сноски служат переключателями, предлагают, как игрушечн
ая железная дорога, трассу для мысли под номером 1, некоторое время следую
т ей мимо заброшенных станций и по подтопленным сырым туннелям. Дигресси
я Ц отход от темы или пути развития рассуждения Ц иногда бывает единст
венным способом довести его до конца, а сноски Ц единственная форма гра
фической дигрессии, санкционированная столетиями книгопечатания. Одна
ко правила оформления печатных работ, разработанные Ассоциацией совре
менного языка, которые я получил в колледже, не рекомендовали длинные, «э
ссеподобные» сноски. Спятили, что ли? Куда же катится наука? (Из
последующих изданий этот изъян убрали.) Да, правильно высказался Джонсон
по вопросу толковательных примечаний к Шекспиру: «Помехи расхолаживаю
т разум; мысли отвлекаются от главного предмета; читатель устает, сам не з
ная почему, и наконец откладывает книгу, которую слишком прилежно изучал
» («Предисловие к Шекспиру»). Но Джонсон имел в виду особый случай Ц приме
чания одного автора к другому, и действительно, чей пыл не охладит стремл
ение редакторов «Нортоновской антологии поэзии» пояснить каждое потен
циально замысловатое слово или строку, упорное нежелание понять, что отч
асти прелесть поэзии для изучающего заключается в поросли существител
ьных, которые он видит впервые, и аллюзий, о смысле которых может лишь гада
ть? Нужна ли нам к теннисоновской строчке «полипов темный лес»
Пер. Максима Богдановского. Ц Прим. пер.
аккуратная сноска «3 Осьминогоподобные существа»? Надо ли объяснять нам
само название стиха («Кракен», стр. 338-339 исправленного и сокращенного изда
ния антологии)? Так ли нам необходимо, чтобы уже первое предложение «Амер
иканца» Джеймса, где упоминается «салон Карре в Лувре» (и где Ц в «пингви
новской» серии «Американская библиотека»!) подчищали деморализующей п
одсказкой:
В этом зале, сокровищнице кар
тинной галереи великого национального музея Франции, хранятся не тольк
о полотна старых мастеров, которые Джеймс упоминает далее, но и «Мона Лиз
а» Леонардо.
Однако замечательные научные и
ли анекдотические сноски Ц как у Лекки, Гиббона или Босуэлла, Ц написан
ные автором с целью дополнения или даже исправления в последующих издан
иях его собственных слов в исходном тексте, свидетельствуют о том, что не
т предела в стремлении к истине: оно не кончается вместе с книгой; далее сл
едуют новые формулировки, опровержения собственных выводов и бескрайн
ее море ссылок на авторитетные источники. Сноски Ц это мелкие всасывающ
ие отростки, благодаря которым щупальца-абзацы находят опору в обширном
мире библиотек.
) заставил меня две недели назад в обеденный перерыв остановиться п
еред стеллажом во всю стену, заполненным книгами классической серии изд
ательства «Пингвин» и потянуться за тощим томиком «Размышлений» Аврел
ия на самую верхнюю полку, презрев стоящую тут же стремянку, зацепить кни
гу согнутым пальцем сверху и вытащить ее из ряда так, чтобы она упала в мою
подставленную ладонь: чуть ли не самое тонкое «пингвиновское» издание,
в блестящей обложке, негнущееся, в идеальном состоянии. Во время предыду
щих кратких приступов энтузиазма я приобрел и прочел страниц по двадцат
ь «пингвиновских» Арриана, Тацита, Цицерона и Прокопия Ц мне нравилось
видеть их выстроенными у меня на подоконнике, над полкой с пластинками; н
равилось отчасти потому, что мое знакомство с историей началось с оборот
ной стороны конвертов для пластинок, и чернота и глянец классической сер
ии ассоциировались у меня с винилом
Черные книги «Пингвина» мне нравятся еще и
потому, что на первых страницах в них помещена биографическая справка о
переводчике Ц тем же мелким шрифтом, что и биографическая справка об ис
торическом лице, труды которого он перевел на английский; благодаря этом
у сопоставлению малоизвестные переводчики из Дорсета и Лидса становят
ся такими же значительными фигурами, как убийцы, интриганы и заговорщики
древности. Зачастую переводчики «Пингвина» оказывались не профессион
алами, а любителями, которые, получив диплом по двум специальностям, тихо-
мирно управляли отцовскими предприятиями или служили в конторах, а по ве
черам переводили Ц вероятно, среди них было немало геев, этих на редкост
ь слабых и сдержанных мужчин, которые, по общепринятым меркам, мало чего д
обиваются в жизни, но берегут для нас достижения цивилизации, располагая
идеально сбалансированным, обдуманным и доступным представлением обо
всем, что только можно знать о некоторых событиях истории Голландии или
о периоде популярности какой-нибудь примечательной разновидности тер
ракотовых трубок.
