Вновь повернув ее к себе, Халид залюбовался тем, как старинное украшение преобразило его юную жену. Желание еще сильнее разгорелось в нем.
– Мы говорили о священнике… – начала было Эстер, но смолкла. Близость его тела мгновенно возбудила ее.
Халид расстегнул мелкие пуговички на ее кафтане, и одеяние послушно спало с ее плеч. Обнаженная, она предстала перед ним во всем великолепии своей естественной красоты. Грива волос цвета благородной меди, доходящая до бедер, да золотое ожерелье ничуть не скрывали, а лишь подчеркивали торжество ее наготы.
– Ты похожа на языческую богиню, – с восхищением произнес Халид. Его голубые глаза светились страстью.
Эстер уже знала, что предвещают эти огоньки в его взгляде.
– Но ведь еще не стемнело, – тихо напомнила она.
– Темнота нам вовсе не нужна.
Он поцелуями изгнал из нее робость. Все мысли о священнике враз улетучились из ее головки. Она обвила его шею руками, сама прижалась к нему, и в каждый свой поцелуй вкладывала ответную страсть.
Расставшись с губами, Халид покрыл поцелуями ее шейку, потом принялся ласкать грудь, доставляя Эстер невообразимое наслаждение.
Неожиданно Халид опустился на колени. Его язык оставил влажную дорожку на ее округлом животе, потом проник в самое интимное место.
Эстер ахнула и попыталась вырваться, но руки его плотно обхватили ее ягодицы и не отпускали от себя, пока она трепетала от этой откровенной чувственной ласки.
– Я должен познать каждую клеточку, каждую частичку твоей плоти, – шептал Халид, и она таяла в его руках.
Эстер извивалась в его объятиях, корчилась, будто брошенная в огонь, тело ее трепетало и стремилось к утолению любовной жажды. Не об этих ли странных ощущениях поведала ей когда-то Эйприл? Но спустя мгновение Эстер уже напрочь забыла о своей кузине.
Халид ритмично двигал языком в самом средоточии ее женственности. Это походило на изощренную пытку, но палач вместо мук доставлял ей невероятное наслаждение. Он лизал и покусывал чувствительный бугорок, в то время как его пальцы продолжали игру с ее грудями.
Эстер почувствовала, как изошла влагой, словно внутри ее что-то расплавилось. Она издала гортанный крик, вкладывая в него то удовольствие, что волнами – одна за другой – накатывало на нее.
Халид опустил обессилевшую жену на ковер и вновь покрыл все ее тело поцелуями. Не имея терпения, чтобы добраться до кровати, он перевернул Эстер на живот и запечатлел по поцелую на округлых ягодицах.
– Встань на колени, – прошептал он, спуская шаровары.
Эстер послушно подчинялась ему, словно безвольная кукла. Халид овладел ею, стремясь удовлетворить свое желание и доставить ей тоже чувственное наслаждение. Сначала он двигался осторожно, но потом страсть ослепила его, и он отдался на волю своих мужских инстинктов. Он глубоко проникал в нее, их сладострастные стоны сливались воедино, как и их разгоряченные тела. Они одновременно достигли самого пика наслаждения и рухнули на ковер, испытывая необыкновенное удовлетворение.
Халид не отпускал Эстер от себя. Он начал с нежностью поглаживать ее личико. Оно было мокро от слез.
– Я сделал тебе больно? – встревожился он.
– Нет, но без благословения священника… Халид перевернул ее на спину и пригвоздил к ковру. Она лежала навзничь, беспомощная, дрожащая, прекрасная и желанная.
– Ты моя жена, – жарко выдохнул он в лицо Эстер, раздвинул ей ноги и опять вошел в нее.
Он начал двигаться нарочито медленно, сдерживая себя, возбуждая и дразня ее. Распаленная страстью, она жаждала сильных, частых толчков, а он проникал в нее мягко, неторопливо и тотчас отступал назад, обманывая ее ожидания.
– Скажи, что ты моя жена, – попросил он, – и я дам тебе все, что пожелаешь.
Глаза Эстер были затуманены страстью.
– Я твоя жена, – выдохнула она.
Халид перестал сдерживаться. Снова и снова он погружался в манящую бездну женственности. Словно дикое животное, Эстер встречала каждое его могучее проникновение ответным изгибом тела, стремясь к нему навстречу.
Их крики слились воедино и одновременно стихли. Некоторое время они пролежали в полной прострации. Затем Халид пододвинулся к ней, она – к Халиду, их руки переплелись, и они забылись сном прямо на ковре.
