Слух о нов
ом продукте передавали из уст в уста, он распространялся от аптеки к апте
ке. Я пользовался этой замазкой, пока не забыл, что такое настоящий звук. «
Флентс» нанес контрудар, начал продвигать гладкую модель «Сайлафлекс»
Ц цилиндрическую разновидность «Мэкса» телесного цвета, и в то же время
постепенно снимал с производства старых монстров из ваты с воском, похо
жих на рулончики карамели «Тутси». Подобно «Мэксам», беруши «Сайлафлекс
» продавались в пластмассовых коробочках с откидной крышкой, наподобие
табакерки; я носил эти коробочки в кармане рубашки, чтобы вставлять новы
е беруши по мере надобности. Но «Флентс» по-прежнему опасался судебных т
яжб и продолжал выпускать продукцию слишком большого размера, и хотя на
упаковке значилось «три пары в удобном футляре», я продолжал делить кажд
ый цилиндрик пополам и получал шесть полных комплектов. В постели я цело
вал Л., желая ей доброй ночи, пока она записывала события минувшего дня в д
невник со спиральным переплетом, затем выбирал перспективную, хоть и поб
ывавшую в употреблении заглушку среди лежащих на тумбочке, и вставлял ее
в то ухо, которое предстояло обратить к потолку первым. Если Л. что-нибудь
спрашивала уже после того, как я заткнул ухо и повернулся на бок, мне прихо
дилось отрывать голову от подушки и подставлять нижнее, слышащее ухо. По
началу я пробовал спать, заткнув оба уха, чтобы спокойно вертеться во сне
и ничего не слышать, какое бы ухо ни оказалось сверху, но вскоре обнаружил
, что вдавленное в подушку ухо по утрам побаливает; поэтому я научился пер
еносить единственную теплую затычку из одного уха в другое во сне, в проц
ессе переворачивания. К тому времени Л. смирилась с моим пристрастием к б
ерушам; иногда, чтобы продемонстрировать прилив нежности, она брала дере
вянные щипчики для тостера, подхватывала ими затычку, собственноручно в
ставляла ее в мое обращенное к потолку ухо и слегка утрамбовывала, спраш
ивая: «Видишь? Теперь видишь, как я тебя люблю?»
Для засыпания беруши необ
ходимы, но бесполезны позднее, когда просыпаешься от ночной тревоги, с мо
згом, пропитанным неприятной флуоресцентной влагой. Все годы учебы в кол
ледже я спал прекрасно, но на новой работе у меня начались регулярные при
ступы бессонницы и длительный период проб и ошибок, пока я перебирал вид
ения, особенно надежно убаюкивавшие меня. В ночь на понедельник я начина
л с кинематографических титров Ц существительных вроде «МЕМОРАНДУМ»
или «КАРАКАТИЦА», составленных из гигантских объемных изогнутых букв, о
бведенных хромированными контурами и мерцающими звездами, вращающихся
вокруг двух осей. Я давал себе зарок уснуть к тому времени, как доберусь д
о разрастающейся О или похожей на чердачное окно А. Этот способ вскоре ут
ратил эффективность. Убежденный, что более овеществленные и менее абстр
актные образы навеют сон наверняка, я воображал, как еду в низком спортив
ном автомобиле, взлетаю с палубы авианосца на плоском скоростном истреб
ителе или выжимаю пропитанное водой полотенце в затопленном подвале. Лу
чше всего действовал истребитель, но и его мне хватило ненадолго. А потом,
удивляясь, как это сразу не пришло мне в голову, я вспомнил традиционный п
одсчет овец. В диснеевских мультфильмах овцы легко прыгают через живую и
згородь или штакетник, возникая в облаке над головой лежащего в постели
персонажа, а скрипки аккомпанируют мягкому голосу с пластинки на 78 оборо
тов, произносящему; «Одна, две, три, четыре...» Я представлял себе рабочую об
становку на студии Диснея в золотой век мультипликации Ц доброжелател
ьная сосредоточенность на склоненном лике художника, тщательно закраш
ивающего силуэт парящей в воздухе стилизованной овцы, в своем кадре прод
винувшейся по дуге дальше предшественниц, теплый свет лампы на прищепке