. Лекки воспевал Аврелия так усердно, что искушение прочесть его са
мому было непреодолимым:
Совершенство характера это
го человека, утомленного разнообразными событиями девятнадцати лет пр
авления, возглавляющего общество, развращенное до мозга костей, и город,
печально известный своими вольностями, заставляло умолкнуть даже клев
етников, а народ в порыве признательности провозглашал его скорее богом
, нежели человеком. С такой уверенностью мы можем судить о душевной жизни
лишь немногих людей. Его «Размышления», производящие неизгладимое впеч
атление, составили одну из самых правдивых книг во всем жанре религиозно
й литературы.
И действительно, первый же абзац, который я прочел, открыв «Размышления»
наугад еще в книжном магазине, ошеломил меня тонкостью. «Каким образом»,
Ц прочел я (и сдавленный звон ополаскиваемой кастрюли, ударившейся о бо
к раковины, зазвучал у меня в ушах).
Каким образом ясно является
уму, что нет в жизни другого положения, столь подходящего для философств
ования, как то, в котором ты оказался ныне!
Марк Аврелий, «Размышления», 11:7, пер. А.К. Гаври
лова. Ц Прим. пер.
Стоп! Мне понравилась легкая неуклюжесть и архаичность предложения, изо
билующего выражениями, которые сейчас срываются с уст редко, а когда-то б
ыли обиходными: «столь подходящего», «философствования», «ты оказался н
ыне», а также неожиданный, но уместный порыв к восклицательному знаку в к
онце. Но думал я преимущественно о поразительной справедливости утверж
дения и о том, что, купив эту книгу и научившись следовать этому единствен
ному завету, я приду к вершинам понимания, хотя на первый взгляд буду прод
олжать жить в точности как раньше Ц ходить на работу, обедать, уходить до
мой, разговаривать с Л. по телефону, оставаться у нее на ночь. Как часто слу
чается, первая решающая фраза понравилась мне больше, чем все прочитанны
е по порядку. Я не расставался с книгой в обеденные перерывы на протяжени
и двух недель; ее корешок обтрепался не от чтения, а от постоянного ношени
я в руках, по нему пролегла единственная белая линия сгиба, из-за которой
книга сама раскрывалась на странице 168, на том самом «жизненном положении
», и к нынешнему моменту я, разочарованно листающий страницы, уже был гото
в окончательно забросить «Размышления», устав от неумолимого и патолог
ического самоотречения Аврелия. Отрывок про скоротечность жизни, котор
ая не более чем семя и прах, читаемый второй день краду, стал для меня посл
едней каплей. Я снова заложил страницу чеком, который хранился в ней до не
давней минуты, и закрыл книгу.
Оставалось выпить еще полпакета молока. Чувствуя, что его вкус мне уже на
доедает, я допил молоко залпом, а потом, вспомнив детскую привычку, скатал
в шарик пакет из-под печенья, сделанный из тонкой морщинистой бумаги, и за
пихнул его в отверстие молочного пакета. От обеденного перерыва осталос
ь еще десять минут. Поскольку читать мне расхотелось, я решил было потрат
ить это время на замену изношенных шнурков новыми, недавно купленными. Н
о солнце слишком припекало: подставив ему лицо, я сидел с закрытыми глаза
ми, растопырив руки по скамье и скрестив перед собой ноги, и лишь когда слы
шал приближающиеся шаги, подтягивал ноги к себе, чтобы не загораживать п
уть. Правая рука, находящаяся в тени, касалась холодного купола нео-викто
рианского болта, левая, на солнце, Ц гладкой, горячей зеленой краски; уми
ротворенность и полнейшее довольство перетекали из теневой кисти в сол
нечную, струились по рукам и плечам, образовывали водоворот в голове. «Ка
ким образом, Ц повторил я, точно себе в упрек, Ц ясно является уму, что не
т в жизни другого положения, столь подходящего для философствования, как
то, в котором ты оказался ныне!» Положение создалось в день, когда я все ут
ро зарабатывал себе на хлеб, когда лопнул шнурок, состоялся разговор с Ти
ной, произошло успешное мочеиспускание в офисном туалете, а потом умыван
ие, была съедена половина пакета попкорна, куплена новая пара шнурков, пр
оглочен хот-дог и печенье с молоком; положение настигло меня сидящим на с
олнечной зеленой скамье, с мягкой книжкой на коленях. И что, с точки зрения
философии, мне полагается теперь делать? Я перевел взгляд на книгу. На обл
ожке красовался золотой бюст императора. Кто покупает такие книги? Я зад
умался. Люди вроде меня, спорадически занимающиеся самосовершенствова
нием в часы обеденного перерыва? Или только студенты? Или же таксисты Ц ч
тобы изумлять пассажиров, помахивая книгой перед плексигласовой перег
ородкой? Я часто размышлял, зарабатывает ли «Пингвин» хоть какие-нибудь
деньги продажей подобных книг.
