Он был вынужден прибегнуть к словам:
– Иди сюда, рабыня, и не вынуждай меня произносить вслух то, что должно быть и так понятно. Ты рассеянна, а это для рабыни такой же проступок, как и непослушание. Извинением может служить лишь твоя неопытность.
Набрав полные легкие воздуха, Эстер двинулась из темного угла к пиршественному столу, как воин, идущий на битву. Халид сразу же по выражению ее лица догадался о ее воинственных намерениях. Вечер обещал закончиться более интересно, чем начался.
– Рабыня никогда не снимает чадру. Послушная господину рабыня, – специально уточнил Халид.
– Я еще не превратилась в послушную рабыню, – возразила Эстер.
– Протри стол и наполни кубок моего гостя, – приказал Халид.
Эстер опустилась на колени и принялась яростно вытирать пролитое вино.
– Думаю, что вполне отомщу Белью, если верну ему невесту и он женится на ней, – сказал Халид, чем искренне рассмешил Малика. – Форжер готов будет сразиться со мной в открытом бою, только б сбежать от своей новобрачной.
Эстер сделалась мрачнее тучи, наливая вино в бокал гостю. Пусть они чешут языки, болтая о каком-то отмщении. Она дала себе клятву, что, прежде чем ужин окончится, мщение будет за ней.
– Если вернуться к Форжеру, то как ты собираешься выманить его? – Малик вновь перешел на турецкий, которого Эстер не понимала. – Я всегда был преданным поклонником твоей сестры и непременно приму участие в расправе над этим негодяем.
– Мой гонец отвезет письмо на запад, – ответил Халид тоже по-турецки. – Граф де Белью обручен, так пусть он узнает, что его невеста будет продана на невольничьем рынке в Стамбуле. В письме содержится приглашение графу участвовать в торгах.
Малик удивился. Он уже успел догадаться, что его друг весьма увлечен строптивой девицей. Он предупредил Халида:
– Форжер трус и может не явиться на торг.
– Он явится в Стамбул, можешь не сомневаться, – решительно заявил Халид.
– А как отнесется к этому твоя рабыня? Халид бросил на друга мимолетный взгляд, не выдавая своих чувств. Жизнь при султанском дворе научила его скрытности.
– Какое мне дело до чувств рабыни? Она лишь наживка, чтобы выманить Форжера из норы и затем быть проданной за самую высокую цену, какую за нее предложат.
Малик вздумал поддразнить приятеля.
– Тогда продай ее мне. Я дам хорошую цену. На какой-то момент Малик решил, что просчитался, продолжая беседу в легком тоне. На гладком лбу принца от гнева взбухли жилы, но вскоре уже оба друга, смеясь, обнялись, словно двое мальчишек. Халид умел вовремя подавлять в себе ярость и держал наготове маску циника и весельчака.
– Тебе не справиться одному с двумя английскими кошечками. Слишком острые у них коготки, – обратился он к Малику уже по-французски, с явной целью, чтобы Эстер поняла, о ком и о чем идет речь.
Малик притворился обиженным.
– А тебе было бы это под силу? Халид кивнул.
– Мне? Разумеется. Я бы справился с целым отрядом кузин.
Эстер не могла более выдерживать насмешек и направилась к выходу, но Абдулла преградил ей путь.
В руках его возник, словно из воздуха, поднос с десертом и чашами с лимонным шербетом. Знаком, он распорядился, чтобы она отнесла поднос к столу.
Малик не к месту пошутил:
– Один глоток шербета помог тебе, прелестница, сделать первый шаг на пути к новой жизни. Может, тот же шербет поможет и страждущему мужчине ступить тебе навстречу.
Шутка явно была неудачной. Халид заявил, окинув взглядом шатер.
– Я не вижу здесь страждущего мужчины. Если ты поставишь передо мной зеркало, то мое отражение не разубедит меня в намерениях насчет рабыни, – сказано это было нарочно на языке, доступном пониманию Эстер.
Хлоп-хлоп, и десерт полетел на ковер вместе с шербетом.
– Вот ваш десерт! – громко объявила Эстер. – Что-нибудь еще желаете, господа турки?
Халид и Малик, остолбенев, глядели на учиненный разгром. Капли сладкого шербета забрызгали их одежду.
Спустя мгновение Эстер осознала нелепость своего поступка и испугалась неминуемого наказания.
– Я нечаянно! – воскликнула она, пятясь от стола. Из разъяренной фурии Эстер вмиг превратилась в виноватую девочку.
– Второй шаг сделала она, а не ты, дружище? – расхохотался Малик.