над чертежным столом озаряет кнопки, ленту кадров, специальный ацетатны
й карандаш в руке Ц и вскоре успешно засыпал. Но несмотря на эффективнос
ть диснеевского способа, он вызывал у меня неудовлетворенность: да, я воо
бражал себе овец, однако традиции, которых мне хотелось придерживаться,
призывали пересчитывать их. Но я не видел смысла в подсчете одного и того
же набора совершенно одинаковых анимированных и зацикленных кадров. Мн
е требовалось выйти за рамки мультипликации, сознать процессию различи
мых овец специально для себя. Поэтому я уделял внимание каждой еще на под
ходе к барьеру, высматривал их особенности Ц приставший репей, ошметки
засохшей грязи на ногах. Иногда я вешал на очередную овцу перед прыжком с
тартовый номер и давал ей кличку, как на Кентуккийских скачках: Поздний З
автрак, Носферату, Я-перед-Е, Крошка Вилли-Винки. И заставлял ее прыгать оч
ень медленно, чтобы тщательно изучить каждый этап: частицы взлетевшей в
воздух пыли медленно плывут к объективу, гримаса мягких губ, дрожь, проше
дшая по шерсти в момент приземления. Если и это меня не усыпляло, я сдавалс
я и реконструировал весь день овцы, поскольку обнаружил, что снотворным
воздействием обладает приближение к прыжку, а не сам прыжок. С
удя по взъерошенному и недовольному виду, некоторые овцы днем работали в
других городах. Находясь в офисе, примерно в два часа дня я, предчувствуя
бессонную ночь, представлял себе, как звоню одной из пастушек-диспетчер
ш: нельзя ли прислать овец в любом количестве, желательно меньше тридцат
и, ко мне на дом к половине четвертого утра, для подсчетов? Овечья распоряд
ительница умело указывала посохом на свое стадо: «Ты, ты и ты», повторяла к
ивающим подчиненным мой адрес, и моя личная отара через пятнадцать минут
отправлялась под расписку о получении. Целый день овцы брели по деревен
ским площадям, пересекали русла пересохших ручьев, семенили по обочинам
шоссе. Когда я ужинал с Л., овцам было еще идти и идти, но в половине двенадца
того, ложась спать, я мог бы увидеть их с высоты в бинокль: крошечные подск
акивающие шарики рядом с укороченной в перспективе вывеской постоялог
о двора «Красная крыша», все еще в соседнем округе. А в половине четвертог
о, когда я остро нуждался в них, они врывались, взбудораженные путешестви
ем: я откладывал недописанное благодарственное письмо, принимал овец по
накладной, расплачивался за них, и вскоре первые несколько уже начинали
скакать через заранее выставленные планки и молочные ящики, высовывая о
т усердия розовые язычки и показывая белки глаз; одна, две, три... Ц а я прев
ращался в преуспевающего режиссера роликов, рекламирующих кондиционер
для ткани: нам требовались эффектные снимки скачущих овец; их руно в луча
х заходящего солнца должно выглядеть золотым, а вид, пасторального пейза
жа обязан вызывать безотчетное умиление. Вот я лично купаю каждую овцу с
шампунем, утешаю плакс, зачитываю отаре отрывки из «Идеи университета» к
ардинала Ньюмена, добиваясь целеустремленности и грации, показываю, как
от них требуется ввинтиться пухлым телом в воздух, для пущего
эффекта взбрыкнуть задними ногами, картинно вскинуть
голову и всегда, всегда приземляться на левое переднее копыто. Я дир
ижировал свернутым в трубку сценарием: «Так, теперь номер четыре. Легче, г
рациознее. Толчок... вверх! Задние ноги! Зубы! Дайте мне напряжение! Ноздри! И
вниз!» Позднее я обнаружил, что мое последнее видение в момент засыпания
Ц угасающий образ одинокой овцы, перепрыгнувшей мой барьер, облегченно
вздыхающей и довольной своим успехами. Она спешит по холму на следующее
задание Ц перепрыгнуть через травяной бордюр для замедленной съемки: д
ля Л., разбуженной своими тревожными мыслями рядом со мной.
