Эстер схватила на ходу ятаган, вырвала изогнутое лезвие из ножен и замахнулась на преследователя.
– Поосторожней, а то порежешься, – предупредил ее Халид.
Эстер бесстрашно раскрутила над головой смертоносную саблю и сделала выпад, встречая противника. Тяжесть оружия по инерции увлекла ее за собой, Халид чуть отступил в сторону, а Эстер, не удержавшись на ногах, шлепнулась на пол, выронив ятаган. Халид тотчас оседлал ее и издевательски подергал за волосы.
– Я мог бы овладеть тобой прямо сейчас, не сходя с этого места. Так бы и поступил твой похотливый женишок. Но тебе повезло, ты не в его власти, а принадлежишь мне.
– Я никому не принадлежу. Я свободная женщина! В подтверждение этих слов «свободная» женщина как могла яростно дернулась, пытаясь сбросить наездника. Но Халиду приходилось укрощать и не таких кобылиц. Его железные ноги сковали пленницу.
Добившись краткого перемирия, он невозмутимо обследовал руками и взглядом трон, на котором сидел. Округлости зада пленницы слегка на глаз превосходили размером округлости грудей. Равновесие, установленное богом Эросом, было нарушено, но ненамного.
– Мала ростом, но округла там, где положено, – подытожил свои наблюдения Халид. – Ты девственница? Не лги. Мне легко узнать правду.
Щеки Эстер раскраснелись. Халиду показалось, что они вот-вот расплавятся, как металл в горне. И все же Эстер нашла в себе силы ответить с достоинством:
– Я не лгу. Мне незачем тебе лгать.
– А если я проверю?
Эстер не очень понимала, как можно проверить девственность, не нарушив ее, но все же ответила с вызовом:
– Проверь, если оставишь меня нетронутой.
Невинность девичьих слов заставила Халида расхохотаться.
– Неужто ты все еще надеешься остаться нетронутой, Дикий Цветок?
Услышав подобное заявление, Эстер так взбрыкнула, что сбросила с себя расслабившегося всадника. Халид скатился на ковер и получил к тому же болезненный удар по носу маленьким, но твердым кулачком.
Вернуть рабыню вновь в свои объятия не стоило ему особого труда. Они некоторое время катались по ковру в притворной борьбе, а затем он, лишив ее возможности сопротивляться, приблизил губы к ее жарко дышащему рту.
– Ты нарушила главную заповедь. Раб не смеет поднять руку на господина.
– Нет рабов, нет господ, – выдохнула, словно проклятие, слабеющая Эстер.
– За такие речи отрезают язык. Кто вбил тебе в голову эту чушь? Твоя дура – королева? Вряд ли. Я так и думал, что все, связанное с графом Белью, – мерзость. Слава аллаху, что я уберегся и не осквернил себя. Лучше разделить ложе с прокаженной, чем с невестой этого негодяя. Я прикажу охранять тебя, как заразную тварь.
С этими словами Халид, словно злобный джинн, неслышно ступая, исчез за пологами, превращающими шатер в сказочный лабиринт.
Эстер не могла поверить своему счастью. Неужели до наступления рассвета ее не изнасилуют и не посадят на кол или не отдадут на растерзание похотливой страже? Предоставленная самой себе, Эстер разразилась проклятиями, сетуя на свою злосчастную судьбу. Если б не ее глупая страсть к приключениям! Она сама накликала на себя беду, и сама должна выбираться из беды, не забыв при этом ни в чем не повинную кузину Эйприл. Ругательства, вырвавшиеся из ее уст, могли бы потрясти любую лондонскую торговку рыбой. Но грубая ругань помогала Эстер не раскиснуть.
Как ей добыть одежду, чтобы спастись бегством, ведь стараниями Малика и Халида она осталась полуобнаженной? Украсть что-либо было ниже ее достоинства, взять в бою, – но у кого, у убитого янычара? Убивать ей никого не хотелось. И как в ночной кромешной тьме она отыщет Эйприл?
Следовательно, надо дождаться восхода солнца и посмотреть, как дальше обернется дело. Но переживания последних минут вызвали у нее сухость во рту. Она пошарила по столу, в свете угасающих факелов осмотрела роскошные покои принца и, наконец, обнаружила среди разбросанных по полу подушек флягу. Встряхнув ее, она убедилась, что фляга далеко не пуста.
