Утренний воздух уже нагрелся, пробивающиеся сквозь дымку лучи солнца отражались от джунглей, нагревая влажную, душную атмосферу. На пути до их слуха временами доносился гул артиллерийской канонады, раскатистый и глухой, как гром в летнюю ночь. К тому времени, когда они добрались до оконечности полуострова, Хирн уже обливался потом.
Через несколько минут он нашел свободную десантную баржу и отправился на ней к стоявшим на якоре грузовым судам. В однойдвух милях от них над мрачной, гладкой как стекло поверхностью моря возвышался Анопопей, почти скрытый дымкой; ярко-желтое, будто выкрашенное свежей краской, солнце, казалось, прожгло огромную дыру с рваными краями в непрочном своде облаков. Невыносимая жара чувствовалась даже здесь, на воде.
На десантной барже выключили моторы, и она по инерции приткнулась к борту транспорта. Хирн перескочил на площадку трапа и поднялся на палубу. У поручней стояла толпа матросов, с любопытством разглядывавших гостя. Выражение их лиц, критические и слегка презрительные взгляды раздражали Хирна. Он проследил в просветы между ступенями трапа за десантной баржей, которая медленно отошла под стрелу грузового крана в носовой части судна.
Хирн почувствовал, что вспотел еще больше даже от такого незначительного усилия, которое потребовалось, чтобы подняться по трапу.
— Кто здесь заведует корабельной лавкой? — спросил он у одного из матросов.
Матрос посмотрел на него и молча показал большим пальцем на один из люков. Хирн прошел мимо него, открыл тяжелую дверь люка и начал спускаться по трапу вниз. От жары у него сразу же перехватило дыхание; он совсем забыл, как невыносимо душно бывает в судовых трюмах. К тому же здесь стояла вонь.
— Проклятие! — пробормотал он с отвращением.
Как обычно, в помещениях судна стоял отвратительный запах несвежей пищи: прогорклого жира, смешанного с чем-то тошнотворным вроде сгнившего мяса. По рассеянности он потер пальцем переборку и тотчас же отдернул его: палец стал мокрым. Все переборки на судне были покрыты влажной маслянистой пленкой. Хирн осторожно пошел по узкому, плохо освещенному коридору; на металлических плитах палубы в беспорядке лежали груды снаряжения, неряшливо прикрытого брезентом. Хирн поскользнулся и чуть было не упал в какую то масляную лужу.
— Провались пропадом эта вонючая дыра! — раздраженно выругался он.
На него накатила беспричинная злоба. Хирн остановился, резким движением вытер лоб рукавом.
— Что со мной происходит, черт возьми? — с удивлением спросил он себя.
«Как младшие офицеры? Получают положенное спиртное?» — вспомнился ему вопрос генерала. У Хирна участилось сердцебиение и нервы напряглись еще больше. Что генерал имел в виду?
Постояв немного в коридоре, он пошел дальше. Канцелярия корабельной лавки оказалась каютой средних размеров, расположенной в стороне от продольного коридора. Она была завалена пустыми картонными коробками от стандартных суточных рационов, обломками досок от поломанных ящиков, грудами бумаги, вывалившейся из переполненной корзины для бумаг. Большой обветшалый письменный стол был сдвинут в угол.
— Вы Керриген? — спросил Хирн офицера, сидевшего за столом.
— Да, сынок, чем могу быть полезен? — У Керригена было худое, довольно помятое лицо, во рту не хватало нескольких зубов.
Хирн молча смотрел на него, чувствуя, как в нем опять закипает гнев.
— Давайте без сюсюканья, без «сыночков»! — Хирн сам удивился своей грубости.
— Как прикажете, лейтенант.
Хирн с трудом взял себя в руки.
— Я прибыл на десантной барже, стоящей сейчас у борта. Вот список продуктов, которые мне необходимы. Мне бы хотелось выбраться отсюда, не отнимая слишком много времени ни у вас, ни у себя.
Керриген взглянул на список.
— Это для офицерской столовой, да, лейтенант? — Он начал читать вслух: — Пять ящиков виски, ящик масла для салата, ящик майонеза. — Керриген произнес слово «майонез» с забавным ирландским акцентом. — Два ящика консервированных цыплят, коробку приправ, дюжину бутылок ворчестерского соуса, дюжину бутылок соуса чили, корзину кетчупа... — Он взглянул снизу вверх: — Это маленький заказ. Скромные у вас запросы. Этак завтра вы пригонете сюда баржу за парой банок горчицы. — Он вздохнул. — Надо еще посмотреть... Надо посмотреть. — Он прошелся карандашом по списку, вычеркнув большинство пунктов. — Я могу дать вам виски. Что же касается остального — у нас не розничная лавочка.
