И мгновенно высветилось будущее, озаренное вспышками двух чувственных молний. Изящные чужестранки олицетворяли прорыв из недуга, превращение игрушечной любви в плотскую, переход от поклонения Барби к наслаждению ею. Иными словами – возможность стать полноценным мужчиной.
Желание девушек остаться в Соединенных Штатах (а также сохранить круглосуточные курортные удобства в многоэтажном доме) было так велико, что они не сразу, но откликнулись на весьма странное предложение. Перекраситься в блондинок не проблема – Клэпли прислал флакон фирменной краски с самолично выбранным оттенком. А вот операция (чтобы грудь стала соответствующего размера) повергла девушек в некоторый трепет.
– Абсолютно не о чем волноваться, – убеждал Клэпли. – Американские врачи – лучшие в мире!
В конце концов Катя и Тиш поддались уговорам, обману, лести и подачкам энергичного молодого хозяина. А Клэпли неослабно следил за изменениями, за каждой косметической мелочью, приближавшей его к мечте о собственных живых Барби. Теперь уже недолго осталось!
Он сидел во главе обеденного стола, потягивал «Шардоне» и, лучезарно улыбаясь, наблюдал, как Катя и Тиш жадно вгрызаются в жареные голубиные тушки. «Наверное, Палмер Стоут сумеет оценить мою затею. Не терпится увидеть его физиономию, когда я познакомлю его с девочками», – радостно думал Клэпли. Наверняка Стоут, как все, кто в последнее время видел Катю и Тиш, пригнется и зашепчет: «Ух ты, Боб! Они двойняшки?» А он, Роберт Клэпли, как обычно, ответит:
Нет, но скоро ими станут.
Твилли Спри спал, когда дом Векера Дарби взорвался и сгорел. Через два дня Твилли увидит фотографии в газете и уснет также крепко, как той ночью. «Справедливость, – скажет он Макгуину, положившему морду ему на колени. – Справедливость, малыш, только и всего». Пес тоже будет спать хорошо.
Векер Дарби вошел в их жизнь, когда они остановились в кустах пальметто на обочине грязной дороги неподалеку от Золфо-Спрингс. Близилась полночь. Твилли поймал себя на том, что думает о Дезирате Стоут: наверное, уже дома в Форт-Лодердейле со своим никудышным придурком мужем. Твилли сидел в арендованной машине, с пустой коробкой из-под пиццы на коленях. Макгуин тоже покончил с ужином – четыре плошки, с горкой наполненные лучшим сухим кормом; Дези строго-настрого наказала, какой марки покупать еду. «Так велел ветеринар», – сказала она. Естественно, Макгуин все заглотнул примерно за четырнадцать секунд. Потом Твилли приготовил мясные подушечки, куда спрятал антибиотик, и пес с готовностью их проглотил.
По радио играла группа «Дерек и Домино», Твилли прибавил звук и не слышал, как подъехал самосвал Векера Дарби. Заметить его было нельзя, поскольку Дарби ехал с погашенными фарами. Твилли отбивал ритм по коробке от пиццы и раздумывал, не поспешил ли, отвезя миссис Стоут в Бронсон. Нет, в полицию она не бросится, в этом он был твердо уверен. Но Твилли вроде как скучал по ней, и это тревожило. С ней было хорошо, и она так мило смеялась. Пес – классный парень, но с ним не так душевно, как с Дези.
Интересно, увидимся ли мы еще когда? подумал Твилли.
Песня закончилась, он выключил приемник и услышал неподалеку специфический шум работающего самосвала. Макгуин поднял громадную башку и гавкнул.
– Тихо! – прошептал Твилли.
Он выскользнул из машины, обогнул кустарник и четко увидел, чем занимается водитель самосвала: кузов поднялся, и по мшистому откосу к берегу Пис-ривер, где Твилли надеялся провести спокойную ночь, покатились, кувыркаясь, разнообразные бочки, бочонки, канистры и бачки.
Водитель, чье имя Твилли узнает лишь из газет, даже не смотрел на творение рук своих. Привалившись к крылу грузовика и покуривая сигарету, он ждал, когда весь груз ссыплется по склону. Потом опустил кузов, забрался в кабину и проехал пять миль к своему дому. Векер Дарби еще принимал душ, когда Твилли замкнул зажигание и отогнал самосвал обратно к реке, чтобы снова загрузить бочками, бочонками, канистрами и бачками. Когда через два часа Твилли вернулся, Векер Дарби почивал в любимом виниловом кресле перед мерцающим телевизором, включенным на канале «Плейбой», а у его ног стояло шесть пустых пивных банок.
