Хватило бы ей мужества, а главное, чувства, которое она до сих пор еще не могла точно определить.
– Мы пройдем в центр зала, встанем у возвышения, опустимся на колени и коснемся лбом ковра, – продолжал Халид свои наставления. – Не садись, пока Мурад не отдаст распоряжения.
– Я пойду чуть сзади тебя, – сказала Михрима.
– Ты никуда не пойдешь! – рявкнул на нее Халид.
– Я разделю участь своего сына.
– Более глупой матери не было, наверное, ни у кого на свете. Оставайся здесь, или я задушу тебя собственными руками.
– Будь по-твоему, сынок, – притворно смирилась Михрима.
Сыновья угроза никак не испугала Михриму, а только укрепила ее в своих намерениях. Если ситуация окажется хуже некуда, она вбежит в зал, упадет на колени и скажет речь в защиту супружеской пары. А уж если она начнет говорить в присутствии своего царственного братца, то никто не посмеет заткнуть ей рот.
Ага-кизлар вышел из приемной и окинул обвиняемую в государственной измене и ее родственников взглядом, полным высокомерного осуждения. Словом он удостоил лишь племянника своего господина.
– Входи вместе с супругой.
Длинный до бесконечности зал поражал и размерами и роскошной драпировкой стен. В дальнем конце возвышался помост, над ним нависал балкон с ажурными перилами. Богатый ковер устилал пол из драгоценных пород дерева перед самым троном.
– Султан обычно использует этот зал для услад среди своего гарема, ну а так же для некоторых других развлечений, – шепнул Халид жене.
– Сегодняшним развлечением султана буду я? – шепнула Эстер в ответ.
Халид мрачно нахмурился.
Ага-кизлар громко возвестил об их прибытии и приказал предстать перед султаном. Эстер замешкалась. Халид ободряюще сжал ее левую, здоровую руку, и они вместе шагнули вперед.
Большая часть гарема была собрана в зале по султанскому распоряжению, чтобы наблюдать за судилищем. Шаша стояла прямо напротив входа и рискнула сделать пошире щель в покровах, так чтобы был заметен один ее черный, лукавый, сияющий глаз, украшенный синяком. У Нур-Бану была разбита губа. Лица некоторых одалисок тоже носили следы побоев. «Сколько бед натворил мой несдержанный язык!» – подумала Эстер. Из-за каких-то нескольких неосторожных слов пострадали бедные женщины, которые так по-дружески к ней отнеслись. Если она останется жива, простят ли они когда-нибудь ее? Она чувствовала себя глубоко виноватой, и это чувство, помимо страха, сжимало ее сердце.
В центре зала Халид и Эстер упали на колени и прижались лбом к ковру.
– Вы доставлены сюда по обвинению в возбуждении беспорядков и создании неудобств в доме султана Оттоманской империи, – провозгласил Мурад ясным громким голосом.
«Измена и неудобства»! Между этими понятиями огромная разница. Нарочно ли принц Мурад не упомянул о государственной измене? Не знак ли это того, что все может закончиться благополучно? Или в этой стране причинить некоторые неудобства султану равносильно государственной измене?
– Поднять голову, – скомандовал Мурад. Халид сел на корточки. Помня наставления мужа, Эстер по-прежнему прижималась лбом к ковру.
– Это касается и тебя, женщина, – сурово объявил Мурад.
Эстер села на ковер, но глаз не поднимала.
– Султан Селим в своей несравненной мудрости повелел рассмотреть и уладить эту неприятную проблему в семейном кругу. По этой причине разбор дела производится здесь, а не в зале для аудиенций.
По мановению пальца султана Мурад склонился и выслушал несколько тихих фраз, произнесенных отцом. Выпрямившись, он вновь заговорил:
– Султан Селим желает видеть лицо преступницы. Без промедления Халид сдернул черную вуаль, прикрывавшую лицо жены. Со своей стороны Эстер упорно пялила глаза на ковер перед собой. Взглянуть на султана или на его наследника означало быть зашитой в мешок и брошенной в Босфор.
– Кузен, ты не обвиняешься ни в каких преступлениях и дурных поступках, – обратился Мурад к Халиду.
– О, падишах, царь царей! – возвысил голос Халид и низко поклонился султану. Он поймал на себе внимательный и хитрый взгляд дядюшки и тут же заявил: – Я разделю участь своей супруги.