— Обратите внимание, заявка подписана Хортоном, это для генерала.
Керригеп закурил сигарету.
— Когда генерал будет капитаном на этом судне, я задрожу от страха, стоя перед ним. — Он весело взглянул на Хирпа. — Какой-то тип от Хортона, кажется, капитан или что-то вроде этого, вчера получил продовольствие для штаба дивизии. Как вам известно, мы не являемся специальными поставщиками провизии для офицерских столовых. Получайте все продовольствие сразу, а уж потом, на берегу, делите его как вам угодно.
Хирн едва сдержал раздражение.
— Это же за наличные. У меня есть деньги из офицерской столовой, чтобы заплатить за продукты.
— Но я не обязан продавать их вам и не продам, черт возьми. Если вам нужна свиная тушенка, я могу выдать и притом не возьму с вас ни пенни. Что касается остальной мелочи, я советую подождать, пока здесь снова появится боевой корабль. Я не собираюсь пачкаться продажей майонеза в розницу. — Он нацарапал что-то на заявке. — Идите вниз в трюм номер два и получите свое виски. Не будь я обязан выдать его вам, не выдал бы.
— Ну, спасибо и за это, Керриген.
— Всегда к вашим услугам, лейтенант.
Хирн снова пошел по коридору, глаза у него сверкали. Судно покачивалось на зыби, Хирн не удержал равновесия, и его бросило на переборку, при этом он больно ушиб руку. Он остановился и вытер пот со лба и подбородка.
Будь он проклят, если вернется на бивак без продуктов. Вспомнив об улыбке Керригена, Хирн снова разозлился, но заставил себя улыбнуться. Это никуда не годится. В конце концов, Керриген волен поступать как ему угодно, он был даже забавен. Есть ведь и другие способы получить продукты, и он их получит. Хирн вовсе не собирается предстать перед генералом с пустыми руками и объясняться по этому поводу.
Подойдя ко второму трюму, Хирн спустился по трапу в холодильный отсек и вручил заявку дежурному матросу.
— Пять ящиков виски, да?
Хирн потер подбородок. На месте пореза у него образовалась тропическая язва, которая все время саднила.
— Как насчет того, чтобы получить все остальное, дружище? — спросил он напрямик.
— Не могу, Керриген все вычеркнул.
— Если выдашь все, получишь десять фунтов.
Матрос был небольшого роста, с озабоченным лицом.
— А как мне выкручиваться? Что, если Керриген увидит, как я выдаю все это?
— Он торчит в своей каюте, чем-то занят. На палубе не появится.
— Я не могу рисковать, лейтенант. Это всплывет при проверке.
Хирн почесал затылок. По спине стекали струйки пота.
— Слушай, давай-ка зайдем в холодильник. Я хочу остыть.
Они открыли одну из массивных дверей и вошли в камеру, продолжая разговаривать в окружении висевших на крюках копченых индеек и окороков, ящиков с кока-колой. Одна индейка была начата. Хирн оторвал себе несколько кусочков белого мяса и, не прекращая разговора, принялся жевать их.
— Ты же хорошо знаешь, дружище, что ничего при проверке не всплывет, — уговаривал матроса Хирн. — Мне приходилось заниматься подобными вещами. Продукты учесть не так просто.
— Уж не знаю, как быть, лейтенант...
— Ты хочешь убедить меня, что Керриген никогда не спускается сюда и не берет провизию для себя?
— Да, но выдать вам все это — рискованная штука.
— А как насчет двенадцати фунтов?
Матрос заколебался.
— Может быть, пятнадцать?
Теперь матрос был в руках Хирна.
— Двенадцать, вот моя цена! — рявкнул Хирн. — Я не торгуюсь.
— Ну ладно, рискну.
— Молодец! — Хирн оторвал еще кусок индейки и с аппетитом съел его. — Ты отбери ящики, а я пришлю своих солдат за ними.
— Ладно, лейтенант, только давайте сделаем это побыстрее. О'кей?
Хирн поднялся на палубу, перегнулся через фальшборт и приказал трем находившимся на барже солдатам подняться на судно.
