Любовники поругались. Парень приходит в ярость. Мочит телку, потом собаку, затем себя. Разумеется, на месте трагедии найдут оружие. – Гэш кивнул на свой пистолет.
– Не очень оригинально, – сказал Твилли.
– Убийство собаки все изменит. Копы будут обсуждать, что же это за отморозок такой, если убил невинную собачку? Кстати, пока я тебя не кончил, хочу спросить – где ты взял то ухо, что послал Стоуту? Он прямо обделался!
Твилли поерзал на сиденье, привалился спиной к дверце и небрежно снял с руля правую руку.
– Вы действительно коллекционируете такие ужасные записи? – срывающимся голосом спросила Дези.
– У меня их целый вагон, – ухмыльнулся мистер Гэш.
Некоторое время в машине раздавалось лишь хриплое дыхание; все, включая Гэша, были на пределе. Твилли посмотрел, как там Макгуин; пес все съел и теперь вылизывал пакет. На морде у него было написано хорошо знакомое сытое удовольствие.
Господи, подумал Твилли, только бы не навонял! Этот психованный панк пристрелит его в мгновение ока.
– Когда вас найдут, первым делом позвонят в «911». Вы уже превратитесь в скелеты, но все равно срочно вызовут помощь. – Мистер Гэш помолчал, чтобы оценили его иронию. – Знаешь, что я сделаю, миссис Стоут? Достану пленку с этим вызовом, она станет напоминанием о нашей единственной ночи вместе. Что скажешь?
– Вы чудовище.
– «Сохранившиеся человеческие останки» – так в подобных случаях выражаются копы.
– Пожалуйста, не убивайте собаку, – попросила Дези.
– Ты меня уморишь.
– Я сделаю все, что вы хотите. Что угодно. – Дези ухватилась за отсыревший рукав пиджака мистера Гэша.
– Что угодно? Смотри, у меня богатое воображение.
– Да, это видно из твоей манеры одеваться. – Твилли сжал правый кулак, прикидывая расстояние до подбородка Гэша.
– Прошу вас, – говорила Дези. – Убивать собаку нет необходимости.
– Извини, крошка, – дернул плечом мистер Гэш, – но шавка умрет первой.
– Тогда, надеюсь, вы некрофил. – Дези била дрожь. – Если застрелите Макгуина, это будет самый отвратительный секс в вашей жизни. Обещаю.
Мистер Гэш поджал восковые губы и задумался. Твилли понял, что угроза Дези попала в цель – извращенные фантазии убийцы рушились.
Наконец он проговорил:
– Ладно, я его отпущу.
– Здесь? – нахмурилась Дези. – Нельзя его просто выпустить.
– Это почему же?
– Он хворает, – объяснил Твилли. – Ему нужно давать лекарство.
– Лучше больной, чем дохлый.
– Он собака, а не черепаха. Нельзя его просто так отпускать, – не сдавалась Дези. – Охотиться не умеет, что же он тут будет есть?
– Для начала вас двоих, – ответил мистер Гэш. – Насколько я знаю, собаки обожают свежее мясцо.
Дези побледнела. Гэш смаковал ее реакцию и наслаждался. Твилли понял – настал момент. Он напрягся, глубоко вздохнул и…
Шибанула тухлая вонь. Точно! Макгуин!
Гэш задергал носом, лицо перекосилось.
– Фу! Чем это воняет? Это он?
– Ты о чем? – спросил Твилли, стараясь дышать ртом.
– Я ничего не чувствую, – поддержала Дези, хотя глаза у нее заслезились.
– Твоя хренова собака пустила ветры! – Мистер Гэш вскочил на колени, сыпля ругательствами и разгоняя воздух рукой с пистолетом. Морда Макгуина изображала чистейшую невинность, это милое выражение хорошо известно всем владельцам лабрадоров-ретриверов. Подобный очаровательный Взгляд вырабатывался столетиями насущной борьбы за выживание, дабы получать прощение у разгневанных людей.
К сожалению, мистер Гэш был к нему невосприимчив.
– Опусти стекла! – заорал он на Твилли.
– Никак. Они на электрике, а ты забрал ключи.
Мистер Гэш выхватил из кармана ключ и сунул в замок зажигания. Потом перегнулся через Твилли и лихорадочно затыкал в кнопки на дверной панели. Твилли обдало ядовитым зловонием немытого тела, по сравнению с которым газоиспускание Макгуина казалось цветущей апельсиновой рощей.
Будь Твилли в состоянии глотнуть свежего воздуха, он бы сломал шею мистеру Гэшу или по крайней мере перехватил руку с пистолетом. Но дух, исходивший из-под плотного костюма, оказал парализующее воздействие, и когда Твилли пришел в себя, мистер Гэш уже снова сидел, воткнув ствол пистолета прямо между спокойных и таких же простодушных глаз Макгуина.