Закинув голову, Эстер утолила жажду, хотя это была не вода, а ею нелюбимое вино. Выпив вина, она ощутила желание поплакать, и обильные слезы оросили девичьи щеки. Не успели они еще высохнуть, как Эстер погрузилась в глубокий сон без сновидений.
О, если б так безвредно для себя перенес свое знакомство с новой рабыней Халид-бек.
Словно закрутившийся смерч, он пронизал в ярости все перегородки и выскочил на волю из шатра. Им овладела мысль, что где-то он оступился, повел себя неправильно и исправлять ошибку уже поздно. Он громко, слишком громко, – а так не принято отдавать приказы в Оттоманской империи, – подозвал к себе доверенного Абдуллу и распорядился:
– Выставь охрану у шатра! Пусть никто не посмеет ни войти, ни выйти!
Умудренный прожитыми годами слуга почтительно склонил голову, но при этом позволил себе оскалиться в ухмылке.
– Я лягу костьми, если потребуется, чтобы неверная крошка осталась нетронутой к тому часу, когда сиятельный Халид-бек подготовится к новой битве. Однако пройтись плеткой по ее спине было бы полезно.
Халид счел ниже своего достоинства обсуждать с Абдуллой, как ему следует поступать с пленницей, хотя он уловил издевку в тоне слуги, и это ему не понравилось. Но рубить голову из-за одной потаенной ухмылки, и отправить на тот свет верного Абдуллу было бы опрометчиво. Халид предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Твердым шагом он направился к морю.
Ритмичные удары прибоя и шипение волн, растекающихся по прибрежной, веками обточенной гальке, успокаивали Халида. А когда он поднял голову и увидел тысячи и тысячи звезд, украшающих небосвод, и полумесяц молодой луны на темно-голубом бархате ночного неба, чувство досады сменилось покоем.
Он вновь поверил в себя, в благородство и величие своих замыслов. И, ко всему прочему, убедил себя в том, что сможет овладеть маленьким и очень соблазнительным зеленоглазым сокровищем, не применяя угроз и насилия.
Молва о том, как он страшен, опережала его действия. Тысячи предполагаемых жертв трепетали и готовы были заранее расстаться с жизнью, лишь бы избежать очной встречи с ним. Но эта глупая крошка не имела представления о его кровавых подвигах. Не стоит ли с нее начать новую главу в своем жизнеописании, отказавшись от непременного насилия как способа достижения цели?
Такие крамольные мысли приходили Халиду на ум, вызванные воспоминаниями о неукротимой, взбалмошной глупышке, которая сейчас томится в его шатре. Впрочем, она, наверное, уже спит крепким сном.
Он вдруг перенесся к думам о самом себе. Будучи постоянно на вторых ролях, заслоняемый тенью старшего брата, Халид с детства пытался заслужить хотя бы похвалу от матери, чье лукавство и стремление пробудить в нем честолюбие не были для него тайной.
Едва оперившимся птенцом он добился назначения на пост командующего личной гвардией своего деда-султана, и только ради того, чтобы о нем не забывали в семье, а мать при встрече одаривала его улыбкой; приказывал своим воинам вырезать целые селения, где жители не почитали аллаха, а если и почитали, то, по мнению Халида, не столь ревностно, как требовалось, или не по тем обрядам. «Никакого милосердия к неверным!» – взывал Халид, прозванный Карающим Мечом Аллаха. А еще его называли Зверем и Султанским Псом, и он эти клички заслужил.
Впоследствии Халид жалел, что из-за неразумных его слов, вызванных лишь честолюбием, проливались реки крови. Он поклялся, что никогда в гневе не поднимет руку на женщину или ребенка. Но было уже поздно. Слава о свирепом Звере распространялась по Оттоманской империи. Никто бы не поверил, что он способен кого-то пожалеть или пощадить. Все ждали от него очередной жестокости.
Одобрение своим поступкам, которое он улавливал в глазах матери, не стоило принесенных ради этого на заклание невинных жертв. Да и ее благосклонность к младшему сыну длилась недолго. Она обвинила его в гибели брата, павшего от руки графа де Белью. Она даже издевательски заявила однажды, что ее старший сын заплатил за истинную веру жизнью, а младший отделался лишь шрамом и стал уродом.
Лучше б было Халиду не вспоминать об этом в такую чудную звездную ночь, когда неподалеку в шатре ждет его благоуханный источник наслаждений.