Губы Мурада скривились в усмешке. Он знал, что кузен будет биться за свою жену до самого конца, каким бы горьким он ни был, и что султан не может обидеть своего лучшего воина и вернейшего сторонника. Если маленькая дикарка не допустит какого-нибудь оскорбительного для султанского достоинства промаха во время аудиенции, Селим, несомненно, простит ее.
– Почему ты восхваляла английские нравы в присутствии женщин султана? – задал вопрос Мурад.
– Моя жена впервые покурила опиум, предложенный ей Линдар. Она… – начал было Халид.
– Султан хочет, чтобы обвиняемая сама отвечала на вопросы, – резко прервал его Мурад.
Халид и Эстер в панике переглянулись. Взглядом он умолял ее быть осторожной в речах.
– О, падишах, царь царей! – произнесла Эстер, подражая своему мужу.
Она ткнулась лбом в ковер, выдержала паузу и опять села на пятки, не отрывая глаз от пола.
– Курение дурмана навело меня на думы о далекой моей родине. А тоска по дому заставила немного преувеличить то хорошее, что есть в Англии. О, милорд, я хотела сказать ваше величество, ой нет, я ошиблась, мой падишах, царь царей… – Эстер окончательно сбилась и замолчала.
– И что дальше? – поторопил ее Мурад. «А что дальше?» Эстер не знала, что ей сказать. Паника ее росла. От страха она ощущала во рту металлический привкус. Каких еще слов ждут от нее?
– Из-за меня эти женщины были наказаны, – произнесла Эстер, надеясь, что выбрала правильную линию защиты. – Я жалею о том, что причинила неудобство султану, и обещаю никогда больше не курить.
Султан Селим что-то тихо сказал Мураду. Принц вновь обратился к Эстер:
– Султан желает послушать рассказ об английской королеве. Это правда, что она твоя кузина, или это тоже навеяно опиумом?
– Да, мы кузины, но я никогда не была при дворе. – Эстер понимала, что должна тщательно выбирать выражения и всячески выпячивать роль мужчин в государстве. – Елизавета – единственная оставшаяся в живых из детей покойного короля Генриха. Ее советники – это умнейшие мужчины королевства, которые помогают ей решать государственные дела и направляют ее волю.
– Итак, английская королева правит согласно советам и указаниям мужчин? – несколько переиначил слова Эстер Мурад, и голос его доносился до самых дальних уголков огромного зала.
– Все министры – мужчины, – поспешила добавить Эстер. – Они решают, какой будет политика Англии, а королева слушает их советы, когда они собираются вместе.
– А другие женщины? – осведомился Мурад.
– Другие женщины… – тут Эстер запнулась и растерялась.
– Другие английские женщины. Вот ты, например. Расскажи султану и нашим женщинам о своей жизни на родине.
– Я жила в доме своего отца и выезжала за пределы его стен только в сопровождении вооруженной охраны, – призналась Эстер и тут же, не подумав, добавила: – За исключением одного раза…
Здесь внезапно мужество покинуло ее. Видение того страшного дня затмило все, и она позорно умолкла.
Халид, нарушая протокол, потянулся к ней, обнял, прижал к себе.
– Разбойники напали на нее, одинокую, беззащитную девочку, – объяснил он. – Хотя случилось это давным-давно, память о том страшном событии не дает ей покоя. Она была свидетельницей убийства своего отца.
Неожиданно Михрима вошла в зал и упала на колени рядом с Эстер. Она схватила забинтованную руку невестки, подняла высоко, чтобы все ее увидели.
– Мой падишах! Мой брат! Я прошу смилостивиться над моей невесткой, которая спасла мне жизнь! – Михрима бесстрашно глядела прямо в лицо Селима. – Воистину, аллах специально послал ее нам в награду за нашу верность ему. Кроме того, она носит во чреве своем дитя моего единственного сына.
Это сообщение нашло отклик у всех присутствующих.
Шокированные такой бессовестной ложью, Халид и Эстер с укором уставились на Михриму. Гаремные красавицы начали взволнованно перешептываться. Мурад приник ухом к отцовским устам, выслушивая волю султана. Затем Селим поднялся с трона и молча удалился из зала.
Что это означало? Сердце Эстер бешено заколотилось. Будет ли она предана казни, а заодно с нею и Халид?
– Султан Селим милостив, – возвестил Мурад. – Виновная жена сохранит жизнь, но при условии, что Халид-бек накажет ее собственной рукой и впредь будет следить за тем, что болтает ее язык.
Халид поклонился.
– Моя жена получит столько побоев, сколько заслужила.
Губы Мурада чуть дрогнули, как будто он боролся с приступом смеха.