– Мог быть свободен, бобик, а ты взял и пернул!
Дези вскрикнула и обхватила пса за древоподобную шею. Несколько секунд никто не шевелился. В открытые окна фургона ветерок доносил запах сосен. Твилли надеялся, ветерок освежит мистера Гэша и остудит его ярость. Не остудил. Гэш взвел курок и сказал:
– Возвращаемся к плану А.
Твилли дернулся вперед и врезал Гэшу под ребра – ближайшей пригодной цели. Удар вышел странным; Твилли ожидал, что руку ожжет болью от столкновения с костью, но показалось, будто ударил в подушку дивана. Он не мог предположить, что под пиджаком, наплечной кобурой и рубашкой мистер Гэш носит набивной корсет их выделанной кожи гремучих змей.
Его скроил тот же кудесник-обойщик с Вашингтон-авеню, что соорудил сексуальную упряжь из шкур игуан. Твилли так и не узнал, почему мистер Гэш носит под бельем корсет. Ответ: у киллера был пунктик насчет телосложения. Он предпринимал все меры, чтобы придать стройность торсу, где в последние годы появились признаки зарождающегося брюшка – огорчительного новообразования, в котором мистер Гэш горько винил сидячий образ жизни наемного убийцы. Эта работа не требовала и не давала возможности для значительных физических упражнений: перелеты на самолетах, поездки в машинах, бесконечные наблюдения в мотелях и барах. Он и без того переживал из-за низкорослости, а вид набирающего жирок бледного брюха был непереносим. Незаметный корсет казался хорошим решением проблемы, хотя бы до тех пор, пока не найдется время съездить на курорт. Но поскольку мистер Гэш проживал в Саут-Бич, не всякий корсет годился. В магазинах попадались лишь крахмальные медицинские корсеты, белые или бежевые – ни цвета, ни узоров. Мистер же Гэш хотел нечто вдохновенное, что не походило бы на бандаж, поддерживающий дряблые мышцы, нечто такое, что не стыдно было бы показать, раздеваясь перед женщинами, нечто притягивающее взор и отвлекающее от студенистого пуза.
Змеиная шкура являла собой очевидный выбор. С ней не могло быть промашки в любом заведении на Оушн-драйв. Мистер Гэш выбрал кожу гремучих змей, поскольку женщины, соглашавшиеся пойти с ним, обычно были опасными извращенками и, по его рассуждению, останки ядовитой рептилии возбудят их сильнее, чем шкура обычного боа или питона. Все это время корсет из кожи гремучих змей исправно служил мистеру Гэшу в смысле житейском и косметическом. Без него он чувствовал себя неловко – раздутым и, как ни странно, ниже ростом! Без корсета фирменная пиджачная пара мистера Гэша не сидела бы как влитая, нечего и мечтать.
Ничего этого Твилли Спри не знал. Он только понял, что нанес исключительно хороший удар, и враг прогнулся, но не сполз на пол, задохнулся, но не вскрикнул, поморщился, но не закатил глаза, теряя сознание. И потому Твилли в отчаянии обхватил мистера Гэша за пояс, пытаясь опрокинуть навзничь и отнять пистолет. Но тут в ухе взорвалась бомба, а перед глазами заплясали раскаленные добела звезды. Мелькнула мысль – это начало еще одного сна. Однако то был не сон.
23
Ветерок пах хорошо. Но что важнее, он был вкусным – дразнящим пиршеством для собачьего обоняния. В нем ощущался легкий душок енота, мускусная струя самки опоссума, знакомый аромат беспутного кота и призрак новых интригующих лесных запахов, которые требовали немедленного исследования. Ночь манила Макгуина, и поскольку с едой покончено, отчего бы не ответить на зов?
Вот только Дези.
Она прижимала его к себе, а для лабрадора-ретривера на свете нет ничего милее нежности человеческой самки. Они все пахнут фантастически! Макгуин разрывался между первобытным стремлением обследовать и пометить территорию и благоприобретенной тягой к ласке.
Все сомнения решил выстрел, такой громкий, что Макгуин подпрыгнул. Но этот звук всколыхнул заученные ответные действия, накрепко отложившиеся в короткой собачьей памяти. Выстрел означал, что надо бежать! Это хорошо запомнилось с тех зябких рассветов, что он провел на болоте с Палмером Стоутом. Выстрел – знак, что с неба повалятся утки! Теплые, мокрые, вкусные утки! Их надо вынюхать, добраться к ним вплавь, вытащить из озера и удрать галопом, чтобы жадно сгрызть, пока не отобрали орущие человеческие самцы. Вот что для Макгуина означал выстрел.