А потом я задумался над выражением «часто размышлял». Чувствуя, что Авре
лий предписывает мне практиковаться в философии на скудной почве моей п
овседневной жизни, я задался вопросом, как часто я размышлял о прибыльно
сти классической серии «Пингвина». В заявлении, что ты «часто размышлял»
о чем-либо, не содержится указаний на то, какую именно часть жизни занима
ет подобное душевное состояние. Как часто оно возникает Ц каждые три ча
са? Раз в месяц? Всякий раз, когда конкретный набор условий напоминает мне
об этой мысли? Нет, я определенно не думал о финансовом положении «Пингви
на» каждый раз, когда мне на глаза попадались его книги. Иногда я просто га
дал, о чем пишут в той или иной книге, и не вспоминал про издательство, в дру
гих случаях думал, что оранжевые корешки «пингвиновских» романов тускн
еют в солнечном свете, как вывески химчисток, и как странно, что сомнитель
ное сочетание оранжевого, белого и черного цветов выглядит мило и изыска
нно, на глубинном уровне ассоциируясь с нашим представлением об английс
ком романе только потому, что кому-то в издательстве пришло в голову сдел
ать подобный формат и оформление стандартными. Иногда оранжевые корешк
и напоминали мне о первой прочитанной «пингвиновской» книге Ц «Моя сем
ья и другие звери»: мама подарила ее мне однажды летом, и я не только полюб
ил ящериц, скорпионов и солнце, но и, забираясь все глубже в толщу страниц,
заинтересовался крошечными печатными символами, появляющимися через к
аждые двадцать страниц внизу слева на правых страницах разворотов: «СДЗ
-7», «СДЗ-8», «СДЗ-9» и т.д. Какой-нибудь профессиональный жаргонизм переплет
чиков, думал я Ц может, «Следующая до знака 7» или «Сложить до заставки 7». Г
ораздо позднее, когда я снова обратил внимание на эту особенность «пингв
иновских» книг, дочитав до середины «Честный проигрыш» Айрис Мёрдок («ЧП
-6» и т.д.), и сообразил, что это просто аббревиатура названия книги, обознач
ение, чтобы печатные листы не перепутались при брошюровке, я с запоздани
ем влюбился в эту доныне неразрешимую тайну и переполнился благодарнос
тью к «Пингвину» Ц за предоставление читателям ориентиров, отмечающих
наш прогресс, ибо когда доходишь до обозначения вроде «ЧП-14» (в этой книге
дальше я не продвинулся, несмотря на всю привязанность к Мёрдок), сразу чу
вствуется, что прогресс подтвержден более объективно, нежели заурядным
сообщением об очередной главе.
Все эти наблюдения, связанные с «Пингвином», возобновлялись с разной цик
личностью и, следовательно, имели для меня микроскопические отличия, и я
вдруг понял, что нам необходима единица измерения периодичности регуля
рно повторяющихся мыслей, Ц скажем, количество возникновений в голове
той или иной мысли за год. О финансовом положении «Пингвина» я размышлял
от силы четыре раза в год. «Периодичность равна четырем» Ц звучит по-нау
чному. Раз в год, когда консервированная музыка повсюду переключалась на
рождественские гимны, я думал: «Забавно, что “Господь повелел радоватьс
я, джентльмены” написана в миноре». Ушибая палец на ноге, я каждый раз дума
л: «Поразительно, что человеческий палец может выдержать такой удар и не
сломаться», Ц а пальцы я ушибал раз восемь в год. Почти всегда, принимая в
итамин С, что случалось пятнадцать раз в год, я думал, когда наливал воду в
стакан: «...живя на колесах, витамине С и кокаине...» Что мы узнаем, установив
таким же образом число периодичности каждой возобновляющейся мысли че
ловека? Мы узнаем относительную частоту появления его мыслей во времени
, а этот показатель может быть полезнее любых убеждений, которых данный ч
еловек придерживается, и даже полезнее застывшего набора доступных пот
енциальных мыслей (если таковой возможен) в отдельный момент времени. Та
к же как самые используемые слова английского языка Ц банальности врод
е связок, предлогов и артиклей, самые частые мысли Ц нудные и бесцветные,
такие, как «лицо чешется»
мимолетный сексуальный образ.