Дарби не слышал и не видел, как некто, облаченный в его же канареечно-желтый защитный костюм (Векер почти никогда его не надевал, но исправно возил под сиденьем на случай встречи с инспектором Агентства охраны окружающей среды), взломал окно спальни, разрезал сетку от насекомых и просунул в дом кусок пластиковой водосточной трубы.
Векер Дарби спал все полтора часа, пока из бочек, бочонков, канистр и бачков в дом переливалось примерно 197 галлонов ядовитых и воспламеняющихся жидкостей. В результате ингредиентами токсичного супа стали ксилол, бензилфитлат, метанол, толуол, этилбензол, этиленовый окисел и обычный формальдегид, каждый из которых надолго загубил бы реку. Жилищу грозила равная опасность, но результат оказался гораздо зрелищнее.
Наконец ядовитые пары пробудили Векера Дарби. Заходясь кашлем, он сообразил: что-то не так. Дарби вскочил и решил выйти из дома, но сначала опорожнить раздувшийся от пива мочевой пузырь. Вероятно, он бы уцелел в коротком походе до ванной, если б по дурной и безмозглой привычке не закурил по пути сигарету.
Фотография в «Ньюс-Пресс» безжалостно запечатлела сгоревший до основания дом Векера Дарби. Он жил один в нескольких милях от Форт-Майерс в местечке, где некогда была апельсиновая роща, а потому никто не знал о пожаре, пока его не заметил пилот коммерческой авиалинии. Когда прибыли пожарные, даже от самосвала жертвы остался лишь остов. В газетной заметке сообщалось, что Векер Дарби, будучи владельцем частной фирмы по вывозу промышленных отходов, обслуживал клиентов от Сарасоты до Неаполя. Там же рассказывалось, что однажды покойный мистер Дарби был оштрафован на 275 долларов за незаконный выброс шприцев, хирургических повязок и других заразных больничных отходов в общественную помойку на задах детского сада в Кейп-Корал.
Твилли прочел заметку в телефонной будке в Семинол-Индиан у въезда на автомагистраль, известную как «Аллигаторова Аллея». Он дожидался оговоренного с Дези времени звонка. Она взяла трубку на втором гудке.
– Твилли?
Дези впервые назвала его по имени, и это было до странного приятно.
– Да, это я. Говорить можете?
– Недолго.
– Вы передали мужу условия?
– Да.
– И что?
– Он не поверил.
– Чему? Что я убью его собаку?
Дези глубоко вздохнула.
– Твилли, он не верит, что собака у вас. Не верит, что меня похищали. Он даже не верит, что вы существуете. Думает, я сбрендила и все выдумала.
– Бросьте.
– У нас была жуткая сцена. Он хочет, чтобы я показалась психиатру.
– Но ведь собака-то пропала! Что он об этом говорит?
– Считает, я отвезла Магарыча к моей матери.
– Да зачем?
– В Джорджию.
– Вы вышли замуж за болвана.
– Больше не могу говорить.
– Я перезвоню через два дня. А пока посоветуйте мужу проверять корреспонденцию «Федерал Экспресс».
– О господи! Что вы еще затеваете?
– Заставлю его поверить, – ответил Твилли.
8
Дезирата Брок родилась в Мемфисе, а выросла в Атланте. Мать была педиатром, отец работал механиком в авиакомпании «Дельта». Дези собиралась стать учительницей и занималась в университете штата Джорджия, но на последнем курсе все спутала ее помолвка с профессиональным баскетболистом по имени Горбак Дидовлич. Росту него был чуть за семь футов, и он совсем не говорил по-английски.
В НБА его называли Дидо, он был новым дублером центрового в команде «Ястребы Атланты». Дидо углядел Дези на теннисном корте и попросил тренера взять у нее номер телефона. Ему хватило сообразительности привести с собой на первые два свидания переводчика с сербско-хорватского, но на третье он явился в квартиру Дези один. Они поужинали в ресторане, потом отправились в клуб. Дидо оказался на удивление говорливым, и хотя Дези не понимала ни слова, но угадывала в непостижимых монологах с обилием согласных милое простодушие чужестранца. И то был не последний случай, когда она неверно поняла мужчину.