– Султан сказал, что ты можешь отложить наказание до появления на свет ребенка. На следующей неделе день рождения моей матери. Будь нашим гостем вместе со своей маленькой дикаркой.
Принц Мурад, торжественно ступая, покинул зал, а за ним потянулся и весь султанский гарем.
Халид помог подняться с колен Эстер и Михриме. На мать он взглянул грозно, но та как бы забыла про ложь, только что ею произнесенную в присутствии многочисленных свидетелей.
– Я должна навестить Нур-Бану. Бедная женщина, кажется, пострадала по милости твоей супруги. Я проведу здесь ночь и вернусь домой утром.
Не менее грозно Халид посмотрел на жену.
– Мы чудом сохранили наши головы. В следующий раз нам так не повезет. Поняла?
– Я стану образцовой женой, – пообещала Эстер. И она превратилась в образцовую жену. Ровно на одну неделю.
Наступил день рождения Нур-Бану. Одолеваемый дурными предчувствиями и против своего желания, Халид согласился присутствовать на семейном торжестве во дворце Топкапи.
– Изображай беременную, – шипела Михрима на ухо невестке, когда ага-кизлар вел их по коридорам к гостиной бас-кадин.
Изображать беременную? Легко сказать! Опыт Эстер в этой области был ничтожен. Вернее, его вообще не было. Эстер прикрыла глаза и препоручила себя божьему провидению. Так они добрались до гостиной Нур-Бану.
– Привет! – радостно встретила ее Шаша. Эстер смутилась, заметив подсохшую, но еще явственную ссадину, а также пожелтевший синяк под глазом у девушки.
– Мне очень жаль, что по моей вине тебе досталось, – извинилась Эстер.
Шаша в ответ лишь добродушно улыбнулась.
– Мы затеяли игры в холле. Не хочешь присоединиться?
Эстер взглядом попросила у мужа разрешения. Халид кивнул.
– Я собираюсь повидать Мурада, а за тобой пришлю кого-нибудь попозже.
Пока они шли в султанский зал, Шаша исповедалась:
– Мои синяки ничто по сравнению с миной, которую скорчил Мурад, когда я отказалась выходить замуж за сына литовского князя и потребовала, чтоб он нашел жениха среди благородных английских рыцарей.
– С моей стороны было ужасной ошибкой, что я замутила тебе голову глупыми идеями, – сказала Эстер. – Я получила хороший урок и впредь постараюсь держать язык за зубами.
– Мы сами должны были понять, что Стамбул – не Англия, – сказала Шаша. – К тому же вся вина ложится на Линдар. Это она донесла, о чем ты нам говорила. Пусть аллах пошлет ей ужасную смерть.
– Не желай того, чего на самом деле не хочешь, – предупредила подругу Эстер. – А то вдруг твое пожелание сбудется.
– Кончина Линдар будет для нас всех праздником, – заявила Шаша и сменила тему: – А как ты себя чувствуешь?
– Виноватой, – призналась Эстер. – За вашу доброту я отплатила злом.
– Я не об этом спрашиваю. Каково носить в себе семя чудовища?
– Как обычно. – Эстер пыталась уклониться от разговора. Она невольно залилась краской от смущения.
– Тебе дурно?
– Сейчас нет.
Несколько уже знакомых ей одалисок окружили Эстер. На некоторых из них были заметны следы недавних побоев.
– Ты обещала научить нас английским играм, – напомнили ей.
Эстер колебалась. Ей совсем не улыбалось вновь тереться лбом о ковер перед султаном и вымаливать прощение. Если такое случится, Халид непременно убьет ее сам, собственной рукой.
– Я не думаю, что…
– Ну, пожалуйста!
– Ты же обещала! – самой настойчивой была Шаша.
– Как насчет игры в прятки? – предложила Эстер, решив, что в этой игре нет ничего опасного.
– Это звучит заманчиво, – сказала Шаша. Остальные женщины согласно кивнули.
– Одна из нас «водит», – начала объяснять правила игры Эстер. – Она закрывает глаза и считает до ста, пока все остальные разбегаются и прячутся. «Водящая» старается их отыскать, прежде чем они добегут до предмета, названного «коном», и хлопнут по «кону» ладошкой.
– Раз я принцесса по рождению, то буду «водящей», – заявила Шаша.
– «Водить» совсем не почетно, а даже наоборот, – сказала ей Эстер.
– Пускай. Я все равно хочу быть водящей, – стояла на своем Шаша.
– Хорошо. А что мы используем как кон?
– Папенькин трон, – сказала Шаша, и глаза ее озорно сверкнули.