Когда они вскарабкались наверх по бортовой сетке, Хирн отвел их в трюм, где каждый взял по ящику и вынес на палубу. После трех рейсов все было доставлено: виски, консервированные цыплята и приправы, а через несколько минут сложено в грузовую сетку и спущено краном на баржу. Хирн заплатил матросу двенадцать фунтов.
— На баржу, ребята. Давайте отходить! — громко приказал Хирн.
Теперь, когда все закончилось, он опасался, что Керриген может появиться на палубе и раскрыть их сделку. Они спустились на баржу, и Хирн прикрыл провизию брезентом.
Как раз когда Хирн уже собирался отойти, на палубе у фальшборта появился Керриген.
— Если вы не возражаете, лейтенант, — протяжно сказал он, — я хотел бы взглянуть, что вы увозите.
Хирн широко улыбнулся.
— Заводи моторы, — приказал он старшине-рулевому и вызывающе посмотрел на Керригена. — Слишком поздно, дорогой! — крикнул он. Однако моторы зачихали и через пару оборотов заглохли. Керриген начал перелезать через фальшборт. — Заводи эти проклятые моторы! — гневно рявкнул Хирн и метнул свирепый взгляд на рулевого. — Отходи!
Моторы снова зачихали, на какой-то момент остановились, потом неожиданно набрали обороты и уверенно затрещали. За кормой появилась пенистая кильватерная струя. Керриген успел спуститься лишь до половины высоты борта.
— Отлично, отваливай! — крикнул Хирн радостно.
Баржа медленно отошла задним ходом. Керриген смешно торчал на середине сети. Несколько матросов, наблюдавших за происходящим, громко рассмеялись. Керриген начал взбираться обратно на палубу.
— Всего хорошего, Керриген! — весело крикнул Хирн. Он ликовал. — Черт бы тебя побрал, парень, — обратился он к рулевому, — уж больно долго ты возился с моторами.
Обгоняя катящиеся к берегу волны, десантная баржа уверенно шла вперед.
— Извините, лейтенант.
— Ладно уж...
На смену напряжению, которое Хирн испытывал во время погрузки продуктов, пришла удивительная легкость. Он вдруг обнаружил, что все его обмундирование насквозь промокло от пота.
Через носовою аппарель на баржу залетали водяные брызги, и Хирн подставил себя под них, чтобы охладиться. Солнце нещадно палило, зной лился через разрывы в облаках; казалось, что облака сворачиваются и отступают, как бумага от огня. Хирн снова и снова вытирал потный лоб; воротник рубашки сдавил ему горло, будто надетая на шею петля из мокрой веревки.
Что ж, двенадцать фунтов не так уж плохо. Хирн ухмыльнулся. Керриген взял бы за эти продукты по меньшей мере пятнадцать, а то и все двадцать. Осел этот матрос. Да и генерал тоже осел.
Каммингс рассчитывал, что Хирн возвратится с одним виски. Конечно, вся штука в этом! Вчера Хортон рассказывал о каком-то интенданте: «С этим сукиным сыном ни о чем не договоришься». Ясно, что он говорил о Керригене.
Генерал отправил его со специальным поручением закупить дополнительные продукты для офицерской столовой, хотя это обязанность одного из офицеров Хортона. Так или иначе, Хирн разгадал мотивы, руководившие генералом; конечно, разгадал, иначе зачем было затевать всю эту возню со взяткой матросу или так нервничать, когда Керриген отказал ему? Итак, генерал начинает нажимать на него. Хирн уселся на закрывавший груз брезент, стащил с себя рубашку, вытер ею свое мокрое тело и, нахмурив брови, закурил сигарету.
Подойдя к берегу, Хирк приказал перегрузить продукты на бронетранспортер и отправился с солдатами в обратный путь. На бивак они прибыли еще до полудня. Предвкушая разочарование Каммингса, Хирн бодро соскочил с бронетранспортера у генеральской палатки с намерением доложить об исполнении поручения, но генерала на месте не оказалось. Хирн уселся на прикроватную тумбочку и с отвращением осмотрел палатку. С того момента, когда ранним утром Клеллан сделал уборку, ничто здесь не изменилось. В солнечных лучах, проникавших через открытые вентиляционные клапаны, палатка казалась каким-то неуютным четырехугольным убежищем, в котором никто никогда не жил. Пол без единого пятнышка, одеяла на генеральском матрасе без единой морщинки, письменный стол без единого предмета на нем. Хирн вздохнул; его охватило смутное беспокойство. Впрочем, беспокойство не оставляло его с той самой ночи...