В начале второго ночи Дези постучала пальцем по циферблату наручных часов в знак того, что пора уходить. Дидо проводил ее домой до дверей и нежно поцеловал в маковку – единственное место, до которого мог дотронуться губами, не опускаясь на колено. Потом он положил ей на плечи огромные красивые руки и заговорил, негромко и страстно. Усталая Дези кивала, улыбалась ласково и бормотала расхожие фразы: «Очень мило. Я вас понимаю». Но оказалось, она не уловила нити рассуждений Дидо, ибо на следующее утро ей доставили обручальное кольцо с большим бриллиантом. Его сопровождала записка; точнее, две записки: одна собственноручно нацарапанная Дидо карандашом на листке с логотипом «Рибок», и другая – со старательно выполненным переводом: «Я так очень счастливый, что вы стать моя жена. Наша жизнь вместе будет полной многих веселий и радостей. Спасибо много раз, что сказали «да». С верной любовью, Горбак».
Дези ошеломило известие о предложении выйти замуж, но еще больше поразило, что она, оказывается, его приняла. Дидо уверял, что все так и было, и она поверила ему на слово. Получилось невероятно забавно, как в комедии положений, но романтично. Дези бросила учебу, полагая, что теперь станет сопровождать новоиспеченного жениха в поездках команды. Она представляла, как это будет здорово: путешествовать с Дидо по стране, увидеть самые крупные города; особенно ей не терпелось побывать в Нью-Йорке, Бостоне и Чикаго. Но Дидо объяснил через сербского переводчика («Ястребы» оплачивали услуги толмача на полный рабочий день), что женам и подругам не разрешается ездить с баскетболистами. Однако он станет «очень сильно счастливый», если она будет приходить на все домашние матчи в Атланте. «Так лучше, – добавил переводчик. – К тому же вы сможете продолжить учебу и принарядиться». Дези была не до конца уверена, что Дидо так сказал, но передала через переводчика: она подумает.
Первая игра, на которую пришла Дези, получилась классной. Кажется, в январе 1988 года. Некоторое время Дези хранила корешок билета в старинной шкатулке для шитья. «Ястребы» победили «Чикагских быков» – 107:103. Дидо играл большую часть третьей четверти и блокировал четыре броска. Дези получила место в секторе возле площадки, где сидели жены и подруги других игроков. Почти все, как она, молодые и весьма привлекательные. В перерывах женщины хохотали и сплетничали. Дези не следила за профессиональным баскетболом и не знала, насколько выгодным стал этот спорт. Одна ястребиная жена показала на преждевременно облысевшего игрока чикагской команды, отрабатывавшего броски, и сообщила, что в год он получает более 5 миллионов долларов, не считая премиальных. Дези изумилась. Она вслух подумала, сколько же зарабатывает Дидо, и другая ястребиная жена, помнившая ставки всех игроков, с удовольствием ей поведала. Сумма была потрясающей – и для двадцатидвухлетнего парня, и для кого угодно. Дези произвела в голове подсчет: выходило, что за игру Дидо зарабатывает 10 500 долларов.
– Вот на такое колечко, – сказала ястребиная жена, подняв левую руку Дези, – ему нужно поработать один вечер. И то если брать в розничной продаже.
Дези на учебу не вернулась. Дидо снял ей квартиру попросторнее в районе Бакхед, купил «понтиак-файрбёрд» с откидным верхом (два вечера трудов, по меньшей мере) и организовал частные уроки тенниса в близлежащем загородном клубе. Обувь бесплатно поставляла фирма «Рибок».
Помолвка продлилась три месяца без одного дня. Все закончилось, когда Дези вдруг вздумалось слетать к Дидо на игру в Детройт и сделать ему сюрприз на день рождения. Она постучала в дверь его номера в отеле «Риц-Карлтон», и ей открыла жгучая брюнетка, на которой из одежды были только хромированные серьги-обручи и обтягивающие шорты. На левой груди женщины был вытатуирован ухмыляющийся череп в ковбойской шляпе.
Гологрудая оказалась исполнительницей экзотических танцев, которая вдобавок к английскому бегло говорила на сербско-хорватском. Кто-то из игроков «Пистонов» познакомил ее с Дидо на холостяцкой вечеринке. Дожидаясь возвращения жениха с игры, Дези поддерживала с девушкой вежливую беседу. К сожалению, Дидо отпустил переводчика домой пораньше, рассудив, что в нем нет необходимости, когда имеется двуязычная стриптизерша, и потому не смог уразуметь возбужденного выступления Дези. Собственно, ее настроение перевода не требовало: Дидо сообразил, что Дези гневается, еще до того, как она спустила в унитаз обручальное кольцо с бриллиантом.