Рядом с берушами стояли длинноносые белые флакончики для промывания уш
ей, которые я покупал раз в год. Проснувшись в тревоге среди ночи, вынув но
чную затычку и обнаружив, что лучше слышно не стало, я оставался в постели
, прыскал в ухо холодным раствором перекиси карбамида и лежал неподвижно
, ожидая начала ощутимого брожения. Потом шел в душ. Правда, это впрыскиван
ие не было столь эффективным, как действие удивительного стального прис
пособления с теплой водой, каким пользовались медсестры: у этого устройс
тва имелось два выступа для пальцев, как у шприца, и поршень, приводимый в
движение большим пальцем, и оно выбрасывало прямо в голову почти невынос
имую струю теплой воды, вымывая все инородное в судно, которое ты сам прид
ерживал возле шеи. Когда мне таким образом прочистили уши, я начал слышат
ь в звуковом диапазоне, забытом с младенчества, и величайшим наслаждение
м, связанным с этой новой, бескрайней остротой слуха, наложенной на норма
льные звуки, была возможность при желании отказаться от нее, заткнув уши
парой берушей «Сайлафлекс». Но просить какую-нибудь медсестру промыть м
не уши я стеснялся, ведь она увидела бы выливающийся из них грязный поток,
поэтому я действовал собственноручно, с помощью белого флакончика с рас
твором из «Си-ви-эс», а потом стоял под душем и считал до шестидесяти, накл
онив голову под углом, чтобы горячая вода как можно точнее попадала мне п
рямо в ухо. Продукт был из тех важных и таинственных, которые продавали в «
Си-ви-эс» Ц вся эта сеть занималась продажей дорогих, высокоспециализи
рованных мелочей, благодаря которым человеческое тело становилось при
годным для цивилизованного общества. Здесь мужчины и женщины странно по
глядывали друг на друга Ц в действие вступали уловки и необычные силы в
лечения. На продажу выставлялись товары, применение которых требовало н
аготы и уединения. Предназначались они скорее для женщин, чем для мужчин,
но и мужчинам позволялось беспрепятственно бродить между стеллажами, с
ветящимися от несильного, но измеримого в единицах радиоактивности пыл
а. Проскальзываешь мимо женщины, изучающей надпись мелким шрифтом на одн
оразовой уксусной насадке на душевой шланг. Она чувствует, как ты проход
ишь. Трепет! Вторая женщина разглядывает упаковку «Асперкрем
а» Ц зачем? Третья решает, нужен ли ей зажим для загибания ресниц от «Ревл
она» Ц гибрид чайного ситечка и средневековой катапульты. Тяжелые окру
глые бруски мыла «Бэйзис» и «Дав», продаваемые в ярких квадратных коробо
чках, сегодня выскользнут из упаковки в преддверии вечернего душа, оттис
нутые на них торговые марки будут смыты при скольжении по женским плечам
и животам А
декватной замены слову «живот» не существует, как и слову «подружка». «Ж
ивот» соотносится с «подружкой», как «пузо» с «любовницей», «брюшная пол
ость» с «супругой» и «талия» с «дружочком».
. Когда я был маленький, младше, чем следовало бы, я часто крал гигиен
ические прокладки из коробки, хранящейся среди обуви в шкафу у родителей
, где эти прокладки лежали свернутые, словно теннисные свитера на полке. Я
уносил их с собой в ванную, где с трудом протыкал в них дыру карандашом или
зубной щеткой, просовывал в дыру свой пенис толщиной с карандаш и мочилс
я в унитаз Ц вот и в аптеках сети «Си-ви-эс» есть что-то от этой смутной, де
тской развращенности и неопределенности: слишком уж много вещей для инт
имного пользования собрано в одном общественном месте. Даже если зашел т
уда за средством от отеков, или, как я, за парой шнурков, все равно почувств
уешь приглушенные соблазнительные вибрации этого заведения: реклама с
редств для загара «Коппертон» вместо обоев, квадратные ярды загорелых п
леч, колен и лиц, а рядом Ц обои «Крэйзи Нэйлз», «Маалокс», антиперспирант
а «Секрет», батареек «Энерджайзер», наклеенные поверх прежних, там и сям
чередующиеся с круглым зеркалом от магазинных воров. Строго конфиденци
альные названия шепотом напоминают о себе с каждого стеллажа Ц «анбесо
л», «памприн», «ивен-фло», «тронолан» Ц мастерский силлабический гибри
д извращенческого и медицинского, цвета каждой упаковки повторяются в с
топках из четырех, восьми и десяти упаковок на полках. Это целый Стамбул в
шкафчике-аптечке, отделенный от улицы невинным красным крестом и чистот
ой эмблемы «Си-ви-эс».
