Хотя и одетая в мужскую одежду, Эстер понимала, что ее принадлежность к женскому полу может быть в любой момент обнаружена. И что ей делать тогда? Тревожную мысль она тут же отбросила. Никто ее не заподозрит, если она будет вести себя естественно и неприметно.
Но в этом она ошиблась. Появление ее в составе каравана не осталось незамеченным.
Прошел час, затем другой.
Эстер совсем уже успокоилась, но тут один всадник из головы каравана направился прямо к ней. Благодаря стараниям Омара Эстер уже вполне сносно говорила по-турецки. Но примут ли турки ее выговор за свой местный, или приближающийся всадник сразу распознает чужестранца?
Она молила бога, чтобы турок не заговорил с ней, а проехал мимо, но, видимо, всевышний не особо вслушивался в просьбы в этот день или пребывал в дурном настроении. На ее молитву он не откликнулся.
Молодой человек, вероятно, не старше двадцати, приблизившись, не произнес ни слова. Он внимательно разглядывал и всадницу, и лошадь достаточно долго, и эти тягостные минуты дались Эстер с трудом. Его взгляд словно прожег насквозь покров на лице девушки. Затем он оскалился в двусмысленной улыбке.
Развернув коня, всадник галопом пустил его обратно вдаль каравана.
Через некоторое время тот же путь проделал уже другой – пожилой мужчина. Он подъехал к Эстер и повторил процедуру внимательного изучения ее внешности.
Этот человек явно обладал какой-то властью, и Эстер мгновенно насторожилась.
– Не уделишь ли мне минутку? – спросил он.
Эстер кивнула, но этим и ограничилась. Она смотрела прямо перед собой на дорогу и хранила молчание.
Цепкими хитрыми глазками караван-баши ощупывал фигурку незнакомца. Он ехал рядом с Эстер почти вплотную и не упустил из виду ни одной детали. Он сделал вывод, что незнакомец слишком мал ростом и хрупко сложен для мужчины и даже для мальчишки. Он обратил особое внимание на руки, держащие поводья, и руки как раз и убедили его, что это переодетая девушка, и, очевидно, незнакомая с тяжелым трудом.
Но более всего его поразило, что на поводьях, сжимаемых нежными девичьими пальчиками, красовался медальон с вензелем принца Халида. Без сомнения, это дерзкая наложница украла лошадь господина и сбежала из гарема. Принц Халид будет благодарен за возвращение своей собственности.
– Я Карим Казарьян, глава большой семьи. Мы производим и продаем ковры по всей империи.
Представившись, он ждал, что она сделает то же самое, но Эстер не решалась заговорить. Она всмотрелась в непрошеного спутника. Он обладал солидной внешностью, смуглой кожей и сединой на висках.
– А ты кто? – не вытерпел затянувшегося молчания Карим Казарьян.
– Малик, также известный как Лис Пустыни, – ответила Эстер, понизив голос и придав ему необходимую хрипотцу.
«Тебе больше подошло бы прозвище Цветок Пустыни», – подумал Карим, едва справившись с желанием рассмеяться.
– Почему ты следуешь за моим караваном?
– Я следую своим путем, но наши дороги совпали, – холодно сказала Эстер чересчур назойливому караван-баши.
– И далеко ты направляешься? Ведь у тебя нет с собой никаких припасов, господин Малик. Или ты предпочитаешь называться Лис Пустыни?
– Малик меня вполне устраивает. Но на твой вопрос о цели моего путешествия я не отвечу. Я послан с секретным поручением.
– Ты курьер принца Халида? – как бы невзначай поинтересовался караван-баши.
От удивления у Эстер перехватило дыхание. Невольно она вопрошающе уставилась на Карима.
– Медальон с вензелем на поводьях яснее слов говорит, кто владелец лошади. А почему ты не пользуешься седлом?
– Мое поручение настолько срочное, что у меня не было времени оседлать лошадь.
Одна ложь неизбежно влекла за собой другую, еще более нелепую, но Эстер не оставалось ничего другого, как на ходу сочинять небылицы.
– И все же ты, по-моему, не очень торопишься, раз не обгоняешь медленный караван.
– Дела принца Халида тебя не касаются.
Что еще она могла сказать? Признаться, что боится путешествовать в одиночку? Разве свойственно мужчине испытывать подобные страхи?
«В тот единственный и в последний раз, когда я ускакала без спутников, меня настигла беда и по моей вине погиб отец».