– Раба учат так же, как щенка. Пусть теперь ест это, – Халид зачерпнул горстью разбросанные яства и размазал их по лицу Эстер. – Пусть слижет их, пока не засохли. А до тех пор не получит ни капли воды для умывания.
– Справедливо, но сурово, – отметил Малик. – Так же сурово поступила бы и Михрима. Вот, кстати, послание от твоей матери, Халид-бек. Я приберегал его к концу ужина, чтобы не портить нам обоим аппетит, но, раз он все равно испорчен, можешь прочитать его сейчас.
Малик извлек из-за пазухи свиток, скрепленный султанской печатью. Халид углубился в чтение, и грозовые облака начали сгущаться на его лице. Он превращался из радушного хозяина застолья в Меч Аллаха.
– Меня немедленно вызывают в Стамбул. – Халид вновь перешел на турецкий. – Кто-то покушался на моего двоюродного брата Мурада. Преступник потерпел неудачу, но скрылся.
– В чьих интересах смерть наследника престола? Ведь султан еще молод и здоров. Это чистое безумие! – удивился Малик.
– Скоро я узнаю, кто это затеял, – грозно заявил Халид.
– «Саддам» тебя доставит в столицу быстрее, чем конь, – предложил Малик. – Моя команда выведет парусник в море еще до рассвета.
– А я прикажу уже сейчас сворачивать лагерь, – сказал Абдулла.
– А как быть с рабыней? – спросил Малик.
– Она отправится со мной, – жестко произнес Халид и тут же добавил еще более злобно: – И нашу испорченную одежду мы тоже прихватим в столицу. Пока она ее не отстирает, ей не дадут ни кусочка еды. Разденься, Малик, я дам тебе смену. И сам тоже переоденусь.
Когда мужчины облеклись в чистую одежду, настал черед и Эстер, которая до сих пор пряталась в темном углу. Сладкий шербет, варенье засохшей коркой покрывали ее личико, вполне заменяя чадру.
Халид с пренебрежением кинул ей грязное полотенце.
– Оботрись. Вид твой противен.
– Мой день еще наступит, – пробурчала Эстер.
– Не сомневаюсь, леди, – издевательски откликнулся Халид. – И еще скорее, чем ты думаешь.
То, что он под этим подразумевал, осталось для нее загадкой.
7
Мир и покой царили над Мраморным морем и омываемыми им берегами в этот предрассветный час. Восходящее на востоке солнце окрасило небо в оранжевый цвет. Стоящий на якоре «Саддам» слегка покачивался на ласковых волнах. Стремительные чайки, будто играя, чертили по бледному своду небес замысловатые узоры.
На белом прибрежном песке темнела одинокая лодка, возле которой собралась группа мужчин. Они о чем-то переговаривались между собой, а в стороне Халид и Малик также вели беседу вполголоса, не желая, чтобы кто-нибудь их подслушал.
– Ты приедешь в Стамбул на торг? – спросил Халид, возвращая другу отстиранную Эстер одежду.
– По первому твоему знаку. – Малик поклонился. – Я буду там, где ты скажешь. В их разговор вклинился Абдулла:
– Сиятельный Халид-бек! И люди, и багаж готовы.
– Хорошо. Я тебя жду во дворце через несколько дней, а если вдруг ты понадобишься раньше, я позаимствую у Михримы одного из ее почтовых голубей.
Когда Абдулла отошел за пределы слышимости, Малик задал тревожащий его вопрос:
– Кому понадобилась смерть Мурада?
– Никому, кого бы я мог заподозрить, – пожал плечами Халид.
Неподалеку обдуваемые предутренним ветерком две английские девицы прощались друг с другом, возможно, навсегда.
– Я вернусь и освобожу тебя, – прошептала Эстер на ухо кузине.
– Не испытывай терпение принца, – посоветовала умудренная недавно приобретенным опытом Эйприл. – К тому же он гораздо более привлекателен, чем Хорек.
– О! Значит, ты тоже признала, что Форжер похож на Хорька?
Эйприл печально улыбнулась.
– На что ты надеешься, кузина? Если мы когда-нибудь, с божьей помощью возвратимся в Англию, королева обязательно выдаст тебя замуж за кого-нибудь похуже графа де Белью!
– Обо мне не беспокойся, – заявила Эстер. – У меня есть план.
– Какой?
– Я решила вообще покончить с мужчинами!
– Убить их всех? – вытаращила глаза наивная Эйприл.
– Нет, это невозможно. Но я отдам себя в услужение господу.
– Ты уйдешь в монастырь? – Нелепость подобного предположения вызвала у Эйприл приступ смеха, который резко нарушил тишину занимавшегося утра.
– Что тут смешного? – поинтересовалась Эстер.