и «воняет ли изо рта?» Но ниже уровня предлогов и союзов в умственно
м лексиконе располагается целый список мыслей со средней частотой появ
ления. Я представлял его в форме таблицы, какой-нибудь этакой:
Предмет размышления Ц Количество возникновений в год (в порядке у
бывания)
Л. 580,0
Родные 400,0
Чистка языка 150,0
Беруши 100,0
Оплата счетов 52,0
Трехколесный пылесос «Панасоник», его замечательность 45,0
Солнечный свет бодрит 40,0
Дурацкие пробки на дорогах 38,0
Книги «Пингвина», все 35,0
Работа Ц уволиться? 34,0
Друзья, которых нет 33,0
Брак Ц какова возможность? 32,0
Торговые автоматы 31,0
Соломинки плохо распаковываются 28,0
Блики на движущихся предметах 25,0
Маккартни талантливее Леннона? 23,0
Друзья умнее, способнее меня 19,0
Диспенсеры для бумажных полотенец 19,0
«То, о чем лишь думает другой»
Строка из поэмы Александра Поупа «Опыт о кр
итике», пер. А. Субботина. Ц Прим. пер.
, и т.д. 18,0
Люди очень разные 16,0
Деревья, их красота 15,0
Тротуары 15,0
Друзья недостойны меня 15,0
Близнецы, разлученные при рождении, исследование характеров 14,0
Интеллект, быстро тает 14,0
Пандусы для инвалидных колясок, их безумная опасность 14,0
Стремление убивать 13,0
Изобретение эскалатора 12,0
Люди такие похожие 12,0
«Только не в моем дворе» 11,0
Соломинки теперь всплывают 10,0
Ди-джей, буду ли я счастлив на его месте? 9,0
«Не можешь выломиться Ц врубайся!» 9,0
Фломастер 9,0
Бензин, его приятный запах 8,0
Ручка, шариковая 8,0
Стереосистемы 8,0
Страх опять нарваться на уличных грабителей 7,0
Степлеры 7,0
«Тараканы приходят, но не уходят» 6,0
Обеденная булочка, ее образ 6,0
Ботинки 6,0
Пакеты 5,0
Батц, Эрл 4,0
Подметание, метлы 4,0
Свист, йодли 4,0
«Попробуй на взгляд» 4,0
Чистящая жидкость, ее запах 3,0
Папки с пластиковыми застежками типа «зиплок» 2,0
Попкорн 1,0
Птицы отрыгивают пищу и кормят ею птенцов 0,5
Кант, Иммануил 0,5
Но составление списка, как я вскоре понял, мысленно его набрасывая, оказа
лось отнюдь не абстрактным процессом просветления, как я ожидал: мысли б
ыли слишком текучими, трудно поддавались наименованию, а потом Ц класси
фикации для чрезвычайно важной оценки сравнительной частоты появления
. И слишком, слишком уж много их было. Однако расстановка по периодичности
как идеал описания Ц самое большее, что я мог сделать тем днем. Самоанали
з оказался единственной отдаленно-философской деятельностью, на котор
ую я был способен, сидя на скамье под солнцем и ожидая, когда истекут после
дние минуты перерыва, прежде чем вернуться на работу; присваивание часто
ты, по крайней мере, требовало более достоверного самоанализа, нежели ра
стяжимый вопрос «о чем я думаю?» Люди казались такими похожими, стоило во
образить их распорядок дня или понаблюдать, как они входят во вращающиес
я двери (как входили теперь Дэйв, Сью и Стив, не заметившие меня), но если пре
дставить себе подробную таблицу частоты мыслей для каждого и попытатьс
я сравнить таблицы, сразу почувствуешь, что сравниваешь вещи более несхо
жие, нежели удлинительный шнур и долма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ая железная дорога, трассу для мысли под номером 1, некоторое время следую
т ей мимо заброшенных станций и по подтопленным сырым туннелям. Дигресси
я Ц отход от темы или пути развития рассуждения Ц иногда бывает единст
венным способом довести его до конца, а сноски Ц единственная форма гра
фической дигрессии, санкционированная столетиями книгопечатания. Одна
ко правила оформления печатных работ, разработанные Ассоциацией совре
менного языка, которые я получил в колледже, не рекомендовали длинные, «э
ссеподобные» сноски. Спятили, что ли? Куда же катится наука? (Из
последующих изданий этот изъян убрали.) Да, правильно высказался Джонсон
по вопросу толковательных примечаний к Шекспиру: «Помехи расхолаживаю