Девушка встала перед отцовским троном и прикрыла руками глаза. Не будучи в силах не сжульничать, она чуть раздвинула пальчики, чтобы видеть, куда побежали прятаться участницы игры.
– Подглядывать запрещено, – объявила Эстер.
– Ладно. – Шаша плотно прикрыла глаза и начала считать.
Все девушки, включая Эстер, выпорхнули из зала. Не имея представления, куда ей бежать, Эстер заглянула в одну из комнаток гарема. Там было несколько альковов, заполненных пышными подушками. Она соорудила гору из десятка подушек, присела за ними и затаилась.
В тишине, царившей в этой незнакомой, безлюдной комнате, было что-то гнетущее. Прошло довольно много времени, но никто не появлялся. В ушах у нее почему-то звенело, и она ощущала возбужденный ток крови в жилах.
Эстер никогда не попадала в ситуацию, когда бы до нее не доносились никакие посторонние звуки. Пока минуты за минутами уходили куда-то в вечность, в ней все росло пугающее ощущение, что она осталась одна в целом мире. И таким властным было это чувство, что Эстер была почти готова вернуться в султанский зал и позволить себя поймать.
Но две вещи помешали ей это сделать. Откуда-то совсем издалека она услышала возгласы и торжествующий смех и узнала голос Шаши, обрадованной тем, что ей удалось кого-то обнаружить. Эстер немного успокоилась.
Затем ей послышались легкие шаги в самой комнате. Возможно, кто-то из участниц игры выискивает для себя новое место, решив перепрятаться, или это Шаша ищет очередную жертву.
Эстер осторожно выглянула из-за горы подушек. Шаги принадлежали Линдар. Эстер уже собралась обнаружить свое присутствие, но в комнату вошел Джамал, и между евнухом и госпожой начался разговор.
– Маленькая англичанка бегает и прыгает, как дикая кошка, – посетовала Линдар. – Если бы не ее ловкость, Михрима была бы уже мертва.
– А зачем так необходима смерть Михримы? – попробовал возразить Джамал.
– Если Халид поверит, что Михриму убил Форжер, то он начнет охотиться за ним, – ответила Линдар, явно рассерженная недогадливостью слуги. – И тогда убийство Мурада легко будет осуществить.
– Давай сначала расправимся с Халидом, а потом займемся Мурадом, – предложил Джамал.
– Нам нужен Султанский Пес, чтобы сохранить империю в целости для моего сына. Когда Карим достигнет зрелости, мы уберем Селима и его Пса.
Прячась в алькове, Эстер зажала себе рот руками, сдерживая крик ужаса. Ей необходимо было срочно найти Халида. Немедленно. Как ей поступить? Вскочить и бежать? Или ждать, пока заговорщики уйдут из комнаты?
Вновь выглянув из своего укрытия, Эстер увидела Линдар, удобно устроившуюся на диване. Джамал сидел на пуфике возле нее. Очевидно, заговорщики настроились на длительную беседу.
– Вероятно, яд будет наиболее действенным средством, – предположила Линдар. – От имени Нур-Бану мы пошлем рахат-лукум Михриме, а заодно и ее непутевой невестке.
– А что, если Пес Султана тоже соблазнится его попробовать?
– Да, эта возможность не исключена, – поморщилась Линдар, признавая правоту Джамала, – а нам нельзя подвергать его жизнь риску. Что ты предлагаешь?
Джамал не ответил. Он сделал вид, что задумался, а на самом деле чутко прислушивался к легкому дыханию за преградой из подушек. Слух у него был острый, а уши, заостренной формы, торчали вверх, как у рыси.
– Нам лучше помолчать, госпожа, – тихо сказал он, и Эстер поняла, что убежище ее обнаружено.
Она встала, подобрала полы кафтана и, ускоряя шаг, торопливо направилась к двери. Евнух смотрел на нее, в растерянности разинув рот.
О, если б ей удалось скрыться за дверью, а там как-нибудь отыскать путь через гаремный лабиринт обратно к людям!
Кое-чего Эстер достигла. Она была уже на пороге, когда Линдар завопила:
– Хватай ее!
Евнух очнулся от оцепенения.
Эстер мчалась по длинному извилистому коридору. По пятам за ней гнались Джамал и Линдар. Впереди светлым пятном замаячила стеклянная дверь, ведущая во внутренний сад. Она с разбегу врезалась в нее и чудом проникла сквозь стекло, не поранившись.