А шампуни! Имело ли смысл изучать историю Чандрагупт из Паталипутры, Хар
ш из Канауджи, прихода к власти династии Чола в Тацджуре и падения Паллав
ов в Канчи, некогда построивших семь пагод Махабалипурама, или окончател
ьного запустения и разрушения славного города-государства Виджаянага
р, когда в нашем распоряжении есть смены династий, волнения и обильная пе
на последних двадцати лет существования великого наследия индусов, шам
пуня? Да, имело. Но нетрудно проследить эмоциональные аналогии между ист
орией цивилизаций, с одной стороны, и историей сети аптек «Си-ви-эс» Ц с д
ругой, едва заметишь некогда знаменитый шампунь вроде «Альберто Ви-О-5» и
ли «Прелл» в прискорбном подчинении на нижней полке прохода 1Б, сдавшийс
я под напором Моголов, мусульман и Чалукья Ц «Суав», «Травяной эссенции
“Клэрол”», «Твои волосы здорово пахнут», «Шелковистости», «Утонченност
и» и неисчислимых флаконов «Акбареск Флекс». Зелень «Прелла» теперь для
нас слишком примитивна; псевдофранцузское название Ц китч, а не шик, и ес
ли раньше он ассоциировался в моем пропитанном телевидением мозгу с нез
амедлительностью и гортанностью звучания женских голосов за кадром, те
перь он находится на последней стадии упадка, почти не рекламируемый, го
д от года он проваливается все глубже в густую, но гигроскопичную эмульс
ию нашей оценки, как крупная жемчужина, которая медленно погружалась в ш
ампунь в одной из лучших ранних реклам, показывая, насколько он густой; (
Кажется , это был ролик «Прелла» Ц или «Брека», или «Альберто В
и-О-5»? В како
м это ролике Ц концентрированного шампуня «Прелл» или «Хед-энд-Шоулде
рс» Ц новый небьющийся флакон выскальзывал из руки женщины, принимающе
й душ («ОЙ!») и падал на стеклянную полочку, а потом муж героини удивленно р
азглядывал его? «Легкость в применении» Ц этот романс об изобретении вс
поминается мне, стоит на минуту задержаться в отделе шампуней: выражение
в духе Гарольда Гиниана, звучащее из уст моделей с волосами, как у Саманты
из «Зачарованных». Помню и семью, которая скорее скорбно, чем в гневе, выг
оваривала отцу; пожалуйста, не надевай этот синий блейзер, смотри, с тебя д
ождем сыпется перхоть, сначала воспользуйся «Хед-энд-Шоулдерс» («голов
а-с-плечами» Ц отталкивающее название для шампуня, если вдуматься, но ве
дь никто не вдумывается); и женщину, которая так занята, что вынуждена поль
зоваться шампунем-аэрозолем прямо в лифте, приводя в порядок засаленные
волосы и выходя через двенадцать этажей с блестящими локонами.
). Помню старших сестер моих друзей, которые пользовались всеми эти
ми давними шампунями, Ц особенно одну сестру, всегда благоухающую «Аль
берто Ви-О-5» и гелем «Диппити-ду», с волосами, закрученными на несколько р
озовых гибких палочек и три банки из-под «Ар-Си Колы»; мы, девятилетки, ели
сырой бермудский лук на ланч, пока она завтракала и читала «Фестера Бест
ертестера» в мягкой обложке. Воображаю себе старого менеджера по реклам
е, который смотрит в окно, подобно Прусту, вспоминая старые добрые времен
а, когда у компании был огромный бюджет на телерекламу и продажи росли ка
к на дрожжах, а сейчас ему, аутсайдеру, осталось одно Ц листать торговые ж
урналы, чтобы оставаться в курсе новостей в сфере производства средств д
ля ухода за волосами. Скоро все забудут, что именно эта компания ког
да-то начала выпускать шампунь во флаконах из пластмассы высшего сорта,
с приглушенной матовостью пушечной бронзы вместо неприятного блеска и
скусственной кожи, характерного для тогдашних прозрачных флаконов; бла
годаря этому продукция компании сразу вышла в лидеры! Со временем у
мрут все, кто пользовался шампунем одной марки, и он уйдет из памяти живущ
их, лишится своей законной ниши на обочине жизни, превратится в одну из за
мысловатых пластмассовых бутылочек в деревенской антикварной лавке, п
онятную не более чем безделушка IX века, выкопанная на Коромандельском бе
регу. Я не горжусь тем, что основные ингредиенты моей эмоциональной исто
рии сейчас можно приобрести в «Си-ви-эс». Этот факт озадачивает, поскольк