Вырвавшись из ласковых рук Дези, он сиганул в окно (взвизгнув, когда чиркнул швом на брюхе по запорной кнопке) и бросился в мглистую тьму на поиски… уток? Но где искать?
Мистер Гэш проводил его взглядом и сказал:
– Вот и решилась проблема собаки.
Он вытолкнул из машины безжизненное тело Твилли Спри, захлопнул дверцу и перебрался на заднее сиденье к Дези. Он рассчитывал перетащить ее на кровать в заднем отсеке фургона, но та была завалена изгрызенными игрушками и вся в собачьей шерсти. Мистер Гэш предпочитал секс, после которого не требовалось пылесоситься с ног до головы.
– Раздевайся. – Он приставил пистолет к виску Дези. Она механически сняла рубашку, лифчик и джинсы. Мистер Гэш вытряхнулся из пиджака и свободной рукой аккуратно его сложил.
– Подложи под голову, – сказал он, передавая пиджак Дези.
– А брюки? – Ее охватил непередаваемый ужас, и собственный голос показался эхом в пещере. Где-то в глубине сознания не затронутая страхом его часть подсказывала тянуть время, насколько это возможно, и чем-то занять чудовище, отдалить кошмар.
– Чего брюки?
– Они мокрые.
– Ну да, от дождя.
– Понятно, только мне от них холодно. Снимите, пожалуйста. И рубашку. – Дези лежала на спине, прикрывая руками грудь. Теперь речь идет о выживании. Твилли ничем не поможешь, он убит или умирает. Если она уцелеет, потом поплачет над ним.
Мистер Гэш сдвинулся на край сиденья и сказал:
– Не шевелись. Даже глазом не моргни.
Он расстегнул ботинки и поставил их под сиденье. Потом стянул промокшие брюки и положил на подголовник сиденья, за ними последовали кобура и рубашка.
– Что это? – Даже в темноте Дези разглядела необычную часть одежды.
– Пуленепробиваемый жилет, – соврал мистер Гэш.
– Это змеиная кожа?
– Ага. Хочешь потрогать?
– Нет.
– Она ведь неживая. Давай, потрогай.
Дези подчинилась и кончиками пальцев провела по морщинистой чешуйчатой коже. Ее передернуло не от прикосновения, а от мысли, откуда это взялось.
– Пожалуйста, снимите его, – попросила она. Возясь со шнуровкой корсета, мистер Гэш пробурчал:
– По-моему, ты чего-то не понимаешь. У нас тут не медовый месяц. В полицейских протоколах это называется «насилие при отягчающих обстоятельствах». А ты с каждой минутой только отягчаешь эти самые обстоятельства.
Он взгромоздился на Дези, и она, как робот, обхватила его за плечи, ощутив их сальность. Что-то твердое уперлось ей в шею; Дези поняла – пистолет.
– О, черт! – выругался мистер Гэш.
– Что?
– Крыша протекает.
В потолке фургона Дези разглядела дырку с десятицентовую монету. Ее пробила пуля, когда убийца ударил Твилли пистолетом и случайно нажал курок. Капли падали Гэшу на голую спину.
– Прямо мне в задницу, – недовольно поделился он.
Мистер Гэш сел и торопливо заткнул дырку скомканным купоном – скидка на собачий корм со вкусом курицы. Потом снова улегся на Дези и вздохнул:
– Ну вот. Наконец-то.
Дези не стала сопротивляться – этот человек слишком силен. У нее был другой план – она прикажет всему телу бесчувственно замереть. Дези выработала этот способ, когда валандалась с Эндрю Беком в многочисленных побрякушках. Оцепенелый самогипноз оправдывал себя и с Палмером Стоутом в те ночи, когда его дурь с «поляроидом» становилась невыносимой.
Фокус заключался в том, чтобы вообразить: она существует в позаимствованном теле, в нем можно видеть и говорить, но не чувствовать. И вначале Дези совершенно не ощущала мистера Гэша.
– Щас, секундочку… – пыхтел он в глубокой сосредоточенности. – Погоди немного…
У козла не встает! – возликовала Дези. Но затем радость сменилась унынием – он ее в любом случае убьет; может, прямо сейчас – в яростном припадке разочарования.
– Ну же, помоги мне, крошка…
В угрюмой решимости мистер Гэш елозил по Дези, ударяя бедрами, шлепаясь ей на грудь и упираясь подбородком ей в лоб…
Дези сдерживала рвотные позывы – от мужика несло вонью застарелого пота, смешанной с запахом сладкого одеколона и несвежего белья.
– Я… не… привык… – отдуваясь, пыхтел мистер Гэш.