– Пожар! – изо всей мочи крикнула Эстер, надеясь, что тревожный зов вмиг соберет толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Мы пройдем в центр зала, встанем у возвышения, опустимся на колени и коснемся лбом ковра, – продолжал Халид свои наставления. – Не садись, пока Мурад не отдаст распоряжения.
– Я пойду чуть сзади тебя, – сказала Михрима.
– Ты никуда не пойдешь! – рявкнул на нее Халид.
– Я разделю участь своего сына.
– Более глупой матери не было, наверное, ни у кого на свете. Оставайся здесь, или я задушу тебя собственными руками.
– Будь по-твоему, сынок, – притворно смирилась Михрима.
Сыновья угроза никак не испугала Михриму, а только укрепила ее в своих намерениях. Если ситуация окажется хуже некуда, она вбежит в зал, упадет на колени и скажет речь в защиту супружеской пары. А уж если она начнет говорить в присутствии своего царственного братца, то никто не посмеет заткнуть ей рот.
Ага-кизлар вышел из приемной и окинул обвиняемую в государственной измене и ее родственников взглядом, полным высокомерного осуждения. Словом он удостоил лишь племянника своего господина.
– Входи вместе с супругой.
Длинный до бесконечности зал поражал и размерами и роскошной драпировкой стен. В дальнем конце возвышался помост, над ним нависал балкон с ажурными перилами. Богатый ковер устилал пол из драгоценных пород дерева перед самым троном.
– Султан обычно использует этот зал для услад среди своего гарема, ну а так же для некоторых других развлечений, – шепнул Халид жене.
– Сегодняшним развлечением султана буду я? – шепнула Эстер в ответ.
Халид мрачно нахмурился.
Ага-кизлар громко возвестил об их прибытии и приказал предстать перед султаном. Эстер замешкалась. Халид ободряюще сжал ее левую, здоровую руку, и они вместе шагнули вперед.
Большая часть гарема была собрана в зале по султанскому распоряжению, чтобы наблюдать за судилищем. Шаша стояла прямо напротив входа и рискнула сделать пошире щель в покровах, так чтобы был заметен один ее черный, лукавый, сияющий глаз, украшенный синяком. У Нур-Бану была разбита губа. Лица некоторых одалисок тоже носили следы побоев. «Сколько бед натворил мой несдержанный язык!» – подумала Эстер. Из-за каких-то нескольких неосторожных слов пострадали бедные женщины, которые так по-дружески к ней отнеслись. Если она останется жива, простят ли они когда-нибудь ее? Она чувствовала себя глубоко виноватой, и это чувство, помимо страха, сжимало ее сердце.
В центре зала Халид и Эстер упали на колени и прижались лбом к ковру.
– Вы доставлены сюда по обвинению в возбуждении беспорядков и создании неудобств в доме султана Оттоманской империи, – провозгласил Мурад ясным громким голосом.
«Измена и неудобства»! Между этими понятиями огромная разница. Нарочно ли принц Мурад не упомянул о государственной измене? Не знак ли это того, что все может закончиться благополучно? Или в этой стране причинить некоторые неудобства султану равносильно государственной измене?
– Поднять голову, – скомандовал Мурад. Халид сел на корточки. Помня наставления мужа, Эстер по-прежнему прижималась лбом к ковру.
– Это касается и тебя, женщина, – сурово объявил Мурад.
Эстер села на ковер, но глаз не поднимала.
– Султан Селим в своей несравненной мудрости повелел рассмотреть и уладить эту неприятную проблему в семейном кругу. По этой причине разбор дела производится здесь, а не в зале для аудиенций.
По мановению пальца султана Мурад склонился и выслушал несколько тихих фраз, произнесенных отцом. Выпрямившись, он вновь заговорил:
– Султан Селим желает видеть лицо преступницы. Без промедления Халид сдернул черную вуаль, прикрывавшую лицо жены. Со своей стороны Эстер упорно пялила глаза на ковер перед собой. Взглянуть на султана или на его наследника означало быть зашитой в мешок и брошенной в Босфор.
– Кузен, ты не обвиняешься ни в каких преступлениях и дурных поступках, – обратился Мурад к Халиду.
– О, падишах, царь царей! – возвысил голос Халид и низко поклонился султану. Он поймал на себе внимательный и хитрый взгляд дядюшки и тут же заявил: – Я разделю участь своей супруги.
Губы Мурада скривились в усмешке. Он знал, что кузен будет биться за свою жену до самого конца, каким бы горьким он ни был, и что султан не может обидеть своего лучшего воина и вернейшего сторонника. Если маленькая дикарка не допустит какого-нибудь оскорбительного для султанского достоинства промаха во время аудиенции, Селим, несомненно, простит ее.