у у меня сохранились исключительно зрительские эмоции: я не пользовался
ни одним из легендарных шампуней, вместо этого я стер о волосы бесчислен
ное множество кусков мыла «Айвори» (уменьшаясь, куски становились вогну
тыми по форме моего черепа) Ц по крайней мере, пока не проработал год в бе
льэтаже. Затем волосы начали покидать мою голову, и я, чтобы компенсирова
ть годы мыльного аскетизма, которые, возможно, и стали причиной потери, пе
решел на шампунь «Джонсонз Бэби».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ом продукте передавали из уст в уста, он распространялся от аптеки к апте
ке. Я пользовался этой замазкой, пока не забыл, что такое настоящий звук. «
Флентс» нанес контрудар, начал продвигать гладкую модель «Сайлафлекс»
Ц цилиндрическую разновидность «Мэкса» телесного цвета, и в то же время
постепенно снимал с производства старых монстров из ваты с воском, похо
жих на рулончики карамели «Тутси». Подобно «Мэксам», беруши «Сайлафлекс
» продавались в пластмассовых коробочках с откидной крышкой, наподобие
табакерки; я носил эти коробочки в кармане рубашки, чтобы вставлять новы
е беруши по мере надобности. Но «Флентс» по-прежнему опасался судебных т
яжб и продолжал выпускать продукцию слишком большого размера, и хотя на
упаковке значилось «три пары в удобном футляре», я продолжал делить кажд
ый цилиндрик пополам и получал шесть полных комплектов. В постели я цело
вал Л., желая ей доброй ночи, пока она записывала события минувшего дня в д
невник со спиральным переплетом, затем выбирал перспективную, хоть и поб
ывавшую в употреблении заглушку среди лежащих на тумбочке, и вставлял ее
в то ухо, которое предстояло обратить к потолку первым. Если Л. что-нибудь
спрашивала уже после того, как я заткнул ухо и повернулся на бок, мне прихо
дилось отрывать голову от подушки и подставлять нижнее, слышащее ухо. По
началу я пробовал спать, заткнув оба уха, чтобы спокойно вертеться во сне
и ничего не слышать, какое бы ухо ни оказалось сверху, но вскоре обнаружил
, что вдавленное в подушку ухо по утрам побаливает; поэтому я научился пер
еносить единственную теплую затычку из одного уха в другое во сне, в проц
ессе переворачивания. К тому времени Л. смирилась с моим пристрастием к б
ерушам; иногда, чтобы продемонстрировать прилив нежности, она брала дере
вянные щипчики для тостера, подхватывала ими затычку, собственноручно в
ставляла ее в мое обращенное к потолку ухо и слегка утрамбовывала, спраш
ивая: «Видишь? Теперь видишь, как я тебя люблю?»
Для засыпания беруши необ
ходимы, но бесполезны позднее, когда просыпаешься от ночной тревоги, с мо
згом, пропитанным неприятной флуоресцентной влагой. Все годы учебы в кол
ледже я спал прекрасно, но на новой работе у меня начались регулярные при
ступы бессонницы и длительный период проб и ошибок, пока я перебирал вид
ения, особенно надежно убаюкивавшие меня. В ночь на понедельник я начина
л с кинематографических титров Ц существительных вроде «МЕМОРАНДУМ»
или «КАРАКАТИЦА», составленных из гигантских объемных изогнутых букв, о
бведенных хромированными контурами и мерцающими звездами, вращающихся
вокруг двух осей. Я давал себе зарок уснуть к тому времени, как доберусь д
о разрастающейся О или похожей на чердачное окно А. Этот способ вскоре ут
ратил эффективность. Убежденный, что более овеществленные и менее абстр
актные образы навеют сон наверняка, я воображал, как еду в низком спортив
ном автомобиле, взлетаю с палубы авианосца на плоском скоростном истреб
ителе или выжимаю пропитанное водой полотенце в затопленном подвале. Лу
чше всего действовал истребитель, но и его мне хватило ненадолго. А потом,
удивляясь, как это сразу не пришло мне в голову, я вспомнил традиционный п
одсчет овец. В диснеевских мультфильмах овцы легко прыгают через живую и
згородь или штакетник, возникая в облаке над головой лежащего в постели
персонажа, а скрипки аккомпанируют мягкому голосу с пластинки на 78 оборо
тов, произносящему; «Одна, две, три, четыре...» Я представлял себе рабочую об