Дези содрогнулась от его жаркого гнилого дыхания.
– Не привык к чему – к женщинам? – спросила она. – Вы бисексуал?
– Нет! Отвык… от одной женщины… Обычно… их больше…
– Сколько?
– Две… три… Иногда четыре. – Он рассказал, что ему нравилось делать (и что делали с ним), когда он свисал с потолка в своей упряжи из шкур ящериц.
– Да уж, – сказала Дези. – Но тут, начальник, я ничем помочь не могу.
Мистер Гэш перестал елозить и приподнялся на руках.
– Можешь. Полно всякого, что ты можешь сделать, миссис Стоут.
Твилли очнулся, лежа ничком в грязи. Приподнял голову и отсморкнул сгустки грязи.
Голова! Такой боли он еще не испытывал. Хотел сплюнуть и снова едва не отключился. В левом ухе гудел пожарный набат. Вся левая часть лица пылала огнем – казалось, она перетекает и раздувается.
Кажется, меня наконец-то застрелили, подумал Твилли. Это его разозлило, но не особенно испугало. Хроническая проблема всей его жизни – гнев вытеснял нормальные оправданные страхи. У Твилли отсутствовал здоровый инстинкт самосохранения.
Он перевернулся на спину и увидел звезды, исчезавшие за легкой завесой быстрых облаков. Стояла ночь, дождь почти перестал. Твилли не понимал, где он находится и зачем, но чувствовал, что скоро вспомнит. Ощупал голову – здоровенная шишка, но пулевой раны нет. Пальцы стали липкими, Твилли поднес их к лицу – посмотреть, какого оттенка кровь: чем светлее, тем лучше. И тут понял, что левым глазом не видит.
– Черт! – пробормотал он.
Твилли осторожно потрогал пальцем глазницу и с облегчением убедился, что глазное яблоко цело. Он медленно приподнялся на руках, покачиваясь в хлюпающей грязи. Звезды и облака бешено закружились над верхушками деревьев. Твилли терпеливо дождался, пока мир притормозит. Здоровым глазом он разглядел по бокам крупные неподвижные предметы: слева – бульдозер, справа – автофургон размером с катер.
Уже что-то, похвалил себя Твилли.
Постепенно паровозный гудок в голове стих, и Твилли различил другие звуки: шум ветра в соснах, какое-то странное бряканье, похожее на колокольчик в санях…
А из машины слышалась приглушенная возня.
Хватаясь за бампер, который заметно раскачивался, Твилли попытался встать. Он поднялся, и закружилась голова, затошнило. Тем временем бряканье приблизилось, и Твилли подумал: может, это в голове что-то отвязалось или сломалось?
Но вот фургон действительно раскачивался – не сильно, но достаточно, чтобы нарушить хлипкое равновесие Твилли. Не удержавшись, он упал на колени и, привалившись к машине, прижался щекой к холодному железу. Шаря в поисках опоры, Твилли нащупал ручку на дверце.
Повиснув на ней, словно пьяный скалолаз, он тянул и тянул, пока замок не щелкнул, и тяжелая дверца открылась. Твилли не удержал ручку и безвольно плюхнулся в грязь. Мигая, он смотрел в небо, а в ушах нарастал звон колокольцев приближающихся саней. А где же снег? сонно подумал Твилли.
Чуть позже он увидел и сани, что пронеслись над ним массивной черной тенью, на мгновенье закрыв звезды и облака. Он почувствовал их запах, но пахло от них совсем не Рождеством. Пахло большой мокрой собакой. Из машины донесся испуганный вскрик, и Твилли вдруг вспомнил, где он и что случилось. Вспомнил все.
– Он думает, это игра, – объяснила Дези.
– Убери его!
– Он больно не сделает.
– Сними с меня эту сволочь, я ее прикончу!
Шавка каталась на нем, будто на пони! Мокрая, мерзкая псина! Желтые собачьи клыки держали Гэша за шею – не прокусывая кожу, но достаточно крепко, чтобы взбеленить человека, отнюдь не любителя животных. (Запись, где чау-чау жует хозяйские яйца, Гэш считал одной из самых душераздирающих в своей обширной коллекции.)
– Я пристреливал собак и за меньшее, – прошипел он.
– Он думает, мы играем.
– То есть он уже выкидывал такие штуки? Когда вы трахались?
– Для него это борьба понарошку. Он терпеть не может, когда о нем забывают. – Из-за двойного веса и запаха двух животных, лабрадора и мистера Гэша, Дези говорила с трудом.
– А кто его научил открывать дверь машины? – подозрительно спросил мистер Гэш.
– Не знаю. Это что-то новенькое.
– Вели ему слезть! Скотина весит тонну!
– Макгуин, место! – чуть слышно проговорила Дези.