– Почему ты восхваляла английские нравы в присутствии женщин султана? – задал вопрос Мурад.
– Моя жена впервые покурила опиум, предложенный ей Линдар. Она… – начал было Халид.
– Султан хочет, чтобы обвиняемая сама отвечала на вопросы, – резко прервал его Мурад.
Халид и Эстер в панике переглянулись. Взглядом он умолял ее быть осторожной в речах.
– О, падишах, царь царей! – произнесла Эстер, подражая своему мужу.
Она ткнулась лбом в ковер, выдержала паузу и опять села на пятки, не отрывая глаз от пола.
– Курение дурмана навело меня на думы о далекой моей родине. А тоска по дому заставила немного преувеличить то хорошее, что есть в Англии. О, милорд, я хотела сказать ваше величество, ой нет, я ошиблась, мой падишах, царь царей… – Эстер окончательно сбилась и замолчала.
– И что дальше? – поторопил ее Мурад. «А что дальше?» Эстер не знала, что ей сказать. Паника ее росла. От страха она ощущала во рту металлический привкус. Каких еще слов ждут от нее?
– Из-за меня эти женщины были наказаны, – произнесла Эстер, надеясь, что выбрала правильную линию защиты. – Я жалею о том, что причинила неудобство султану, и обещаю никогда больше не курить.
Султан Селим что-то тихо сказал Мураду. Принц вновь обратился к Эстер:
– Султан желает послушать рассказ об английской королеве. Это правда, что она твоя кузина, или это тоже навеяно опиумом?
– Да, мы кузины, но я никогда не была при дворе. – Эстер понимала, что должна тщательно выбирать выражения и всячески выпячивать роль мужчин в государстве. – Елизавета – единственная оставшаяся в живых из детей покойного короля Генриха. Ее советники – это умнейшие мужчины королевства, которые помогают ей решать государственные дела и направляют ее волю.
– Итак, английская королева правит согласно советам и указаниям мужчин? – несколько переиначил слова Эстер Мурад, и голос его доносился до самых дальних уголков огромного зала.
– Все министры – мужчины, – поспешила добавить Эстер. – Они решают, какой будет политика Англии, а королева слушает их советы, когда они собираются вместе.
– А другие женщины? – осведомился Мурад.
– Другие женщины… – тут Эстер запнулась и растерялась.
– Другие английские женщины. Вот ты, например. Расскажи султану и нашим женщинам о своей жизни на родине.
– Я жила в доме своего отца и выезжала за пределы его стен только в сопровождении вооруженной охраны, – призналась Эстер и тут же, не подумав, добавила: – За исключением одного раза…
Здесь внезапно мужество покинуло ее. Видение того страшного дня затмило все, и она позорно умолкла.
Халид, нарушая протокол, потянулся к ней, обнял, прижал к себе.
– Разбойники напали на нее, одинокую, беззащитную девочку, – объяснил он. – Хотя случилось это давным-давно, память о том страшном событии не дает ей покоя. Она была свидетельницей убийства своего отца.
Неожиданно Михрима вошла в зал и упала на колени рядом с Эстер. Она схватила забинтованную руку невестки, подняла высоко, чтобы все ее увидели.
– Мой падишах! Мой брат! Я прошу смилостивиться над моей невесткой, которая спасла мне жизнь! – Михрима бесстрашно глядела прямо в лицо Селима. – Воистину, аллах специально послал ее нам в награду за нашу верность ему. Кроме того, она носит во чреве своем дитя моего единственного сына.
Это сообщение нашло отклик у всех присутствующих.
Шокированные такой бессовестной ложью, Халид и Эстер с укором уставились на Михриму. Гаремные красавицы начали взволнованно перешептываться. Мурад приник ухом к отцовским устам, выслушивая волю султана. Затем Селим поднялся с трона и молча удалился из зала.
Что это означало? Сердце Эстер бешено заколотилось. Будет ли она предана казни, а заодно с нею и Халид?
– Султан Селим милостив, – возвестил Мурад. – Виновная жена сохранит жизнь, но при условии, что Халид-бек накажет ее собственной рукой и впредь будет следить за тем, что болтает ее язык.
Халид поклонился.
– Моя жена получит столько побоев, сколько заслужила.
Губы Мурада чуть дрогнули, как будто он боролся с приступом смеха.
