – спросил Дмитрий.
– Конечно, мосье. Когда вы подъедете? Дмитрий посмотрел на часы. Было десять тридцать пять утра, и до обеда, когда должны были поступить первые доклады от его агентов, ему совершенно нечего было делать.
– Почему бы не прямо сейчас? – спросил он.
– Буду очень рад, мосье Морозов. Жду вас. Черный “ситроен” Дмитрия ждал его у подъезда. За рулем сидел Мурад Исламкулов, туркмен с широким, мясистым лицом. Использование шоферской должности в качестве прикрытия для высокопоставленных оперработников было обычной практикой КГБ. Исламкулов был одним из доверенных людей Дмитрия.
– Набережная Вольтера, Мурад, – бросил Морозов, садясь в кабину.
“Ситроен” выкатился из-под навеса, и по крыше его немедленно забарабанили капли дождя. Наружные ворота стали медленно открываться, когда в окнах машины вспыхнул ослепительный синеватый свет. “Молния”, – подумал Дмитрий, и в этот момент какая-то могучая сила приподняла машину над землей и швырнула ее о бетонный забор. Левая сторона смялась как бумажная от удара о стойку ворот, и “ситроен” грузно закувыркался по земле под грохот взрыва.
Наконец машина остановилась; теперь она лежала на крыше, задрав к небу беспомощно вращающиеся колеса, и на Дмитрия обрушилось тяжелое тело Исламкулова. Тело его обмякло, блестящие чернью глаза были широко открыты.
Дмитрий выкарабкался из опрокинутой машины через разбитое ветровое стекло. Все вокруг было покрыто осколками стекла, камнями, какими-то искореженными железками. Левое бедро саднило, и Дмитрий прислонился спиной к уцелевшему забору. Штанина оказалось разорванной, ботинок куда-то исчез. Челюсть сильно болела, и, когда Дмитрий провел по лицу рукой, на пальцах его осталась кровь. Ноздри заполнял странно знакомый запах, но сейчас Дмитрий никак не мог его идентифицировать. “Ситроен” лежал колесами вверх и выглядел словно перевернутый жук. Все еще не понимая, что же случилось, Дмитрий обернулся назад и остолбенел.
Здание Торгпредства исчезло. Вместо него Дмитрий увидел груду раздробленной штукатурки, кирпичей, разломанных бревен и мебели. Несколько сгорбленных человеческих фигур осторожно пробирались по обломкам, напоминая своими выпученными глазами и повадкой крабов. От всего здания уцелела только одна стена, крест-накрест исчерченная пыльными тенями – следами перекрытий, стен и лестничных пролетов. В левом верхнем углу, придавая руинам непотребный вид, на крошечном уступе стены белели чудом уцелевшие унитаз и биде.
Дмитрий приблизился к зданию на несколько шагов. Дождь хлестал его по лицу. Издалека донесся вой сирен, и вокруг неожиданно появилась уйма пожарных в касках, полицейских в мокрых блестящих плащах и белых машин “скорой помощи”. Мимо Дмитрия, направляясь к развалинам, пробежали врачи с носилками. Пронзительно кричала женщина. Кто-то набросил ему на плечи одеяло.
– Monsieur, vouz etes blesse! Вы ранены! – раздался совсем рядом озабоченный голос, но Дмитрий покачал головой, продолжая идти к развалинам.
Его разум начал потихоньку проясняться, и он попытался представить себе, что произошло. Мощный взрыв разнес здание на части, а воздушная волна настигла и перевернула его машину, убив Исламкулова. Дмитрий уцелел только потому, что в момент взрыва оказался в машине. Не позвони ему Дорио, он остался бы в своем кабинете и был бы сейчас похоронен под обломками здания. Как и многие из его людей...
Дмитрий увидел офицера французской полиции, склонившегося над кипой поврежденных бумаг, и вздрогнул.
“Архивы!” – подумал он, подзывая к себе одного из охранников. Этот светловолосый парень даже не был ранен, однако бродил по заваленному щебнем двору с выпученными безумными глазами и отвалившейся челюстью.
– Ты в порядке? – Дмитрию дважды пришлось повторить свой вопрос, прежде чем охранник услышал и понял его.
– Да, в порядке... Я ищу Гришу.
– Забудь о нем, – прошипел Дмитрий. – Французишки о нем позаботятся. Ты должен собрать всех уцелевших наших и собрать разлетевшиеся бумаги. Ясно?
Охранник и не думал подчиняться; на лице его было написано все то же тупое безразличие.
– Бумаги, документы, идиот! – заорал Дмитрий. – Французы не должны наложить на них лапу.