Пес не тронулся с места, его хвост радостно колотил по обшивке сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Не очень оригинально, – сказал Твилли.
– Убийство собаки все изменит. Копы будут обсуждать, что же это за отморозок такой, если убил невинную собачку? Кстати, пока я тебя не кончил, хочу спросить – где ты взял то ухо, что послал Стоуту? Он прямо обделался!
Твилли поерзал на сиденье, привалился спиной к дверце и небрежно снял с руля правую руку.
– Вы действительно коллекционируете такие ужасные записи? – срывающимся голосом спросила Дези.
– У меня их целый вагон, – ухмыльнулся мистер Гэш.
Некоторое время в машине раздавалось лишь хриплое дыхание; все, включая Гэша, были на пределе. Твилли посмотрел, как там Макгуин; пес все съел и теперь вылизывал пакет. На морде у него было написано хорошо знакомое сытое удовольствие.
Господи, подумал Твилли, только бы не навонял! Этот психованный панк пристрелит его в мгновение ока.
– Когда вас найдут, первым делом позвонят в «911». Вы уже превратитесь в скелеты, но все равно срочно вызовут помощь. – Мистер Гэш помолчал, чтобы оценили его иронию. – Знаешь, что я сделаю, миссис Стоут? Достану пленку с этим вызовом, она станет напоминанием о нашей единственной ночи вместе. Что скажешь?
– Вы чудовище.
– «Сохранившиеся человеческие останки» – так в подобных случаях выражаются копы.
– Пожалуйста, не убивайте собаку, – попросила Дези.
– Ты меня уморишь.
– Я сделаю все, что вы хотите. Что угодно. – Дези ухватилась за отсыревший рукав пиджака мистера Гэша.
– Что угодно? Смотри, у меня богатое воображение.
– Да, это видно из твоей манеры одеваться. – Твилли сжал правый кулак, прикидывая расстояние до подбородка Гэша.
– Прошу вас, – говорила Дези. – Убивать собаку нет необходимости.
– Извини, крошка, – дернул плечом мистер Гэш, – но шавка умрет первой.
– Тогда, надеюсь, вы некрофил. – Дези била дрожь. – Если застрелите Макгуина, это будет самый отвратительный секс в вашей жизни. Обещаю.
Мистер Гэш поджал восковые губы и задумался. Твилли понял, что угроза Дези попала в цель – извращенные фантазии убийцы рушились.
Наконец он проговорил:
– Ладно, я его отпущу.
– Здесь? – нахмурилась Дези. – Нельзя его просто выпустить.
– Это почему же?
– Он хворает, – объяснил Твилли. – Ему нужно давать лекарство.
– Лучше больной, чем дохлый.
– Он собака, а не черепаха. Нельзя его просто так отпускать, – не сдавалась Дези. – Охотиться не умеет, что же он тут будет есть?
– Для начала вас двоих, – ответил мистер Гэш. – Насколько я знаю, собаки обожают свежее мясцо.
Дези побледнела. Гэш смаковал ее реакцию и наслаждался. Твилли понял – настал момент. Он напрягся, глубоко вздохнул и…
Шибанула тухлая вонь. Точно! Макгуин!
Гэш задергал носом, лицо перекосилось.
– Фу! Чем это воняет? Это он?
– Ты о чем? – спросил Твилли, стараясь дышать ртом.
– Я ничего не чувствую, – поддержала Дези, хотя глаза у нее заслезились.
– Твоя хренова собака пустила ветры! – Мистер Гэш вскочил на колени, сыпля ругательствами и разгоняя воздух рукой с пистолетом. Морда Макгуина изображала чистейшую невинность, это милое выражение хорошо известно всем владельцам лабрадоров-ретриверов. Подобный очаровательный Взгляд вырабатывался столетиями насущной борьбы за выживание, дабы получать прощение у разгневанных людей.
К сожалению, мистер Гэш был к нему невосприимчив.
– Опусти стекла! – заорал он на Твилли.
– Никак. Они на электрике, а ты забрал ключи.
Мистер Гэш выхватил из кармана ключ и сунул в замок зажигания. Потом перегнулся через Твилли и лихорадочно затыкал в кнопки на дверной панели. Твилли обдало ядовитым зловонием немытого тела, по сравнению с которым газоиспускание Макгуина казалось цветущей апельсиновой рощей.
Будь Твилли в состоянии глотнуть свежего воздуха, он бы сломал шею мистеру Гэшу или по крайней мере перехватил руку с пистолетом. Но дух, исходивший из-под плотного костюма, оказал парализующее воздействие, и когда Твилли пришел в себя, мистер Гэш уже снова сидел, воткнув ствол пистолета прямо между спокойных и таких же простодушных глаз Макгуина.