– Ничего. Ты и монахиня! Просто смешинка попала в глаз. Прости. Нам не скоро придется увидеться… так давай распростимся по-хорошему.
– Я виновата перед тобой, – промолвила Эстер. – И буду тосковать по тебе.
– Господин Малик владеет дворцом в Стамбуле и обрадуется, если ты нас навестишь.
– А другие его женщины обрадуются твоему появлению? – задала провокационный вопрос Эстер.
– Думаю, что мы найдем общий язык. В гареме есть и француженки, и итальянки. Это поможет моему образованию. – Эйприл была настроена оптимистично по поводу своего будущего.
– Сомневаюсь. Они тебя тотчас отравят из ревности, – столь подлое заявление было не в характере Эстер, однако она не удержалась от ядовитых слов.
Ей тотчас стало стыдно. Она была готова припасть к ногам кузины, вымаливая прощение, но подобравшийся неслышно Абдулла помешал ей сделать это.
– Хватит прощаний. Пора в путь.
– Почему я обречена расставаться с теми, кого люблю? – задала Эстер трагический вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Потому что ты моя собственность, – услышала она ответ подошедшего Халида, и его тяжелая рука опустилась ей на плечо. – Взбунтуйся, и за бунт ты будешь наказана всенародно, – предупредил ее Халид. Его голос прозвучал как рык льва, зато голосок Эйприл напоминал щебет птички.
– Мы еще увидимся с тобой, Эстер. В Стамбуле или где-нибудь еще.
Эстер, под присмотром Халида, препроводили в лодку. Разбежавшись, воины столкнули лодку на воду, и шестерка гребцов взялась за весла. Эстер помахала рукой оставшейся на берегу кузине.
– Прощаться с прошлым всегда нелегко, – глубокомысленно произнес Халид.
Эстер смотрела на удаляющийся берег и уменьшавшуюся с каждым гребком весел фигурку Эйприл у кромки воды. Обернувшись, она видела мощные спины гребцов и ятаган, пристегнутый к поясу Халида. Этот этап она проиграла, но отчаиваться было еще рано. Так утешала себя Эстер.
Высокий борт «Саддама» представлял собой отвесную стену, с которой свешивалась тонкая веревочная лесенка.
Легко вспрыгнув на плечо Халида, выпрямившись и ухватившись за нижнюю ступень, Эстер принялась взбираться на борт, как истая дочь морей, а вернее, как цирковая акробатка.
Турецкие матросы и гребцы подивились ее ловкости и одобрительно зацокали языками. Впрочем, смолкли тотчас же, заметив неодобрение во взгляде Халида, Эстер добралась почти до палубы, но тут силы ее иссякли. Халид, следующий за ней по веревочной лестнице, слегка пошлепал ее по заду, а затем, перекинув, словно охотник свой трофей через плечо, доставил девицу наверх. В награду он получил болезненный след на шее и руках от острых девичьих ноготков.
Поставив свою добычу на ноги, Халид с удивлением вгляделся в ее побледневшее личико.
– Тебе плохо?
– Нет. – Эстер решительно помотала головой и бросила взгляд на опустевший берег. Ее кузина исчезла, будто растаяла в воздухе.
– Ты боишься?
– Я никогда не была так далеко от дома и так одинока, – честно призналась Эстер.
– Тебе нечего бояться. Ты путешествуешь под моей охраной.
– Благодарю. – Улыбка Эстер была ядовитой. – Я чувствую себя прекрасно, когда меня опекает столь доблестный воин.
Халиду хотелось залепить ей пощечину, но он сдержался. В конце концов, добиваться от пленницы, насильно удерживаемой в чужой стране, признательности и полного доверия было бессмысленно.
– Я голодна, – заявила Эстер. – Пожалуйста, разреши мне удалиться в мою каюту. Я займусь стиркой твоих шаровар, чтобы успеть закончить ее до наступления очередной трапезы. Ведь уморить меня голодом не входит в твои планы?
Капитанская каюта была ей уже знакома. За время долгого плавания Эстер вполне освоилась здесь. Во всяком случае, в каюте были стулья и нормальная кровать, а не только подушки и ковры. Через два иллюминатора сюда проникал солнечный свет.
Первым делом, оставшись одна, Эстер приникла к круглому окошку. Никто не махал ей с берега, никто не провожал ее в неизвестность. Когда она еще увидится с кузиной? Скорее всего на небесах после кончины.
Может быть, Эйприл права? Принц гораздо более привлекателен, чем Хорек, а королева, Елизавета вполне способна выдать Эстер замуж за еще большего урода. Кроме того, ее и Халида сковывает одна дьявольская цепочка. На одном конце – узница, на другом – ее тюремщик.