т разум; мысли отвлекаются от главного предмета; читатель устает, сам не з
ная почему, и наконец откладывает книгу, которую слишком прилежно изучал
» («Предисловие к Шекспиру»). Но Джонсон имел в виду особый случай Ц приме
чания одного автора к другому, и действительно, чей пыл не охладит стремл
ение редакторов «Нортоновской антологии поэзии» пояснить каждое потен
циально замысловатое слово или строку, упорное нежелание понять, что отч
асти прелесть поэзии для изучающего заключается в поросли существител
ьных, которые он видит впервые, и аллюзий, о смысле которых может лишь гада
ть? Нужна ли нам к теннисоновской строчке «полипов темный лес»
Пер. Максима Богдановского. Ц Прим. пер.
аккуратная сноска «3 Осьминогоподобные существа»? Надо ли объяснять нам
само название стиха («Кракен», стр. 338-339 исправленного и сокращенного изда
ния антологии)? Так ли нам необходимо, чтобы уже первое предложение «Амер
иканца» Джеймса, где упоминается «салон Карре в Лувре» (и где Ц в «пингви
новской» серии «Американская библиотека»!) подчищали деморализующей п
одсказкой:
В этом зале, сокровищнице кар
тинной галереи великого национального музея Франции, хранятся не тольк
о полотна старых мастеров, которые Джеймс упоминает далее, но и «Мона Лиз
а» Леонардо.
Однако замечательные научные и
ли анекдотические сноски Ц как у Лекки, Гиббона или Босуэлла, Ц написан
ные автором с целью дополнения или даже исправления в последующих издан
иях его собственных слов в исходном тексте, свидетельствуют о том, что не
т предела в стремлении к истине: оно не кончается вместе с книгой; далее сл
едуют новые формулировки, опровержения собственных выводов и бескрайн
ее море ссылок на авторитетные источники. Сноски Ц это мелкие всасывающ
ие отростки, благодаря которым щупальца-абзацы находят опору в обширном
мире библиотек.
) заставил меня две недели назад в обеденный перерыв остановиться п
еред стеллажом во всю стену, заполненным книгами классической серии изд
ательства «Пингвин» и потянуться за тощим томиком «Размышлений» Аврел
ия на самую верхнюю полку, презрев стоящую тут же стремянку, зацепить кни
гу согнутым пальцем сверху и вытащить ее из ряда так, чтобы она упала в мою
подставленную ладонь: чуть ли не самое тонкое «пингвиновское» издание,
в блестящей обложке, негнущееся, в идеальном состоянии. Во время предыду
щих кратких приступов энтузиазма я приобрел и прочел страниц по двадцат
ь «пингвиновских» Арриана, Тацита, Цицерона и Прокопия Ц мне нравилось
видеть их выстроенными у меня на подоконнике, над полкой с пластинками; н
равилось отчасти потому, что мое знакомство с историей началось с оборот
ной стороны конвертов для пластинок, и чернота и глянец классической сер
ии ассоциировались у меня с винилом
Черные книги «Пингвина» мне нравятся еще и
потому, что на первых страницах в них помещена биографическая справка о
переводчике Ц тем же мелким шрифтом, что и биографическая справка об ис
торическом лице, труды которого он перевел на английский; благодаря этом
у сопоставлению малоизвестные переводчики из Дорсета и Лидса становят
ся такими же значительными фигурами, как убийцы, интриганы и заговорщики
древности. Зачастую переводчики «Пингвина» оказывались не профессион
алами, а любителями, которые, получив диплом по двум специальностям, тихо-
мирно управляли отцовскими предприятиями или служили в конторах, а по ве
черам переводили Ц вероятно, среди них было немало геев, этих на редкост
ь слабых и сдержанных мужчин, которые, по общепринятым меркам, мало чего д
обиваются в жизни, но берегут для нас достижения цивилизации, располагая
идеально сбалансированным, обдуманным и доступным представлением обо
всем, что только можно знать о некоторых событиях истории Голландии или
о периоде популярности какой-нибудь примечательной разновидности тер
ракотовых трубок.