– Мог быть свободен, бобик, а ты взял и пернул!
Дези вскрикнула и обхватила пса за древоподобную шею. Несколько секунд никто не шевелился. В открытые окна фургона ветерок доносил запах сосен. Твилли надеялся, ветерок освежит мистера Гэша и остудит его ярость. Не остудил. Гэш взвел курок и сказал:
– Возвращаемся к плану А.
Твилли дернулся вперед и врезал Гэшу под ребра – ближайшей пригодной цели. Удар вышел странным; Твилли ожидал, что руку ожжет болью от столкновения с костью, но показалось, будто ударил в подушку дивана. Он не мог предположить, что под пиджаком, наплечной кобурой и рубашкой мистер Гэш носит набивной корсет их выделанной кожи гремучих змей.
Его скроил тот же кудесник-обойщик с Вашингтон-авеню, что соорудил сексуальную упряжь из шкур игуан. Твилли так и не узнал, почему мистер Гэш носит под бельем корсет. Ответ: у киллера был пунктик насчет телосложения. Он предпринимал все меры, чтобы придать стройность торсу, где в последние годы появились признаки зарождающегося брюшка – огорчительного новообразования, в котором мистер Гэш горько винил сидячий образ жизни наемного убийцы. Эта работа не требовала и не давала возможности для значительных физических упражнений: перелеты на самолетах, поездки в машинах, бесконечные наблюдения в мотелях и барах. Он и без того переживал из-за низкорослости, а вид набирающего жирок бледного брюха был непереносим. Незаметный корсет казался хорошим решением проблемы, хотя бы до тех пор, пока не найдется время съездить на курорт. Но поскольку мистер Гэш проживал в Саут-Бич, не всякий корсет годился. В магазинах попадались лишь крахмальные медицинские корсеты, белые или бежевые – ни цвета, ни узоров. Мистер же Гэш хотел нечто вдохновенное, что не походило бы на бандаж, поддерживающий дряблые мышцы, нечто такое, что не стыдно было бы показать, раздеваясь перед женщинами, нечто притягивающее взор и отвлекающее от студенистого пуза.
Змеиная шкура являла собой очевидный выбор. С ней не могло быть промашки в любом заведении на Оушн-драйв. Мистер Гэш выбрал кожу гремучих змей, поскольку женщины, соглашавшиеся пойти с ним, обычно были опасными извращенками и, по его рассуждению, останки ядовитой рептилии возбудят их сильнее, чем шкура обычного боа или питона. Все это время корсет из кожи гремучих змей исправно служил мистеру Гэшу в смысле житейском и косметическом. Без него он чувствовал себя неловко – раздутым и, как ни странно, ниже ростом! Без корсета фирменная пиджачная пара мистера Гэша не сидела бы как влитая, нечего и мечтать.
Ничего этого Твилли Спри не знал. Он только понял, что нанес исключительно хороший удар, и враг прогнулся, но не сполз на пол, задохнулся, но не вскрикнул, поморщился, но не закатил глаза, теряя сознание. И потому Твилли в отчаянии обхватил мистера Гэша за пояс, пытаясь опрокинуть навзничь и отнять пистолет. Но тут в ухе взорвалась бомба, а перед глазами заплясали раскаленные добела звезды. Мелькнула мысль – это начало еще одного сна. Однако то был не сон.
23
Ветерок пах хорошо. Но что важнее, он был вкусным – дразнящим пиршеством для собачьего обоняния. В нем ощущался легкий душок енота, мускусная струя самки опоссума, знакомый аромат беспутного кота и призрак новых интригующих лесных запахов, которые требовали немедленного исследования. Ночь манила Макгуина, и поскольку с едой покончено, отчего бы не ответить на зов?
Вот только Дези.
Она прижимала его к себе, а для лабрадора-ретривера на свете нет ничего милее нежности человеческой самки. Они все пахнут фантастически! Макгуин разрывался между первобытным стремлением обследовать и пометить территорию и благоприобретенной тягой к ласке.
Все сомнения решил выстрел, такой громкий, что Макгуин подпрыгнул. Но этот звук всколыхнул заученные ответные действия, накрепко отложившиеся в короткой собачьей памяти. Выстрел означал, что надо бежать! Это хорошо запомнилось с тех зябких рассветов, что он провел на болоте с Палмером Стоутом. Выстрел – знак, что с неба повалятся утки! Теплые, мокрые, вкусные утки! Их надо вынюхать, добраться к ним вплавь, вытащить из озера и удрать галопом, чтобы жадно сгрызть, пока не отобрали орущие человеческие самцы. Вот что для Макгуина означал выстрел.