Бесстрашная красавица пробудила в Халиде не только похоть и любопытство, как любое новое приобретение, доставленное в гарем. Ему хотелось разобраться, какими правилами руководствуется это существо женского пола, посмевшее ему перечить и даже хвататься за его собственный ятаган, угрожая мужчине. Как истинный турок, Халид не признавал женщину за полноценного человека, но эта девушка не побоялась вступить с ним в спор. И хотя она его определенно побаивалась, но уродливый шрам на лице Халида не внушал ей такого страха и отвращения, как даже его матери.
Дикий Цветок… Неужто великий аллах позволил слуге своему Халид-беку сосредоточить мысли на подобном ничтожестве? Англичанка, нареченная невеста графа де Белью. Халид не имеет права забывать об этом. Чтобы привести свои мысли в порядок, он стал произносить вслух соответствующие стихи из Корана.
Это не помогло. Спустя два часа Халид направился обратно к шатру.
Взмахом руки он приказал стражникам скрыться с глаз и вопросительно взглянул на оставшегося на месте ближайшего своего сподвижника.
– Все тихо, – доложил Абдулла и осмелился затем высказать свое мнение: – Она копит силы для нового сражения. Ты ничем ее не образумишь, кроме как плеткой. Внемли моему совету, Халид-бек, иначе после будешь раскаиваться.
Халид неопределенно кивнул и, пригнувшись, шагнул под откинутый полог шатра. Во внутреннем покое было жарко и душно, на столе для трапезы стояла почти оплывшая до конца свеча. Халид взглянул на свернувшуюся в клубочек, мирно спящую на полу пленницу и задел слабо трепещущий огонек.
«Четвертая заповедь выполняется, – с удовлетворением отметил он. – Рабыня спит там, где ей указано, и только с позволения господина может возлечь на его ложе».
Слуги уже подготовили ложе для господина. Халид уселся на пышную гору подушек, стянул сапожки, освободился от рубахи и расстегнул пряжку на поясе шаровар. Он предвкушал удовольствие, которое получит в скором времени.
– Нет, папа, нет! – вскричала во сне Эстер, а затем тихо и очень жалостно всхлипнула.
Халиду пришлось улечься рядом с ней на полу и обнять могучими руками скорченное тело девушки. Вожделение его ушло, исчезло, вытесненное сочувствием к мучимой кошмарами пленнице. Ведь они посещают по ночам любого, будь то христианин или правоверный, и сам Халид страшился, засыпая, что они явятся к нему с визитом.
– Усни, девочка, спи спокойно, – шептал он. Она затихла, а он не покидал ее, оберегая от злого ночного духа. Принц Оттоманской империи и английская девчонка имели хоть что-то общее – по ночам обоих мучили демоны, олицетворяющие их прошлое.
Прежде чем погрузиться в сладостный покой сна, Халид запечатлел поцелуй на лбу своей рабыни, невинный и сочувственный.
3
Пробуждение во тьме и полной неизвестности ужаснуло Эстер. Не сразу к ней вернулись воспоминания о бурных событиях предшествующего вечера. Но, вспомнив, она тотчас содрогнулась.
За то, что она еще жива, не посажена на кол или не брошена на съедение собакам, Эстер поспешила вознести благодарственную молитву господу. И за то, что место рядом с ней пустует. Впрочем, означает ли это, что она провела ночь в одиночестве и не была изнасилована? И куда подевался ее новый хозяин, этот зверь в человечьем обличье?
Она принялась размышлять, как ей спастись самой, а так же вызволить из плена Эйприл. По-прежнему ли ее кузина содержится узницей на корабле? Или пират Малик забрал ее на берег? И что он творит с ее несчастной кузиной?.. Нет, Эстер не хотела и думать об этом. Надо привести мысли в порядок и рассчитать каждый шаг, ведущий к свободе.
Прежде всего следует подкрепить свои силы. Эстер приподнялась со своего жесткого ложа и заметила на столе то, что не могло не пробудить аппетит у здоровой молодой девушки. Ее повелитель, вероятно, недавно завтракал за этим столом и оставил достаточно яств для изголодавшейся рабыни.
На блюде высилась горка еще теплых лепешек, в пиалах желтел мед и таяло свежее масло. А белоснежный, нарезанный крупными ломтями овечий сыр источал слезу и восхитительный аромат.
Эстер разломила лепешку. Одну половину она окунула в мед, другую – в душистое варенье из розовых лепестков. Сладкое она заедала солоноватой брынзой. Черные оливки она отвергла. Они были ей незнакомы и показались подозрительными.