становку на студии Диснея в золотой век мультипликации Ц доброжелател
ьная сосредоточенность на склоненном лике художника, тщательно закраш
ивающего силуэт парящей в воздухе стилизованной овцы, в своем кадре прод
винувшейся по дуге дальше предшественниц, теплый свет лампы на прищепке
над чертежным столом озаряет кнопки, ленту кадров, специальный ацетатны
й карандаш в руке Ц и вскоре успешно засыпал. Но несмотря на эффективнос
ть диснеевского способа, он вызывал у меня неудовлетворенность: да, я воо
бражал себе овец, однако традиции, которых мне хотелось придерживаться,
призывали пересчитывать их. Но я не видел смысла в подсчете одного и того
же набора совершенно одинаковых анимированных и зацикленных кадров. Мн
е требовалось выйти за рамки мультипликации, сознать процессию различи
мых овец специально для себя. Поэтому я уделял внимание каждой еще на под
ходе к барьеру, высматривал их особенности Ц приставший репей, ошметки
засохшей грязи на ногах. Иногда я вешал на очередную овцу перед прыжком с
тартовый номер и давал ей кличку, как на Кентуккийских скачках: Поздний З
автрак, Носферату, Я-перед-Е, Крошка Вилли-Винки. И заставлял ее прыгать оч
ень медленно, чтобы тщательно изучить каждый этап: частицы взлетевшей в
воздух пыли медленно плывут к объективу, гримаса мягких губ, дрожь, проше
дшая по шерсти в момент приземления. Если и это меня не усыпляло, я сдавалс
я и реконструировал весь день овцы, поскольку обнаружил, что снотворным
воздействием обладает приближение к прыжку, а не сам прыжок. С
удя по взъерошенному и недовольному виду, некоторые овцы днем работали в
других городах. Находясь в офисе, примерно в два часа дня я, предчувствуя
бессонную ночь, представлял себе, как звоню одной из пастушек-диспетчер
ш: нельзя ли прислать овец в любом количестве, желательно меньше тридцат
и, ко мне на дом к половине четвертого утра, для подсчетов? Овечья распоряд
ительница умело указывала посохом на свое стадо: «Ты, ты и ты», повторяла к
ивающим подчиненным мой адрес, и моя личная отара через пятнадцать минут
отправлялась под расписку о получении. Целый день овцы брели по деревен
ским площадям, пересекали русла пересохших ручьев, семенили по обочинам
шоссе. Когда я ужинал с Л., овцам было еще идти и идти, но в половине двенадца
того, ложась спать, я мог бы увидеть их с высоты в бинокль: крошечные подск
акивающие шарики рядом с укороченной в перспективе вывеской постоялог
о двора «Красная крыша», все еще в соседнем округе. А в половине четвертог
о, когда я остро нуждался в них, они врывались, взбудораженные путешестви
ем: я откладывал недописанное благодарственное письмо, принимал овец по
накладной, расплачивался за них, и вскоре первые несколько уже начинали
скакать через заранее выставленные планки и молочные ящики, высовывая о
т усердия розовые язычки и показывая белки глаз; одна, две, три... Ц а я прев
ращался в преуспевающего режиссера роликов, рекламирующих кондиционер
для ткани: нам требовались эффектные снимки скачущих овец; их руно в луча
х заходящего солнца должно выглядеть золотым, а вид, пасторального пейза
жа обязан вызывать безотчетное умиление. Вот я лично купаю каждую овцу с
шампунем, утешаю плакс, зачитываю отаре отрывки из «Идеи университета» к
ардинала Ньюмена, добиваясь целеустремленности и грации, показываю, как
от них требуется ввинтиться пухлым телом в воздух, для пущего
эффекта взбрыкнуть задними ногами, картинно вскинуть
голову и всегда, всегда приземляться на левое переднее копыто. Я дир
ижировал свернутым в трубку сценарием: «Так, теперь номер четыре. Легче, г
рациознее. Толчок... вверх! Задние ноги! Зубы! Дайте мне напряжение! Ноздри! И
вниз!» Позднее я обнаружил, что мое последнее видение в момент засыпания
Ц угасающий образ одинокой овцы, перепрыгнувшей мой барьер, облегченно
вздыхающей и довольной своим успехами. Она спешит по холму на следующее
задание Ц перепрыгнуть через травяной бордюр для замедленной съемки: д
ля Л., разбуженной своими тревожными мыслями рядом со мной.