Вырвавшись из ласковых рук Дези, он сиганул в окно (взвизгнув, когда чиркнул швом на брюхе по запорной кнопке) и бросился в мглистую тьму на поиски… уток? Но где искать?
Мистер Гэш проводил его взглядом и сказал:
– Вот и решилась проблема собаки.
Он вытолкнул из машины безжизненное тело Твилли Спри, захлопнул дверцу и перебрался на заднее сиденье к Дези. Он рассчитывал перетащить ее на кровать в заднем отсеке фургона, но та была завалена изгрызенными игрушками и вся в собачьей шерсти. Мистер Гэш предпочитал секс, после которого не требовалось пылесоситься с ног до головы.
– Раздевайся. – Он приставил пистолет к виску Дези. Она механически сняла рубашку, лифчик и джинсы. Мистер Гэш вытряхнулся из пиджака и свободной рукой аккуратно его сложил.
– Подложи под голову, – сказал он, передавая пиджак Дези.
– А брюки? – Ее охватил непередаваемый ужас, и собственный голос показался эхом в пещере. Где-то в глубине сознания не затронутая страхом его часть подсказывала тянуть время, насколько это возможно, и чем-то занять чудовище, отдалить кошмар.
– Чего брюки?
– Они мокрые.
– Ну да, от дождя.
– Понятно, только мне от них холодно. Снимите, пожалуйста. И рубашку. – Дези лежала на спине, прикрывая руками грудь. Теперь речь идет о выживании. Твилли ничем не поможешь, он убит или умирает. Если она уцелеет, потом поплачет над ним.
Мистер Гэш сдвинулся на край сиденья и сказал:
– Не шевелись. Даже глазом не моргни.
Он расстегнул ботинки и поставил их под сиденье. Потом стянул промокшие брюки и положил на подголовник сиденья, за ними последовали кобура и рубашка.
– Что это? – Даже в темноте Дези разглядела необычную часть одежды.
– Пуленепробиваемый жилет, – соврал мистер Гэш.
– Это змеиная кожа?
– Ага. Хочешь потрогать?
– Нет.
– Она ведь неживая. Давай, потрогай.
Дези подчинилась и кончиками пальцев провела по морщинистой чешуйчатой коже. Ее передернуло не от прикосновения, а от мысли, откуда это взялось.
– Пожалуйста, снимите его, – попросила она. Возясь со шнуровкой корсета, мистер Гэш пробурчал:
– По-моему, ты чего-то не понимаешь. У нас тут не медовый месяц. В полицейских протоколах это называется «насилие при отягчающих обстоятельствах». А ты с каждой минутой только отягчаешь эти самые обстоятельства.
Он взгромоздился на Дези, и она, как робот, обхватила его за плечи, ощутив их сальность. Что-то твердое уперлось ей в шею; Дези поняла – пистолет.
– О, черт! – выругался мистер Гэш.
– Что?
– Крыша протекает.
В потолке фургона Дези разглядела дырку с десятицентовую монету. Ее пробила пуля, когда убийца ударил Твилли пистолетом и случайно нажал курок. Капли падали Гэшу на голую спину.
– Прямо мне в задницу, – недовольно поделился он.
Мистер Гэш сел и торопливо заткнул дырку скомканным купоном – скидка на собачий корм со вкусом курицы. Потом снова улегся на Дези и вздохнул:
– Ну вот. Наконец-то.
Дези не стала сопротивляться – этот человек слишком силен. У нее был другой план – она прикажет всему телу бесчувственно замереть. Дези выработала этот способ, когда валандалась с Эндрю Беком в многочисленных побрякушках. Оцепенелый самогипноз оправдывал себя и с Палмером Стоутом в те ночи, когда его дурь с «поляроидом» становилась невыносимой.
Фокус заключался в том, чтобы вообразить: она существует в позаимствованном теле, в нем можно видеть и говорить, но не чувствовать. И вначале Дези совершенно не ощущала мистера Гэша.
– Щас, секундочку… – пыхтел он в глубокой сосредоточенности. – Погоди немного…
У козла не встает! – возликовала Дези. Но затем радость сменилась унынием – он ее в любом случае убьет; может, прямо сейчас – в яростном припадке разочарования.
– Ну же, помоги мне, крошка…
В угрюмой решимости мистер Гэш елозил по Дези, ударяя бедрами, шлепаясь ей на грудь и упираясь подбородком ей в лоб…
Дези сдерживала рвотные позывы – от мужика несло вонью застарелого пота, смешанной с запахом сладкого одеколона и несвежего белья.
– Я… не… привык… – отдуваясь, пыхтел мистер Гэш.
Дези содрогнулась от его жаркого гнилого дыхания.
– Не привык к чему – к женщинам? – спросила она. – Вы бисексуал?