15
- Халид! Просыпайся!
Халид промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на живот.
– Проснись, я сказала! – От пронзительного голоса свербило в ушах.
Балансируя между явью и сном, Халид был застигнут жутким кошмаром. Его милая юная жена каким-то непостижимым образом превратилась в его сварливую матушку. И еще хуже – постель вдруг стала твердой, как пол.
– Проснись, ты! – Михрима пнула ногой обнаженное тело сына.
Халид рывком приподнялся и огляделся, не понимая, в чем дело. Он вспомнил, как накануне они с женой занимались любовью. Слава аллаху, ему только приснилось, что жена его стала такой же злобной, как его матушка.
– Почему ты спишь на полу? – спросила Михрима.
– Ты разбудила меня только для того, чтобы это спросить? – вопросом на вопрос ответил Халид и тут же осознал, что гол, как Адам, а его мужское естество победоносно торчит.
Скрывая под грубостью свою растерянность, он рявкнул:
– Чего тебе надо?
Михрима усмехнулась. Ей нравилось ставить людей – даже собственного сына – в неудобное положение.
– Где твоя супруга?
Халид понял, что мать задает вопрос неспроста. Ей известно что-то такое, что он еще не знает.
– Если это игра в угадайку, то я сдаюсь. Где она?
– Непобедимый и наводящий ужас Пес Султана неспособен углядеть за своей юной женушкой, – издевалась Михрима.
– Я не в настроении выслушивать твои злобные выпады. Говори то, что хотела сказать, и уходи!
– Маленькая дикарка уже привила тебе свои дурные манеры, – усмехнулась Михрима.
– Мать, прекрати! – В голосе Халида звучало грозное предупреждение.
– Твоя жена в паре с твоей сестричкой по пути в конюшню. Я пыталась их задержать, но они не послушались меня.
Несмотря на наготу, Халид мгновенно выпрямился во весь рост. Он торопливо натянул шаровары, сунул ноги в сапоги, схватил рубаху и был таков.
– Если твоя жена была бы там, где ей следует быть, твой петушок давно бы отдыхал в покое, – проговорила Михрима, поспешая шага на два позади сына.
Халид вспыхнул до корней волос.
– О аллах! Огради меня от злобных глупых старух! – бормотал он на ходу, а Михрима, несмотря на возраст и притворные немочи, не отставала, наступая ему на пятки. Она никак не хотела упустить зрелище, когда ее сын примется наконец учить уму-разуму английскую гадюку. Сейчас, наверное, он изобьет ее до полусмерти.
– Эстер! – громовым голосом позвал Халид, вышагивая вдоль стойл.
Эстер и Тинна разом обернулись. Улыбки на их лицах померкли, как только они разглядели выражение лица обладателя конюшен. Но Эстер увидела кое-что еще. За спиной Халида маячила Михрима, которая так и светилась торжеством. Лучший вид обороны – атака, и Эстер очертя голову рванулась в бой.
– Все, что наговорила твоя мать, – сплошная ложь, – заявила Эстер.
Халид схватил жену за плечо и встряхнул так, что она чуть не откусила себе язык.
– Я не разрешал тебе ездить верхом! Куда ты собралась?
После встряски Эстер с трудом привела мозги в прежний боевой порядок.
– Никуда, мой господин!
– Тогда зачем ты здесь?
– Я привела твою сестру познакомиться с моей подружкой – черной кобылкой.
– Ты лжешь!
– Она говорит правду, – вмешалась Тинна. – Я заверила ее, что ты не будешь сердиться.
– Тебя никто не спрашивает! – огрызнулся Халид, но тон его смягчился, когда он обратился к жене: – Верховая езда неподходящее занятие для женщины, – начал он, но сбился в смущении, когда в его памяти всплыли некоторые события прошлой ночи.
– А мне казалось, что женщина может стать лихой наездницей в определенных обстоятельствах, – с невинным видом заявила Эстер. – Кстати, ты не запрещал мне навещать мою спутницу в скитаниях по караванным дорогам.
– Да, я не возражаю, но только с подобающим эскортом. Моя сестра вряд ли подходит на эту роль. А что совсем плохо – лицо твое открыто. Когда ты наконец усвоишь, что жена принца должна носить чадру?
Эстер тотчас потянулась за своим покровом.
– Клянусь, господин, из спальни я выходила под чадрой, а ты…
Опасаясь, что Эстер скажет лишнее, Халид нежно прикрыл ладонью ее рот и произнес со значением:
– Ты была мне очень нужна утром.
– Зачем?