Генерал явно использовал любую возможность оказать на Хирна давление. Поручения, которые давал ему Каммингс, в общем можно было легко выполнить, но в них всегда было что-то унизительное. Хирн понял, что генерал знает его лучше, чем он сам. Если ему давали поручение, он выполнял его, как бы противно ему ни было.
Тонко, ничего не скажешь. Но выполнять эти гнусные поручения с каждым разом ему становилось легче. Неплохо придумано. Эта утренняя проделка с Керригеном теперь приобретала в его глазах другую окраску. Если оценить ее хладнокровно, это было не что иное, как вручение взятки нижнему чину, хищение продовольствия и дрожь в коленях, пока не удалось смыться. С другой стороны, это был обычный для его отца вид сделки. «Каждого человека можно купить, надо только уметь, определить ему цену». Подлость, конечно, всегда можно оправдать, но генерал давал Хирну понять, что он вовсе не выше этих подлостей. Это было повторением истории с палаткой для отдыха офицеров с пятьюдесятью, а то и с сотней вариаций.
«Вы забываете, Роберт, что существуют особые папские милости». Это верно, но для него милости теперь прекратились. Он всего-навсего лейтенант, зажатый сверху и снизу разными условностями, и ему ничуть не легче, чем другим офицерам, сохранять достоинство, выдержки требуется не меньше. Пройдет время, и реагировать на все будешь уже автоматически, из страха. Трудно быть, самим собой, когда имеешь дело с генералом. Даже в тот вечер, когда они играли в шахматы, это он оказался слабаком, а не Каммингс; это ему пришлось валяться на койке и копаться в своей памяти, рыться в ней, как в мусорной яме.
«Как младшие офицеры? Получают положенное спиртное?» Что за дьявольщина скрывается за этим вопросом? Хирн однажды открыл генеральский походный бар и проверил откупоренные бутылки. Можно быть уверенным, что каждый вечер Каммингс отпивал на один-два дюйма шотландского виски и, прежде чем поставить бутылку на место, с непонятной скаредностью отмечал карандашом уровень остатка. Открытие позабавило Хирна, и он подумал тогда, что это одна из причуд, свойственных натуре генерала.
Но сегодня уровень в бутылке шотландского виски находился по крайней мере на два с половиной дюйма ниже последней отметки. Каммингс заметил это утром и сделал Хирну замечание за то, что тот отпил из бутылки. «Как младшие офицеры? Получают положенное спиртное?» Но ведь это же абсурд. Должен же Каммингс понимать это. Это мог сделать Клеллан. Возможно. Но маловероятно, чтобы Клеллан поставил под угрозу такую синекуру, как должность генеральского ординарца, ради глотка виски. Кроме того, Клеллан достаточно хитер и сделал бы новую отметку, если бы действительно отпил виски.
Неожиданно Хирн представил себе, как вчера вечером перед отходом ко сну Каммингс тщательно исследовал этикетку на бутылке виски. Он мог даже взять карандаш, поразмыслить немного и поставить бутылку неотмеченной. Интересно, какое у него было при этом выражение лица?
Да, но смешного в этом мало. Особенно после палатки для отдыха офицеров, истории с этими цветами и случая с Керригеном. Что это — выходки, порожденные темными и порочными желаниями? Раньше их можно было бы принять за шутку, за попытку обычного между друзьями добродушного розыгрыша. Но теперь во всем этом проступало что-то зловещее. И это немного пугало Хирна.
Невзирая на все свои заботы, на множество неотложных дел, Каммингс находил время на такого рода проделки, видимо давая тем самым выход своей обиде.
Хирн понял теперь, что всегда лежало в основе их отношений. Он был комнатной собачонкой для своего хозяина, которую баловали и гладили, бросали ей сладкие куски, пока однажды ей не вздумалось тяпнуть хозяина зубами. С той поры ее начали изводить с изощренным садизмом, свойственным большинству людей только в отношении с животными. Хирн был забавой для генерала, и это глубоко обижало его, вызывало холодную безмолвную злобу, порождаемую отчасти тем, что он добровольно принял на себя роль собачонки, хотя и мечтал, сам того не подозревая, стать когда-нибудь ровней хозяину. Каммингс, вероятно, догадывался об этом, и это наверняка развлекало его.
Хирн вспомнил случай, рассказанный ему Каммингсом, об одном сотруднике военного министерства, уволенном с военной службы после того, как ему подложили в письменный стол какие-то документы, уличающие его в связи с коммунистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88