По возвращении в Атланту Дидо пытался помириться, но Дези отказывалась с ним встречаться. Она оставила квартиру в Бакхеде и переехала к родителям. Как-то раз Дидо появился около их дома, и Дези облила его из садового шланга. Отставка повергла Дидо в хандру, которая заметно отразилась на его и без того уже слабых выступлениях на баскетбольной площадке. В один злосчастный вечер, когда Дидо заменял свалившегося в гриппе Мозеса Малона, он набрал лишь три очка, сделал один подбор у кольца, пять передач и был удален в середине третьей четверти. На следующий день его перепродали команде «Воители Золотого Штата». Дези больше никогда его не видела, даже по телевизору.
«Да найдешь ты себе кого-нибудь, – утешала мать. – Первый блин комом».
Но испечь хороший блин все не получалось. Дези перевалило за двадцать пять, она еще трижды была помолвлена, но замуж так и не вышла. Два раза Дези по-мирному возвращала кольца, а третье оставила. Его преподнес жених по имени Эндрю Бек, в которого она чуть не влюбилась. Он снимал рекламные ролики для кандидатов в политических кампаниях, но в душе был художником. Долгие годы он серьезно занимался живописью и ваянием, почти голодал. Затем попал на телевидение и обрел достаток, как и все Дезины женихи. Она говорила себе, что это просто совпадение, но понимала – дело в другом. Так или иначе, она сильно привязалась к Эндрю – мечтательной, творческой и отстраненной натуре. Его легкая таинственность пленила Дези, чего не бывало прежде. Эндрю терпеть не мог политиков, ненавидел вообще всех сенаторов и конгрессменов, которые не жалели денег за его умение создать им образ. Дези восхищалась Эндрю за его ненависть к своей работе – только высокопринципиальный человек мог вот так прямо заявить, что растрачивает богом данный талант на мелкое жульничество, создавая тридцатисекундный ролик политической рекламы.
У похвальной прямоты Эндрю Бека была и обратная сторона – он часто погружался в мрачную задумчивость и депрессию. В том, что произошло дальше, Дези винила себя. Она уговорила Эндрю показаться психологу, а тот велел ему поискать способ для высвобождения внутреннего источника тревоги. Эндрю выбрал пирсинг и усердно принялся увечить себя. Начал он с трех дырочек в каждой мочке, но быстро перешел к бровям, щеке и ноздрям. На этом он не остановился. Эндрю носил колечки и вставки, изготовленные лишь из высокопробного серебра, и вскоре так продырявился, что услуги авиалиний стали ему недоступны, поскольку он не мог пройти раму металлоискателя. С каждым новым проколом Эндрю обретал все более причудливый вид, но это нимало не беспокоило клиентов-политиков; его профессиональные услуги пользовались спросом, как никогда. Дези же с трудом переносила наружность жениха. Она лелеяла надежду, что это лишь проходной этап, даже когда Эндрю проколол язык и украсил его крючком на крупную рыбу. Дези оценила символизм, но от поцелуев уклонялась. И вообще, секс с Эндрю стал весьма затруднителен, поскольку его побрякушки карябали и кололи Дези в самые неподходящие моменты.
Но все же Эндрю ей нравился, и она старалась приспособиться до тех пор, пока однажды жених не явился с мошонкой, проколотой миниатюрной стрелой Купидона в четырнадцать каратов. Вот тут Дези поняла, что отношения не сохранить, и переехала к родителям. Обручальное кольцо она оставила у себя не из сентиментальности, а из опасения, что Эндрю Бек его куда-нибудь присобачит.
И недели не прошло, как Дези позвонил Палмер Стоут. До этого они встречались только раз в студии Эндрю, когда шел монтаж ролика. Эндрю отсматривал варианты рекламы Дика Артемуса, баллотировавшегося в губернаторы Флориды. Палмер сопровождал Артемуса в Атланту и тоже смотрел на экран, где крутился ролик «Голосуйте за Дика!» Дези находилась рядом, чтобы Эндрю, ненавидевший Артемуса, как-нибудь его не оскорбил и не профукал контракт на 175 000 долларов.