– Султан сказал, что ты можешь отложить наказание до появления на свет ребенка. На следующей неделе день рождения моей матери. Будь нашим гостем вместе со своей маленькой дикаркой.
Принц Мурад, торжественно ступая, покинул зал, а за ним потянулся и весь султанский гарем.
Халид помог подняться с колен Эстер и Михриме. На мать он взглянул грозно, но та как бы забыла про ложь, только что ею произнесенную в присутствии многочисленных свидетелей.
– Я должна навестить Нур-Бану. Бедная женщина, кажется, пострадала по милости твоей супруги. Я проведу здесь ночь и вернусь домой утром.
Не менее грозно Халид посмотрел на жену.
– Мы чудом сохранили наши головы. В следующий раз нам так не повезет. Поняла?
– Я стану образцовой женой, – пообещала Эстер. И она превратилась в образцовую жену. Ровно на одну неделю.
Наступил день рождения Нур-Бану. Одолеваемый дурными предчувствиями и против своего желания, Халид согласился присутствовать на семейном торжестве во дворце Топкапи.
– Изображай беременную, – шипела Михрима на ухо невестке, когда ага-кизлар вел их по коридорам к гостиной бас-кадин.
Изображать беременную? Легко сказать! Опыт Эстер в этой области был ничтожен. Вернее, его вообще не было. Эстер прикрыла глаза и препоручила себя божьему провидению. Так они добрались до гостиной Нур-Бану.
– Привет! – радостно встретила ее Шаша. Эстер смутилась, заметив подсохшую, но еще явственную ссадину, а также пожелтевший синяк под глазом у девушки.
– Мне очень жаль, что по моей вине тебе досталось, – извинилась Эстер.
Шаша в ответ лишь добродушно улыбнулась.
– Мы затеяли игры в холле. Не хочешь присоединиться?
Эстер взглядом попросила у мужа разрешения. Халид кивнул.
– Я собираюсь повидать Мурада, а за тобой пришлю кого-нибудь попозже.
Пока они шли в султанский зал, Шаша исповедалась:
– Мои синяки ничто по сравнению с миной, которую скорчил Мурад, когда я отказалась выходить замуж за сына литовского князя и потребовала, чтоб он нашел жениха среди благородных английских рыцарей.
– С моей стороны было ужасной ошибкой, что я замутила тебе голову глупыми идеями, – сказала Эстер. – Я получила хороший урок и впредь постараюсь держать язык за зубами.
– Мы сами должны были понять, что Стамбул – не Англия, – сказала Шаша. – К тому же вся вина ложится на Линдар. Это она донесла, о чем ты нам говорила. Пусть аллах пошлет ей ужасную смерть.
– Не желай того, чего на самом деле не хочешь, – предупредила подругу Эстер. – А то вдруг твое пожелание сбудется.
– Кончина Линдар будет для нас всех праздником, – заявила Шаша и сменила тему: – А как ты себя чувствуешь?
– Виноватой, – призналась Эстер. – За вашу доброту я отплатила злом.
– Я не об этом спрашиваю. Каково носить в себе семя чудовища?
– Как обычно. – Эстер пыталась уклониться от разговора. Она невольно залилась краской от смущения.
– Тебе дурно?
– Сейчас нет.
Несколько уже знакомых ей одалисок окружили Эстер. На некоторых из них были заметны следы недавних побоев.
– Ты обещала научить нас английским играм, – напомнили ей.
Эстер колебалась. Ей совсем не улыбалось вновь тереться лбом о ковер перед султаном и вымаливать прощение. Если такое случится, Халид непременно убьет ее сам, собственной рукой.
– Я не думаю, что…
– Ну, пожалуйста!
– Ты же обещала! – самой настойчивой была Шаша.
– Как насчет игры в прятки? – предложила Эстер, решив, что в этой игре нет ничего опасного.
– Это звучит заманчиво, – сказала Шаша. Остальные женщины согласно кивнули.
– Одна из нас «водит», – начала объяснять правила игры Эстер. – Она закрывает глаза и считает до ста, пока все остальные разбегаются и прячутся. «Водящая» старается их отыскать, прежде чем они добегут до предмета, названного «коном», и хлопнут по «кону» ладошкой.
– Раз я принцесса по рождению, то буду «водящей», – заявила Шаша.
– «Водить» совсем не почетно, а даже наоборот, – сказала ей Эстер.
– Пускай. Я все равно хочу быть водящей, – стояла на своем Шаша.
– Хорошо. А что мы используем как кон?
– Папенькин трон, – сказала Шаша, и глаза ее озорно сверкнули.