Усилием воли Эстер отогнала это ужасное воспоминание. Иначе призраки явятся к ней здесь, сейчас, среди бела дня.
«А эта беглая наложница неплохо соображает, и язычок у нее хорошо подвешен», – тем временем размышлял Карим. Он достал из седельной сумки флягу, отхлебнул и предложил Эстер.
Она приняла ее без колебаний, отвернулась, откинула куфью и с наслаждением напилась. Боже, как ее мучила жажда! Теперь было бы здорово, если бы он угостил ее чем-нибудь съестным.
В это время молодой человек вновь проскакал вдоль вытянувшегося в протяженную линию каравана. Подъехав, он опять сверкнул своей белозубой улыбкой, обращенной к Эстер, затем переключил свое внимание на Карима.
Они молча обменялись какими-то странными жестами, после чего молодой человек вновь ускакал прочь.
– Это мой старший сын Петри Казарьян, – сообщил караван-баши.
– А что вы проделывали руками? – не удержалась от вопроса Эстер.
– Разговаривали.
– А не проще ли для этого пользоваться языком? Карим улыбнулся.
– Мне да, но не Петри. У него нет языка.
– О, прости! – Эстер была изумлена. Она впервые видела, как люди объясняются с помощью жестов.
– Нет нужды извиняться, – успокоил ее Карим. – Петри, хоть и хороший сын, но обладал дурной привычкой выдавать ложь за правду. К несчастью, он раз солгал человеку, которому лгать нельзя. За это и лишился языка. Таково было наказание.
– В этой стране за ложь человеку отрезают язык? Неужели… – Эстер поспешно оборвала себя, но все равно с опозданием.
– Ты служишь принцу Халиду, однако не знаешь наших законов?
Эстер предпочла ничего не отвечать.
«До чего же я тупа! – укоряла себя Эстер. – Весь мой маскарад насмарку! Что мне делать теперь?»
Караван-баши украдкой поглядывал на спутницу, мысленно посмеиваясь над ней.
– Дорога впереди безлюдна и опасна. Не пожелаешь ли ты сопутствовать нам и отведать нашей скромной пищи?
Эстер колебалась. Раскрывать торговцам коврами, кто она на самом деле, ей, естественно, не хотелось. Однако и ей самой, и ее кобылке нужно было подкрепиться, чтобы продолжать путь.
– Окажи нам честь, – продолжал Карим с едва заметной иронией. – Семья Казарьян с уважением отнесется к важности и секретности твоего поручения.
После такого обещания Эстер кивнула в знак согласия. Если они будут держаться поодаль и не станут докучать ей, то для беглянки, возможно, все окончится благополучно.
Спустя пару часов караван Казарьяна остановился на полуденный привал. По приказу караван-баши слуга принес бадью с водой и торбу с зерном для лошади, а Эстер, избегая разговора с ним, отошла в сторону, уселась на землю в скудной тени какого-то деревца и смежила веки, притворяясь, что задремала.
До сих пор вроде бы ничто не грозило ей разоблачением. Женщины из семьи Казарьяна принимали ее за юношу и не смогли затевать с ней беседу, а мужчины были заняты лошадьми, мулами и верблюдами. Им было не до разговоров.
Усталая, голодная и совершенно одинокая, Эстер все же не могла отрешиться от дум по поводу того, что происходит сейчас в Стамбуле. Понес ли Омар наказание за свою оплошность? Несомненно, да.
В воображении Эстер предстал маленький евнух, забитый плетками до смерти. Чувство вины обожгло ее, а потом словно льдом сковало сердце. Как ей жить дальше, когда на ее совести уже две смерти. Почему она не способна предвидеть последствий своих поступков?
А что с Халидом? И о нем она думала с глубокой печалью. Как же он унижен, узнав, что новая рабыня его матушки дерзким своим побегом нанесла оскорбление царственной семье.
– Привет, – услышала Эстер тоненький голосок и встрепенулась.
Ей улыбалась крохотная девчушка.
– Привет! – откликнулась Эстер сквозь свою куфью.
Малышка указала пальцем на скрытое покрывалом лицо и спросила:
– Что ты там прячешь? Подошедший Карим тут же вмешался:
– Моя самая младшая. Ее зовут Криста. Он протянул Эстер рог, наполненный молоком, и лепешку, а Кристе приказал:
– Ступай к матери.
Девочка упрямо сжала губы и не подчинилась.
– Ты позоришь меня перед гостем. Уходи. Девочка наконец соизволила послушаться отца и отбежала в сторону, где уселись за трапезу женщины.