Стоут пытался заигрывать с Дези, пока она прямо не сказала, что помолвлена с Эндрю. Стоут рассыпался в извинениях и больше не произнес ни слова, но весь день не сводил с Дези глаз. Для нее осталось загадкой, откуда Палмер так быстро узнал о ее разрыве с Эндрю;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Желание девушек остаться в Соединенных Штатах (а также сохранить круглосуточные курортные удобства в многоэтажном доме) было так велико, что они не сразу, но откликнулись на весьма странное предложение. Перекраситься в блондинок не проблема – Клэпли прислал флакон фирменной краски с самолично выбранным оттенком. А вот операция (чтобы грудь стала соответствующего размера) повергла девушек в некоторый трепет.
– Абсолютно не о чем волноваться, – убеждал Клэпли. – Американские врачи – лучшие в мире!
В конце концов Катя и Тиш поддались уговорам, обману, лести и подачкам энергичного молодого хозяина. А Клэпли неослабно следил за изменениями, за каждой косметической мелочью, приближавшей его к мечте о собственных живых Барби. Теперь уже недолго осталось!
Он сидел во главе обеденного стола, потягивал «Шардоне» и, лучезарно улыбаясь, наблюдал, как Катя и Тиш жадно вгрызаются в жареные голубиные тушки. «Наверное, Палмер Стоут сумеет оценить мою затею. Не терпится увидеть его физиономию, когда я познакомлю его с девочками», – радостно думал Клэпли. Наверняка Стоут, как все, кто в последнее время видел Катю и Тиш, пригнется и зашепчет: «Ух ты, Боб! Они двойняшки?» А он, Роберт Клэпли, как обычно, ответит:
Нет, но скоро ими станут.
Твилли Спри спал, когда дом Векера Дарби взорвался и сгорел. Через два дня Твилли увидит фотографии в газете и уснет также крепко, как той ночью. «Справедливость, – скажет он Макгуину, положившему морду ему на колени. – Справедливость, малыш, только и всего». Пес тоже будет спать хорошо.
Векер Дарби вошел в их жизнь, когда они остановились в кустах пальметто на обочине грязной дороги неподалеку от Золфо-Спрингс. Близилась полночь. Твилли поймал себя на том, что думает о Дезирате Стоут: наверное, уже дома в Форт-Лодердейле со своим никудышным придурком мужем. Твилли сидел в арендованной машине, с пустой коробкой из-под пиццы на коленях. Макгуин тоже покончил с ужином – четыре плошки, с горкой наполненные лучшим сухим кормом; Дези строго-настрого наказала, какой марки покупать еду. «Так велел ветеринар», – сказала она. Естественно, Макгуин все заглотнул примерно за четырнадцать секунд. Потом Твилли приготовил мясные подушечки, куда спрятал антибиотик, и пес с готовностью их проглотил.
По радио играла группа «Дерек и Домино», Твилли прибавил звук и не слышал, как подъехал самосвал Векера Дарби. Заметить его было нельзя, поскольку Дарби ехал с погашенными фарами. Твилли отбивал ритм по коробке от пиццы и раздумывал, не поспешил ли, отвезя миссис Стоут в Бронсон. Нет, в полицию она не бросится, в этом он был твердо уверен. Но Твилли вроде как скучал по ней, и это тревожило. С ней было хорошо, и она так мило смеялась. Пес – классный парень, но с ним не так душевно, как с Дези.
Интересно, увидимся ли мы еще когда? подумал Твилли.
Песня закончилась, он выключил приемник и услышал неподалеку специфический шум работающего самосвала. Макгуин поднял громадную башку и гавкнул.
– Тихо! – прошептал Твилли.
Он выскользнул из машины, обогнул кустарник и четко увидел, чем занимается водитель самосвала: кузов поднялся, и по мшистому откосу к берегу Пис-ривер, где Твилли надеялся провести спокойную ночь, покатились, кувыркаясь, разнообразные бочки, бочонки, канистры и бачки.
Водитель, чье имя Твилли узнает лишь из газет, даже не смотрел на творение рук своих. Привалившись к крылу грузовика и покуривая сигарету, он ждал, когда весь груз ссыплется по склону. Потом опустил кузов, забрался в кабину и проехал пять миль к своему дому. Векер Дарби еще принимал душ, когда Твилли замкнул зажигание и отогнал самосвал обратно к реке, чтобы снова загрузить бочками, бочонками, канистрами и бачками. Когда через два часа Твилли вернулся, Векер Дарби почивал в любимом виниловом кресле перед мерцающим телевизором, включенным на канале «Плейбой», а у его ног стояло шесть пустых пивных банок.