– Но Гриша...
– Я – подполковник Морозов. Я приказываю собрать все документы, которые валяются вокруг, недоумок. Живо!
– Слушаюсь, товарищ подполковник, – пробормотал охранник, слегка приходя в себя. Развернувшись, он нетвердой рысью побежал к развалинам.
У Дмитрия закружилась голова, и он опустился на обломок стены. В груди пульсировала острая боль; всякий раз, когда он делал вдох, будто острый нож вонзался в его легкие. “Должно быть, ударило о приборную доску, когда машина перевернулась”, – подумал Дмитрий и поморщился.
Мимо него пробегали санитары, таща носилки с неподвижными телами на них. Только один раз он услышал стон и увидел, как шевельнулась белая простыня – человек был еще жив.
Все, кто был внутри здания в момент взрыва, скорее всего погибли. Слава богу, что некоторые из его людей были на задании, “в поле”, разыскивая диссидентов и тех, с кем они должны были встречаться.
Двое пожарных отвели Дмитрия в кафе на противоположной стороне улицы, временами им буквально приходилось нести его. Там Дмитрия положили на сдвинутые стулья. Одежда его промокла насквозь, и он весь дрожал от холода, однако боль в груди улеглась, превратившись в тупую ломоту. С трудом он сел, и хозяин немедленно подал ему чашку куриного бульона и бокал бренди. От спиртного по всему телу распространилось блаженное тепло. Сражаясь с сонливостью, Дмитрий тупо уставился на репродукцию с картины Тулуз-Лотрека “Мулен Руж”, висевшую на стене. Тулуз-Лотрек нравился Татьяне. Однажды она даже сказала Дмитрию, что он похож на портрет поэта Аристида Бруана, принадлежащий кисти этого мастера.
Не прошло и нескольких минут, как в кафе пришел полицейский, которого интересовал адрес Дмитрия. Тот сообщил, что остановился в огромном “Конкорд-Лафайеттсе” в Порт Майо. Это было правдой. В больших отелях иностранцы не бросались в глаза и не привлекали к себе внимания. Оперативные работники никогда не останавливались в маленьких гостиницах, где их было легко запомнить.
Вскоре на полицейской машине Дмитрия доставили в гостиницу, где в его номере врач промыл ему раны и дал успокоительное.
Дмитрий проснулся поздно вечером от настойчивого стука в дверь. Он с трудом поднялся, все еще чувствуя легкое головокружение, однако боль прошла. Хромая, он приблизился к двери и открыл. Это был полицейский следователь, который пришел записать его показания. Игнорируя его вопросы, Дмитрий спросил о причине взрыва.
– Что это было? Бомба?
Француз удивленно посмотрел на него.
– Конечно, нет, что вы! – ответил он. – Произошла утечка газа. Труба проржавела, и в подвале скопился газ. Достаточно было электрической искры или спички... – Он пожал плечами, развел руки и наморщил лоб. – Произошел сильнейший взрыв. Это был просто несчастный случай, мосье.
Дмитрий припомнил странный резкий запах, который он почувствовал в воздухе сразу после взрыва. Конечно, это был газ, как он не догадался!
– Есть ли у вас что-то, что вы могли бы добавить? – спросил полицейский.
Дмитрий уставился на него.
– О, нет, – вымолвил он наконец. – Я уверен, что это действительно был несчастный случай, как вы и сказали. Просто утечка газа.
Не в силах сдерживаться, Дмитрий неожиданно и горько рассмеялся, и полицейский удивленно покосился на него. “Конечно, они ничего не найдут, – подумал Дмитрий. – Никакого взрывного устройства, никакой взрывчатки, никакого динамита. Просто утечка газа. Трагическое происшествие, обычный несчастный случай. Так они напишут в своих рапортах, прежде чем закрыть дело”.
Но он знал, что это не так. Только не в день годовщины смерти Татьяны! Только не в тот день, когда Дмитрия хитростью заманили в Париж, в его собственный кабинет, откуда он должен был руководить операцией. Теперь он был уверен, что между диссидентами и агентами ЦРУ не должно было состояться никакой встречи, что вся эта история была состряпана и доведена до сведения Октября для того, чтобы он послал Дмитрия в Париж, навстречу гибели.
Убийцы тщательно продумали и спланировали все, кроме одной мелкой детали – звонка Дорио, спасшего Дмитрию жизнь. Не могло быть никаких сомнений в том, что французы так и не установят личность человека, который пробил газовую трубу и опечатал подвал. Наверняка это был человек в желтой форме “Газ де Франс” или электрической компании. Кто бы это ни был, его никогда не найдут.