Набивая рот едой, она одновременно осматривалась. Среди ковров и подушек Эстер увидела небрежно брошенные некоторые предметы одежды своего господина.
Ее завтрак был прерван громкими голосами, прозвучавшими так близко, словно над самым ухом. Эстер одним прыжком преодолела расстояние от стола до своего прежнего места, быстро проглотила то, что успела ухватить со стола, и притворилась спящей.
Из-под смеженных до узкой щелочки век она наблюдала, как слуги убирают со стола все, в том числе еще не испробованные ею яства. А затем перед ее взором возник и сам грозный Халид-бек. Он был чем-то раздражен и накричал на слуг. Взгляд, мимолетно брошенный им, обжег Эстер. Ей стоило неимоверных усилий сохранить неподвижность. Кажется, она обманула его, потому что он, не коснувшись ее тела, удалился.
Оставшись вновь в одиночестве, Эстер торопливо начала готовиться к бегству. Рубаха Халида выглядела на ней как вполне благопристойное платье, прикрывающее ее почти до колен. Но все же она решила надеть и его шаровары, заправив в них рубаху. Вместо пояса Эстер использовала какой-то шнур, на поиски которого ушло довольно много времени. Сложности возникли и с обувью. Сапоги принца ей совершенно не годились. Она бы не пробежала и двух шагов в этой великанской обуви. Лучше удирать отсюда босиком, чем споткнуться и шлепнуться лицом наземь на глазах у хохочущей охраны.
Эстер распласталась на животе и проползла под ковровыми занавесями, делящими шатер на множество отсеков.
Наконец она подобралась почти к самому выходу. Полог шатра был откинут и подперт резными кольями. Проникающий снаружи свет и прохладный воздух манили вожделенной свободой, но Эстер не решилась воспользоваться выходом, который был на виду. Она отползла к боковой стенке шатра и прижалась ухом к натянутой ткани. Ее слух не уловил никаких звуков – ни шуршания шагов, ни голосов стражников. Моля бога, чтобы никто не подкарауливал ее за стеной, она рискнула приподнять ткань.
В образовавшуюся щель она не увидела ничьих сапог. Тогда девушка осмелилась выползти на волю в сияющий солнечный мир. Переход от тьмы к свету был слишком резким, и Эстер на мгновение зажмурилась. Когда глаза немного привыкли, она принялась оглядываться по сторонам.
Она узнала издали жилище Малика, возвышавшееся на холме. Корабль по-прежнему стоял на якоре, вблизи от берега, на котором раскинулись походные шатры Халидова воинства.
Эстер, крадучись, перебегала от одной палатки к другой, прячась за ними, и так, никем не замеченная, удалилась на приличное расстояние.
Тем временем Халид прохаживался возле своего шатра, поджидая приближающегося Малика. Он улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. Освежающий ветерок с моря, ароматы цветущих роз и нагретой солнцем кедровой хвои бодрили и способствовали хорошему настроению.
– Даже до террасы моего дома долетел твой голос, – сказал Малик.
Взгляд его скользнул к темному отверстию входа в шатер.
– Как она? – настороженно поинтересовался он.
– В полном порядке и сладко спит, – ответил Халид. – А слышал ты то, как я выговаривал своим слугам за их наглое поведение. Они без позволения вошли в мои покои.
Малик ухмыльнулся.
– Уверен, бедняжка утомилась за ночь. Халид неопределенно пожал плечами.
– Я же занялся ее кузиной и неплохо провел время, – поведал не без самодовольства Малик.
– Что еще за кузина? – спросил Халид.
– Твою пленницу сопровождала кузина, – пояснил Малик. – Я решил разлучить их, и кузину
оставил себе.
– Что ж, это твое право. Поступай как хочешь.
– А как ты поступишь с нею? – Малик вновь покосился на шатер, где была спрятана от посторонних глаз спящая красавица.
– Сделаю ее своей наложницей.
– А как быть с Форжером?
– Мы пошлем ему весточку через алжирского дея и герцога де Сассари. Когда он прознает о моих планах насчет своей невесты, то непременно выползет из норы, чтобы освободить свою нареченную и отомстить мне за унижение. Это вопрос чести для него.
– У Хорька нет ни чести, ни гордости.
– Форжер непременно явится, – уверенно заявил Халид, – и мы должны быть готовы…
Он замолк, увидев, что к ним приближаются Абдулла и Рашид.