Дарби не слышал и не видел, как некто, облаченный в его же канареечно-желтый защитный костюм (Векер почти никогда его не надевал, но исправно возил под сиденьем на случай встречи с инспектором Агентства охраны окружающей среды), взломал окно спальни, разрезал сетку от насекомых и просунул в дом кусок пластиковой водосточной трубы.
Векер Дарби спал все полтора часа, пока из бочек, бочонков, канистр и бачков в дом переливалось примерно 197 галлонов ядовитых и воспламеняющихся жидкостей. В результате ингредиентами токсичного супа стали ксилол, бензилфитлат, метанол, толуол, этилбензол, этиленовый окисел и обычный формальдегид, каждый из которых надолго загубил бы реку. Жилищу грозила равная опасность, но результат оказался гораздо зрелищнее.
Наконец ядовитые пары пробудили Векера Дарби. Заходясь кашлем, он сообразил: что-то не так. Дарби вскочил и решил выйти из дома, но сначала опорожнить раздувшийся от пива мочевой пузырь. Вероятно, он бы уцелел в коротком походе до ванной, если б по дурной и безмозглой привычке не закурил по пути сигарету.
Фотография в «Ньюс-Пресс» безжалостно запечатлела сгоревший до основания дом Векера Дарби. Он жил один в нескольких милях от Форт-Майерс в местечке, где некогда была апельсиновая роща, а потому никто не знал о пожаре, пока его не заметил пилот коммерческой авиалинии. Когда прибыли пожарные, даже от самосвала жертвы остался лишь остов. В газетной заметке сообщалось, что Векер Дарби, будучи владельцем частной фирмы по вывозу промышленных отходов, обслуживал клиентов от Сарасоты до Неаполя. Там же рассказывалось, что однажды покойный мистер Дарби был оштрафован на 275 долларов за незаконный выброс шприцев, хирургических повязок и других заразных больничных отходов в общественную помойку на задах детского сада в Кейп-Корал.
Твилли прочел заметку в телефонной будке в Семинол-Индиан у въезда на автомагистраль, известную как «Аллигаторова Аллея». Он дожидался оговоренного с Дези времени звонка. Она взяла трубку на втором гудке.
– Твилли?
Дези впервые назвала его по имени, и это было до странного приятно.
– Да, это я. Говорить можете?
– Недолго.
– Вы передали мужу условия?
– Да.
– И что?
– Он не поверил.
– Чему? Что я убью его собаку?
Дези глубоко вздохнула.
– Твилли, он не верит, что собака у вас. Не верит, что меня похищали. Он даже не верит, что вы существуете. Думает, я сбрендила и все выдумала.
– Бросьте.
– У нас была жуткая сцена. Он хочет, чтобы я показалась психиатру.
– Но ведь собака-то пропала! Что он об этом говорит?
– Считает, я отвезла Магарыча к моей матери.
– Да зачем?
– В Джорджию.
– Вы вышли замуж за болвана.
– Больше не могу говорить.
– Я перезвоню через два дня. А пока посоветуйте мужу проверять корреспонденцию «Федерал Экспресс».
– О господи! Что вы еще затеваете?
– Заставлю его поверить, – ответил Твилли.
8
Дезирата Брок родилась в Мемфисе, а выросла в Атланте. Мать была педиатром, отец работал механиком в авиакомпании «Дельта». Дези собиралась стать учительницей и занималась в университете штата Джорджия, но на последнем курсе все спутала ее помолвка с профессиональным баскетболистом по имени Горбак Дидовлич. Росту него был чуть за семь футов, и он совсем не говорил по-английски.
В НБА его называли Дидо, он был новым дублером центрового в команде «Ястребы Атланты». Дидо углядел Дези на теннисном корте и попросил тренера взять у нее номер телефона. Ему хватило сообразительности привести с собой на первые два свидания переводчика с сербско-хорватского, но на третье он явился в квартиру Дези один. Они поужинали в ресторане, потом отправились в клуб. Дидо оказался на удивление говорливым, и хотя Дези не понимала ни слова, но угадывала в непостижимых монологах с обилием согласных милое простодушие чужестранца. И то был не последний случай, когда она неверно поняла мужчину.