– Моя единственная дочь избалована, – благодушно поведал Карим. – В этом виновата ее мать. А почему ты не ешь? И что ты так усердно скрываешь под куфьей?
– Я ем в одиночестве, потому что шрамы на моем лице пугают окружающих, – солгала Эстер, и тотчас дрожь пробрала ее. Она очень ценила свой маленький язычок и не желала лишиться его.
– Понятно! – Игра кота с мышью забавляла Карима, тем более что все преимущества были на его стороне. – Однако мы, армяне, много пережили страданий и навидались всяких ужасов. Поверь, что зрелище твоих шрамов вызовет к тебе сочувствие, а аппетита мне не испортит.
– Я предпочитаю есть в одиночестве, – упрямо повторила Эстер.
– Как пожелаешь! – Он повернулся, собираясь уйти. – Мы выступаем через час.
Эстер попробовала молоко, налитое в рог, и ощутила его странный вкус.
– Что это такое? спросила она, опасаясь какого-нибудь подвоха.
– Армянский лаваш и козье молоко. Больше мне нечего предложить.
Отвернувшись от собравшихся в кружок Казарьянов, убрав покров ото рта, Эстер жадно набила рот хлебом. Не успев прожевать его, она стала пить молоко и тут же поперхнулась.
«Ты ешь как свинья!» – вспомнились ей упреки Халида. В отдельных случаях он был прав – надо отдать ему справедливость. Но почему она вообще подумала о нем? Именно сейчас, когда освободилась из лап зверя и должна быть безмерно рада этому обстоятельству? Откуда тогда это тягостное ощущение потери?
Эстер решительно тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и тщательно прикрыла лицо в надежде немного подремать и не быть во время сна разоблаченной в своем маскараде кем-нибудь из армянского семейства.
Ей показалось, что минуло не больше секунды, как ее сон был прерван. Карим поднимал людей, и те послушно вставали, шли к верблюдам или садились на лошадей. Эстер заторопилась к своей кобылке, потрепала ей холку, а затем устроилась на ее спине.
Перед ней возник вездесущий караван-баши.
– Не хочешь ли ты занять место рядом со мной во главе каравана?
– Нет, благодарю.
Эстер готова была глотать пыль от сотен копыт, лишь бы не находиться среди многочисленного племени Казарьянов и подвергаться постоянной угрозе разоблачения.
– В таком случае и я поеду с тобой позади, – объявил Карим.
Эстер пожала плечами, изображая безразличие. Она искала одиночества, так как догадывалась, что роль мужчины, а тем более доверенного гонца Халид-бека, исполняется ею из рук вон плохо и зрители ей не нужны. Чудо, что этот проницательный армянин еще до сих пор не докопался до истины. Но все же, если упорно избегать его общества, то можно возбудить в нем излишнюю подозрительность.
Весь день караван-баши испытывал на прочность нервную систему Эстер, задавая бесчисленное множество неожиданных и коварных вопросов. Наконец он притомился и умолк, но еще задолго до этого Эстер уверилась, что армянин всеми способами пытается уличить ее во лжи.
Солнце уже склонилось к закату, когда был отдан приказ остановиться на отдых. Караван-сарай, где Казарьяны собирались провести ночь, представлял собой одноэтажное строение, окруженное просторным двором. Через каждые восемнадцать миль на всех дорогах громадной Оттоманской империи были в обязательном порядке построены эти приюты для усталых путников.
Сердечная встреча, обильная еда, ночлег и безопасность от нападения разбойников были уготованы всем, кого ночь заставала в пути, и никого не гнали прочь, и никому не отказывали в гостеприимстве из-за пустого кошелька.
Эстер спешилась. Один из слуг Казарьяна мгновенно очутился рядом и дал понять жестом, что позаботится о лошади. Очевидно, Карим распорядился, чтобы к Эстер относились как к особо важной персоне.
Эстер огляделась в поисках караван-баши, намереваясь поговорить с ним прямо сейчас и отказаться от подобных привилегий. В конце концов, позаботиться о своей лошади любой путешествующий мужчина должен сам.
Карим и Петри находились неподалеку. По тому, как яростно шевелились их руки, можно было догадаться что они о чем-то спорят, но спор или даже скорее ссора проходила беззвучно.
Взглянув в ее сторону. Карим сразу расцвел в улыбке и опустил руки. Когда Петри сделал то же самое, Эстер посетило неприятное чувство, что именно она была предметом их спора. Покинув сына, Казарьян вошел вместе с Эстер в помещение. В эту ночь Казарьяны были единственными постояльцами караван-сарая. Эстер опустилась на пол в просторной общей комнате, устало прислонилась к глинобитной стене.