Слуга Халида нес блюдо со свежеиспеченными хлебцами, предназначенными Эстер на завтрак, а помощник Малика доставил с корабля сундук с ее пожитками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Поосторожней, а то порежешься, – предупредил ее Халид.
Эстер бесстрашно раскрутила над головой смертоносную саблю и сделала выпад, встречая противника. Тяжесть оружия по инерции увлекла ее за собой, Халид чуть отступил в сторону, а Эстер, не удержавшись на ногах, шлепнулась на пол, выронив ятаган. Халид тотчас оседлал ее и издевательски подергал за волосы.
– Я мог бы овладеть тобой прямо сейчас, не сходя с этого места. Так бы и поступил твой похотливый женишок. Но тебе повезло, ты не в его власти, а принадлежишь мне.
– Я никому не принадлежу. Я свободная женщина! В подтверждение этих слов «свободная» женщина как могла яростно дернулась, пытаясь сбросить наездника. Но Халиду приходилось укрощать и не таких кобылиц. Его железные ноги сковали пленницу.
Добившись краткого перемирия, он невозмутимо обследовал руками и взглядом трон, на котором сидел. Округлости зада пленницы слегка на глаз превосходили размером округлости грудей. Равновесие, установленное богом Эросом, было нарушено, но ненамного.
– Мала ростом, но округла там, где положено, – подытожил свои наблюдения Халид. – Ты девственница? Не лги. Мне легко узнать правду.
Щеки Эстер раскраснелись. Халиду показалось, что они вот-вот расплавятся, как металл в горне. И все же Эстер нашла в себе силы ответить с достоинством:
– Я не лгу. Мне незачем тебе лгать.
– А если я проверю?
Эстер не очень понимала, как можно проверить девственность, не нарушив ее, но все же ответила с вызовом:
– Проверь, если оставишь меня нетронутой.
Невинность девичьих слов заставила Халида расхохотаться.
– Неужто ты все еще надеешься остаться нетронутой, Дикий Цветок?
Услышав подобное заявление, Эстер так взбрыкнула, что сбросила с себя расслабившегося всадника. Халид скатился на ковер и получил к тому же болезненный удар по носу маленьким, но твердым кулачком.
Вернуть рабыню вновь в свои объятия не стоило ему особого труда. Они некоторое время катались по ковру в притворной борьбе, а затем он, лишив ее возможности сопротивляться, приблизил губы к ее жарко дышащему рту.
– Ты нарушила главную заповедь. Раб не смеет поднять руку на господина.
– Нет рабов, нет господ, – выдохнула, словно проклятие, слабеющая Эстер.
– За такие речи отрезают язык. Кто вбил тебе в голову эту чушь? Твоя дура – королева? Вряд ли. Я так и думал, что все, связанное с графом Белью, – мерзость. Слава аллаху, что я уберегся и не осквернил себя. Лучше разделить ложе с прокаженной, чем с невестой этого негодяя. Я прикажу охранять тебя, как заразную тварь.
С этими словами Халид, словно злобный джинн, неслышно ступая, исчез за пологами, превращающими шатер в сказочный лабиринт.
Эстер не могла поверить своему счастью. Неужели до наступления рассвета ее не изнасилуют и не посадят на кол или не отдадут на растерзание похотливой страже? Предоставленная самой себе, Эстер разразилась проклятиями, сетуя на свою злосчастную судьбу. Если б не ее глупая страсть к приключениям! Она сама накликала на себя беду, и сама должна выбираться из беды, не забыв при этом ни в чем не повинную кузину Эйприл. Ругательства, вырвавшиеся из ее уст, могли бы потрясти любую лондонскую торговку рыбой. Но грубая ругань помогала Эстер не раскиснуть.
Как ей добыть одежду, чтобы спастись бегством, ведь стараниями Малика и Халида она осталась полуобнаженной? Украсть что-либо было ниже ее достоинства, взять в бою, – но у кого, у убитого янычара? Убивать ей никого не хотелось. И как в ночной кромешной тьме она отыщет Эйприл?
Следовательно, надо дождаться восхода солнца и посмотреть, как дальше обернется дело. Но переживания последних минут вызвали у нее сухость во рту. Она пошарила по столу, в свете угасающих факелов осмотрела роскошные покои принца и, наконец, обнаружила среди разбросанных по полу подушек флягу. Встряхнув ее, она убедилась, что фляга далеко не пуста.
Закинув голову, Эстер утолила жажду, хотя это была не вода, а ею нелюбимое вино. Выпив вина, она ощутила желание поплакать, и обильные слезы оросили девичьи щеки. Не успели они еще высохнуть, как Эстер погрузилась в глубокий сон без сновидений.