Рядом с берушами стояли длинноносые белые флакончики для промывания уш
ей, которые я покупал раз в год. Проснувшись в тревоге среди ночи, вынув но
чную затычку и обнаружив, что лучше слышно не стало, я оставался в постели
, прыскал в ухо холодным раствором перекиси карбамида и лежал неподвижно
, ожидая начала ощутимого брожения. Потом шел в душ. Правда, это впрыскиван
ие не было столь эффективным, как действие удивительного стального прис
пособления с теплой водой, каким пользовались медсестры: у этого устройс
тва имелось два выступа для пальцев, как у шприца, и поршень, приводимый в
движение большим пальцем, и оно выбрасывало прямо в голову почти невынос
имую струю теплой воды, вымывая все инородное в судно, которое ты сам прид
ерживал возле шеи. Когда мне таким образом прочистили уши, я начал слышат
ь в звуковом диапазоне, забытом с младенчества, и величайшим наслаждение
м, связанным с этой новой, бескрайней остротой слуха, наложенной на норма
льные звуки, была возможность при желании отказаться от нее, заткнув уши
парой берушей «Сайлафлекс». Но просить какую-нибудь медсестру промыть м
не уши я стеснялся, ведь она увидела бы выливающийся из них грязный поток,
поэтому я действовал собственноручно, с помощью белого флакончика с рас
твором из «Си-ви-эс», а потом стоял под душем и считал до шестидесяти, накл
онив голову под углом, чтобы горячая вода как можно точнее попадала мне п
рямо в ухо. Продукт был из тех важных и таинственных, которые продавали в «
Си-ви-эс» Ц вся эта сеть занималась продажей дорогих, высокоспециализи
рованных мелочей, благодаря которым человеческое тело становилось при
годным для цивилизованного общества. Здесь мужчины и женщины странно по
глядывали друг на друга Ц в действие вступали уловки и необычные силы в
лечения. На продажу выставлялись товары, применение которых требовало н
аготы и уединения. Предназначались они скорее для женщин, чем для мужчин,
но и мужчинам позволялось беспрепятственно бродить между стеллажами, с
ветящимися от несильного, но измеримого в единицах радиоактивности пыл
а. Проскальзываешь мимо женщины, изучающей надпись мелким шрифтом на одн
оразовой уксусной насадке на душевой шланг. Она чувствует, как ты проход
ишь. Трепет! Вторая женщина разглядывает упаковку «Асперкрем
а» Ц зачем? Третья решает, нужен ли ей зажим для загибания ресниц от «Ревл
она» Ц гибрид чайного ситечка и средневековой катапульты. Тяжелые окру
глые бруски мыла «Бэйзис» и «Дав», продаваемые в ярких квадратных коробо
чках, сегодня выскользнут из упаковки в преддверии вечернего душа, оттис
нутые на них торговые марки будут смыты при скольжении по женским плечам
и животам А
декватной замены слову «живот» не существует, как и слову «подружка». «Ж
ивот» соотносится с «подружкой», как «пузо» с «любовницей», «брюшная пол
ость» с «супругой» и «талия» с «дружочком».
. Когда я был маленький, младше, чем следовало бы, я часто крал гигиен
ические прокладки из коробки, хранящейся среди обуви в шкафу у родителей
, где эти прокладки лежали свернутые, словно теннисные свитера на полке. Я
уносил их с собой в ванную, где с трудом протыкал в них дыру карандашом или
зубной щеткой, просовывал в дыру свой пенис толщиной с карандаш и мочилс
я в унитаз Ц вот и в аптеках сети «Си-ви-эс» есть что-то от этой смутной, де
тской развращенности и неопределенности: слишком уж много вещей для инт
имного пользования собрано в одном общественном месте. Даже если зашел т
уда за средством от отеков, или, как я, за парой шнурков, все равно почувств
уешь приглушенные соблазнительные вибрации этого заведения: реклама с
редств для загара «Коппертон» вместо обоев, квадратные ярды загорелых п
леч, колен и лиц, а рядом Ц обои «Крэйзи Нэйлз», «Маалокс», антиперспирант
а «Секрет», батареек «Энерджайзер», наклеенные поверх прежних, там и сям
чередующиеся с круглым зеркалом от магазинных воров. Строго конфиденци
альные названия шепотом напоминают о себе с каждого стеллажа Ц «анбесо
л», «памприн», «ивен-фло», «тронолан» Ц мастерский силлабический гибри
д извращенческого и медицинского, цвета каждой упаковки повторяются в с
топках из четырех, восьми и десяти упаковок на полках. Это целый Стамбул в
шкафчике-аптечке, отделенный от улицы невинным красным крестом и чистот
ой эмблемы «Си-ви-эс».