Боже, о чем она думает? Ведь он поганый иноверец и чудовище. С отвращением Эстер избавилась от мерзкого яшмака. Ни в чем не повинную черную ткань она повторно растоптала ногами, затем опустила шаровары Халида в таз с теплой водой, заблаговременно подготовленный слугами, и принялась за стирку, размышляя при этом, какое мрачное ее ожидает будущее.
В положенное для завтрака время Халид сам внес в каюту поднос с кушаньями. Он застал Эстер вновь приникшей к окошку. Замышляет ли она опять бегство – теперь уже с корабля?
– Твои штаны постираны, – угрюмо заявила она.
– Тогда поешь.
– Я не голодна.
– Еще недавно ты утверждала обратное. Капризничать рабыне не дозволено. Учти, что я вношу поднос сюда в первый и в последний раз и больше никто не войдет в каюту до тех пор, пока я не закончу свои дела в Стамбуле и мы не прибудем в мой дом.
– Раз так, я поем.
– Я знаю, что тебе не нравится кушать в одиночестве, поэтому составлю тебе компанию.
Халид примостился на миниатюрном стуле, и они в молчании приступили к еде.
Эстер первой нарушила тишину:
– Как долго ты будешь держать меня в заточении?
– А как долго ты собираешься прожить на этом свете? – задал Халид встречный вопрос с улыбкой, которая привела ее в бешенство.
– Значит, я стану твоей рабыней до конца жизни?
– Ты ею уже стала.
– Я отказываюсь быть заточенной в твоем гареме, – объявила Эстер.
– Я не держу гарем.
– Почему же? – удивилась Эстер. Со слов кузины она знала, что местные мужчины имеют множество жен.
– Я не могу сейчас позволить себе полюбить женщину, – поведал Халид то ли всерьез, то ли в шутку.
– Воистину несчастна будет та, кто все же займет когда-нибудь место в твоем угрюмом сердце, – высказалась Эстер.
– К твоему сведению, женщина, у меня вообще нет сердца.
Дверь за ним захлопнулась.
«Разумеется, у такого бесчувственного зверя и не должно быть сердца», – пришла к выводу Эстер.
Халид пробыл на палубе несколько часов, пока из-за горизонта не показались минареты и крыши Стамбула. Зрелище гавани Золотой Рог и величественного дворца его дяди-султана всегда вызывало в нем восторженные чувства. Но сейчас слишком много проблем занимало ум Халида, и он не обращал внимания на разворачивающиеся перед его взором картины городской жизни и на красоты пейзажа.
Он усилием воли избавился от навязчивых дум о прекрасной, но слишком острой на язык пленнице и сосредоточился на размышлениях о том, кто мог пожелать смерти его двоюродному брату. Было ли это неудавшееся покушение делом рук какого-то одинокого фанатика, или имеет место заговор? Мурад возложил на Халида бремя добраться до истины.
Кто с нетерпением ожидает сейчас прибытия Халида во дворец Топкапи? Разумеется, Мурад. Его жизнь и будущее Оттоманской империи поставлены на кон, и ставки запредельно высоки. Нур-Бану? Да. Ведь ее единственному сыну угрожает опасность. Султан Селим? Возможно, если он еще не успел накачаться вином и не свалился с ног. Михрима? Незачем даже задаваться вопросом насчет нее. Мать Халида всегда будет в гуще событий, там, где плетутся заговоры и ведется грызня за власть. Несомненно, она на месте и, вероятно, первой встретит его.
Когда Халид возвратился в каюту, то услышал, как стонет его пленница во сне. Кошмары снова мучили ее. Халид поднял девушку на руки и приказал:
– Просыпайся!
Эстер открыла глаза. Узнала ли она Халида или нет, трудно было сказать. Взгляд ее был почти безумным, лицо блестело от пота. Она бессознательно прильнула головкой к его широкой груди, ища в нем защиты.
«Несмотря на все наши размолвки, она все-таки не так уж боится меня и мне доверяет», – подумал Халид. Он ощутил себя заранее виноватым в том, какую участь уготовил ей в ближайшем будущем.
– Когда я буду отсутствовать, Рашид встанет на страже за дверью, – сказал Халид и успокаивающе погладил ее по спине, потом опустился на кровать и достал золотую цепочку.
– Не приковывай меня! – взмолилась Эстер. – Дверь заперта, и я никуда не денусь, ведь я не умею плавать.
Халид присел на край кровати, взял ее за подбородок, поднял вверх ее личико, чтобы заглянуть в зеленые обезоруживающе трогательные глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39