Однако Дмитрий догадывался, чьих это рук дело. Здесь постарался человек, который в октябре 1975 года добровольно вступил в ЦРУ, который закончил подготовку зимой этого года и который в настоящее время – как сообщалось в рапортах, хранящихся в московском кабинете Дмитрия, – работал в советском отделе Управления секретных операций ЦРУ. Этот человек лучше других знал, насколько сильно русские опасаются подрывной деятельности внутри собственной страны, и был уверен, что сведения о встрече диссидентов с сотрудниками ЦРУ в Париже заставят Дмитрия и его людей забегать как ошпаренных. Это был тот самый человек, который поклялся его уничтожить. Он нанес свой первый удар, за ним не замедлят последовать и другие, как только станет известно, что Дмитрий чудом уцелел.
“Алекс, вонючий подонок, – размышлял Дмитрий. – Я знаю, что это ты стоишь за всем этим. Я принимаю твой вызов. Теперь моя очередь. Настанет такой момент, когда ты пожалеешь, что Тоня Гордон родила тебя на свет, если только я не убью тебя прежде...”
* * *
Сидя в самолете, совершавшем рейс в Вашингтон, Алекс пребывал в приподнятом настроении. Его план сработал превосходно. Униформа компании “Электриситэ де Франс” послужила прекрасным прикрытием для группы из трех агентов, которые проникли в здание Торгпредства по его приказу. Люди, особенно советские, уважают людей в форме, с официальными бумагами в кармане. Пожалуй, и в будущем можно будет пользоваться подобным прикрытием. И всегда надо действовать так же стремительно, как в этот раз. Вся операция, когда его агенты пробили ржавую газовую трубу, установили пластиковый таймер, от которого после взрыва не должно было остаться ни одной детали, и опечатали подвал, заняла меньше пятнадцати минут. Все было просто, может быть, даже слишком просто.
Вот только его брат опять ускользнул!
Алекс стиснул зубы. Проклятие, он был так близок к успеху! По всем сведениям, Дмитрий должен был находиться в здании, когда в подвале взорвется газ. Но уж в следующий раз ему не избежать возмездия!
Алекс равнодушно подумал о телах, извлеченных из-под обломков. То, что он убил стольких люд ей, ничуть его не беспокоило. Почему, собственно, он должен казнить себя? Никто не принуждал их поступать на службу в КГБ.
Два года назад сознание того, что он послужил причиной гибели девятнадцати человек, ужаснуло бы Алекса. Но это было в другой жизни, когда Татьяна еще была жива. Он сам тогда был совсем другим человеком. “...Романтиком”, – подумал Алекс с глубоким отвращением к себе тогдашнему. И все же фотографии изувеченных трупов, увиденные им в газетах, продолжали стоять у него перед глазами.
В аэропорту Далласа его встретил Гримальди. Он отвез Алекса в Лэнгли и торжественно ввел его в апартаменты на седьмом этаже, где уже собрались все руководители Управления секретных операций, явившиеся сюда, по образному выражению Гримальди, “за своей пинтой крови”.
– Мы гордимся вами, – заявил Гримальди, засовывая большие пальцы рук за проймы шелкового жилета. – Это был мощнейший удар. И, что еще более важно, мы не оставили никаких следов. Никто не сможет доказать, что это не была утечка газа.
Он подал Алексу бокал с водкой, налил себе коньяку и затянулся толстой сигарой.
– Все прошло блестяще, Алекс. Тебя ждет большое будущее. Первая операция за рубежом – и европейской штаб-квартиры Тринадцатого отдела как не бывало! Чтобы оправиться от такого удара, КГБ потребуется несколько лет. Архив уничтожен, девятнадцать агентов погибло...
– Один человек уцелел, – перебил Алекс. – Тот самый, смерти которого я желал больше всего.
– Ничего, достанешь его в следующий раз, – успокоил Гримальди, выпуская к потолку колечко дыма. – Ты же только начал.
Алекс кивнул. Он действительно едва-едва начал. Больше года ушло у него на занятия в Вашингтонском учебном центре и сокращенную программу физической подготовки на “Ферме”. Он был на несколько лет старше большинства курсантов, однако ни у кого из них не было столь серьезных побудительных причин отдавать учебе всего себя.
Занятия в Вашингтоне представляли собой обычную скучную рутину разведки – техника шпионажа, шифровка, передача и расшифровка сообщений, семинары по геополитическим проблемам и иностранным спецслужбам, во время которых Алекс отчаянно скучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66