Слава богу! Наконец-то она могла расслабиться, закрыть глаза, улететь в мир сна, но сразу же чей-то сапог легонько толкнул ее ногу.
Она открыла глаза. Карим склонился над ней, протягивая блюдо с мелко накрошенным мясом.
– Давай поешь.
– Что это? – подозрительно спросила Эстер, хоть и была очень голодна.
– Баранина.
– Она выглядит сырой.
– Так и есть.
Эстер поставила блюдо на пол, а сама встала.
– От усталости у меня пропал аппетит. Мне надо проверить мою лошадку.
– Ты скоро вернешься?
– Да.
Эстер убедилась, что лошадь устроена в стойле и накормлена. Тогда она вернулась в общую комнату караван-сарая. У входа она столкнулась с Петри, который в очередной раз одарил ее своей белозубой улыбкой.
Его молчание и неизменная улыбчивость начали действовать ей на нервы.
Она снова вышла во двор и решила поискать себе место для ночлега на свежем воздухе. Скамья показалась ей вполне удобным ложем.
Эстер почти тотчас же провалилась в сон. И во сне к ней явился Халид и начал рубить ей пальцы, наказывая за воровство, потом заставил ее открыть рот и высунуть язык, приставил к нему кинжал…
Веселая выдалась ночка! Девушка вся извертелась на холодной твердой скамье, а еще до наступления рассвета ее растолкал Карим. Эстер еле пришла в себя. Она окоченела и мучилась от голода и жажды. Поэтому, когда караван-баши подал ей чашу с вареным рисом, она схватила ее с жадностью, отвернулась и горстями запихала себе в рот все до последнего зернышка.
Карим опять предпочел путешествовать в хвосте каравана рядом с Эстер. Они долго ехали в молчании. Эстер сочла это неудобным и ради приличия она поинтересовалась:
– А кто ведет караван за тебя?
– Мой второй сын Деметрий.
– А где Петри?
– Выполняет мое поручение.
В чем заключается особое поручение, данное отцом сыну, Эстер спросить не решилась.
Где-то близко к полудню из одной из крытых повозок, следующих в середине каравана, раздался истошный вопль. Он буквально потряс застывший полуденный воздух.
Карим пришпорил коня и мгновенно умчался туда, где бушевали страсти.
Когда он возвратился, Эстер осторожно спросила:
– Что-то случилось?
– Я по рассеянности своей кое-что забыл на месте ночлега, – поведал он с мрачным видом. – Мы должны вернуться в караван-сарай.
– Что?!
– Ничего не поделаешь.
– Что может быть такого ценного, ради чего ты готов повернуть обратно?
– Ради забытой поклажи или побрякушек я никогда бы не повернул назад! И сейчас мне не хочется это делать, но… – теперь у караван-баши был виноватый вид, – но жена моя настаивает, чтобы мы вернулись за Кристой. Все же она моя единственная дочь.
12
– Ты забыл в карван-сарае свою распроклятую девчонку? – взвизгнула Эстер в злобе, не позаботившись понизить голос, как делала это раньше, стараясь говорить как мужчина.
Карим развел руками. По его невозмутимому лицу нельзя было догадаться, заметил ли он очередную прореху в ее маскировке.
– Неожиданное случается время от времени, но нам, армянам, выпал самый злосчастный жребий…
– Притягивать к себе все беды, – закончила за него фразу Эстер. За короткое время знакомства ей уже успели осточертеть эти несчастные, хоть и вполне преуспевающие армяне.
– Воистину так! – кивнул Карим Казарьян.
– Пошли Петри за Кристой, – предложила Эстер. – Мы подождем здесь.
– Петри отсутствует.
– Тогда Деметрия!
– Мы возвращаемся в караван-сарай, – твердо заявил Карим, – и там останемся на ночь. Утром мы снова отправимся в путь. Что мы теряем? Всего лишь один день.
– Для меня было несказанным удовольствием повстречаться с вами, – сказала Эстер, трогаясь с места. – Прощайте, я продолжу свой путь.
– В одиночестве? – Карим догнал ее и схватился за поводья черной кобылки. – Прошу тебя, не вздумай этого делать.
– Почему?
– Это очень опасно. Разбойники могут убить тебя, могут ограбить.
– А у меня и нет ничего. – Эстер оттолкнула его цепляющуюся за поводья руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39