– Чтобы утихомирить его петушка! – ответила за сына Михрима.
Эстер залилась краской. Халид погладил ее побагровевшую щечку.
– Какого петушка? – осведомилась Тинна.
– Не твоего ума дело, – зашипела на нее мать. Эстер отбросила от своего лица руку Халида.
– Я не шлюха, чтобы быть твоей подстилкой, как только тебе захочется облегчиться.
Пожар от испытываемого ею стыда все ярче разгорался на щеках Эстер. Как он мог упоминать об этом – их сугубо личном – в присутствии своей матери?
– Где Омар? – рявкнул Халид, взбешенный тем, что мать стала свидетельницей его размолвки с женой. – Если б этот лентяй исправно выполнял свою работу, подобного казуса не возникло бы.
– Не вмешивай сюда Омара, – посоветовала Эстер.
Превозмогая желание удушить любимую жену тут же на месте, Халид в уме просчитал до десяти. Последнее время он что-то слишком часто прибегал к этому методу подавления вспышек гнева. Вступать с женой в спор было бесполезно, особенно на глазах Михримы. Вот когда они останутся наедине с Эстер, он выставит ей ультиматум. В который уже раз.
– Вернемся в спальню и позавтракаем, – предложил Халид, надеясь заключить перемирие. – Там мы все спокойно обсудим.
– Я уже ела, – сообщила Эстер, пряча лицо под чадрой. Но ее упрямый носик все-таки торчал наружу.
– Тогда ты составишь мне компанию, – сурово сказал Халид.
Ее обидело то, что он распоряжается ею при матери.
– Хорошо, – произнесла, вернее прошипела, Эстер. Вот когда они останутся наедине с Халидом, она выставит ему ультиматум. В который уже раз.
Пройдя мимо него с гордо вскинутой головой, Эстер проследовала к выходу из конюшни. Халид не мог оторвать взгляда от ее покачивающихся бедер. Михрима и Тинна замыкали процессию. Резкий смех Михримы, возникший неизвестно по какому поводу, одинаково раздражал и принца и принцессу.
– Мама, пожалуйста… – умоляла Тинна.
– Не смей указывать матери, что ей делать, – оборвала ее Михрима и добавила во всеуслышание: – Это создание исключительно плохо влияет на тебя.
От дома к ним спешила испуганная служанка.
– Омар не может выполнять свои обязанности сегодня. Бедняга лежит при смерти.
Откинув чадру, Эстер устремилась в крохотную комнатку евнуха. За ней последовали остальные. В комнатке стало тесно.
На Омара было страшно смотреть. Лицо его отекло, глаза превратились в узкие щелочки, красная сыпь покрывала его лицо, шею, руки.
– Чума! – вскричала Михрима и заслонила собой дочь.
Ничуть не испуганная, Эстер приблизилась к больному и склонилась над ним. После внимательного осмотра она уверенно заявила:
– У Омара обыкновенная крапивница, которая не заразна и не смертельна.
– Откуда ты знаешь?
– Мой брат мучился точно так же, наевшись как-то ягод.
Далеко не убежденный ее заключением, Халид обратился к евнуху:
– Ты ел ягоды?
– Нет, яичные белки… – простонал евнух еле слышно.
Халид медленно повернулся к жене. Ярость, клокотавшая в нем, отразилась на его лице.
– Клянусь, я ничего не знала, – лепетала Эстер, отступая от возникшего перед нею зверя в образе человеческом.
– Я предупреждал, что брезговать тем, что посылает нам аллах, – большой грех.
Он протянул к ней руку, Эстер увернулась и, взвизгнув от ужаса, выскочила из комнаты. Халид устремился в погоню.
– Стой! – крикнул он.
Она не подчинилась.
Огибая угол, Эстер врезалась со всей силы в Абдуллу. Словно мячик отлетела она от могучего воина и распласталась на каменном полу. Халид склонился над ней.
– Ты сильно ударилась?
– Почему эта чертова скала всегда попадается у меня на пути?
С помощью Халида она встала на ноги. Тут только Халид заметил, что вместе с Абдуллой явился посланец султана. Он вручил принцу свиток.
Халид пробежал глазами сообщение и тотчас обратился в хищника, готового к прыжку.
– На Мурада вновь совершено покушение, – коротко бросил он.
Михрима как раз вовремя очутилась поблизости, чтобы расслышать его слова. Она не преминула ехидно заметить:
– Если бы ты искал убийцу не между ног своей дикарки, а там, где он действительно устроил свое логово, то жизнь твоего кузена была бы вне опасности.