В начале второго ночи Дези постучала пальцем по циферблату наручных часов в знак того, что пора уходить. Дидо проводил ее домой до дверей и нежно поцеловал в маковку – единственное место, до которого мог дотронуться губами, не опускаясь на колено. Потом он положил ей на плечи огромные красивые руки и заговорил, негромко и страстно. Усталая Дези кивала, улыбалась ласково и бормотала расхожие фразы: «Очень мило. Я вас понимаю». Но оказалось, она не уловила нити рассуждений Дидо, ибо на следующее утро ей доставили обручальное кольцо с большим бриллиантом. Его сопровождала записка; точнее, две записки: одна собственноручно нацарапанная Дидо карандашом на листке с логотипом «Рибок», и другая – со старательно выполненным переводом: «Я так очень счастливый, что вы стать моя жена. Наша жизнь вместе будет полной многих веселий и радостей. Спасибо много раз, что сказали «да». С верной любовью, Горбак».
Дези ошеломило известие о предложении выйти замуж, но еще больше поразило, что она, оказывается, его приняла. Дидо уверял, что все так и было, и она поверила ему на слово. Получилось невероятно забавно, как в комедии положений, но романтично. Дези бросила учебу, полагая, что теперь станет сопровождать новоиспеченного жениха в поездках команды. Она представляла, как это будет здорово: путешествовать с Дидо по стране, увидеть самые крупные города; особенно ей не терпелось побывать в Нью-Йорке, Бостоне и Чикаго. Но Дидо объяснил через сербского переводчика («Ястребы» оплачивали услуги толмача на полный рабочий день), что женам и подругам не разрешается ездить с баскетболистами. Однако он станет «очень сильно счастливый», если она будет приходить на все домашние матчи в Атланте. «Так лучше, – добавил переводчик. – К тому же вы сможете продолжить учебу и принарядиться». Дези была не до конца уверена, что Дидо так сказал, но передала через переводчика: она подумает.
Первая игра, на которую пришла Дези, получилась классной. Кажется, в январе 1988 года. Некоторое время Дези хранила корешок билета в старинной шкатулке для шитья. «Ястребы» победили «Чикагских быков» – 107:103. Дидо играл большую часть третьей четверти и блокировал четыре броска. Дези получила место в секторе возле площадки, где сидели жены и подруги других игроков. Почти все, как она, молодые и весьма привлекательные. В перерывах женщины хохотали и сплетничали. Дези не следила за профессиональным баскетболом и не знала, насколько выгодным стал этот спорт. Одна ястребиная жена показала на преждевременно облысевшего игрока чикагской команды, отрабатывавшего броски, и сообщила, что в год он получает более 5 миллионов долларов, не считая премиальных. Дези изумилась. Она вслух подумала, сколько же зарабатывает Дидо, и другая ястребиная жена, помнившая ставки всех игроков, с удовольствием ей поведала. Сумма была потрясающей – и для двадцатидвухлетнего парня, и для кого угодно. Дези произвела в голове подсчет: выходило, что за игру Дидо зарабатывает 10 500 долларов.
– Вот на такое колечко, – сказала ястребиная жена, подняв левую руку Дези, – ему нужно поработать один вечер. И то если брать в розничной продаже.
Дези на учебу не вернулась. Дидо снял ей квартиру попросторнее в районе Бакхед, купил «понтиак-файрбёрд» с откидным верхом (два вечера трудов, по меньшей мере) и организовал частные уроки тенниса в близлежащем загородном клубе. Обувь бесплатно поставляла фирма «Рибок».
Помолвка продлилась три месяца без одного дня. Все закончилось, когда Дези вдруг вздумалось слетать к Дидо на игру в Детройт и сделать ему сюрприз на день рождения. Она постучала в дверь его номера в отеле «Риц-Карлтон», и ей открыла жгучая брюнетка, на которой из одежды были только хромированные серьги-обручи и обтягивающие шорты. На левой груди женщины был вытатуирован ухмыляющийся череп в ковбойской шляпе.
Гологрудая оказалась исполнительницей экзотических танцев, которая вдобавок к английскому бегло говорила на сербско-хорватском. Кто-то из игроков «Пистонов» познакомил ее с Дидо на холостяцкой вечеринке. Дожидаясь возвращения жениха с игры, Дези поддерживала с девушкой вежливую беседу. К сожалению, Дидо отпустил переводчика домой пораньше, рассудив, что в нем нет необходимости, когда имеется двуязычная стриптизерша, и потому не смог уразуметь возбужденного выступления Дези. Собственно, ее настроение перевода не требовало: Дидо сообразил, что Дези гневается, еще до того, как она спустила в унитаз обручальное кольцо с бриллиантом.