. Лекки воспевал Аврелия так усердно, что искушение прочесть его са
мому было непреодолимым:
Совершенство характера это
го человека, утомленного разнообразными событиями девятнадцати лет пр
авления, возглавляющего общество, развращенное до мозга костей, и город,
печально известный своими вольностями, заставляло умолкнуть даже клев
етников, а народ в порыве признательности провозглашал его скорее богом
, нежели человеком. С такой уверенностью мы можем судить о душевной жизни
лишь немногих людей. Его «Размышления», производящие неизгладимое впеч
атление, составили одну из самых правдивых книг во всем жанре религиозно
й литературы.
И действительно, первый же абзац, который я прочел, открыв «Размышления»
наугад еще в книжном магазине, ошеломил меня тонкостью. «Каким образом»,
Ц прочел я (и сдавленный звон ополаскиваемой кастрюли, ударившейся о бо
к раковины, зазвучал у меня в ушах).
Каким образом ясно является
уму, что нет в жизни другого положения, столь подходящего для философств
ования, как то, в котором ты оказался ныне!
Марк Аврелий, «Размышления», 11:7, пер. А.К. Гаври
лова. Ц Прим. пер.
Стоп! Мне понравилась легкая неуклюжесть и архаичность предложения, изо
билующего выражениями, которые сейчас срываются с уст редко, а когда-то б
ыли обиходными: «столь подходящего», «философствования», «ты оказался н
ыне», а также неожиданный, но уместный порыв к восклицательному знаку в к
онце. Но думал я преимущественно о поразительной справедливости утверж
дения и о том, что, купив эту книгу и научившись следовать этому единствен
ному завету, я приду к вершинам понимания, хотя на первый взгляд буду прод
олжать жить в точности как раньше Ц ходить на работу, обедать, уходить до
мой, разговаривать с Л. по телефону, оставаться у нее на ночь. Как часто слу
чается, первая решающая фраза понравилась мне больше, чем все прочитанны
е по порядку. Я не расставался с книгой в обеденные перерывы на протяжени
и двух недель; ее корешок обтрепался не от чтения, а от постоянного ношени
я в руках, по нему пролегла единственная белая линия сгиба, из-за которой
книга сама раскрывалась на странице 168, на том самом «жизненном положении
», и к нынешнему моменту я, разочарованно листающий страницы, уже был гото
в окончательно забросить «Размышления», устав от неумолимого и патолог
ического самоотречения Аврелия. Отрывок про скоротечность жизни, котор
ая не более чем семя и прах, читаемый второй день краду, стал для меня посл
едней каплей. Я снова заложил страницу чеком, который хранился в ней до не
давней минуты, и закрыл книгу.
Оставалось выпить еще полпакета молока. Чувствуя, что его вкус мне уже на
доедает, я допил молоко залпом, а потом, вспомнив детскую привычку, скатал
в шарик пакет из-под печенья, сделанный из тонкой морщинистой бумаги, и за
пихнул его в отверстие молочного пакета. От обеденного перерыва осталос
ь еще десять минут. Поскольку читать мне расхотелось, я решил было потрат
ить это время на замену изношенных шнурков новыми, недавно купленными. Н
о солнце слишком припекало: подставив ему лицо, я сидел с закрытыми глаза
ми, растопырив руки по скамье и скрестив перед собой ноги, и лишь когда слы
шал приближающиеся шаги, подтягивал ноги к себе, чтобы не загораживать п
уть. Правая рука, находящаяся в тени, касалась холодного купола нео-викто
рианского болта, левая, на солнце, Ц гладкой, горячей зеленой краски; уми
ротворенность и полнейшее довольство перетекали из теневой кисти в сол
нечную, струились по рукам и плечам, образовывали водоворот в голове. «Ка
ким образом, Ц повторил я, точно себе в упрек, Ц ясно является уму, что не
т в жизни другого положения, столь подходящего для философствования, как
то, в котором ты оказался ныне!» Положение создалось в день, когда я все ут
ро зарабатывал себе на хлеб, когда лопнул шнурок, состоялся разговор с Ти
ной, произошло успешное мочеиспускание в офисном туалете, а потом умыван
ие, была съедена половина пакета попкорна, куплена новая пара шнурков, пр
оглочен хот-дог и печенье с молоком; положение настигло меня сидящим на с
олнечной зеленой скамье, с мягкой книжкой на коленях. И что, с точки зрения
философии, мне полагается теперь делать? Я перевел взгляд на книгу. На обл
ожке красовался золотой бюст императора. Кто покупает такие книги? Я зад
умался. Люди вроде меня, спорадически занимающиеся самосовершенствова
нием в часы обеденного перерыва? Или только студенты? Или же таксисты Ц ч
тобы изумлять пассажиров, помахивая книгой перед плексигласовой перег
ородкой? Я часто размышлял, зарабатывает ли «Пингвин» хоть какие-нибудь
деньги продажей подобных книг.