А шампуни! Имело ли смысл изучать историю Чандрагупт из Паталипутры, Хар
ш из Канауджи, прихода к власти династии Чола в Тацджуре и падения Паллав
ов в Канчи, некогда построивших семь пагод Махабалипурама, или окончател
ьного запустения и разрушения славного города-государства Виджаянага
р, когда в нашем распоряжении есть смены династий, волнения и обильная пе
на последних двадцати лет существования великого наследия индусов, шам
пуня? Да, имело. Но нетрудно проследить эмоциональные аналогии между ист
орией цивилизаций, с одной стороны, и историей сети аптек «Си-ви-эс» Ц с д
ругой, едва заметишь некогда знаменитый шампунь вроде «Альберто Ви-О-5» и
ли «Прелл» в прискорбном подчинении на нижней полке прохода 1Б, сдавшийс
я под напором Моголов, мусульман и Чалукья Ц «Суав», «Травяной эссенции
“Клэрол”», «Твои волосы здорово пахнут», «Шелковистости», «Утонченност
и» и неисчислимых флаконов «Акбареск Флекс». Зелень «Прелла» теперь для
нас слишком примитивна; псевдофранцузское название Ц китч, а не шик, и ес
ли раньше он ассоциировался в моем пропитанном телевидением мозгу с нез
амедлительностью и гортанностью звучания женских голосов за кадром, те
перь он находится на последней стадии упадка, почти не рекламируемый, го
д от года он проваливается все глубже в густую, но гигроскопичную эмульс
ию нашей оценки, как крупная жемчужина, которая медленно погружалась в ш
ампунь в одной из лучших ранних реклам, показывая, насколько он густой; (
Кажется , это был ролик «Прелла» Ц или «Брека», или «Альберто В
и-О-5»? В како
м это ролике Ц концентрированного шампуня «Прелл» или «Хед-энд-Шоулде
рс» Ц новый небьющийся флакон выскальзывал из руки женщины, принимающе
й душ («ОЙ!») и падал на стеклянную полочку, а потом муж героини удивленно р
азглядывал его? «Легкость в применении» Ц этот романс об изобретении вс
поминается мне, стоит на минуту задержаться в отделе шампуней: выражение
в духе Гарольда Гиниана, звучащее из уст моделей с волосами, как у Саманты
из «Зачарованных». Помню и семью, которая скорее скорбно, чем в гневе, выг
оваривала отцу; пожалуйста, не надевай этот синий блейзер, смотри, с тебя д
ождем сыпется перхоть, сначала воспользуйся «Хед-энд-Шоулдерс» («голов
а-с-плечами» Ц отталкивающее название для шампуня, если вдуматься, но ве
дь никто не вдумывается); и женщину, которая так занята, что вынуждена поль
зоваться шампунем-аэрозолем прямо в лифте, приводя в порядок засаленные
волосы и выходя через двенадцать этажей с блестящими локонами.
). Помню старших сестер моих друзей, которые пользовались всеми эти
ми давними шампунями, Ц особенно одну сестру, всегда благоухающую «Аль
берто Ви-О-5» и гелем «Диппити-ду», с волосами, закрученными на несколько р
озовых гибких палочек и три банки из-под «Ар-Си Колы»; мы, девятилетки, ели
сырой бермудский лук на ланч, пока она завтракала и читала «Фестера Бест
ертестера» в мягкой обложке. Воображаю себе старого менеджера по реклам
е, который смотрит в окно, подобно Прусту, вспоминая старые добрые времен
а, когда у компании был огромный бюджет на телерекламу и продажи росли ка
к на дрожжах, а сейчас ему, аутсайдеру, осталось одно Ц листать торговые ж
урналы, чтобы оставаться в курсе новостей в сфере производства средств д
ля ухода за волосами. Скоро все забудут, что именно эта компания ког
да-то начала выпускать шампунь во флаконах из пластмассы высшего сорта,
с приглушенной матовостью пушечной бронзы вместо неприятного блеска и
скусственной кожи, характерного для тогдашних прозрачных флаконов; бла
годаря этому продукция компании сразу вышла в лидеры! Со временем у
мрут все, кто пользовался шампунем одной марки, и он уйдет из памяти живущ
их, лишится своей законной ниши на обочине жизни, превратится в одну из за
мысловатых пластмассовых бутылочек в деревенской антикварной лавке, п
онятную не более чем безделушка IX века, выкопанная на Коромандельском бе
регу. Я не горжусь тем, что основные ингредиенты моей эмоциональной исто
рии сейчас можно приобрести в «Си-ви-эс». Этот факт озадачивает, поскольк
у у меня сохранились исключительно зрительские эмоции: я не пользовался
ни одним из легендарных шампуней, вместо этого я стер о волосы бесчислен
ное множество кусков мыла «Айвори» (уменьшаясь, куски становились вогну
тыми по форме моего черепа) Ц по крайней мере, пока не проработал год в бе
льэтаже. Затем волосы начали покидать мою голову, и я, чтобы компенсирова
ть годы мыльного аскетизма, которые, возможно, и стали причиной потери, пе
решел на шампунь «Джонсонз Бэби».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19