По возвращении в Атланту Дидо пытался помириться, но Дези отказывалась с ним встречаться. Она оставила квартиру в Бакхеде и переехала к родителям. Как-то раз Дидо появился около их дома, и Дези облила его из садового шланга. Отставка повергла Дидо в хандру, которая заметно отразилась на его и без того уже слабых выступлениях на баскетбольной площадке. В один злосчастный вечер, когда Дидо заменял свалившегося в гриппе Мозеса Малона, он набрал лишь три очка, сделал один подбор у кольца, пять передач и был удален в середине третьей четверти. На следующий день его перепродали команде «Воители Золотого Штата». Дези больше никогда его не видела, даже по телевизору.
«Да найдешь ты себе кого-нибудь, – утешала мать. – Первый блин комом».
Но испечь хороший блин все не получалось. Дези перевалило за двадцать пять, она еще трижды была помолвлена, но замуж так и не вышла. Два раза Дези по-мирному возвращала кольца, а третье оставила. Его преподнес жених по имени Эндрю Бек, в которого она чуть не влюбилась. Он снимал рекламные ролики для кандидатов в политических кампаниях, но в душе был художником. Долгие годы он серьезно занимался живописью и ваянием, почти голодал. Затем попал на телевидение и обрел достаток, как и все Дезины женихи. Она говорила себе, что это просто совпадение, но понимала – дело в другом. Так или иначе, она сильно привязалась к Эндрю – мечтательной, творческой и отстраненной натуре. Его легкая таинственность пленила Дези, чего не бывало прежде. Эндрю терпеть не мог политиков, ненавидел вообще всех сенаторов и конгрессменов, которые не жалели денег за его умение создать им образ. Дези восхищалась Эндрю за его ненависть к своей работе – только высокопринципиальный человек мог вот так прямо заявить, что растрачивает богом данный талант на мелкое жульничество, создавая тридцатисекундный ролик политической рекламы.
У похвальной прямоты Эндрю Бека была и обратная сторона – он часто погружался в мрачную задумчивость и депрессию. В том, что произошло дальше, Дези винила себя. Она уговорила Эндрю показаться психологу, а тот велел ему поискать способ для высвобождения внутреннего источника тревоги. Эндрю выбрал пирсинг и усердно принялся увечить себя. Начал он с трех дырочек в каждой мочке, но быстро перешел к бровям, щеке и ноздрям. На этом он не остановился. Эндрю носил колечки и вставки, изготовленные лишь из высокопробного серебра, и вскоре так продырявился, что услуги авиалиний стали ему недоступны, поскольку он не мог пройти раму металлоискателя. С каждым новым проколом Эндрю обретал все более причудливый вид, но это нимало не беспокоило клиентов-политиков; его профессиональные услуги пользовались спросом, как никогда. Дези же с трудом переносила наружность жениха. Она лелеяла надежду, что это лишь проходной этап, даже когда Эндрю проколол язык и украсил его крючком на крупную рыбу. Дези оценила символизм, но от поцелуев уклонялась. И вообще, секс с Эндрю стал весьма затруднителен, поскольку его побрякушки карябали и кололи Дези в самые неподходящие моменты.
Но все же Эндрю ей нравился, и она старалась приспособиться до тех пор, пока однажды жених не явился с мошонкой, проколотой миниатюрной стрелой Купидона в четырнадцать каратов. Вот тут Дези поняла, что отношения не сохранить, и переехала к родителям. Обручальное кольцо она оставила у себя не из сентиментальности, а из опасения, что Эндрю Бек его куда-нибудь присобачит.
И недели не прошло, как Дези позвонил Палмер Стоут. До этого они встречались только раз в студии Эндрю, когда шел монтаж ролика. Эндрю отсматривал варианты рекламы Дика Артемуса, баллотировавшегося в губернаторы Флориды. Палмер сопровождал Артемуса в Атланту и тоже смотрел на экран, где крутился ролик «Голосуйте за Дика!» Дези находилась рядом, чтобы Эндрю, ненавидевший Артемуса, как-нибудь его не оскорбил и не профукал контракт на 175 000 долларов.
Стоут пытался заигрывать с Дези, пока она прямо не сказала, что помолвлена с Эндрю. Стоут рассыпался в извинениях и больше не произнес ни слова, но весь день не сводил с Дези глаз. Для нее осталось загадкой, откуда Палмер так быстро узнал о ее разрыве с Эндрю;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39