О, если б так безвредно для себя перенес свое знакомство с новой рабыней Халид-бек.
Словно закрутившийся смерч, он пронизал в ярости все перегородки и выскочил на волю из шатра. Им овладела мысль, что где-то он оступился, повел себя неправильно и исправлять ошибку уже поздно. Он громко, слишком громко, – а так не принято отдавать приказы в Оттоманской империи, – подозвал к себе доверенного Абдуллу и распорядился:
– Выставь охрану у шатра! Пусть никто не посмеет ни войти, ни выйти!
Умудренный прожитыми годами слуга почтительно склонил голову, но при этом позволил себе оскалиться в ухмылке.
– Я лягу костьми, если потребуется, чтобы неверная крошка осталась нетронутой к тому часу, когда сиятельный Халид-бек подготовится к новой битве. Однако пройтись плеткой по ее спине было бы полезно.
Халид счел ниже своего достоинства обсуждать с Абдуллой, как ему следует поступать с пленницей, хотя он уловил издевку в тоне слуги, и это ему не понравилось. Но рубить голову из-за одной потаенной ухмылки, и отправить на тот свет верного Абдуллу было бы опрометчиво. Халид предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Твердым шагом он направился к морю.
Ритмичные удары прибоя и шипение волн, растекающихся по прибрежной, веками обточенной гальке, успокаивали Халида. А когда он поднял голову и увидел тысячи и тысячи звезд, украшающих небосвод, и полумесяц молодой луны на темно-голубом бархате ночного неба, чувство досады сменилось покоем.
Он вновь поверил в себя, в благородство и величие своих замыслов. И, ко всему прочему, убедил себя в том, что сможет овладеть маленьким и очень соблазнительным зеленоглазым сокровищем, не применяя угроз и насилия.
Молва о том, как он страшен, опережала его действия. Тысячи предполагаемых жертв трепетали и готовы были заранее расстаться с жизнью, лишь бы избежать очной встречи с ним. Но эта глупая крошка не имела представления о его кровавых подвигах. Не стоит ли с нее начать новую главу в своем жизнеописании, отказавшись от непременного насилия как способа достижения цели?
Такие крамольные мысли приходили Халиду на ум, вызванные воспоминаниями о неукротимой, взбалмошной глупышке, которая сейчас томится в его шатре. Впрочем, она, наверное, уже спит крепким сном.
Он вдруг перенесся к думам о самом себе. Будучи постоянно на вторых ролях, заслоняемый тенью старшего брата, Халид с детства пытался заслужить хотя бы похвалу от матери, чье лукавство и стремление пробудить в нем честолюбие не были для него тайной.
Едва оперившимся птенцом он добился назначения на пост командующего личной гвардией своего деда-султана, и только ради того, чтобы о нем не забывали в семье, а мать при встрече одаривала его улыбкой; приказывал своим воинам вырезать целые селения, где жители не почитали аллаха, а если и почитали, то, по мнению Халида, не столь ревностно, как требовалось, или не по тем обрядам. «Никакого милосердия к неверным!» – взывал Халид, прозванный Карающим Мечом Аллаха. А еще его называли Зверем и Султанским Псом, и он эти клички заслужил.
Впоследствии Халид жалел, что из-за неразумных его слов, вызванных лишь честолюбием, проливались реки крови. Он поклялся, что никогда в гневе не поднимет руку на женщину или ребенка. Но было уже поздно. Слава о свирепом Звере распространялась по Оттоманской империи. Никто бы не поверил, что он способен кого-то пожалеть или пощадить. Все ждали от него очередной жестокости.
Одобрение своим поступкам, которое он улавливал в глазах матери, не стоило принесенных ради этого на заклание невинных жертв. Да и ее благосклонность к младшему сыну длилась недолго. Она обвинила его в гибели брата, павшего от руки графа де Белью. Она даже издевательски заявила однажды, что ее старший сын заплатил за истинную веру жизнью, а младший отделался лишь шрамом и стал уродом.
Лучше б было Халиду не вспоминать об этом в такую чудную звездную ночь, когда неподалеку в шатре ждет его благоуханный источник наслаждений.