– Нет! Отвык… от одной женщины… Обычно… их больше…
– Сколько?
– Две… три… Иногда четыре. – Он рассказал, что ему нравилось делать (и что делали с ним), когда он свисал с потолка в своей упряжи из шкур ящериц.
– Да уж, – сказала Дези. – Но тут, начальник, я ничем помочь не могу.
Мистер Гэш перестал елозить и приподнялся на руках.
– Можешь. Полно всякого, что ты можешь сделать, миссис Стоут.
Твилли очнулся, лежа ничком в грязи. Приподнял голову и отсморкнул сгустки грязи.
Голова! Такой боли он еще не испытывал. Хотел сплюнуть и снова едва не отключился. В левом ухе гудел пожарный набат. Вся левая часть лица пылала огнем – казалось, она перетекает и раздувается.
Кажется, меня наконец-то застрелили, подумал Твилли. Это его разозлило, но не особенно испугало. Хроническая проблема всей его жизни – гнев вытеснял нормальные оправданные страхи. У Твилли отсутствовал здоровый инстинкт самосохранения.
Он перевернулся на спину и увидел звезды, исчезавшие за легкой завесой быстрых облаков. Стояла ночь, дождь почти перестал. Твилли не понимал, где он находится и зачем, но чувствовал, что скоро вспомнит. Ощупал голову – здоровенная шишка, но пулевой раны нет. Пальцы стали липкими, Твилли поднес их к лицу – посмотреть, какого оттенка кровь: чем светлее, тем лучше. И тут понял, что левым глазом не видит.
– Черт! – пробормотал он.
Твилли осторожно потрогал пальцем глазницу и с облегчением убедился, что глазное яблоко цело. Он медленно приподнялся на руках, покачиваясь в хлюпающей грязи. Звезды и облака бешено закружились над верхушками деревьев. Твилли терпеливо дождался, пока мир притормозит. Здоровым глазом он разглядел по бокам крупные неподвижные предметы: слева – бульдозер, справа – автофургон размером с катер.
Уже что-то, похвалил себя Твилли.
Постепенно паровозный гудок в голове стих, и Твилли различил другие звуки: шум ветра в соснах, какое-то странное бряканье, похожее на колокольчик в санях…
А из машины слышалась приглушенная возня.
Хватаясь за бампер, который заметно раскачивался, Твилли попытался встать. Он поднялся, и закружилась голова, затошнило. Тем временем бряканье приблизилось, и Твилли подумал: может, это в голове что-то отвязалось или сломалось?
Но вот фургон действительно раскачивался – не сильно, но достаточно, чтобы нарушить хлипкое равновесие Твилли. Не удержавшись, он упал на колени и, привалившись к машине, прижался щекой к холодному железу. Шаря в поисках опоры, Твилли нащупал ручку на дверце.
Повиснув на ней, словно пьяный скалолаз, он тянул и тянул, пока замок не щелкнул, и тяжелая дверца открылась. Твилли не удержал ручку и безвольно плюхнулся в грязь. Мигая, он смотрел в небо, а в ушах нарастал звон колокольцев приближающихся саней. А где же снег? сонно подумал Твилли.
Чуть позже он увидел и сани, что пронеслись над ним массивной черной тенью, на мгновенье закрыв звезды и облака. Он почувствовал их запах, но пахло от них совсем не Рождеством. Пахло большой мокрой собакой. Из машины донесся испуганный вскрик, и Твилли вдруг вспомнил, где он и что случилось. Вспомнил все.
– Он думает, это игра, – объяснила Дези.
– Убери его!
– Он больно не сделает.
– Сними с меня эту сволочь, я ее прикончу!
Шавка каталась на нем, будто на пони! Мокрая, мерзкая псина! Желтые собачьи клыки держали Гэша за шею – не прокусывая кожу, но достаточно крепко, чтобы взбеленить человека, отнюдь не любителя животных. (Запись, где чау-чау жует хозяйские яйца, Гэш считал одной из самых душераздирающих в своей обширной коллекции.)
– Я пристреливал собак и за меньшее, – прошипел он.
– Он думает, мы играем.
– То есть он уже выкидывал такие штуки? Когда вы трахались?
– Для него это борьба понарошку. Он терпеть не может, когда о нем забывают. – Из-за двойного веса и запаха двух животных, лабрадора и мистера Гэша, Дези говорила с трудом.
– А кто его научил открывать дверь машины? – подозрительно спросил мистер Гэш.
– Не знаю. Это что-то новенькое.
– Вели ему слезть! Скотина весит тонну!
– Макгуин, место! – чуть слышно проговорила Дези.
Пес не тронулся с места, его хвост радостно колотил по обшивке сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39