Девушка встала перед отцовским троном и прикрыла руками глаза. Не будучи в силах не сжульничать, она чуть раздвинула пальчики, чтобы видеть, куда побежали прятаться участницы игры.
– Подглядывать запрещено, – объявила Эстер.
– Ладно. – Шаша плотно прикрыла глаза и начала считать.
Все девушки, включая Эстер, выпорхнули из зала. Не имея представления, куда ей бежать, Эстер заглянула в одну из комнаток гарема. Там было несколько альковов, заполненных пышными подушками. Она соорудила гору из десятка подушек, присела за ними и затаилась.
В тишине, царившей в этой незнакомой, безлюдной комнате, было что-то гнетущее. Прошло довольно много времени, но никто не появлялся. В ушах у нее почему-то звенело, и она ощущала возбужденный ток крови в жилах.
Эстер никогда не попадала в ситуацию, когда бы до нее не доносились никакие посторонние звуки. Пока минуты за минутами уходили куда-то в вечность, в ней все росло пугающее ощущение, что она осталась одна в целом мире. И таким властным было это чувство, что Эстер была почти готова вернуться в султанский зал и позволить себя поймать.
Но две вещи помешали ей это сделать. Откуда-то совсем издалека она услышала возгласы и торжествующий смех и узнала голос Шаши, обрадованной тем, что ей удалось кого-то обнаружить. Эстер немного успокоилась.
Затем ей послышались легкие шаги в самой комнате. Возможно, кто-то из участниц игры выискивает для себя новое место, решив перепрятаться, или это Шаша ищет очередную жертву.
Эстер осторожно выглянула из-за горы подушек. Шаги принадлежали Линдар. Эстер уже собралась обнаружить свое присутствие, но в комнату вошел Джамал, и между евнухом и госпожой начался разговор.
– Маленькая англичанка бегает и прыгает, как дикая кошка, – посетовала Линдар. – Если бы не ее ловкость, Михрима была бы уже мертва.
– А зачем так необходима смерть Михримы? – попробовал возразить Джамал.
– Если Халид поверит, что Михриму убил Форжер, то он начнет охотиться за ним, – ответила Линдар, явно рассерженная недогадливостью слуги. – И тогда убийство Мурада легко будет осуществить.
– Давай сначала расправимся с Халидом, а потом займемся Мурадом, – предложил Джамал.
– Нам нужен Султанский Пес, чтобы сохранить империю в целости для моего сына. Когда Карим достигнет зрелости, мы уберем Селима и его Пса.
Прячась в алькове, Эстер зажала себе рот руками, сдерживая крик ужаса. Ей необходимо было срочно найти Халида. Немедленно. Как ей поступить? Вскочить и бежать? Или ждать, пока заговорщики уйдут из комнаты?
Вновь выглянув из своего укрытия, Эстер увидела Линдар, удобно устроившуюся на диване. Джамал сидел на пуфике возле нее. Очевидно, заговорщики настроились на длительную беседу.
– Вероятно, яд будет наиболее действенным средством, – предположила Линдар. – От имени Нур-Бану мы пошлем рахат-лукум Михриме, а заодно и ее непутевой невестке.
– А что, если Пес Султана тоже соблазнится его попробовать?
– Да, эта возможность не исключена, – поморщилась Линдар, признавая правоту Джамала, – а нам нельзя подвергать его жизнь риску. Что ты предлагаешь?
Джамал не ответил. Он сделал вид, что задумался, а на самом деле чутко прислушивался к легкому дыханию за преградой из подушек. Слух у него был острый, а уши, заостренной формы, торчали вверх, как у рыси.
– Нам лучше помолчать, госпожа, – тихо сказал он, и Эстер поняла, что убежище ее обнаружено.
Она встала, подобрала полы кафтана и, ускоряя шаг, торопливо направилась к двери. Евнух смотрел на нее, в растерянности разинув рот.
О, если б ей удалось скрыться за дверью, а там как-нибудь отыскать путь через гаремный лабиринт обратно к людям!
Кое-чего Эстер достигла. Она была уже на пороге, когда Линдар завопила:
– Хватай ее!
Евнух очнулся от оцепенения.
Эстер мчалась по длинному извилистому коридору. По пятам за ней гнались Джамал и Линдар. Впереди светлым пятном замаячила стеклянная дверь, ведущая во внутренний сад. Она с разбегу врезалась в нее и чудом проникла сквозь стекло, не поранившись.
– Пожар! – изо всей мочи крикнула Эстер, надеясь, что тревожный зов вмиг соберет толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39