Бесстрашная красавица пробудила в Халиде не только похоть и любопытство, как любое новое приобретение, доставленное в гарем. Ему хотелось разобраться, какими правилами руководствуется это существо женского пола, посмевшее ему перечить и даже хвататься за его собственный ятаган, угрожая мужчине. Как истинный турок, Халид не признавал женщину за полноценного человека, но эта девушка не побоялась вступить с ним в спор. И хотя она его определенно побаивалась, но уродливый шрам на лице Халида не внушал ей такого страха и отвращения, как даже его матери.
Дикий Цветок… Неужто великий аллах позволил слуге своему Халид-беку сосредоточить мысли на подобном ничтожестве? Англичанка, нареченная невеста графа де Белью. Халид не имеет права забывать об этом. Чтобы привести свои мысли в порядок, он стал произносить вслух соответствующие стихи из Корана.
Это не помогло. Спустя два часа Халид направился обратно к шатру.
Взмахом руки он приказал стражникам скрыться с глаз и вопросительно взглянул на оставшегося на месте ближайшего своего сподвижника.
– Все тихо, – доложил Абдулла и осмелился затем высказать свое мнение: – Она копит силы для нового сражения. Ты ничем ее не образумишь, кроме как плеткой. Внемли моему совету, Халид-бек, иначе после будешь раскаиваться.
Халид неопределенно кивнул и, пригнувшись, шагнул под откинутый полог шатра. Во внутреннем покое было жарко и душно, на столе для трапезы стояла почти оплывшая до конца свеча. Халид взглянул на свернувшуюся в клубочек, мирно спящую на полу пленницу и задел слабо трепещущий огонек.
«Четвертая заповедь выполняется, – с удовлетворением отметил он. – Рабыня спит там, где ей указано, и только с позволения господина может возлечь на его ложе».
Слуги уже подготовили ложе для господина. Халид уселся на пышную гору подушек, стянул сапожки, освободился от рубахи и расстегнул пряжку на поясе шаровар. Он предвкушал удовольствие, которое получит в скором времени.
– Нет, папа, нет! – вскричала во сне Эстер, а затем тихо и очень жалостно всхлипнула.
Халиду пришлось улечься рядом с ней на полу и обнять могучими руками скорченное тело девушки. Вожделение его ушло, исчезло, вытесненное сочувствием к мучимой кошмарами пленнице. Ведь они посещают по ночам любого, будь то христианин или правоверный, и сам Халид страшился, засыпая, что они явятся к нему с визитом.
– Усни, девочка, спи спокойно, – шептал он. Она затихла, а он не покидал ее, оберегая от злого ночного духа. Принц Оттоманской империи и английская девчонка имели хоть что-то общее – по ночам обоих мучили демоны, олицетворяющие их прошлое.
Прежде чем погрузиться в сладостный покой сна, Халид запечатлел поцелуй на лбу своей рабыни, невинный и сочувственный.
3
Пробуждение во тьме и полной неизвестности ужаснуло Эстер. Не сразу к ней вернулись воспоминания о бурных событиях предшествующего вечера. Но, вспомнив, она тотчас содрогнулась.
За то, что она еще жива, не посажена на кол или не брошена на съедение собакам, Эстер поспешила вознести благодарственную молитву господу. И за то, что место рядом с ней пустует. Впрочем, означает ли это, что она провела ночь в одиночестве и не была изнасилована? И куда подевался ее новый хозяин, этот зверь в человечьем обличье?
Она принялась размышлять, как ей спастись самой, а так же вызволить из плена Эйприл. По-прежнему ли ее кузина содержится узницей на корабле? Или пират Малик забрал ее на берег? И что он творит с ее несчастной кузиной?.. Нет, Эстер не хотела и думать об этом. Надо привести мысли в порядок и рассчитать каждый шаг, ведущий к свободе.
Прежде всего следует подкрепить свои силы. Эстер приподнялась со своего жесткого ложа и заметила на столе то, что не могло не пробудить аппетит у здоровой молодой девушки. Ее повелитель, вероятно, недавно завтракал за этим столом и оставил достаточно яств для изголодавшейся рабыни.
На блюде высилась горка еще теплых лепешек, в пиалах желтел мед и таяло свежее масло. А белоснежный, нарезанный крупными ломтями овечий сыр источал слезу и восхитительный аромат.
Эстер разломила лепешку. Одну половину она окунула в мед, другую – в душистое варенье из розовых лепестков. Сладкое она заедала солоноватой брынзой. Черные оливки она отвергла. Они были ей незнакомы и показались подозрительными.
Набивая рот едой, она одновременно осматривалась. Среди ковров и подушек Эстер увидела небрежно брошенные некоторые предметы одежды своего господина.