А потом я задумался над выражением «часто размышлял». Чувствуя, что Авре
лий предписывает мне практиковаться в философии на скудной почве моей п
овседневной жизни, я задался вопросом, как часто я размышлял о прибыльно
сти классической серии «Пингвина». В заявлении, что ты «часто размышлял»
о чем-либо, не содержится указаний на то, какую именно часть жизни занима
ет подобное душевное состояние. Как часто оно возникает Ц каждые три ча
са? Раз в месяц? Всякий раз, когда конкретный набор условий напоминает мне
об этой мысли? Нет, я определенно не думал о финансовом положении «Пингви
на» каждый раз, когда мне на глаза попадались его книги. Иногда я просто га
дал, о чем пишут в той или иной книге, и не вспоминал про издательство, в дру
гих случаях думал, что оранжевые корешки «пингвиновских» романов тускн
еют в солнечном свете, как вывески химчисток, и как странно, что сомнитель
ное сочетание оранжевого, белого и черного цветов выглядит мило и изыска
нно, на глубинном уровне ассоциируясь с нашим представлением об английс
ком романе только потому, что кому-то в издательстве пришло в голову сдел
ать подобный формат и оформление стандартными. Иногда оранжевые корешк
и напоминали мне о первой прочитанной «пингвиновской» книге Ц «Моя сем
ья и другие звери»: мама подарила ее мне однажды летом, и я не только полюб
ил ящериц, скорпионов и солнце, но и, забираясь все глубже в толщу страниц,
заинтересовался крошечными печатными символами, появляющимися через к
аждые двадцать страниц внизу слева на правых страницах разворотов: «СДЗ
-7», «СДЗ-8», «СДЗ-9» и т.д. Какой-нибудь профессиональный жаргонизм переплет
чиков, думал я Ц может, «Следующая до знака 7» или «Сложить до заставки 7». Г
ораздо позднее, когда я снова обратил внимание на эту особенность «пингв
иновских» книг, дочитав до середины «Честный проигрыш» Айрис Мёрдок («ЧП
-6» и т.д.), и сообразил, что это просто аббревиатура названия книги, обознач
ение, чтобы печатные листы не перепутались при брошюровке, я с запоздани
ем влюбился в эту доныне неразрешимую тайну и переполнился благодарнос
тью к «Пингвину» Ц за предоставление читателям ориентиров, отмечающих
наш прогресс, ибо когда доходишь до обозначения вроде «ЧП-14» (в этой книге
дальше я не продвинулся, несмотря на всю привязанность к Мёрдок), сразу чу
вствуется, что прогресс подтвержден более объективно, нежели заурядным
сообщением об очередной главе.
Все эти наблюдения, связанные с «Пингвином», возобновлялись с разной цик
личностью и, следовательно, имели для меня микроскопические отличия, и я
вдруг понял, что нам необходима единица измерения периодичности регуля
рно повторяющихся мыслей, Ц скажем, количество возникновений в голове
той или иной мысли за год. О финансовом положении «Пингвина» я размышлял
от силы четыре раза в год. «Периодичность равна четырем» Ц звучит по-нау
чному. Раз в год, когда консервированная музыка повсюду переключалась на
рождественские гимны, я думал: «Забавно, что “Господь повелел радоватьс
я, джентльмены” написана в миноре». Ушибая палец на ноге, я каждый раз дума
л: «Поразительно, что человеческий палец может выдержать такой удар и не
сломаться», Ц а пальцы я ушибал раз восемь в год. Почти всегда, принимая в
итамин С, что случалось пятнадцать раз в год, я думал, когда наливал воду в
стакан: «...живя на колесах, витамине С и кокаине...» Что мы узнаем, установив
таким же образом число периодичности каждой возобновляющейся мысли че
ловека? Мы узнаем относительную частоту появления его мыслей во времени
, а этот показатель может быть полезнее любых убеждений, которых данный ч
еловек придерживается, и даже полезнее застывшего набора доступных пот
енциальных мыслей (если таковой возможен) в отдельный момент времени. Та
к же как самые используемые слова английского языка Ц банальности врод
е связок, предлогов и артиклей, самые частые мысли Ц нудные и бесцветные,
такие, как «лицо чешется»
мимолетный сексуальный образ.