Понимая, что на этот раз мать права, Халид сурово глянул на Эстер. Он не знал, как ему быть. С одной стороны, он должен был немедленно прибыть в Топкапи, но с болезнью Омара принц лишился единственного слуги, кто хоть как-то мог проследить за Эстер. Хотя Халид был убежден, что она больше не сбежит, неугомонный характер мог ввергнуть его жену в очередные неприятности.
– Почему ты на меня так смотришь? – воскликнула Эстер. – Не я покушалась на твоего кузена и не я отравила Омара.
– Езжай в Топкапи, сынок, – сказала Михрима примирительно, догадываясь о мучившей его дилемме. – Я возьму Тинну и эту с собой на базар. Она еще ни разу ведь там не бывала.
Халид поклонился, как положено, матери, затем обратился к жене со словами:
– Слушайся мою мать во всем. Ты поняла? Эстер перевела взгляд со свекрови на мужа, который выглядел явно озабоченным.
– Поняла, не тревожься обо мне. Халид отдал распоряжение Абдулле:
– Принеси кошелек с золотом из моей спальни. Посещение базара без денег – пустая трата времени.
Эстер поблагодарила мужа признательной улыбкой. У нее никогда раньше не было на руках своих денег. Очевидно, муж вспомнил об этом и решил сделать ей приятное.
– Отдай кошелек мне, – потребовала Михрима у вернувшегося с деньгами Абдуллы. – Эта их потеряет.
– Моя жена будет держать при себе свое золото и "потратит его по своему усмотрению, – сказал Халид, протягивая кошелек Эстер.
Пару часов спустя трое занавешенных носилок, которые несли рабы Михримы, а охраняли восемь конных телохранителей, остановились на узкой многолюдной улочке неподалеку от базара. Облаченные в яркие кафтаны и цветные шаровары, кутаясь в шелковые плащи с тонкой меховой опушкой, из затемненных носилок явились на свет Михрима и Тинна. Эстер предпочла же темные тона. Из-под черной плотной чадры не проглядывали даже ее глаза. Кошелек с золотыми монетами она сжимала в руке так, как будто это была корона Англии.
Михрима заставила Эстер надеть фериду – тяжелый черный покров. Жаркие дебаты возникли по этому поводу, и Михрима праздновала победу. Никто уже не сможет заглянуть в глаза жены ее сына. Кроме того, черный саван не позволит «этой» даже поглазеть на какого-нибудь мужчину. А если она все-таки позволит себе нарушить этикет, то об этом никто не догадается.
– Я чувствую себя покойником, вышедшим из гроба, – сетовала Эстер. – Я все же не могу взять в толк, почему надо скрывать лицо.
– Обычай требует, чтобы ты носила фериду, – сказала Михрима. О аллах, вознагради ее за терпение. У Михримы уже голова пошла кругом от бесконечных возражений и нытья невестки.
– Глупый обычай, если вы хотите знать, – послышалось бормотание под чадрой.
– А тебя никто об этом не спрашивает, – злорадствовала Михрима.
Эстер притворилась, что ничего не видит под плотным покрывалом, и нарочно столкнулась со свекровью. Тинна хихикнула. На какой-то момент молодое поколение объединилось против представительницы старого. Для Эстер это был отрадный факт.
– Почему ни Тинна, ни ты не напялили эту противную… как ее?
– Фериду, – подсказала Тинна.
– Может, займемся покупками? – спросила Михрима. – Или ты намерена и дальше препираться? Эстер сдалась.
– Давайте смотреть и покупать. – В ней проснулся зуд, свойственный всем женщинам при виде лавок, полных товаров.
В окружении телохранителей Михрима повела свой маленький отряд на штурм богатств восточного базара.
При первом же взгляде на торговую площадь у Эстер перехватило дыхание. Пестрота зрелища и какофония звуков ошеломили ее. Сотни людей, разнообразно одетых, говорили одновременно, и чаще всего на разных языках. За исключением закутанных в белое и в черное женщин, все остальное на этом базаре переливалось всеми цветами радуги. Ведя замкнутую жизнь, Эстер никогда прежде не наблюдала такого скопления людей. Сама мысль о том, что ей надо вступить в этот людской водоворот, привела ее в ужас.
Заметив растерянность невестки, Михрима злорадно усмехнулась. Жестом она приказала Тинне держаться плотнее к чужестранке, а сама заняла точно такую же позицию с другого бока. Халид никогда не простит даже собственную мать, если с его женой что-то случится или она затеряется в толпе.
Хоть и небольшие, но все-таки некие преимущества у этой троицы были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39