Ее завтрак был прерван громкими голосами, прозвучавшими так близко, словно над самым ухом. Эстер одним прыжком преодолела расстояние от стола до своего прежнего места, быстро проглотила то, что успела ухватить со стола, и притворилась спящей.
Из-под смеженных до узкой щелочки век она наблюдала, как слуги убирают со стола все, в том числе еще не испробованные ею яства. А затем перед ее взором возник и сам грозный Халид-бек. Он был чем-то раздражен и накричал на слуг. Взгляд, мимолетно брошенный им, обжег Эстер. Ей стоило неимоверных усилий сохранить неподвижность. Кажется, она обманула его, потому что он, не коснувшись ее тела, удалился.
Оставшись вновь в одиночестве, Эстер торопливо начала готовиться к бегству. Рубаха Халида выглядела на ней как вполне благопристойное платье, прикрывающее ее почти до колен. Но все же она решила надеть и его шаровары, заправив в них рубаху. Вместо пояса Эстер использовала какой-то шнур, на поиски которого ушло довольно много времени. Сложности возникли и с обувью. Сапоги принца ей совершенно не годились. Она бы не пробежала и двух шагов в этой великанской обуви. Лучше удирать отсюда босиком, чем споткнуться и шлепнуться лицом наземь на глазах у хохочущей охраны.
Эстер распласталась на животе и проползла под ковровыми занавесями, делящими шатер на множество отсеков.
Наконец она подобралась почти к самому выходу. Полог шатра был откинут и подперт резными кольями. Проникающий снаружи свет и прохладный воздух манили вожделенной свободой, но Эстер не решилась воспользоваться выходом, который был на виду. Она отползла к боковой стенке шатра и прижалась ухом к натянутой ткани. Ее слух не уловил никаких звуков – ни шуршания шагов, ни голосов стражников. Моля бога, чтобы никто не подкарауливал ее за стеной, она рискнула приподнять ткань.
В образовавшуюся щель она не увидела ничьих сапог. Тогда девушка осмелилась выползти на волю в сияющий солнечный мир. Переход от тьмы к свету был слишком резким, и Эстер на мгновение зажмурилась. Когда глаза немного привыкли, она принялась оглядываться по сторонам.
Она узнала издали жилище Малика, возвышавшееся на холме. Корабль по-прежнему стоял на якоре, вблизи от берега, на котором раскинулись походные шатры Халидова воинства.
Эстер, крадучись, перебегала от одной палатки к другой, прячась за ними, и так, никем не замеченная, удалилась на приличное расстояние.
Тем временем Халид прохаживался возле своего шатра, поджидая приближающегося Малика. Он улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. Освежающий ветерок с моря, ароматы цветущих роз и нагретой солнцем кедровой хвои бодрили и способствовали хорошему настроению.
– Даже до террасы моего дома долетел твой голос, – сказал Малик.
Взгляд его скользнул к темному отверстию входа в шатер.
– Как она? – настороженно поинтересовался он.
– В полном порядке и сладко спит, – ответил Халид. – А слышал ты то, как я выговаривал своим слугам за их наглое поведение. Они без позволения вошли в мои покои.
Малик ухмыльнулся.
– Уверен, бедняжка утомилась за ночь. Халид неопределенно пожал плечами.
– Я же занялся ее кузиной и неплохо провел время, – поведал не без самодовольства Малик.
– Что еще за кузина? – спросил Халид.
– Твою пленницу сопровождала кузина, – пояснил Малик. – Я решил разлучить их, и кузину
оставил себе.
– Что ж, это твое право. Поступай как хочешь.
– А как ты поступишь с нею? – Малик вновь покосился на шатер, где была спрятана от посторонних глаз спящая красавица.
– Сделаю ее своей наложницей.
– А как быть с Форжером?
– Мы пошлем ему весточку через алжирского дея и герцога де Сассари. Когда он прознает о моих планах насчет своей невесты, то непременно выползет из норы, чтобы освободить свою нареченную и отомстить мне за унижение. Это вопрос чести для него.
– У Хорька нет ни чести, ни гордости.
– Форжер непременно явится, – уверенно заявил Халид, – и мы должны быть готовы…
Он замолк, увидев, что к ним приближаются Абдулла и Рашид.
Слуга Халида нес блюдо со свежеиспеченными хлебцами, предназначенными Эстер на завтрак, а помощник Малика доставил с корабля сундук с ее пожитками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39