и «воняет ли изо рта?» Но ниже уровня предлогов и союзов в умственно
м лексиконе располагается целый список мыслей со средней частотой появ
ления. Я представлял его в форме таблицы, какой-нибудь этакой:
Предмет размышления Ц Количество возникновений в год (в порядке у
бывания)
Л. 580,0
Родные 400,0
Чистка языка 150,0
Беруши 100,0
Оплата счетов 52,0
Трехколесный пылесос «Панасоник», его замечательность 45,0
Солнечный свет бодрит 40,0
Дурацкие пробки на дорогах 38,0
Книги «Пингвина», все 35,0
Работа Ц уволиться? 34,0
Друзья, которых нет 33,0
Брак Ц какова возможность? 32,0
Торговые автоматы 31,0
Соломинки плохо распаковываются 28,0
Блики на движущихся предметах 25,0
Маккартни талантливее Леннона? 23,0
Друзья умнее, способнее меня 19,0
Диспенсеры для бумажных полотенец 19,0
«То, о чем лишь думает другой»
Строка из поэмы Александра Поупа «Опыт о кр
итике», пер. А. Субботина. Ц Прим. пер.
, и т.д. 18,0
Люди очень разные 16,0
Деревья, их красота 15,0
Тротуары 15,0
Друзья недостойны меня 15,0
Близнецы, разлученные при рождении, исследование характеров 14,0
Интеллект, быстро тает 14,0
Пандусы для инвалидных колясок, их безумная опасность 14,0
Стремление убивать 13,0
Изобретение эскалатора 12,0
Люди такие похожие 12,0
«Только не в моем дворе» 11,0
Соломинки теперь всплывают 10,0
Ди-джей, буду ли я счастлив на его месте? 9,0
«Не можешь выломиться Ц врубайся!» 9,0
Фломастер 9,0
Бензин, его приятный запах 8,0
Ручка, шариковая 8,0
Стереосистемы 8,0
Страх опять нарваться на уличных грабителей 7,0
Степлеры 7,0
«Тараканы приходят, но не уходят» 6,0
Обеденная булочка, ее образ 6,0
Ботинки 6,0
Пакеты 5,0
Батц, Эрл 4,0
Подметание, метлы 4,0
Свист, йодли 4,0
«Попробуй на взгляд» 4,0
Чистящая жидкость, ее запах 3,0
Папки с пластиковыми застежками типа «зиплок» 2,0
Попкорн 1,0
Птицы отрыгивают пищу и кормят ею птенцов 0,5
Кант, Иммануил 0,5
Но составление списка, как я вскоре понял, мысленно его набрасывая, оказа
лось отнюдь не абстрактным процессом просветления, как я ожидал: мысли б
ыли слишком текучими, трудно поддавались наименованию, а потом Ц класси
фикации для чрезвычайно важной оценки сравнительной частоты появления
. И слишком, слишком уж много их было. Однако расстановка по периодичности
как идеал описания Ц самое большее, что я мог сделать тем днем. Самоанали
з оказался единственной отдаленно-философской деятельностью, на котор
ую я был способен, сидя на скамье под солнцем и ожидая, когда истекут после
дние минуты перерыва, прежде чем вернуться на работу; присваивание часто
ты, по крайней мере, требовало более достоверного самоанализа, нежели ра
стяжимый вопрос «о чем я думаю?» Люди казались такими похожими, стоило во
образить их распорядок дня или понаблюдать, как они входят во вращающиес
я двери (как входили теперь Дэйв, Сью и Стив, не заметившие меня), но если пре
дставить себе подробную таблицу частоты мыслей для каждого и попытатьс
я сравнить таблицы, сразу почувствуешь, что сравниваешь вещи более несхо
жие, нежели удлинительный шнур и долма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19